и беседовали тут  со  мной  на  общие
темы.
   Наконец-то Линдсей позволил себе выдавить презрительный смешок.
   - Я не знаю, какую игру ты затеял, Макбрайд, да мне и наплевать  на  это,
по совести говоря. Ты обвиняешься  в  убийстве.  В  убийстве  моего  лучшего
друга, хотя это и произошло целых пять лет назад. И  за  это  убийство  тебя
непременно вздернут, и я буду стоять в самом первом ряду в тот  день,  когда
тебе накинут петлю на шею, чтобы  вдоволь  насладиться  твоим  дрыганьем  на
веревке. А потом зайду в покойницкую, где тебя станут потрошить, и если тебя
никто не востребует, то сам заберу твой труп и скормлю его  свиньям.  Теперь
тебе все ясно?
   Да, пожалуй, теперь мне многое стало  ясно,  включая  и  то,  почему  так
отчаянно дрожал голос старика в трубке. Игра оказалась даже грязнее,  чем  я
предполагал, и пока что было неясно, насколько она окажется по мне.
   Обвинение в убийстве. Мне полагалось бы задрожать от страха.
   Но, как я уже сказал, испугать меня нелегко. Они это поняли по  выражению
моего лица и теперь раздумывали, как вести себя со мной дальше. Я подошел  к
столу Линдсея и, облокотившись на него, выпустил в лицо капитану клуб  дыма,
чтобы рассеять его последние сомнения.
   - Докажите это, - проронил я. Его физиономия окаменела.
   - Дешевый трюк, Макбрайд. Пять лет  назад  ты  не  стал  задерживаться  в
городе, чтобы выяснить, чем мы располагаем, не так ли? Но теперь у нас  есть
все, что нужно, и мы можем завести на  тебя  дело.  И  знаешь,  я  просто  в
восторге от этого. И я уж позабочусь о том, чтобы ты прошел  все  положенные
стадии, пока не превратишься в тухлый студень. Ты ведь не знал, что мы нашли
тот пистолет, а на  нем  сохранился  чудесный  комплект  отпечатков,  просто
великолепный! Конечно же, Джонни, я докажу, что ты убийца. Прямо  сейчас.  Я
сгораю от желания увидеть, как перекосится твоя физиономия.
   Он вылез из-за стола и дал знак Такеру  встать  у  меня  за  спиной.  Все
втроем мы прошли через вестибюль, где все еще надрывался  репортер,  требуя,
чтобы ему сообщили все подробности происходящего, и остановились у  двери  с
табличкой "Лаборатория" Распахнув входную дверь, Линдсей вошел в  просторную
комнату и сразу же направился к картотеке. Он вытащил нужный ящик не глядя -
видно, столько раз пользовался им, что находил его  на  ощупь,  -  и  достал
оттуда карточку. Он сунул ее в щель проектора и включил свет. Да,  отпечатки
были действительно замечательные, четкие  и  ясные,  со  сложными  завитками
дактилоскопических линий. Такер хлопнул меня по плечу:
   - Вон туда, храбрец.
   Линдсей поджидал меня у стола с новенькой дактилоскопической карточкой  в
руке. Выдавив на стеклянную пластинку специальную краску из толстого тюбика,
он аккуратно разровнял ее резиновой палочкой, а потом взял меня  за  руку  и
прижал к пластинке кончик моего указательного пальца.
   Сперва ему показалось, что я нарочно смазал отпечаток, поэтому  он  снова
схватил мой палец и более тщательно повторил всю процедуру.
   Но и на этот раз произошло то, что должно было произойти. Линдсей  злобно
выругался. Вместо отпечатка на пластинке  красовалось  расплывшееся  грязное
пятно: мои пальцы вообще не оставляли отпечатков.
   Мне не следовало смеяться, но я просто не  в  силах  был  удержаться.  Он
ударил меня тыльной  стороной  ладони  по  лицу,  но  я  тут  же  нанес  ему
сокрушительный удар в зубы, так что он свалился на пол вместе  со  столом  и
проектором. Такер бросился ему на  помощь  и  обрушил  на  меня  удар  своей
дубинки. Я был вынужден заняться им и  отделал  его  так  основательно,  что
через пару минут он валялся на полу с разбитой в  лепешку  физиономией.  Его
вывернуло, и за несколько секунд он выпачкался с головы до ног, но это  было
последнее, что я заметил.  Потому  что  в  следующее  мгновение  яркий  свет
вспыхнул у меня в мозгу, а голова, казалось, раскололась надвое от страшного
удара. Теряя сознание, я подумал, что так, вероятно, выглядит смерть. В моих
ушах пронзительно зазвенел отчаянный вопль  Линдсея,  и  это  был  последний
звук, который я слышал перед погружением в небытие.

