иеся   откуда-то   в   открытое   окно,
по-видимому  с  террасы.  Слов  он  не  разобрал  и  наконец   пробурчал
вполголоса:
   - Надо продолжать. Ничего другого не остается.
   Раз уж я начал это дело, придется  довести  его  до  конца.  Быть  не
может, чтобы события заставили меня отступить. Ирония  не  должна  зайти
так далеко. Или это будет по своим последствиям  равносильно  тому,  что
Эйнштейна задавил грузовик.
   Он стал раздеваться и тогда услышал  приглушенные  шаги  в  коридоре,
напротив своей двери. Раздевшись, надел пижаму, которую захватил,  уходя
вчера вечером от Фольца, снова присел на край кровати,  почесал  локоть,
наконец развернулся и сунул ноги под  простыню.  Слава  богу,  горничная
хоть белье поменяла. Единственное, за что Стив был благодарен природе, -
за сон: что бы когда ни случилось, спал  он  как  убитый.  Сколько  себя
помнил. Даже в эту июньскую ночь, когда в его словарь попали чувственные
слова, сказанные сегодня в адрес Сильвии Рэфрей. Но сначала, прежде  чем
погасить свет, надо расслабиться и собраться  с  мыслями.  Он  лежал  на
спине, сжав губы и закрыв глаза. Только его широкие ноздри  раздувались,
как всегда...
   В дверь тихо постучали. Стив открыл глаза  и  приподнялся  на  локте.
Пробормотал:
   - Черт, только не сегодня. Должно  быть,  это  он.  -  Стук  раздался
вновь. Стив сел и сказал:
   - Войдите.
   Ручка двери повернулась, дверь бесшумно распахнулась и  так  же  тихо
закрылась за вошедшим.
   Стив удивился и не смог скрыть своего раздражения:
   - Какого черта вам надо?
   Впечатление  физической  мощи,  производимое  де  Руде  в   небольшой
комнате, создавалось более за счет фигуры, чем из-за  его  размеров.  На
умном лице читалось напряжение, какое-то трудноуловимое чувство.
   Когда он мягкими шагами приблизился к кровати, было видно, что с этим
чувством он справляется с трудом. Голос у него был низким, в его хриплых
нотках звучала угроза:
   - Где он? Что вы сделали с ним?
   Стив сидел, подтянув колени к подбородку, и смотрел на де Руде  снизу
вверх.
   - Что вы имеете в виду под "сделал с ним"? Я полагаю, он спит.
   - Его нет в постели. Я обыскал всю его комнату.
   Где он? - Де Руде сжал кулаки. - Будьте вы прокляты! Убийца! Где он?
   Стив ответил, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие:
   - А вы дурак, де Руде. Кричите громче, что же вы?
   Может, кто-нибудь и услышит. Вы называете убийцей меня?  Я  не  знаю,
где он. И вы что же думаете, я вас боюсь? Мы не в джунглях...  Ну  разве
что вы! Тем не менее я вам скажу: он где-то здесь.  Может,  у  себя  под
кроватью. Я не видел его с обеда. Не стойте тут с таким видом, как будто
у вас копна змей вместо волос!.. Поверьте, выглядите вы довольно глупо.
   Надо как-то уговорить эту обезьяну удалиться из комнаты... Вот только
как это сделать...
   В тридцати ярдах от Стива, в комнате  на  другой  стороне  дома,  Лен
Чишолм сидел в кресле, обтянутом ситцем. Окурок  одной  из  его  сигарет
прожег в обивке дыру величиной с десятицентовик, но Лена, похоже, это ни
капельки не волновало. Он не разделся ко сну  и,  похоже,  не  собирался
тратить время на подобные пустяки. По всему полу были  разбросаны  листы
сегодняшней "Газетт", там же стоял поднос с бутылкой виски, кувшином  со
льдом и стакан. Вначале Белден все это поставил на бюро, но  Лен,  чтобы
не тратить времени на лишние виражи, внес свои коррективы  в  дислокацию
спиртного.
