нировки  за
считанные  секунды уложил четверых  противников. Пятый -- тот,  кто  отдавал
приказы,  -- был самым  искусным  фехтовальщиком из всей группы. Пожалуй, не
слабее намеченной жертвы, а может быть,  даже  и сильнее. Во всяком  случае,
они могли бы схватиться на равных, и у  четверки бойцов помоложе и не  столь
опытных это не вызвало бы возражений.
     Тренировку  начали в замедленном темпе, с терпеливостью профессионалов.
Пятый  --   проштудировавший  видеозапись  так  же  тщательно,   как  и  его
подопечные,  --  сделал  выпад  против  стоящего  перед ним  противника. Тот
отскочил, и сяи -- увесистый бамбуковый меч -- скользнул мимо.
     "Жертва"  из этой  позиции делала выпад назад.  Удар  был  уверенный  и
точный,  и, хотя дотошное изучение видеопленки осточертело  нападавшим,  они
вот уже  в который раз восхитились чистотой проведенного приема. Разумеется,
сам  принцип  известен  любому  начинающему: угрожай  одному,  а  нападай на
другого.  Но проделывать  это столь виртуозно!.. Пятый  орудовал  мечом с не
меньшим  мастерством.  Клинок,  нацеленный  книзу,  резкой  дугой  продолжил
направление  удара назад, и округлое движение  завершилось прямым выпадом за
спину.  Лишь иные  очертания фигуры  в окутывающем все тело защитном  черном
облачении позволяли догадаться, что в центре сражающихся находится не тот же
самый  мастер, что на  видеопленке, а иная стойка  ног при завершающей прием
позиции говорила и об иной школе выучки.
     Выпад  оказался коротким, клинок не задел  стоящего позади  противника.
Главарь опустил меч и, тяжело вздохнув, снял шлем.
     -- Нет, так не пойдет!  Если между вами сохранится такая дистанция, ему
незачем будет  атаковать - тебя.  И я-то  ведь  ткнул  сейчас  просто так...
А-а... -- он досадливо  махнул рукой. -- Повторим  сначала. Встань поближе и
делай  так,  словно  собираешься напасть  на меня со спины. Нападай на  меня
сзади, понял?
     --  Слушаюсь, сэнсей. -- Лицо  молодого  бойца, по счастью, было скрыто
маской шлема.
     "Репетиция" началась сызнова. Четверо парней обступили  главаря, а  тот
из своей исходной позиции сделал выпад вперед, и одновременно с ним бросился
вперед стоящий гто-зади боец. Атакуемый чуть отступил  назад, бамбуковый меч
противника мелькнул, едва не задев его,  и острием клинка  ударил в защитный
панцирь нападавшего сзади.
     -- Вот теперь хорошо! Повторим еще раз.
     Участники "репетиции"  вновь заняли свои места; стоящий в центре сделал
стремительный  выпад вперед и  сложным, отточенным  напряженной  тренировкой
приемом поразил нападавшего сзади  ударом в живот.  Борьба пошла  ускоренным
темпом, и молодому человеку все более становилось не по себе. Главарь обещал
отработать  с  ним  надежную  систему  зещиты,  но  сейчас как-то  не  очень
верилось...  Хорошо,  если  удастся  одолеть  жертву   ценой  потери  одного
человека.  Жертву... Боец,  вновь занимая  свое место  позади,  почувствовал
вдруг, что это определение в такой же степени относится и к нему самому.
     Господин Кадзе осторожно замедлил  ход машины. Он никогда не был здесь,
и вряд ли  ему  доведется еще раз побывать тут. Без  малого двадцать  лет он
посещал заведение мадам Ханако  и  сохранил  эту свою  приверженность,  хотя
теперешний его общественный статус открывал ему доступ и в  более изысканные
места.  Но  сюда он  по-прежнему мог попасть  только по  приглашению.  Кадзе
вздохнул. У  него  не было уверенности,  что правильно поступил, приняв  это
приглашение.
     Шеф прибыл на  своей  личной машине. Приобретенная  в  позапрошлом году
"Тойота-200",  с кондиционером  и автоматическим  переключателем  скоростей,
сейчас вдруг  показалась ему маленькой, убогой, а главное, слитком  броской.
Дернула же его  нелегкая выбрать автомобиль ярко-красного цвета! Конечно,  в
тот   момент   он  думал,   что  для  торжественных   случаев  можно   будет
воспользоваться подобающим его рангу служебным черным  лимузином.  Однако на
сей раз о  служебной машине и  речи  быть не могло. Конечно,  не потому, что
пожаловал он в увеселительное заведение, а по причинам иного порядка.