***

   Вокруг меня была глухая темнота. Затем из темноты  выплыл  звук  чьего-то
голоса:
   - Вы просто с ума сошли, Линдсей! Как можно было делать подобное?!
   Другой голос, в котором дрожало бешенство, заявил:
   - Мне следовало убить его. Клянусь Богом, я хотел это  сделать.  Надеюсь,
что этот негодяй подохнет!
   - Ну нет, - послышался третий голос. - Я хочу, чтобы он выжил. И тогда  я
его отделаю так, как никто никогда его еще не отделывал. Никто и никогда!
   Я хотел было подать голос, но ничего не получилось. Голова разрывалась от
боли, ноги словно были стянуты тугой  веревкой.  Но  я  собрал  все  силы  и
все-таки открыл глаза. Я лежал на  металлической  койке  в  комнате,  битком
набитой людьми.  Все  вокруг  сверкало  белизной,  в  воздухе  стоял  резкий
больничный запах.
   В комнате находились Линдсей с фингалом во  всю  скулу,  Такер,  которого
было трудно признать под  повязкой,  окутавшей  его  голову,  двое  каких-то
незнакомых мужчин в темных  костюмах,  потом  еще  девица  в  белом  халате,
беседовавшая с двумя другими личностями в таких же одеяниях и с болтающимися
на шее стетоскопами. Эти двое рассматривали какие-то пленки, согласно  кивая
друг другу.
   Очевидно, они пришли к некоему решению, потому что  один  из  них  громко
произнес:
   - Сотрясение мозга, но вполне мог бы быть  перелом  основания  черепа,  и
каюк. Удивительно, что он отделался лишь трещинами.
   - Приятно слышать, - сказал я, и все повернулись в мою сторону.
   Дела опять пошли своим чередом. Подошел Линдсей и присел на край кровати,
словно старый друг. На его лице играла нехорошая улыбка.
   - Слыхал про Диллинджера, Джонни? - мягко спросил он. -  Он  тоже  немало
потрудился, чтобы не -  оставлять  отпечатков,  но  все  равно  это  ему  не
помогло. Ты, правда, половчее  Диллинджера..,  или  просто  тебе  это  лучше
сделали. Нам пока что не удалось проявить твои  отпечатки,  но  мы  добьемся
своего рано или поздно.  В  Вашингтоне  умеют  делать  подобные  вещи,  если
осталась хотя бы одна восьмая дюйма кожи на пальцах. Правда, у тебя еще есть
время, малыш. У нас ведь нет данных по Бертильону и фотографий, как  было  в
случае с Диллинджером. Но как только мне удастся что-нибудь заполучить, твоя
песенка спета, будь уверен, малыш.
   Такер шумно засопел в своих повязках:
   - Эй, неужели ты, черт возьми, собираешься выпустить его?
   Линдсей невесело рассмеялся:
   - Он отсюда не выберется ни в коем случае.  Теперь  ему  из  города  одна
дорога - на тот свет. Так что шагай  смелее,  Джонни.  Отправляйся  повидать
своих друзей. Можешь даже позабавиться немного, да не так уж и много у  тебя
осталось для этого дней.
   Такер сделал движение, чтобы наброситься на меня с кулаками.  Собственно,
он и набросился бы, не останови его Линдсей железной рукой.
   - Успокойся, Такер. Сейчас мы  ничего  не  сможем  сделать.  Если  я  его
задержу, любой  адвокат  в  пять  минут  добьется  его  освобождения.  -  Он
повернулся ко мне:
   - Только не пытайся смыться из города, помни, я все время буду  висеть  у
тебя на хвосте.
   Что ж, мне все  было  ясно,  но  я  не  мог  отказать  себе  в  небольшом
удовольствии.
   - Ты тоже запомни кое-что, - прохрипел я. - Каждый раз, когда ты посмеешь
замахнуться на меня, я буду давать тебе по морде, как уже раз  сделал.  Тебе
это наверняка пойдет на пользу.
   Раздался чей-то смешок, потом сдавленное ругательство.
   Доктор выпроводил всех из комнаты, а медсестра  закрыла  за  ними  дверь.
Затем он указал мне на шкаф:
   - Если хотите, можете одеться и уйти отсюда, хотя я  посоветовал  бы  вам
остаться у нас на некоторое время. У вас нет никаких серьезных  повреждений,
и все, что вам требуется, - это покой. Хотя, по правде сказать, я просто  не
пойму, как вы сумели выкарабкаться.
