- Отдайте его мне на минутку. Я бы хотел кое-что испробовать.
   И  вновь  Шервуду  не  дали  ответить.  Постучали  в   дверь,   вошел
патрульный. Тот самый, с расплющенным носом. Именно  ему  вчера  вечером
Дол демонстрировала, насколько важно то, что проволока была закручена  в
спираль вокруг ствола дерева. Шервуд кивнул ему, тот подошел  и  выложил
на стол свою добычу: корзинку, полную разных перчаток.  Поставил  ее  от
греха подальше точно посередине, между прокурором и  своим  начальством.
Перчатки были всех цветов и размеров, мужские и женские, разных фасонов,
из различного материала. Брисенден вылупился на них и рявкнул:
   - Это еще что за черт?
   Патрульный объяснил:
   - Перчатки, сэр. Те, что  с  края,  -  из  комнат  слуг,  все  другие
принадлежат членам семьи. Кроме двух пар, они помечены ярлыками,  их  мы
обнаружили в шкафу, в  центральном  холле.  Их  не  смогли  опознать  ни
дворецкий, ни горничная. Похоже, проволоку в них не  тянули,  я  имею  в
виду все пары. Конечно, на перчатках для верховой езды есть следы, но не
от проволоки. Ребята еще  роются  наверху:  дворецкий  не  смог  открыть
кое-какие ящики и чемоданы. Как мне поступить, отпустить их?
   Брисенден с горечью пробормотал:
   - Это к мистеру Шервуду, он здесь за главного.
   Прокурор ответил:
   - Нет. Я думаю... - он указал пальцем на корзинку, - раз вы проверили
все эти перчатки, если только полковник не желает  на  них  глянуть,  то
можете всю эту бутафорию вернуть. -  Он  поднял  голову  и  взглянул  на
миссис Сторс. - Вы не хотите открыть все эти сундуки и баулы,  мадам,  и
присутствовать, пока их не закроют? Или,  может,  поручите  дочери?  Мне
кажется, в ваших интересах, чтобы обыск был тщательным.
   Миссис Сторс даже ухом не повела. Только объявила:
   - Бесполезно. И я  вас  предупреждала:  доказательство  для  дураков.
Конечно, я сделаю, как вы просите, но это бесполезно. Все эти глупости я
уже слышала. Вы  хотите  устроить  ловушку  Шиве  из  пары  обыкновенных
перчаток? Что значат эти жалкие факты перед лицом его великой  мудрости,
когда он сам создает все факты?  Что  значат  стрелки  часов  или  глаза
глупого юноши? Я знаю одно: цикл завершен!
   Шервуд нетерпеливо кивнул:
   - Хорошо! Миссис Сторс. предоставьте зло нам.
   Мы знаем, что цикл мог завершиться после четырех часов сорока  минут,
а мог и раньше. Это понятно даже непосвященным  дуракам  вроде  нас.  Не
могли бы вы пойти с сержантом и вручить ему ключи... И, Квил!
   Пусть придет де Руде, это тип из дома Фольца!.. Хорошо, пришлите его,
а потом я хочу увидеться с помощником садовника... Да. - Он посмотрел на
Лена. - С вами хочет побеседовать полковник Брисенден.
   Пройдите, пожалуйста, с ним в соседнюю комнату.
   Лен недоуменно пожал плечами:
   - Да он только будет лаять на меня, а я на него.
   - Вы пойдете?
   - Конечно. Думаю, намордник мне не понадобится.
   Шервуд повернулся к остальным:
   - Хотел бы увидеть вас, мистер Циммерман, через полчаса.  Пожалуйста,
будьте в пределах досягаемости.
   Я пришлю за вами. - Потом повернулся к  Фольцу.  -  Вы  можете  ехать
домой, мистер Фольц, если хотите.
   Но не дальше! С вами я побеседую позже. Остальные останутся здесь. Не
знаю, как долго... И вот еще, Квил!
