е приятели, которые могут себе позволить поблагодушествовать
и не утруждая друг друга беседой.
     Адзума, что называется, сразу взял быка  за рога. В улыбке, которой  он
одарил Кадзе, была какая-то обезоруживающая приязнь.
     -- Вероятно, сейчас мне следовало бы изощряться  в "иносказаниях, чтобы
изложить суть дела, ради которого мы с вами встретились.
     Кадзе  выслушал  это  вступление  с  каменным.  лицом.  Юмор никогда не
относился к числу  его сильных сторон. Полицейский догадывался,  что сейчас,
вероятно, нужно бы рассмеяться, но не был в этом уверен.
     --  Мы  повели бы  долгий  разговор  о  том о сем; о нынешней  жизни, о
падении нравов, о насилии, о росте преступности. Тут мне самое время было бы
упомянуть недавний взрыв катера во время регаты, а вы, Кадзе-сан, поделились
бы  со мной кое-какой информацией.  Разумеется, о разглашении служебных тайн
не  может быть и речи, просто вы мимоходом упомянете некоторые  подробности,
какие  обычно становятся известны родственникам или  друзьям  полицейских...
Отчего бы и мне не войти, в круг посвященных?
     "Вот  как надо  решать  подобные  вопросы", -- не без уважения  подумал
Кадзе. Ему было ясно, куда гнет Адзума:  действовать по правилам и все же не
совсем.  Главарь мафии не  хочет  или  не  может уклониться от традиционного
правила  вежливости,  предписывающего   после  долгой  подготовки  обиняками
высказать свою цель. Но и проводить эту долгую подготовку ему неохота. Кадзе
не торопился  ему помочь;  сидел с непроницаемым видом, словно не понимая, о
чем идет речь. По лицу Адзумы на миг промелькнула тень растерянности.
     -- Если  бы  вы, Кадзе-сан,  согласились принять условия игры, то могли
бы, к примеру, сказать мне, уж  не пбдозре-вает  ли полиция в причастности к
катастрофе кого-либо из лиц моего окружения?
     "Будь  по-твоему", -- решил Кадзе. Ведь, в конце концов, ради этого сам
он сюда и явился.
     -- Аракава, -- коротко бросил он.
     -- Прямо не верится!  -- Адзума грустно покачал  головой. -- Кто бы мог
подумать! Порядочный, умный человек, обучался за  границей... Один из лучших
наших экспертов по вопросам экономики.
     Кадзе  принял  правила  игры.  Придется  взять  на  себя  какую-то долю
неприятностей.
     -- Да,  знаете ли, все это  ужасно! -- он осуждающе тряхнул головой. --
Вот ведь вроде бы приличные люди,  а на какие  чудовищные поступки способны!
Поистине чужая душа -- потемки.
     -- Вы уверены, что это он?..
     -- Да.
     Адзума  помолчал,  внимательно разглядывая  татами,  словно  циновка  и
служила предметом обсуждения.
     -- Но доказать не можете, -- произнес он наконец.
     Кадзе улыбнулся  и  пожал плечами.  Все шло гораздо  легче,  нежели  он
предполагал. Разговор  напоминал корректный деловой  торг, когда обе стороны
заранее знают,  на какие уступки они  могут  пойти, знают  это  о  себе  и о
другом; когда условия  отвечают интересам обеих  сторон и торг ведется  лишь
для  проформы.   Оба  партнера  осторожничают,  тщательно  подбирают  слова,
внимательнейшим образом, как  во время поединка на мечах, следят за реакцией
друг  друга, но при этом отдают себе отчет, что все это не всерьез. Доказать
мы не можем, признал Кадзе молчаливым  пожатием  плеч.  Будь у  нас улики, и
этот ваш хваленый "эксперт" находился бы  в камере, а я  не  рассиживался бы
здесь.  Нои тебе известно,  на  что способна полиция, если уж ей  вздумается
копнуть поглубже, иначе и ты бы сейчас не торчал тут.
     --  Пожалуй, все  же лучше изъясняться в  открытую. -- Адзума посмотрел
Кадзе прямо в глаза, и тот ответил таким же прямым взглядом.
     Кадзе видел  перед  собой солидного бизнесмена с наметившимся  брюшком.
Пожилого человека в костюме простого покроя, в очках в золотой  оправе  и сo
слегка  отечными  глазами. Один  из влиятельнейших  людей  Японии, такие  не
снисходят до беседы с полицейским служакой вроде него. Но, с другой стороны,
это  вожак бандитов,  предводитель гангстерской  шайки,  с которым уважающий
себя полицейский не сядет за один стол.