   - Я ухожу, - сказал я,  вставая  и  ощупывая  затылок.  -  А  как  насчет
повязки?
   - На вашей голове четыре шва. Приходите через неделю, я их сниму.
   - Это слишком долго. Пожалуй, вряд ли я проживу столько, - буркнул  я,  и
врач ухмыльнулся.
   Я оделся и спустился вниз. Просунув в окошко кассы двадцатку,  я  получил
пятерку сдачи. Ноги подгибались, голова отчаянно трещала, но  свежий  воздух
на улице помог мне немного прийти в себя. Я прошел по дорожке,  выбрался  на
улицу и направился к центру города. Позади меня шмякнулась в траву сигарета,
и за моей спиной послышались тяжелые шаги: кто-то двинулся за мной по пятам.
   Охота началась. Линдсей сдержал свое обещание.  Это  был  не  он  сам,  а
полицейский - еще один верзила с вихляющей походкой. Мне пришлось пройти два
квартала, прежде чем я избавился от него. Добравшись до  центра,  я  отыскал
первую попавшуюся аптеку и забрался в телефонную будку. Набрав номер  отеля,
я попросил к телефону Джека.
   - Говорит Макбрайд. Вы знаете того парикмахера, который  обслуживал  меня
сегодня утром?
   - Конечно. Его зовут Луг. Мы его прозвали Лут Зубастый. А зачем он вам?
   - Да просто так. Спасибо.
   - Не за что. Между прочим, откуда вы говорите, мистер Макбрайд?
   - Из телефонной будки.
   - Да? - В его голосе прозвучало удивление. - А в чем дело?
   - Вы видели вечерние газеты?
   - Нет, черт возьми! Я только что вышел из больницы.
   - Тогда вам стоит проглядеть их. - И он тут же повесил трубку.
   Я купил газету в ближайшем киоске и понял, что он имел в виду. Это  была,
собственно, крохотная заметка, которую втиснули в полосу в  самый  последний
момент. Она гласила:
   "Полиция задержала некоего  Макбрайда,  обвиняемого  в  убийстве  бывшего
окружного прокурора Роберта Минноу, совершенном  пять  лет  назад.  Макбрайд
опознан как бывший житель нашего города,  который  скрылся  сразу  же  после
убийства Минноу, во время сенсационного расследования  по  делу  об  игорных
притонах. После допроса Макбрайд был освобожден, и капитан Линдсей отказался
представить прессе какие-либо разъяснения".

***

   Вот и все, дорогие мои. На нет и суда нет. Эта сенсация не  состоялась..,
пока что, во всяком случае. Я постоял немного, улыбаясь во весь рот, а потом
вспомнил, что я, собственно, собирался сделать. Вернувшись в будку,  я  стал
искать номер в телефонной книжке. Лут Зубастый числился в телефонной  книге,
но дома его не оказалось. Кто-то назвал мне бар, где я могу его найти. Когда
я приехал по указанному адресу, Лут  как  раз  во  всеуслышание  рассказывал
жадно внимавшей аудитории  завсегдатаев,  как  он  собственноручно  задержал
Макбрайда.
   Говорил он великолепно до той самой секунды, пока я не протолкался сквозь
толпу поближе к нему. Заметив меня, он на полуслове прервал свою речь, точно
поперхнулся, и весь побелел. Он прочитал в моем взгляде все, что я хотел ему
сказать, и полностью поверил в это, замертво свалившись на пол.
   Я заказал пиво и молча наблюдал за тем, как  его  вынесли  из  бара.  Все
сожалели, что он не закончил свой увлекательный рассказ. Завтра я отправлюсь
к нему бриться и попрошу досказать эту историю мне персонально.  Думаю,  что
впредь он будет единственным в мире парикмахером, который рта не раскроет  в
присутствии копов. Но сегодня вечером у меня  были  другие  дела.  Водитель,
который подбросил меня к  бару,  все  еще  дремал  в  своей  машине,  ожидая
"пассажиров, и я велел ему ехать на вокзал. Кратчайший путь туда лежал через
центр города, так что мне  представилась  возможность  увидеть,  что  являет
собой Линкасл в те часы, когда в нем кипит деловая жизнь. В общем,  это  был
вовсе неплохой городишко. Возможно, вы даже  читали  о  нем  в  газетах  или
просто слышали. Когда-то, много лет назад, здесь и  впрямь  жилось  неплохо.
Небольшой медеплавильный заводик, где руду переплавляли в  медные  болванки,
позволял обитателям городка заработать себе на  сносное  существование.  Все
они были простые, бесхитростные люди,  обитавшие  в  собственных  домиках  и
занимавшиеся только собственными делами.