   Он слегка пнул один из листов газеты, словно тот мешал  ему,  хотя  в
данный момент не собирался куда-либо двигаться, взял стакан, сделал пару
глотков, негодующе поморщился, не ощутив вкуса, и хрипло проворчал,  так
как говорить в том  положении,  в  котором  находился,  было  не  вполне
удобно:
   - Я придурок. Самый настоящий придурок! Ты не сможешь с  этим  ничего
поделать, даже нажраться как  следует  уже  не  в  состоянии.  Я  только
стараюсь походить на алкаша. Дошел: хоть пей, хоть не пей!  Лью  в  себя
спиртное - и только. Нельзя утопить то, что не тонет, или,  вернее,  то,
что уже утонуло. Так что пей не пей - уже без разницы.
 
*** 
 
   Была середина утра, когда патрульный поднялся  наверх  и  постучался,
чтобы убедиться, что Фольц у себя в комнате. Это  случилось  бы  гораздо
раньше, если бы не сумасбродное поведение Вольфрама де Руде, который мог
бы,  например,  поделиться  с  ним  своими  опасениями,  когда   покидал
Берчхевен без двадцати одиннадцать.  Но  тот,  судя  по  его  действиям,
видимо, пришел к выводу, что патрульный ему ничем не поможет, во  всяком
случае, де Руде не сказал ни слова, когда спустился вниз,  сделал  крюк,
чтобы заскочить в студию и переговорить с миссис  Сторс,  затем  миновал
прихожую и вышел через парадную дверь. Патрульный хотел  было  задержать
его, но передумал и позволил уйти. Время, потраченное де Руде,  пока  он
спешно  пробирался  по  тропинке  через   лес,   оказалось   вынужденной
отсрочкой, так как он торопился быстрее добраться до машины.
   Впервые о Руде  услышали  в  штаб-квартире  полиции  в  11.20,  когда
позвонили Мэгвайру  из  Бриджпорта.  Совещание  затянулось,  и  пришлось
Мэгвайру тащиться в  офис,  чтобы  там  поговорить.  Звонил  заместитель
начальника охраны окружной тюрьмы:
   - Шеф, это Каммингс. Тут явилась  горилла,  хочет  увидеть  парня  по
имени Мартин Фольц. Да еще как хочет, боже мой! Говорит,  Фольц  в  моем
"отеле",  а   я   отнекиваюсь.   Я   уже   намеревался   выставить   его
подобру-поздорову, да припомнил, что названное им имя  -  одно  из  тех,
которые видел в газете в связи с убийством в Берчхевене,  вот  и  решил,
что следует позвонить вам. Эта птичка маячит  у  меня  перед  глазами  и
клянется и божится, что знает о том, что Фольц  здесь  и  желает  видеть
его. Прямо зациклился на этом.
   - Как его имя?
   - Диируди или что-то вроде этого.
   - Будьте на проводе.
   Мэгвайр оставил трубку на столе, а сам вернулся в  комнату,  где  шло
совещание. Через несколько минут он снова был у телефона:
   - Каммингс?  Слушайте,  нам  этот  человек  позарез  нужен  здесь,  в
штаб-квартире. Вы его не могли бы сюда отправить?
   - Да у него свой автомобиль. Он спрашивает, где Фольц.
   - Наплевать, что он там спрашивает. А вот что у него автомобиль - это
хорошо. Только пошлите с ним своего человека, чтобы он никуда  не  делся
по дороге.
   В 11.50 они приехали. В комнате, где совещались, было  не  продохнуть
от табачного дыма - у всех находящихся  там  глаза  были  измученными  и
воспаленными. Решено было уже  устроить  перерыв,  когда  раздался  этот
звонок из тюрьмы.  Де  Руде  вошел  в  сопровождении  охранника,  окинул
комнату быстрым взглядом и остановился у стола.