     -- Возможно, вы правы, -- ответил Кадзе.
     -- Допустим,  Аракава чистосердечно признается  в содеянном. Как бы  вы
отнеслись к такому варианту?
     -- Я оценил бы  ваше содействие, Адзума-сан,  если  бы вам удалось  это
уладить.
     -- Но вы согласитесь, полагаю, что  Аракава действовал на свой страх  и
риск. Наша фирма не имеет никакого отношения к совершенным им злодеяниям.
     --  Согласен,  --  ответил  Кадзе  без  колебаний.  Адзума   предлагает
корректную  сделку.  Полиция  получит  непосредственного  убийцу,  а  взамен
прекратит  копать  глубже и совать нос в  дела  клана Адзумы.  Ликвидировать
мафию полиции не под силу, но неприятности доставить она может, и Адзума это
прекрасно понимает.
     Адзума  с довольным  видом потянулся к  коньячной бутылке  и уверенным,
натренированным движением наполнил рюмки. Кадзе  вспомнилось, что всесильный
главарь клана  в молодости несколько  месяцев  прослужил  официантом. Вокруг
стояла  тишина.  Дождь кончился, и Кадзе,  поворачивая  голову к окну, видел
лишь непроглядную  тьму. Похоже, весь дом,  весь  город вокруг погрузился  в
сон, и лишь  они двое  в мягком  круге  света  бодрствовали,  чтобы прийти к
обоюдному согласию и рюмкой коньяка скрепить договор.
     -- Ваше здоровье, -- сказал якудза.
     -- Ваше здоровье, -- откликнулся Кадзе,  и на сей раз, когда  рюмки  их
сблизились, он постарался держать свою ниже.
     Дэмура проснулся  позже  обычного.  Он  с трудом  выбрался  из  сонного
забытья,  как пловец,  нырнувший  на  непривычно  большую  глубину.  Его  не
разбудил утренний  шум: похоже, биологические часы, встроенные в организм за
долгие  годы  службы,  сейчас   не  сработали.   Видимо,  внешние  звуки   и
раздражители  не достигли тех глубинных  пластов, куда он  погрузился ночью.
Сознание  возвращалось  медленно,  постепенно, и  Дэмура  лежал  на  татами,
чувствуя себя измученным, как после трудного дня. В квартире царила  тишина,
из  кухни не  доносилось отголосков  утренних хлопот жены.  Должно быть, уже
очень поздно. Не открывая глаз, Дэмура  медленно просунул руки под затылок и
на несколько  сантиметров  поднял вытянутые ноги над татами.  Брюшные  мышцы
напряглись, отчего к Дэмуре стало возвращаться хорошее самочувствие. Сначала
он какое-то время медленно и  ритмично дышал, затем  мысленно  проделал  ряд
разминочных  упра: жнений, не забывая  о ритмичных вдохах и выдохах.  Затем,
уперев  пятки в пол, Дэмура сделал мостик. По-прежнему болел бок, ушибленный
во  время  идиотского  прыжка  с  поезда.  Откинувшись  на  постель,  Дэмура
погрузился  в  размышления.  Незачем было  соскакивать на ходу. Минут  через
пять-десять поезд прибыл бы  на остановку,  а уж в крайнем  случае  ничто не
мешало рвануть стоп-кран. Как же он мог до такой степени потерять голову?
     Прошло вот уже два дня  со времени их разговора с Куямой, а от Кадзе --
ни ответа ни привета. Ситуация не допускала иных толкований: Кадзе не желает
включать  его  в  следственную  группу.  Возможно,  не  верит,  что   Дэмуре
действительно угрожает серьезная опасность, а может, намерен подставить его,
Дэмуру,   как  приманку.   Не   исключено   также,   что   он   остерегается
компрометировать  себя.  И  уж не  оскорбила  ли  шефа  неприкрытая резкость
ультиматума? Впрочем, какой  смысл выискивать причины. Не лучше ли подумать,
что можно предпринять? Разумеется, можно самому поговорить с Кадзе, хотя его
воспитание и опыт всей предыдущей жизни восставали против этой  идеи. И  тем
не  менее,  обдумав  все  варианты,  Дэмура  не  склонен  был  безоговорочно
отвергать такую возможность/Он отложил ее про запас,, решив  воспользоваться
ею лишь в том случае,  если другого выбора не будет. А с другой  стороны, он
понимал, что  другого  выбора  у него нет.  Но  прежде, чем предстать  перед
господином Кадзе с  такой вопиющей неучтивостью, необходимо было для очистки
совести  продумать  все шансы.  Конечно, можно бы отказаться от  дальнейшего
расследования, затаиться  в надежде, что о нем позабудут. Но ему не хотелось
прожить  оставшиеся  годы на  каком-то  полулегальном  положении,  да  и  на
забывчивость якудза  надежда слабая. Можно  рискнуть  и  продолжить борьбу в
одиночку. Однако двое суток назад выяснилось, что опасность грозит не только
ему самому, но и его жене. Кроме того, Дэмура  прекрасно  понимал, насколько
обманчива иллюзия полагать, будто в эпоху винтовок с опти-.  ческим прицелом
и  бомб  с  дистанционным  управлением  можно  как-то  защитить  себя.  Нет,
решительно подумал он и почувствовал, как и губы его беззвучно складываются,
чтобы произнести это слово.  Другого выхода нет. До сих пор он действовал на
свой страх  и риск, пора переходить на  официальное  положение.  Полицейский
должен быть полицейским. Надо идти к Кадзе.