   Скорее всего, так бы все и оставалось, если бы не введение сухого закона.
Линкасл не присоединился к числу городов, принявших закон,  но  три  крупных
города по соседству с ним ввели у себя запрет на спиртное. Так и получилось,
что  всякий  житель  этих  трех   городов,   если   ему   хотелось   выпить,
просто-напросто отправлялся в Линкасл и пил там столько,  сколько  его  душе
было угодно. А вскоре в  Линкасле  стало  возможно  поразвлечься  и  другими
способами. Линкасл получил известность. "Маленький Рино". В десяти шагах  от
главной улицы вы натыкались на столы для игры в рулетку, в карты, в кости..,
в общем, во что угодно. Теперь никто не желал работать на заводе, потому что
всюду требовались крупье, служители, вышибалы и черт-те кто,  и  платили  им
всем немало.
   Я подумал о том, сколько же они заплатили наемному убийце за то, чтобы он
расправился с окружным прокурором, которому не нравились все эти делишки.
   Шофер распахнул дверцу:
   - Прибыли, приятель. С вас полтора доллара.
   Я протянул ему две бумажки и вышел на станционную платформу. Там не  было
ни души, если не считать  молодого  негра-носильщика  и  женщины  с  грудным
ребенком, прикорнувшей на лавочке. За платформой на стоянке виднелся автобус
с погашенными фарами, и возле него шевельнулась какая-то тень.
   Я подождал немного, но все было тихо. Тогда я пересек  платформу  и,  еще
раз оглянувшись, вошел в здание вокзала.
   Старик кассир опускал окошечко своей будочки, когда заметил меня.  Открыв
небольшую дверцу в задней стенке  своего  киоска,  он  яростно  замахал  мне
рукой. Когда я очутился внутри, старик захлопотал, тщательно  запирая  дверь
на засов и придвигая к ней скамью.
   - Черт возьми, Джонни, - бормотал он, покачивая головой,  -  с  тобой  не
соскучишься. Ну, присаживайся, присаживайся.
   Я сел.
   - Никто не заметил, как ты добрался сюда?
   - Никто. Да это и не важно, папаша.  Он  провел  пальцем  по  прокуренным
усам:
   - Я слышал о тебе по радио и читал газету.  Как  тебе  удалось  добраться
сюда и почему у тебя на голове повязка? Это они тебя избили?
   - Они, - небрежно буркнул я.
   - Черт возьми! Объясни же, что происходит.
   - Объяснять особо нечего. Парень по имени Линдсей захотел побеседовать со
мной. Ну,  мы  и  поговорили.  Правда,  довольно  грубо,  так  что  разговор
закончился в больнице. Впрочем, разговаривали мы не очень долго,  и  поэтому
Линдсей считает, что нам придется встретиться еще раз.
   - Вот уж никогда не считал тебя дураком, Джонни. Кем  угодно,  только  не
дураком.
   - Кем же ты меня считал?
   Вопрос был задан очень неожиданно и застиг его врасплох.  Он  заерзал  на
стуле:
   - Прости, сынок. Я вовсе не хотел тебя обидеть... Впрочем,  я,  наверное,
ошибаюсь.
   - Вполне возможно, - согласился я  и  сунул  в  рот  сигарету.  Я  всегда
закуриваю, когда хочу замять  разговор,  а  сейчас  я  хотел  именно  этого,
поскольку совсем не понимал, куда он клонит,  но  не  желал  выдавать  себя,
Спрашивая о каких-то вещах, которые явно должен был знать.
   - Сегодня вечером отходит автобус, - сообщил он, кидая взгляд на часы.  -
Через два часа, так что ты можешь дождаться его  тут.  Если  тебя  никто  не
видел, то им не удастся напасть на твой след.
   - Оставим это. Мне здесь нравится, - усмехнулся я. - Что тебе известно  о
Линдсее?
   - Джонни, неужели...
   - Так я жду ответа.
   - Тебе бы следовало знать, что он за человек. После убийства Боба  Минноу
он поклялся, что поймает того, кто это сделал, и  с  тех  пор  не  перестает
искать его. Он ни за что не отступится.  И  он  совсем  не  такой,  как  все
остальные. Собственно говоря, он единственный порядочный человек  в  здешней
полиции. Предупреждаю, Джонни, тебе от  него  не  спастись.  Ни  деньги,  ни
знакомства тут не помогут. Одному Богу известно, сколько раз пытались к нему
подступиться, да  только  все  бесполезно.  Разумеется,  от  него  давно  бы
избавились, раз он не желает участвовать в общей игре, но дело  в  том,  что
ему слишком много известно, так что если  он  вздумает  развязать  язык,  то
многим придется туго. - Он перевел дыхание.