   Шервуд потребовал у него:
   - Ну, что вы забыли в тюрьме и зачем вам Фольц?
   Губы у де Руде зашевелились, но слов не было слышно.
   - Язык у вас есть? - рявкнул Брисенден.
   Де Руде сказал:
   - Я хочу его видеть. Где он?
   - Спит в постельке. Полагаю, там. А с чего вы взяли, что он в тюрьме?
Что за дурацкая мысль?
   Де Руде сказал:
   - Он у вас здесь. И я хочу его видеть.
   Брисенден встал:
   - Черт вас возьми, отвечайте на вопрос!
   Судя по всему, тот и не собирался. Во всяком случае, пока не  ответят
ему. Он хотел знать, где Фольц, и рычание Брисендена,  похоже,  было  де
Руде до лампочки. Наконец Шервуд сказал ему с отчаянием в голосе:
   - Послушайте, вам ясно говорят, что спит ваш Фольц, в своей постели в
Берчхевене, насколько это нам известно. Когда мы  уехали,  он  оставался
там.
   Может, его и стоило посадить под замок,  только  мы  не  стали  этого
делать. С чего вдруг вы решили, что он у нас? Кто вам сказал?
   - Никто мне не говорил. -  Массивная  грудь  де  Руде  вздымалась  от
дыхания, как у борца-тяжеловеса. - Я приехал в Берчхевен в шесть  часов,
привез ему кое-какие вещи. Он рассказал мне про перчатки. Тогда я понял,
почему вы расспрашивали  меня,  что  я  делал  днем,  о  его  пиджаке  и
перчатках в нем.
   Но вы не правы. - Он обвел всех присутствующих  взглядом.  -  Вы  все
ошибаетесь, мистер Мартин этого не делал.
   - Чего он не делал?
   - Не убивал мистера Сторса.
   - Верно. Ну и что?
   - Вот и все. Но я видел, что он встревожен, чего-то  ждет.  Я  поехал
домой. Но в десять решил перед сном увидеться с ним. Вы,  понимаете,  он
вырос у меня на руках. Поехал назад в Берчхевен. Патрульный сказал  мне,
что все поднялись наверх, кроме мистера Рэнта и миссис Сторс, они были в
студии.
   Я поднялся в его комнату и постучал, но ответа не получил, вошел,  но
его там не было. Тогда я  заглянул  в  комнату  мистера  Циммермана,  но
мистера Мартина не было и там. Я  спустился  в  студию,  спросил  миссис
Сторс, но она тоже не знала. Поэтому я решил, что вы забрали его,  из-за
перчаток. Подумал, вы отвезли его в  тюрьму,  поехал  туда.  -  Де  Руде
распрямил свои могучие плечи. - Где он?
   - Святой Михаил и все угодники. - Шервуда трясло от негодования. - Он
такой же человек, как все. Возможно, в ванной.
   - Нет, я там смотрел.
   - Ну, значит, где-нибудь еще. Какой вы тупой.
   Я думаю, может быть... Впрочем, какое вам  дело,  что  я  думаю...  -
Шервуд повернулся к патрульному и сказал:
   - Позвоните в Берчхевен. Скажите нашему человеку, чтобы он  проверил,
куда делся Фольц.
   И пусть немедленно даст нам знать.
   Патрульный вышел. Шервуд встал, потянулся и широко зевнул:
   - Поедете со мной, инспектор?  Это  лучше,  чем  трястись  обратно  в
Нью-Йорк. Тогда вам и поспать удастся всего три часа, в восемь надо быть
здесь.
   Все задвигались, стали разбирать свои шляпы.
   Мэгвайр шептался с человеком из тюрьмы. Генеральный  прокурор  что-то
мрачно внушал Брисендену,  а  тот  уныло  соглашался.  Инспектор  Кремер
подошел к столу и  помогал  Шервуду  собрать  бумаги  в  его  необъятный
портфель. Про де Руде все забыли.  Громко  переговариваясь,  собравшиеся
потянулись к выходу.