     Дэмура поднялся с постели,  и в квартире словно  бы заработал привычный
жизненный механизм. На кухне захлопотала жена, и к  тому времени, как Дэмура
умылся и оделся, на столе ждал готовый завтрак.
     Кадзе  вовсе не думал, будто при аресте встретит  сопротивление, и лишь
годами    выработанная    профессиональная     привычка     заставила    его
перестраховаться. Чтобы  не  привлекать  постороннего внимания,  полицейские
прибыли на двух машинах без специальных опознавательных знаков. Дом, где жил
Аракава,   не   имел   запасного  выхода,  однако,  по  словам   участкового
полицейского,  с  террасы  на крыше  дома при  известном  желании можно было
выбраться в соседний сад, а оттуда -- на другую улицу. Напротив этой лазейки
и встал на страже один из полицейских автомобилей, а другой -- где находился
и  сам шеф --  припарковался  у  входа в дом. Метрах в пятистах отсюда цепью
выстроились полицейские, отрезая  все  пути к бегству.  Но Кадзе  знал,  что
сопротивления  властям  или  попыток  бегства не  будет.  Он  пошел  первым,
сопровождающие  его люди,  поотстав на два  шага, следовали  за  шефом.  Дом
представлял собой двухэтажную виллу; где Аракава занимал весь второй этаж. В
просторных  апартаментах  площадью  более  ста метров  могли бы разместиться
четыре  средние токийские квартиры или три таких, как  у  Кадзе.  Лестничные
площадки были заставлены цветами в горшочках, как бы давая понять, что здесь
обитает человек с добрым сердцем. Подъезд сверкал чистотой,  солнечные лучи,
льющиеся из скрытых отверстий, зайчиками плясали по стенам.
     Кадзе нажал кнопку звонка. Двое сопровождающих прижались к стене по обе
стороны двери  -- правая рука под пальто,  в любой момент готовая  выхватить
оружие,  -- но шеф невозмутимо стоял прямо против "глазка". Ему была понятна
реакция подчиненных, однако он промолчал. Ведь не они же ужинали с Адзумой в
фешенебельном  увеселительном заведении...  Кадзе сознавал, что  полицейским
кажется  странным его поведение, но это ничуть  не смущало его. Гораздо хуже
было,  что  в  квартире не  спешили  открыть  дверь.  Согласно  достигнутому
уговору, Аракава  должен  быть дома. Неужели Адзума нарушил соглашение? Вряд
ли, какой ему смысл! Кадзе вновь нажал на кнопку звонка и с трудом подавил в
себе желание забарабанить в дверь кулаками.
     -- Прикажете взломать дверь, Кадзе-сан?
     Шеф,  помедлив с  ответом, повернул  ручку двери.  Дверь  отворилась, и
Кадзе вошел в  квартиру. Медленно, внутренне напряженный, шел он вдоль узкой
прихожей и слышал,  как за  спиной  полицейские, поочередно  прикрывая  друг
друга, следуют за ним. Если им с тыла уготован какой-либо сюрприз, то первая
пуля достанется шефу. Мысль эта не вызвала у Кадзе особого восторга. Ускорив
шаги,  он подошел  к  двери  слева  и  толчком распахнул  ее.  Выстрелов  не
последовало, равно как и приветствий или вопроса, что ему  угодно. В комнате
не  было  ни  души.  Полицейские  очутились  в  гостиной,   обставленной  на
европейский  лад:  диван и  кресла  со  светлой обивкой  в  мелкий цветочек,
журнальный столик со столешницей из дымчатого стекла, секционный шкаф --  на
взгляд Кадзе, слишком громоздкий  -- с проигрывателем  и телевизором в одном
углу и баром в другом.