   Скажите репортерам, что я передумал, гоните их  отсюда  и  больше  не
пускайте. Пусть дожидаются у меня в  офисе.  Вы  не  возражаете,  миссис
Сторс?
 
Глава 8 
 
   Дол Боннер не выспалась, ее мучила головная боль. Приятным  солнечным
сентябрьским утром она шла по тропинке, огибающей восточный склон холма.
Надеялась, что свежий воздух прогонит головную боль. Прошлым вечером  ей
так и не удалось поесть, утром она умирала от голода и на завтрак  съела
два огромных персика из берчхевенского сада, овсянку,  копченую  треску,
сдобные булочки и выпила кофе.
   Она еще сидела за чашкой, когда ее  вызвали  в  игральную  комнату  к
Шервуду. У Дол даже не было возможности выйти на террасу,  взглянуть  на
солнце.
   А вот теперь,  во  время  прогулки,  оно  напекло  ей  голову,  и  та
разболелась еще сильнее.
   Она заставила себя помнить о том, что она детектив.
   Именно в этом качестве она явилась в Берчхевен, ее  нанял  Сторс  как
сыщика, и  дух  противоречия  не  позволял  плюнуть  на  все,  как  того
хотелось. Дол не могла не осознавать всю  нелепость  того,  что  молодая
привлекательная женщина - из ложной скромности она не желала  признавать
того, что красива, даже зеркало не могло ее  в  этом  убедить,  -  вдруг
решила избрать себе такую карьеру, и  всю  первую  неделю  существования
"Боннер и Рэфрей" эта мысль не выходила у Дол  из  головы.  Она  была  в
достаточной степени реалисткой, и ей было вполне очевидно, что  или  она
будет трудиться в поте лица,  чтобы  доказать,  что  достойна  избранной
профессии,  или  приготовится  к  тому,  чтобы  признать  свое   фиаско.
Последнее для Дол Боннер было неприемлемо. Поэтому она с  такой  яростью
набрасывалась  на  проблемы,  которые  ей  подсовывали,  чтобы  она   их
разрешила, даже такие запутанные, как дело Лили Ломбард и Ван Битона.
   И вот теперь она по уши в деле об убийстве. Не по своей воле, и не ее
это дело, но тем не менее...
   Дол в раздумье  шла  по  тропинке  мимо  огромного  и  пышного  куста
орешника, как вдруг ее глаза заметили отсвет чего-то  темно-коричневого,
не подходящего, чужеродного по своей окраске как зелени листьев,  так  и
сучьям и веткам. Похоже на коричневую кожу. Она сошла с тропинки и стала
продираться, раздвигая кустарник, чтобы  получше  взглянуть,  и  наконец
убедилась, что это брошенное птичье  гнездо.  И  такой  пустяк  чуть  не
заставил выскочить сердце из груди, мягко упрекнула она себя. Совершенно
бессознательно ей померещилась пара перчаток, каково? Похоже, она,  сама
того не сознавая, занимается  их  поисками.  Ничего  себе  работенка,  в
имении, раскинувшемся на много акров, даже  для  шеренги  полицейских  и
сыщиков, которые  его  прочесывают,  не  то  что  для  одинокой  молодой
женщины. Впрочем, с профессиональной точки зрения такое  желание  вполне
оправданно.  Попытаться  стоило,  как  бы  безнадежна  ни  казалась  эта
попытка.
   Она решила посмотреть, как выглядит  полянка  и  дерево  при  дневном
свете, и решительным шагом двинулась вниз по склону. Но  на  полянку  ей
попасть так и не удалось. Во-первых, там караулил полицейский. Он  стоял
под низко свисавшими ветвями кизила, жевал  резинку.  Настоящий  цербер.
Во-вторых, ее глазам  предстало  занятное  зрелище.  Около  злополучного
пруда раздавались голоса, расхаживали мужчины. Она  подошла  вплотную  к
самому берегу, но на Дол даже не  обратили  внимания.  Все  были  заняты
другим делом, со стороны наблюдать за этим было весьма любопытно.