   Зазвонил телефон,  патрульный  снял  трубку.  С  минуту  поговорил  и
повернулся к начальникам:
   - Харли докладывает, что Фольц у себя в комнате, в постели.
   - Он входил к нему? Видел его?
   - Да, сэр. Он вошел, и Фольц рассердился, что его будят.
   - Угу. Где этот проклятый дурак? -  Шервуд  повернулся  и  увидел  де
Руде. - Вы все слышали? Он спит в своей постели. И нам бы всем не мешало
соснуть. Кроме вас, таким толковым парням  самое  место  в  тюрьме,  она
давно по вас плачет. Поехали, инспектор?
 
*** 
 
   Сильвия заснула. Она не собиралась этого делать, хотя и не спала  всю
ночь в субботу. А теперь, в десять вечера в воскресенье, в голове у  нее
царила большая суматоха, чем сутки назад, и было трудно  дышать.  Прошло
двадцать четыре часа с тех пор, как нашли перчатки, которые она  сама  и
купила. Стив Циммерман сделал свое  экстравагантное  предложение...  его
глаза она не могла забыть. Нарочитая невозмутимость Мартина,  когда  она
рассказала ему о Стиве и его предложении, была тоже необъяснима.
   Да еще эта выходка Дол, которую она не могла понять. Хотя  Сильвия  и
пошла в комнату рано, как все остальные, но ее страшила  длинная  темная
ночь впереди, в плену долгих и печальных раздумий о событиях,  невольным
участником которых она оказалась.
   Но на самом  деле  хватило  всего  нескольких  минут,  проведенных  в
темноте,  после  того,  как  она  надела  пижаму,  быстренько   умылась,
выключила свет и нырнула в постель, чтобы  заснуть.  Молодые  нервы,  не
привыкшие к подобным испытаниям, требовали отдыха, и  противиться  этому
было нельзя. К 10.20 она спала как убитая.
 
*** 
 
   У патрульного Харли, на посту в прихожей, давно  уже  не  было  такой
тяжелой ночи, если учесть, что речь сначала  шла  о  том,  чтобы  просто
покараулить дом, погрузившийся в сон. Сначала примчался де Руде,  шмыгал
взад-вперед, потом наконец около одиннадцати  из  студии  вышли  Рэнт  и
миссис Сторс и разошлись по комнатам, затем в  двенадцать  позвонили  из
штаб-квартиры, пришлось плестись наверх к Фольцу, проверять  его.  Через
полчаса после этого снова здорово.
   Харли только что вернулся с террасы  -  ходил  за  сигаретой,  -  как
наверху раздался тихий стук. Он вслушался: стук повторился. Он  прикинул
что к чему и решил, что это его касается, раз сержант  Квил  вручил  ему
перед  уходом  нарисованную  карандашом  схему  расположения  комнат   с
гостями, и стал подниматься по лестнице.
   Когда он ходил к Фольцу, то выключил свет в холле  наверху.  Пришлось
включить его вновь. В коридоре направо не было видно ни души,  тогда  он
свернул за угол и прошел в другой холл. Посередине находился мужчина,  и
Харли увидел, что это тот самый здоровенный детина,  о  котором  сержант
сказал, что он пил весь вечер напропалую, - кажется, его  зовут  Чишолм.
Харли подошел к нему чуть ли не на цыпочках, но уверенно. Положение было
щекотливое, но пьяный есть пьяный, пусть даже не на улице, а дома.
   Он обратился, понизив голос:
   - Кого вы ищете?
   Лен Чишолм прислонился к двери, в  которую  стучался,  и  высокомерно
поднял брови, но до ответа не снизошел.
   - Выкладывайте: что нужно?
   Лен  оторвался  от  дверного  косяка  и  наклонился  к   самому   уху
патрульного, прошептав с видом заговорщика:
   - Садись, и я тебе расскажу. Давай сядем на пол.