     Кадзе сделал  сопровождающим  знак убрать  оружие. Теперь-то  он  точно
знал,  что  спешить  им  некуда,  и  неторопливо,  словно в  музее, принялся
рассматривать картины на стене. Английский пейзаж, на заднем плане -- замок,
на  переднем  -- руины какой-то округлой  постройки.  Дамы в узких,  длинных
платьях и с кружевными зонтиками праздно беседуют в парке. Старинная гравюра
и фотография прошлого века с изображением Оксфорда.
     -- Сэнсей... -- раздался голос позади,  и Кадзе медленно  обернулся. --
Пройдите  к нему  в кабинет. И  можно  без предосторожностей: больше  он уже
никому не причинит вреда...
     Сегодня  они  не запускали видеопленку  и  не  занимались  тренировкой.
Четверо молодых людей, прихлебывая горьковатый чай,  ждали главаря. Все были
одеты одинаково: просторные,  не  стесняющие движения шаровары,  трикотажный
свитер  свободного  покроя, туфли на резиновой подошве. Мечи лежали рядом на
татами,  у  каждого  под  рукой.  Бойцы  перестали  трепетать  перед трудным
заданием,  им  осточертели  бесконечные тренировки,  и теперь  уже  хотелось
одного: чтобы поскорее все было позади. Ведь до сих пор они только и делали,
что отрабатывали комбинацию или смотрели видеозапись -- поначалу со  страхом
и восхищением, а затем постепенно постигая трюки противника. С этим вставали
по утрам, с этим ложились спать, и эту картину боя видели во сне. Теперь они
изучили   своего   противника   досконально.   Знали,   что   он  проворнее,
стремительнее, чем  они. И знали, что  при  всей  его стремительности ему не
выстоять против четверых. Они больше не роптали, что вынуждены разделаться с
ним в  поединке на  мечах, а напротив,  были горды  выпавшей  им  честью и с
нетерпением ожидали схватки.
     Главарь так и не пришел. Он позвонил по  телефону и велел отправляться.
Молодые люди переглянулись, словно ища поддержки друг у друга. Затем взялись
за  мечи,  и прикосновение  к оружию заставило  их  сердца биться учащеннее.
Бойцы   встали,   потянулись  всем  телом,  напоследок  проделали  несколько
упражнений для разминки,  после чего оделись,  спрятали оружие под  пальто и
вышли из дома.

Глава четырнадцатая
     Куяма припарковал машину  на служебной стоянке. Он  показал полицейское
удостоверение, однако охранник  заявил,  что  в  данном случае  это  роли не
играет, и побежал к телефону советоваться с  начальством. Куяма тем временем
сидел в машине, не спуская  глаз с  подъезда. Он знал, в котором  часу Миеко
должна прийти на перевязку. Возможно,  ей придется обождать, да  и перевязка
займет,  вероятно,  минут  двадцать,  однако если  ему повезет,  то  девушка
появится с минуты на минуту. Не обращая внимания на охранника, с озабоченным
видом  околачивающегося  поблизости, Куяма следил  за  входом. Утро выдалось
холодное, прохожие  ежились  под порывами осеннего ветра. В последнее  время
отец  вроде  бы  смирился с тем, что Куяма  иной  раз  пользуется его черным
"ниссан-президентом":  бывают  ситуации,  когда  необходимо  пустить  пыль в
глаза, а солидный, черный  лимузин как нельзя  лучше подходит для этой цели.
Куяма  рассудил, что  сейчас именно такая  ситуация. Он чувствовал,  что  не
нравится Миеко, хоть понять  не мог почему. Он  всегда пользовался успехом у
женщин, бывали у него приятельницы  и  гораздо красивее этой Миеко, остается
только самому себе удивляться, что он  в  ней нашел. С  девушками  подобного
типа  Куяме приходилось иметь дело, хотя  эти  японские "куколки"  не  в его
вкусе. С  одной  из  них Куяма  крутил  роман после  расследования  убийства
Адзато.
     Из подъезда  высыпала  целая группа людей, и Куяма  наклонился  вперед,
чтобы разглядеть их получше: две девушки и с десяток ребятишек. Дети в ярких
плащах-дождевиках и красных  панамках, у  каждого  в руках  воздушный шарик,
полученный, вероятно, в награду за храбрость.