   Пруд был полностью осушен, в нем бились тысячи  рыбешек,  в  основном
карпы и караси, а по тине и илу бродили все в поту, чертыхаясь,  мужчины
и ворошили граблями дно.  На  противоположном  берегу  стоял  седовласый
мужчина в выгоревшем на солнце комбинезоне, расстроенный  и  негодующий,
он нервно попыхивал трубкой. Это был  Ватру,  старший  садовник  имения,
большой чин в Берчхевене.
   Дол стала взбираться вверх по склону. Очевидно, не ей одной пришло  в
голову, что убийца запросто мог сунуть по  камню  в  каждую  перчатку  и
бросить их в пруд. Но, Боже праведный, сколько хлопот!
   Впрочем, Берчхевен содержался в образцовом порядке, камни где  попало
на земле не валялись. А если вы только что вздернули человека, вряд ли у
вас осталось время, чтобы их искать по всей округе. Можно было, конечно,
камни и грузила заготовить заранее, но это маловероятно.
   Проходя по обширному и ухоженному саду, где росли розы, она  заметила
двух людей в темных костюмах и  котелках,  ковырявших  то  тут,  то  там
заступами почву, видимо, в поисках свежекопаной земли.
   Она прошла на конюшню, поздоровалась с конюхом и получила  разрешение
потрепать по холке лошадей.
   На  одной  из  них  она  ездила  много   раз.   Наверху   раздавались
приглушенные восклицания и перебранка: вилами ворошили  и  перекладывали
сено на чердаке.
   Дол прислушалась и пробормотала:
   - Ищут иголку в стоге сена. - Затем повернулась и вышла наружу.
   Пройдя по своим следам, свернула в сторону и через  проход  в  кустах
живой изгороди проникла на огород и  пошла  вдоль  центральной  борозды,
посыпанной торфом. Сомнений  не  было  -  она  видела  следы  тщательных
поисков  и  здесь:  пучки  сельдерея  были   погнуты,   стебли   арбузов
раздавлены, перцы и баклажаны печально поникли к земле. Хотя  кругом  не
было ни души. Дол прошла в  дальний  конец  огорода.  Там  располагались
обложенные  кирпичом  компостные  кучи.   Она   остановилась   и   стала
рассматривать  верхний  слой,  уже  начинавший  гнить:  початки,   ботва
моркови, гнилые помидоры, кучка мякоти арбуза, чуть розовая, незрелая...
   Ей подумалось: "Только что были живы, росли - и вот теперь  валяются,
ни на что не годные, никому не нужные, пока не сгниют..." Дол  приложила
руки к вискам и слегка стиснула. Да, солнце явно не пошло на  пользу  ее
голове. Она пошла назад, к дому.
   В прихожей сержант Квил буквально вырос как из-под  земли,  преградил
ей дорогу:
   - О, мисс Боннер, я вас искал.  Багажник  вашего  автомобиля  заперт.
Если не возражаете...
   - Что? - От головной боли Дол едва соображала. - Ах да, конечно. Ключ
в отделении для перчаток.
   - Я знаю, видел его там. Но будет лучше, если вы со мной пройдете.
   Дол пожала плечами и вышла за ним из дому через парадную  террасу  на
посыпанную гравием стоянку. Он распахнул дверь  ее  машины  и  отошел  в
сторону. Дол открыла ящик на приборной панели, выудила из  него  ключ  и
протянула Квилу. Она  обошла  автомобиль  и  стояла,  наблюдая,  как  он
открывает багажник и начинает вынимать оттуда вещи. Свитер,  фотоаппарат
"Кодак", два теннисных мяча, кожаный жакет Сильвии, книгу  Огдена  Нэша,
третий том гибсоновского "Закат  и  падение  Римской  империи"...  Потом
сержант вынул кожаный чемоданчик, небольшой,  из  свиной  кожи,  красиво
отделанный, с блестящими хромированными уголками и замочками. Под ручкой
была золотая гравировка: "Т.Б." Боясь поцарапать чемоданчик о гравий, он
расстелил на дорожке свитер и только тогда его раскрыл. Дол чувствовала,
что краснеет, и ничего не могла  с  собой  поделать.  Изнутри  к  крышке
чемоданчика были пристегнуты вороненый автоматический пистолет "холкомб"
и коробка патронов к нему.