   Харли проворчал:
   - Ну, налил зенки. Что тебе надо от Циммермана посреди ночи?
   Лен пытался выпрямиться, но ноги его не держали. Он снова прильнул  к
косяку и повысил голос:
   - Циммерман? - Тут он, похоже, врубился, что от него  хотят.  -  Я  с
ним, прохвостом этим, и вовсе не собираюсь говорить. Даже  если  ты  мне
его подашь на серебряном подносе.
   - А зачем к нему стучишься?
   - Это не его дверь. Я шел проведать мисс Боннер, понимаешь? Только  к
ней!
   - Это комната Циммермана.
   - Ну да! - Лен повернулся и, упершись носом  в  косяк,  стал  в  него
напряженно  всматриваться.  Не  поверил  глазам,  потрогал  пальцем.   -
Скажи-ка, и правда. - Он зашатался. - К мужикам я посреди ночи не  хожу,
нет у меня такой привычки. Это уж  ты  мне  поверь  на  слово.  Ошибочка
вышла. - Тут он оторвался от косяка и,  держась  за  стенку,  направился
мимо патрульного заплетающейся походкой, но почти держась на ногах.
   Харли шел за ним и бормотал:
   - Слава богу, вроде правильно выруливает, не хватает  еще  только  на
себе тащить такую тушу. - Но все  обошлось  как  нельзя  лучше.  Лен  не
промахнулся, удачно свернул за угол и проскочил по коридору прямо в свою
дверь. Казалось, она сама громко захлопнулась за ним.
   Полицейский скорчил недовольную гримасу, секунду подождал и спустился
вниз по лестнице.
 
*** 
 
   Как хлопнула дверь Лена в 12.30, могли слышать многие, кроме Сильвии,
конечно,  -  та  слишком  крепко  спала,  -  но  Дол  расслышала  вполне
отчетливо, ее комната  была  рядом  с  комнатой  Лена,  чуть  дальше  по
коридору. И она  не  спала.  Даже  не  раздевалась.  Дол  то  сидела  за
маленьким столиком в простенке между окнами и что-то писала,  то  просто
сидела, подтянув колени к подбородку, на  банкетке  у  окна,  то  мерила
комнату, расхаживая в одних чулках, и никак не могла разобраться  в  том
хаосе, который царил у нее в голове. Никогда еще  за  всю  жизнь  ей  не
приходилось так напряженно думать, как в ту ночь с двенадцати  до  двух;
мысли были обрывочными, некоторые - мучительными, и ничего  конкретного.
Первый час она провела с карандашом в руке  и  бумагой,  рисовала  схемы
событий субботнего дня, строила теории, за и против, баланс возможного и
невероятного. В конце концов ей удалось понять, что так  она  ничего  не
решит: слишком много гипотез и допущений. Дол уселась на  подоконнике  и
стала думать о Джэнет, о том, почему та соврала. Вплоть до  того,  чтобы
пойти к Джэнет и все выяснить.
   Ее так и подмывало это сделать с тех пор, как она узнала, что  Джэнет
врет, хотелось предстать перед ней, потребовать правду. Желание  это  не
утихло и сейчас. Но Дол сдержалась.  Ей  сначала  необходимо  хорошенько
разложить все по полочкам, на случай, если Джэнет вновь решит прибегнуть
к новой лжи, быть готовой к тому, чтобы не попасться на  удочку,  как  в
прошлый раз. Не исключалось, что Джэнет вообще упрется  на  своем  и  не
захочет ничего объяснять, а при таком раскладе даже лучше, если  она  не
узнает, что ее ложь изобличена. Да к тому же все это дело  с  Джэнет,  и
так крайне щекотливое, уже, возможно, стало непоправимым.  Единственного
ее козыря, больше не существовало, и Дол чуть не рвала волосы на голове,
что поддалась импульсу и стерла отпечатки пальцев с арбуза. Хотя цель  у
нее и была благая - избавить  Джэнет  от  неприятностей,  однако  стоило
пораскинуть мозгами и найти более подходящий  выход  -  например,  можно
было спрятать арбуз и заменить  его  другим,  вырезав  такую  же  дырку.