     Кадзе припарковал машину, выключил свет и остановил "дворники". Моросил
дождь --  такой мелкий, что  угадывался лишь по насыщенному влагой воздуху и
дымке вокруг фонарей.
     -- Рады приветствовать  вас,  сэнсей.  Благодарим за  честь,  оказанную
нашему дому.
     У машины  стояла дама средних лет  в кимоно. Молодая девушка с приятным
личиком прикрывала ее  от дождя широким  зонтом.  Прелестница выждала,  пока
гость выйдет  из машины, чтобы  своим приветствием не ставить его в неловкое
положение, а затем постаралась держать зонт так, чтобы Кадзе тоже  укрыть от
измороси.
     Интересно, как они догадались, что это я?  Ну  и  вышколены,  ничего не
скажешь!.. Восхищение Кадзе все возрастало. Он позволил женщинам сопроводить
его к подъезду. Изящно начертанная табличка над входом была едва заметна.  В
рекламе  здесь  нет  нужды,  сюда  допускается  лишь  узкий  круг  избранных
счастливчиков.  Кадзе   пытался  преодолеть  охватившую  его  растерянность,
совершенно не  свойственную его характеру. Да  и  вечер  обещал  быть  столь
приятным, что жаль было его портить.
     Кадзе  снял  ботинки  и  переобулся  в  соломенные  сандалии-дзори.  На
площадке перед домом журчал родничок,  вода, стекая по  обкатанным камешкам,
наполняла  небольшой  круглый  бассейн.  У  гостя  приняли пальто и  провели
внутрь,  минуя  миниатюрный садик,  узкая  бамбуковая  крыша укрывала  их от
дождя.  По дороге  гостю  дали возможность полюбоваться  камнем, привезенным
сюда основателем заведения еще  в эпоху Токугава.  Сопровождающей  даме было
лет сорок, даже в простом кимоно она выглядела изящно. Лицо, по обычаю густо
раскрашенное,  точно  маска, оживлялось  взглядом  живых, умных  глаз.  Дама
провела гостя в комнату, выходящую в  сад. Здесь  они  снова  переобулись, и
Кадзе тотчас уловил приятный, ни с чем не сравнимый аромат душистого свежего
татами.  В  дверях на  противоположной стороне комнаты  появилась грациозная
юная девушка. Отвесив  низкий поклон, она обернулась, бесшумно притворила за
собою  дверь,  снова поклонилась, затем  подняла  с  пола  поднос и  мелкими
шажками засеменила навстречу гостю.
     Началась  церемония  чаепития. Гостя потчевали свежим зеленым  чаем, от
которого  потом  всю ночь не сомкнуть глаз. Не беда, он и не  намерен спать.
Кадзе грыз  крохотное анисовое  печенье  и мелкими глотками прихлебывал чай.
Обмен обязательными любезностями подходил к концу.
     --  Когда  человеку  столь  часто  приходится  сталкиваться с грустными
сторонами жизни,  он  должен  особенно ценить  любовь,  красоту,  искусство,
развлечения.
     Кадзе  согласно  кивнул.  Отх   необходимости   отвечать  его  избавило
появление  очередных  девушек  с  очередными  подносами.  Маленькие  чашечки
подогретого сакэ и  маленькие колобки из  риса, чтобы спиртное легче пилось,
но не ударяло в голову.
     Искусно  велась  беседа,  гость  потягивал  сакэ,  а  девушки  усиленно
подливали,  но  чуть-чуть, по глоточку, из  чего Кадзе.  заключил,  что  они
берегут его силы, и эта забота была ему приятна. Его стесненность постепенно
прошла.  Беседа  с  этими гейшами была подобна  возвращению в юность,  когда
завязывается  дружба  и возникает любовь, когда вдруг понимаешь,  что  мысли
твои  созвучны мыслям другого,  а  сердце бьется  в унисон другому  любящему
сердцу и  кажется, что  прекраснее  этого мига не  бывает  на свете. Хозяйка
тихим,  задушевным голосом прочла стихотворение об осени и близящейся зимней
поре, рефреном  звучали  слова о  любви, глаза девушек блестели,  разогретые
чувством. Кадзе уже давно оставил церемонную позу и сидел, скрестив ноги; он
перестал  тупо  следить  за тем,  как  ему  подливают  сакэ, и  с  нежностью
поглаживал  бедро  рядом сидящей гейши.  Сам  он  тоже решил прочесть стихи,
написанные им еще в студенческие  годы;  строки врезались в память и никогда
не забудутся, хотя вот уже двадцать лет, как Кадзе никому не читал их вслух.