   Сержант уважительно прокомментировал:
   - Ну конечно, вы. ведь сыщик.
   Дол огрызнулась:
   - У меня на него разрешение. На этот пистолет.
   Он кивнул, продолжая рассматривать оружие.
   Одобрительно заметил:
   - Вещь стоящая.
   Дол почувствовала, что еще мгновение - и она не  выдержит,  пнет  его
ногой.  Чемоданчик  не  принадлежал  "Боннер  и  Рэфрей".  Это  была  ее
собственность.
   Подарок от Сильвии. Та даже проконсультировалась у двух  нью-йоркских
инспекторов полиции, прежде чем его укомплектовать. Как обычно,  Сильвия
немного переборщила, но это в ее стиле...
   Сержант продолжал перечислять содержимое кожаного чемоданчика: тальк,
муравьиная  кислота,  лупа,  порошок  для  снятия  отпечатков   пальцев,
блокноты, копирка, конверт... это для ключей... пустые пузырьки, никогда
не знаешь, когда они могут понадобиться... пробки, изоляция,  фонарик...
Он взглянул на нее:
   - Да, этот набор, конечно, штука полезная, но  зачем  держать  его  в
багажнике, лучше при себе, раз речь идет об убийстве?
   - Когда закончите, положите ключи назад в ящик, - сказала Дол и пошла
прочь.
   Всю  дорогу  к  корту  она  убеждала  себя,  что  это  незначительный
инцидент, хотя и неприятный, и придавать  ему  значения  не  стоит,  все
равно она мужиков давно уже терпеть не может, и это как раз тот  случай,
подтверждающий, что она в своей оценке  их  права.  Решила  не  обращать
внимания.
   На двух ярко-желтых стульях в углу  теннисного  корта  сидели  Мартин
Фольц и Сильвия Рэфрей. Когда Дол подошла,  Сильвия  сидела  откинувшись
назад, прикрыв рукой глаза, а Мартин разговаривал с  мужчиной,  стоявшим
перед ним и взиравшим на  него  с  высоты  собственного  роста.  Мужчина
выглядел довольно занятно. По первому  взгляду  его  вполне  можно  было
принять за огромную обезьяну, одетую в костюм  и  обутую  в  туфли.  Это
впечатление складывалось из-за широченных плеч, нависающих  над  грудью,
бедер, кое-как приклепанных к туловищу, словно  у  гигантской  куклы,  и
мышц, протянувшихся по  всему  телу.  Казалось,  вертикальное  положение
дается ему с большим трудом. И только взглянув  на  его  лицо,  живое  и
озабоченное, и глаза, умные и выразительные, вы  с  изумлением  начинали
понимать, что имеете дело с хомо сапиенс лет шестидесяти. Учитывая,  что
он сгибался под тяжестью плеч, человек, пожалуй,  был  не  выше  Мартина
Фольца.
   Мартин прервал свой разговор с незнакомцем.
   - Пришла Дол, Сильвия... Я рад, что ты пришла,  Дол.  Де  Руде  хотел
расспросить о мужчине, которого ты послала...
   - Дол, дорогая, ты непоседа. -  Сильвия  открыла  глаза  и  поудобнее
уселась в кресле. Глаза у нее прояснились, агрессивность прошла, но лицо
казалось бледным и  носило  печать  пережитых  страданий.  -  Ты  всегда
куда-то ускользаешь. Какого черта тебе не сидится на месте?
   Дол опустила руку на плечо Сильвии и взглянула ей в глаза.