     Молодой  сыщик  едва  не  прозевал  "объект  наблюдения".  Позади  него
нетерпеливо  сигналили,  требуя освободить  стоянку,  охранник  взволнованно
объяснялся с водителем, а  тем временем против входа в больницу остановилась
машина "скорой  помощи"  и в  дверях  показались две молоденькие сестрички в
белых халатах. Вместо  того чтобы направиться  к заднему  люку  машины,  они
подошли  к  водительской кабине и начали пересмеиваться с  шофером. Короткие
халаты вздернулись, обнажая девичьи  прелести, когда  барышни  наклонились к
окошку.
     Миеко  шла  на удивление  быстрой  походкой. Трудно  предположить,  что
миниатюрные  ножки способны семенить  так  быстро...  Девушка  шла с  хмурым
видом,  не глядя по сторонам, словно до других  людей ей  и дела не было. По
чистой случайности  Куяма заметил ее,  когда она уже собиралась повернуть за
угол, к станции метро.
     Куяма включил мотор.  Обогнул маневрирующую рпереди "хонду" и выжал газ
до  отказа. Свернув  направо,  за  угол  больницы,  он обогнал  Миеко: затем
остановил машину, выскочил и  успел распахнуть  правую дверцу  как раз перед
проходившей мимо девушкой. Миеко замерла от неожиданности.
     --  Благодарю, -- сухо произнесла она,  --  но,  право  же, в  этом нет
никакой необходимости.
     -- Да  полно  вам...  --  Куяма  мягко  подтолкнул  ее  к  дверце,  но,
почувствовав, как напряглось под его рукой плечо Миеко, отпустил девушку. --
Простите, -- сказал он, -- у меня и в мыслях не было похищать вас насильно.
     -- Знаю, но... -- Миеко, вздохнув, покачала головой и села в машину.
     Куяма с облегчением захлопнул дверцу и, обежав машину, занял свое место
за рулем.
     -- Куда вас отвезти?
     Девушка, не поворачивая головы, скосила глаза на'Куяму.
     -- А куда бы вам хотелось?
     Куяма включил мотор и, рванув с места, влился в поток машин. Разиней он
сроду не был и гасил самые  высокие подачи. И сейчас он замешкался с ответом
вовсе не потому, что заметил  в тоне Миеко явный вызов. Просто он чувствовал
себя с ней неуверенно. Девушка ему очень  нравилась, а вот она не слишком-то
расположена к нему. Уж не задумала ли Миеко оставить его в дураках?
     --  Домой, -- ответил он наконец. И  чтобы  не  оставалось  недомолвок,
добавил: -- Ко мне домой.
     Аракава погиб не от  удара  мечом. Он покончил с  собой, приняв большую
дозу  снотворного. Его обнаружили  мертвым в кабинете, который вполне мог бы
служить местом действия для персонажей романа Mosjvia; он сидел за массивным
письменным столом черного дерева, уткнувшись головой в столешницу, а у локтя
его лежал сложенный вчетверо листок  -- письмо, адресованное  полиции. Кадзе
не был удив-
     лен таким поворотом дела. Единственное, чему приходилось удивляться, --
как это он сам не предвидел подобного. Главарь якудза сдержал свое слово: он
обещал выдать  правосудию преступника, который  чистосердечно  признается  в
своих  деяниях, и  вот вам,  получайте. Кадзе  пока еще  не притрагивался  к
письму,   но   относительно  его  содержания  сомнений  быть  не  могло.  За
убийствами, замаскированными под харакири, стоял Аракава. В преступлениях он
сознается, однако от допроса ушел.
     Разумеется,  этого и  следовало  ожидать,  думал Кадзе.  Хотя  вряд  ли
удалось  бы  предотвратить  такой  исход.  И  все  же,  может,  подоспей они
пораньше... а-а, да что теперь казнить себя задним числом!..
     Шефу  не   было  нужды  отдавать   распоряжения.   Сопровождавшие   его
полицейские  сами  вызвали подмогу, и, пока господин Кадзе  стоял, задумчиво
уставясь  на труп  преступника,  эксперты принялись за  свое привычное дело.
Что, если Аракава не по своей воле ушел из жизни?.. Кадзе прекрасно понимал,
чем  это  обернется.  Вместо  того  чтобы с  чистой  совестью  закрыть дело,
придется  продолжить  расследование.  А  отыскать   убийцу   Аракавы   будет
нелегко... если, конечно, не заключить очередную сделку с главарем якудза.
     Кадзе   р