Перед  его  мысленным взором  мелькали усеянное  звездами небо, кустарники в
садах,  стекающие с  гор  ручьи и  девушки,  любовью  которых  ему  довелось
насладиться  за  долгие  годы  жизни.  Во  мрак  забвения  отодвинулось  все
повседневное и суетное: убийства, покушения, харакири и банды  якудза. Когда
его спросили,  не желает ли  он  пройти в купальню, Кадзе  с  легким сердцем
согласно кивнул.
     Здесь его поджидали другие девушки; те, что  потчевали сакэ, остались в
гостиной, однако  у Кадзе не было  причин жалеть об  этом. Новые прелестницы
также были милы: озорные,  лукавые личики, а взгляд  целомудренно скромен, и
под  тонким шелком кимоно  угадываются безукоризненные формы.  Гостя ловко и
проворно  раздели,  не  успел  он  опомниться,  как  уже  стоял  перед  ними
совершенно обнаженный. Словно  яркие,  пестрые птахи вились и порхали вокруг
него, и каждая неприметно прихватывала какую-нибудь деталь  гардероба. Кадзе
не притрагивался, не лез  к ним  с  ласками, предоставив событиям идти своим
чередом. Пусть будет так, как задумали девушки, а он  не  сомневался, что  и
ему это доставит высшее наслаждение. Кадзе послушно направился в душевую.
     Примерно в  то же самое время  четверка  фехтовальщиков тоже встала под
душ.  Ни  смеха,  ни  шутливых  взаимных  подталкиваний,  как  обычно  после
тренировки.  Главарь  задержался  в  тренировочном  зале.  Дождавшись,  пока
подопечные скроются за дверью душевой, он опустился на колени,  затем присел
на пятки и прикрыл глаза. Прежде  чем медитация очистила его пЬмыслы, он еще
успел  подумать,  справится ли  он  в.  одиночку с  человеком,  которого  им
предстояло убить. Да, ответил он себе. Однако в глубине души  понимал, что у
него нет полной уверенности.
     Куяма в это время сидел, обложившись своими записями, и думал о  Миеко.
Вчера  вечером,  когда  он в последний  раз  видел  ее,  личико девушки было
осунувшимся и бледным, она неловко держала левую руку, выставив перед собой.
Готовя   к   перевязке,   ее  напичкали   болеутоляющими  и  успокоительными
средствами.  Сейчас,  задним   числом  анализируя  происшедшее,  Куяма  счел
обнадеживающим  один-единственный факт: девушка  не поинтересовалась судьбой
Нисиямы.
     А мысли Миеко вертелись вокруг Куямы.  Она пыталась разобраться в своих
чувствах к нему. Учащается ли сердцебиение при  Мысли о нем?  Хочется ли  ей
побыть с ним наедине, прижаться к нему, шепча  милые глупости? Нет, ответила
она себе,  нет у нее такого желания. Куяма,  в сущности, был ей безразличен.
Молодой мужчина,  бесспорно, хорош  собой -- из тех,  за кем бегают женщины,
кто был красив еще в подростковом  возрасте и пользовался всеобщим обожанием
родственников и знакомых. Миеко читала восторг и преклонение в его глазах, и
это льстило ей. Но не более того. В чем же причина?
     Девушка  осторожно скосила глаза на Нисияму. Тот  был поглощен чтением.
Сидел, выпрямившись в струнку,  продолговатое  лицо его  казалось  еще более
вытянутым  из-за  теней,  залегших в складках.  Вот он наклонился  вперед  и
сделал какую-то пометку, а кладя ручку, перехватил взгляд  Миеко и улыбнулся
ей. Миеко, как и  положено,  улыбнулась  в ответ. Нисияма  вновь углубился в
чтение/улыбка сникла, а вместе  с ней словно бы исчезло с его лица  и всякое
человеческое выражение. Лицо сделалось похожим на острие меча. Миеко закрыла
глаза.  Если  не  Куяма помехой, то в  чем же  дело, думала она. Даже закрыв
глаза,  она  видела перед собой Нисияму.  С мечом в руке, а вместо  глаз  --
холодные, темные камешки.  Не  хочу, чтобы он прикасался ко мне,  прошептала
девушка  так тихо,  что  было  слышно только ей  самой.  Но это была  мысль,
произнесенная вслух, и Миеко повторила ее еще раз, более уверенно. Удивление
сменилось твердой убежденностью. Не хочу, чтобы он прикасался ко мне!