   - У меня головная боль. Впрочем, наверное, она у всех нас. - Тут  она
выпрямилась и оглянулась на Мартина. - Вы имеете в  виду  Силки  Пратта,
караулящего фазанов. Я думала о нем вчера вечером.  Это  все  кажется...
смешным. Он приехал, де Руде? Вы встретили его в Оуговоке?
   Мужчина кивнул:
   - Да, мисс. - Голос у него был глубокий и хриплый. -  Только  мне  не
удалось провести его на чердак незаметно, как  было  договорено.  Потому
что,  когда  мы  с  ним  приехали,  там  была  полиция.   Здешняя.   Они
расспрашивали работников. Допросили вашего человека. Но  он  следил  всю
ночь. Я предупредил, что вы свяжетесь с ним сегодня. Кажется, теперь эта
затея бесполезна, все о ней знают.
   - Действительно, - наморщила лоб Дол. - А ты что думаешь, Мартин?
   Мартин колебался:
   - Ну... я не знаю... поскольку ты не разрешаешь мне платить за...
   - Ты хочешь сказать, что это мои деньги летят  на  ветер.  А  точнее,
деньги Сильвии. Ладно, я хочу, чтобы он продолжал наблюдать. Мы тут  все
сейчас словно но после землетрясения, но уж раз работу начали,  надо  ее
продолжать. - Она взглянула на де Руде. - Я позвоню, чтобы он приехал  к
вам вечером. Встречайте его в Оуговоке с тем же поездом.
   Сильвия взорвалась:
   - Дол, но это же глупость! После того, что случилось... человек сидит
и всю ночь караулит фазанов... - Она умолкла и вдруг снова заговорила:
   - Да в этом нет никакого смысла. Мы с Мартином говорили сегодня утром
и решили немедленно избавиться от них.
   - Надо еще подумать, - пробормотал де Руде.
   - Нечего тут думать,  -  негодующе  посмотрела  на  него  Сильвия.  -
Достаточно глупостей, де Руде, вы слишком упрямы. Мартин  стал  с  этими
дурацкими птицами почти неврастеником. О, я знаю, вы служите  его  семье
пятьдесят лет, а может, даже сто. Вы носили  Мартина  на  руках,  готовы
были себе отрубить эти руки, только бы он  не  простудился.  А  меня  вы
ненавидите. Но если уж вам так нравятся фазаны, разводите их  где-нибудь
еще.
   - Я не испытываю к  вам  ненависти,  мисс  Рэфрей.  -  Лицо  де  Руде
исказилось, как от боли. - Но вы слишком  юная,  конечно,  я  не  должен
мешать вам совать нос...
   - Де Руде!
   - Да, мистер Мартин.
   - Не спорьте с мисс Рэфрей.
   - Да, сэр! - По телу де Руде пробежала едва  заметная  дрожь,  но  он
взял себя в руки. - Не я начал спорить, сэр.
   Сильвия упорствовала:
   - Вы начали. Сказали, что еще стоит посмотреть.
   Смотреть нечего. Все решено.
   - Да, мисс Рэфрей... Это решено, сэр?
   - Святые угодники!  -  воздел  к  небу  руки  Мартин.  -  Убирайтесь.
Ступайте домой. Там я с вами договорю.
   Де Руде перевел глаза на Дол:
   - А насчет этого человека, мне его встречать сегодня?
   - Да, - сказала Дол. - Если ничего не переменится. Но тогда я вам дам
знать.
   Де Руде повернулся и ушел, неспешно,  но  совсем  не  потому,  что  с
возрастом ослабли его мускулы, время было невластно над  его  телом.  Он
уходил, а Дол смотрела ему вслед, на широкие мускулистые плечи,  могучие
бедра.