   - Давай дальше, - сказал я. - За эти пять лет, пожалуй,  здесь  произошло
немало событий, так?
   - Да. Наверное, кое о чем ты и сам знаешь. В городе неспокойно, не то что
раньше. На каждом углу пивнушки, а в  остальных  домах  -  игорные  притоны.
Улицы кишат пьяницами и проститутками, и никого это не  колышет:  только  бы
деньги  текли  рекой.  Город  сейчас  богаче,  чем  столица  штата.  И   все
помалкивают. Большинство не хочет ничего менять. Городской муниципалитет  во
всем защищает интересы торгашей.
   - Ну и кто же заправляет всем этим?
   - Кто? Господи! Муниципалитет, мэр и куча всяческих  ассоциаций,  да  еще
республиканцы и демократы, и так далее, черт возьми!
   - Я спрашиваю, кто тут хозяин? Кто стоит за всем этим безобразием?
   -  А..,  понял,  понял.  Все  игорные  притоны  принадлежат  "Объединению
бизнесменов" Линкасла, которое возглавляет Ленни Серво. Он контролирует  все
салуны и игорные заведения.
   - Чем он владеет лично?
   - Чем владеет? Да ничем особенным. Он монополизировал торговлю сигаретами
и гардеробы во всех этих  заведениях,  а  доходы  у  него  побольше,  чем  у
официальных владельцев. Нет, у него нет никакой недвижимости. Но  достаточно
монет, чтобы финансировать парня, желающего открыть салун. Ленни не из  тех,
кто чем-то рискует. Он посиживает себе  втихоря,  спокойно  занимаясь  своим
делом.
   Я глубоко затянулся, размышляя над услышанным:
   - Судя по твоим словам, он любопытный малый.
   - Большой человек. Каждый рад стать ему другом. Он не скупится на монету,
если знает, что перед ним в долгу не останутся. Вот,  например,  он  подарил
городу замечательный луна-парк.  Попросил,  чтобы  ему  отдали  заболоченный
участок  возле  реки,  и  необыкновенно   быстро   отгрохал   там   парк   с
аттракционами, на которых публика так и кишит.  Забавное  местечко,  я  тебе
скажу.
   - Откуда он родом? Старик повел плечами:
   - Кто его знает. Он приехал в город лет шесть назад. Начал  с  того,  что
держал салун, но за это время вырос в крупную фигуру. - Он замолк и  впервые
за весь разговор поднял взгляд от пола, посмотрев мне прямо в  лицо.  -  Для
человека, которому нужно немедленно убираться из  города,  ты  что-то  очень
любопытен, Джонни.
   - Но я не собираюсь отсюда сматываться.
   - Тогда можно спросить тебя кое о чем?
   - Валяй.
   - Ты убил Боба Минноу?
   - Догадайся сам, - неопределенно ответил я.
   На стене пробили часы, а снаружи заплакал ребенок.
   - Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни. - Он улыбнулся  и  пожал
плечами. - Я никогда не  думал  этого,  мой  мальчик,  а  теперь  я  начинаю
сомневаться.
   Я почувствовал, как моя физиономия расплывается в гадкой ухмылке.
   - Почему же?
   - Мне казалось, что у тебя никогда не хватило бы  духу  совершить  такое,
вот почему.
   - А что изменилось сейчас?
   Он долго молчал, а потом тихо сказал:
   - Чтобы вернуться сюда, нужно куда больше храбрости, чем чтобы прикончить
старину Боба. Я растер каблуком окурок.
   - Никогда не пытайся раскусить  человека  до  конца,  старик.  Все  равно
ничего не выйдет.
   - Наверное, ты прав, Джонни. А что тебе сказал по этому поводу Линдсей?
   - Линдсей крутой полицейский. Он просто из кожи вон лезет, чтобы  пришить
мне убийство. У него имеется пистолет, из которого застрелили Боба Минноу, а
на пистолете отпечатки моих пальцев -  так  заявил  Линдсей.  Старик  широко
открыл глаза.
   - Тогда ты не сможешь...
   Я вытянул обе руки, чтобы он мог увидеть, на что похожи мои пальцы.
   - Он не смог ничего  доказать.  И  даже  если  бы  он  исследовал  каждую
клеточку моего организма, он все равно ни за что не сумел бы доказать, что я
- это я. Глупо, правда?
   - Джонни! -