     Кадзе  подошел  к окну  и  потянулся всем  телом.  Он  чувствовал,  как
напрягаются,  а затем расслабляются мышцы, как  на бедре подрагивает мускул,
как грудная клетка наполняется воздухом. За окном по-прежнему моросил дождь,
хотя,  казалось, прошла целая вечность с тех пор, как  он  переступил  порог
этого дома... Идет  дождь,  при  желтоватом  отблеске старого  фонаря капли,
скатывающиеся по отвесной крыше, словно пританцовывают на бегу, и слух вроде
бы улавливает чьи-то торопливые  шажки  на миниатюрном мостике,  перекинутом
через крохотное озерцо.  Похоже,  за эти часы ничто не изменилось  в мире. А
может,  прошли всего лишь минуты? Кадзе машинально  поднес было левую руку к
глазам, однако яркие, шустрые  "птички" прихватили  вместе с  его  одеждой и
часы.  Он  отвернулся  от  окна.  В комнате,  кроме  него, не было  ни души;
девушки,  почувствовав,  что  теперь  он  не  прочь  побыть  в  одиночестве,
деликатно  удалились.  Небольшую, выдержанную в  строгих пропорциях  комнату
украшали   старинные  и,   должно  быть,  стоящие  бешеных   денег   гравюры
эротического содержания.  Раздевался он не здесь. Вновь обо-ротясь  к  окну,
Кадзе задумчиво уставился на низкий, густой кустарник. Вряд ли он опоздал...
Какие дурацкие мысли лезут в голову! Когда приспеет час,  девушки  придут за
ним, деликатно дадут  понять, что пора собираться, помогут ему одеться.  При
этой  мысли  по  телу  пробежала  приятная  дрожь,  и  Кадзе  удовлетворенно
улыбнулся.  "Птички"  сотворили  с  ним чудо.  Он  трижды побывал  в царстве
Облаков  и  Дождей  за...  за  сколько  же времени?  Взгляд  снова  невольно
потянулся  к запястью.  Кадзе  не  мог припомнить, когда он  в последний раз
испытывал такое блаженство.
     Дверь слегка приоткрылась.  В коридоре на коленях стояла девушка; Кадзе
сделал знак,  что  можно  войти,  и девушка, отвесив поклон, мелкими шажками
просеменила  в  комнату. Взгляд ее  был скромно  потуплен. Очень  миловидное
создание. Кадзе, хоть убей, не сумел бы вспомнить, участвовала ли она в  том
вихре, что захватил его.  Девушка  принесла его одежду:  костюм  и  рубашку,
аккуратно повешенные на плечики, и белье, сложенное ровной стопкой.  Оставив
вещи,  она удалилась так же, как и вошла: скромно потупив глаза,  бесшумной,
но быстрой  походкой и без конца кланяясь. "Пожалуй, в купальне ее не было",
-- подумал Кадзе.
     Он  не  спеша  оделся.  Теперь можно было и взглянуть  на  часы. В  его
распоряжении  оставалось  еще десять минут, так что  торопиться  излишне.  В
заведении госпожи Ханако девушки тоже знают свое дело, но им далеко до этих.
Гейши возвратили ему  молодость  и силу,  наполнили чувством  уверенности  в
себе.  Интересно, рассчитывал  ли Адзума на такой  эффект или  надеялся, что
Кадзе утратит остатки сил и к моменту встречи будет чувствовать себя усталым
и  разбитым?  А  может,  всего  лишь  хотел,  чтобы  гость проникся  к  нему
благодарностью?  В  таком случае он добился  своего: Кадзе действительно был
ему благодарен.
     Поправив галстук, Кадзе  вышел  в коридор,  и в тот  же  миг поблизости
возникла  грациозная,  обтянутая  кимоно  фигурка.  Сопровождающая  была ему
знакома. Кадзе пригляделся к  девушке,  пока та проворными, мелкими  шажками
семенила впереди, указывая ему дорогу. Не сказать,  чтобы  она была красивее
тех,  что  встречались  ему  в  доме  Ханако,  да и  умением,  по  сути,  не
превосходила  тех.  Или  на   него  возбуждающе  действовала  сама  мысль  о
фешенебельности заведения, где он находится?.. На сей раз им не понадобилось
выходить  в  сад;  девушка  провела  его  вдоль узкой,  увешанной гирляндами
фонариков  галереи.  Кадзе,  еще не остывший после любовных утех,  испытывал
голод, неутолимую жажду  деятельности и редкостную уверенность в себе, когда
кажется, за что ни возьмись, и любое твое дело закончится удачей. Однако, по
мере того  как  близился момент встречи,  у  шефа  все  ощутимее  сосало под
ложечкой.