   Она сказала, ни к кому не обращаясь:
   - Странный зверюга этот человек. - Потом обратилась к Мартину:
   - На твоем месте я бы отослала его  вместе  с  фазанами.  Он  безумно
ревнует тебя к Сильвии, и вместе им не  ужиться  под  одной  крышей.  Он
становится все хуже. - Она пожала  плечами.  -  Ты  так  долго  был  его
кумиром, что в его жизни теперь образовалась пустота. -  Она  опустилась
на подножку возле стула Сильвии и погладила ее по колену. - Ну, так что,
Рэфрей? Как дела?
   - Спасибо, Боннер. Отвратительно!
   - Я так и думала. Ты молода и была совсем  ребенком,  когда  лишилась
матери и отца. Это первый настоящий удар, который тебе нанесла жизнь...
   - Не только поэтому. - Сильвия собралась с духом, ее голос дрогнул. -
Пи Эл был отличный малый... ты знаешь, кем он был  для  меня...  ужасно,
что он мертв. - Она закусила губу, посмотрела на свои  дрожащие  пальцы,
потом на Дол. - "Ужасно" - это не то слово, хуже. - Она  снова  закусила
губу и взорвалась:
   - Разве они не догадываются, кто его убил?
   Почему его не заберут отсюда? Почему нас не отпускают? Я ненавижу это
место!
   К ней наклонился Мартин:
   - Право, Сильвия, не надо так!
   Дол сказала, поглаживая ей колено:
   - Ты капризный ребенок, Сильвия. Я тоже  когда-то  была  такой.  Даже
тебе пора понять, что не все происходит по мановению твоей руки.  Бывают
лекарства, которые приходится безропотно глотать, даже если ты  баловень
судьбы. Однажды мне пришлось глотнуть, и я чуть было не подавилась.
   - Но разве  можно  так  издеваться  над  нами,  заставлять  сидеть  и
выслушивать его и эту сумасшедшую женщину...
   Дол покачала головой:
   Ты принимаешь желаемое за действительное, они  не  могут  поручиться,
что это сделал Рэнт. Даже если бы знали...
   - Конечно, они знают. Кто еще мог это сделать?
   Конечно, знают!
   Нет, дорогая Сильвия, - мягко произнесла Дол. - Они не знают.  Они  в
тупике. Подозревают в убийстве Рэнта из-за того, что у него налицо мотив
для убийства. Но сейчас, после того, что рассказал Лен,  у  них  нет  ни
одного доказательства. И есть кое-что, свидетельствующее в пользу Рэнта.
Если он возвращался туда после четырех часов сорока минут и убил Пи  Эл,
конечно, он не оставил бы там ту бумагу валяться на траве. Она ему  была
так нужна. Не исключено, что он мог в панике сбежать с  места  убийства,
хотя это маловероятно.
   Сильвия смотрела на нее во все глаза:
   - Но я полагала, это он... А если это не он...
   - В том-то и дело, - поддакнула Дол, - что не он. Может,  это  сделал
совсем незнакомый нам человек. Но Шервуд убежден  в  обратном.  Это  мог
оказаться любой: ты, я, Джэнет и миссис Сторс, но он не  допускает,  что
это женщина. Лен мог убить, потеряв голову от  гнева,  Мартин  -  приняв
ошибочно Сторса за соперника, Стив мог -  в  познавательном  плане,  как
психолог. Осади назад, Рэфрей. Я говорю не затем, чтобы  свалить  все  в
кучу или насладиться своим красноречием. И я приехала сюда не к  тебе  в
гости. Пи Эл пригласил меня. - Внезапно Дол переключилась на Фольца:
   - А что ты думаешь, Мартин? Какое у  тебя  сложилось  впечатление  от
прошлого вечера?
   - Никакого, - медленно покачал головой  Мартин.  -  Надеюсь,  у  меня
ничего серьезного с нервами.
   Но ничего не могу с собой сделать. Вчера вечером я был в таком  шоке,
что ничего не соображал и делать ничего не мог. Когда патрульные хотели,
чтобы я пошел туда и взглянул... на Пи Эл... я  не  захотел.  Они  сразу
заподозрили меня.  Но  мне  бы