Хватит и того, что Шервуд и  Брисенден  пришли  в  страшное  негодование
только из-за того, что она вытерла арбуз, якобы по той причине,  что  на
нем не было отпечатков, и страшно подумать, что  было  бы,  если  бы  им
стало известно, что она намеренно уничтожила отпечатки пальцев того, кто
спрятал перчатки.
   Все это очень важно, жизненно важно, потому что  Джэнет,  вне  всяких
сомнений, ее обманула, и выводы из этого факта  меняют  многое.  Похоже,
что себе во вред она уничтожила эти отпечатки пальцев. Даже если  это  и
не так, все равно Дол допустила ошибку.
   Дол чувствовала себя  некомпетентной,  взволнованной,  отчаявшейся  и
готовой на все. Она не могла заставить себя лечь и  заснуть.  Да,  утром
эти люди вернутся. Пусть им пока ничего не известно: ни про Джэнет и  ее
ложь, ни про то, насколько Циммерман выбрал странное и любопытное время,
чтобы предать дружбу... и даже о скрытом влечении Лена Чишолма.  Главное
то, что они будут здесь, и если  им  надоест  молчание  Циммермана,  его
просто упекут за решетку. С них станется...
   За эти четыре часа, с десяти вечера до двух утра, пока Дол провела  в
комнате, разгуливая в чулках, сидя на подоконнике или делая пометки,  от
нее не ускользнули шумы и шорохи притихшего в ночи дома. Шаги  в  холле,
голос  Рэнта,  наверное,  прощавшегося  с  миссис  Сторс,  еле   слышный
телефонный звонок в игральной комнате, расположенной внизу, прямо под ее
ногами. Потом еще шаги, много шагов, а после некоторого затишья  -  еще.
Громкое хлопанье дверью у Лена.  Часом  позже,  около  1.30,  она  опять
услышала осторожные шаги, скрип гравия во  дворе.  Подошла  к  открытому
окну и высунулась посмотреть. Заметила чью-то тень на дорожке  и  ровный
белый овал: лицо человека, смотревшего вверх, на ее освещенное окно.
   - Все в порядке, мэм, патруль.
   Нервы у нее были на пределе. Дол не сдержалась:
   - Ну да. Обход газонов. - И ее силуэт в окне пропал.
   Она пошла в ванную, слава богу, в ее комнате была своя ванная, выпила
воды, вернулась и села на  краешек  постели.  Циммермана  арестуют,  это
точно.
   И могут прихватить еще кое-кого. Она  сидела  опустив  плечи,  закрыв
глаза от усталости и насупив  брови,  пребывая  в  нерешительности.  Дол
пыталась собраться с мыслями, и ей это никак не удавалось.
   Хотя бы определиться, что делать дальше. Бросить это проклятое  дело,
забыть все и признать себя побежденной?
   Нет. Она немного посидела и решила не отступать.
   Сжала зубы и встала. Ее мозг устал, Дол действовала интуитивно.  Если
только она на верном пути и они заберут Циммермана утром,  ей  полностью
перекроют кислород, и тогда только  останется  пойти  к  Шервуду  и  все
открыть ему, включая рассказ Джэнет и ее ложь, да и выложить всю  правду
об арбузе тоже.
   Значит, надо действовать без промедлений. Она взглянула на часы. Было
два часа, полиция приедет  в  шесть.  Можно  было,  конечно,  попытаться
выяснить все у Джэнет, но тут она упрямо потрясла головой:  нет,  с  нее
достаточно. Если Дол хотя бы наполовину права в оценке Джэнет, это будет
ошибкой.
   Оставался  только  Циммерман.  У   нее   было   два   рычага,