     Адзума сидел,  скрестив ноги, и дожидался гостя; он тот час же поднялся
при его появлении. Встал он с некоторым  усилием, как это бывало в последнее
время и  с самим  Кадзе,  когда  чувствуешь, что  затекли  ноги, и  вынужден
опираться   рукою  о   татами,  чтобы  не  потерять  равновесия.  Оба   были
приблизительно одинакового  возраста  -- лет  шестидесяти  --  и чем-то даже
похожи:  заметно пробивающаяся седина, темный костюм консервативного покроя,
неброский галстук, старомодно учтивые  манеры. Адзума производил впечатление
делового человека старого склада:  не  какой-нибудь там  директор банка  или
преуспевающий менеджер, а президент заслуженной солидной фирмы. Пожалуй, так
оно и есть, подумал Кадзе, пока оба они, не уставая раскланиваться, заверяли
друг друга, какая честь для них это  знакомство. Кадзе был  известен один из
этапов карьеры этого бонзы. Готовясь  к встрече, он решил освежить в  памяти
необходимые сведения и затребовал из архива  досье.  Начал  Адзума  с мелких
преступлений: спекулировал  барахлом, скупленным  у американских  солдат,  в
сорок  седьмом  отсидел  три  месяца,  в  сорок  восьмом  был  арестован  по
подозрению в убийстве  и  за отсутствием улик выпущен на свободу. В досье не
было отражено, каким образом удалось Адзуме достичь высот в иерархии якудза,
но факт, что в  тюрьму он больше не попадал, хотя поговаривали, будто  бы за
ним  водились  разные темные делишки.  Теперь даже эта  стадия  уже  позади.
Адзума  может  позволить себе отужинать  в  обществе  начальника  отдела  по
расследованию убийств, более того, приглашает его в одно из самых изысканных
и  дорогостоящих   увеселительных   заведений  Японии,   где   при   обычных
обстоятельствах полицейского  и на порог не пустят.  Но сейчас его принимали
как почетного  гостя.  Адзума  заботливо  усадил Кадзе, предложил выпить  и,
когда они подняли  чашечки,  старался не  для  виду, а  всерьез держать свою
чашечку ниже.
     Беседа началась с общих тем. Оба нахваливали гостеприимный дом, красоту
и любезность гейш,  затем обсудили итоги чемпионата по бейсболу, после  чего
выяснилось,  что и тот  и другой -- любители игры в гольф... К тому времени,
как  подали первое  блюдо,  собеседники  успели сойтись накоротке. Они  ели,
пили, шутили и смеялись,  словно  добрые  старые приятели.  Оба  могли  себе
позволить расслабиться:  опыт, приобретенный  с возрастом, давал возможность
следить за своими словами и речью собеседника  даже при рассеянном внимании;
мозг  фиксировал  все оттенки  подобно  автоматическому устройству,  которое
работает не отключаясь.
     После  "купальни" у  Кадзе  разыгрался  волчий  аппетит. Он с жадностью
набросился бы на первое  блюдо, однако совладал с собой, ограничившись  лишь
несколькими кусочками. Нетрудно было догадаться, что ужин будет состоять как
минимум из десятка блюд  и самые вкусные наверняка подадут в конце. Адзума и
его  гость уже успели пропустить  по  несколько чашечек  подогретого сакэ  и
стаканов пива, водные церемонии остались позади,  так что оба сняли пиджаки,
расслабили галстуки  и расположились  в удобных позах.  Они не протестовали,
когда  хозяйка  дома длинными палочками собственноручно вкладывала им в  рот
лакомые  кусочки,  дозволяли  постоянно  подливать  спиртное, но  пили  лишь
маленькими  глоточками.  Ужин состоял из  пятнадцати  блюд, и,  когда  гости
насытились до  легкой  отрыжки, на десерт были поданы фрукты и чашечки  чая.
Покончив с едой, мужчины откинулись на подушки и закурили. Проворные женские
руки  в мгновение ока убрали тарелки, чашки,  стаканы  и придвинули к гостям
маленький столик с бутылкой коньяка и рюмками.
     Оставшись наедине, мужчины какое-то время молчали, потягивая  сигареты.
Оба ушли в свои мысли. Кадзе совершенно четко знал, чего он хочет и до каких
пределов может  уступить, поэтому его интересовало лишь  одно: каким образом
Адзума перейдет к  сути дела. Что  же касается  Адзумы... возможно,  он и не
думал ни о чем серьезном, а попросту переваривал вкусный ужин. Оба  молчали,
как добрые стары