т,
не простаивающий благодаря тому, что служит большим перевалочным пунктом при
низких  тарифах. Еще  один  источник  дохода  не  повредит,  а сейчас  самое
подходящее   время.   Петля   шмонов   вокруг  колумбийских   поставок   все
затягивается.   Из   Медельина   прилетали   кое-какие  важные  люди,  чтобы
потолковать  с президентом,  доктором Сачс-Альваресом.  В результате  доктор
Сачс  предложил  десятипроцентную  скидку  на оптовые  поставки, и ему  было
позволено ввести на рынок собственный  товар -- Бледный Шарах Сан-Исидро, на
который возлагаются немалые  надежды. Если все  пойдет как  надо,  скоро  он
будет пользоваться высоким спросом у разборчивых потребителей наркотиков.
     Нелегкой ценой далось решение встать на путь международных преступлений
Сачсу --  лютеранскому проповеднику, начавшему биографию  в Штокхаузене, где
он  работал  портовым  грузчиком, а  на Сан-Исидро попал почти тридцать  лет
назад по маршруту, включавшему долгое пребывание в Шанхае и еще более долгое
-- в  Американском Самоа.  В конце  концов Сачс  поддался искушению улучшить
положение своего бедного, полуголодного, истерзанного пеллагрой  народа, спорящего с населением Гаити за последнюю
строчку в списке беднейших народов мира.
     Сан-Исидро гол как сокол. Остров лишился своих деревьев три века назад,
а  его  бедная  полезными  ископаемыми земля  используется  и  для сельского
хозяйства,  и для горных работ. Рыба в  его водах выловлена подчистую. Никто
не хочет строить полупроводниковый  завод в его убогих пригородах.  Пару лет
назад  Всемирный   банк  ссудил  острову  миллионов  двадцать   в   качестве
рождественского подарка, но теперь у него  есть другие, более многообещающие
кандидаты. Да и потом, все деньги  без остатка ушли на вакцину для  борьбы с
инфекцией,  принесенной  инспекторами ООН,  --  так  называемой  "норвежской
бело-голубой лихорадкой", болезнью, из-за которой зараженный умирает, что-то
лепеча о  фьордах К  тому времени, когда с ней было покончено, сан-исидрийцы
вновь  сидели у  разбитого корыта. Что  же  тут оставалось, кроме преступной
дорожки? Счастье еще, что у страны есть хоть  такая возможность,  пусть даже
предосудительная.
     Президент   Сачс   поручил   решение   проблемы  своей  правой  руке  и
представителю при ООН -- Оливеру Сантосу-и-Манчеге. Сантос  доставил первую,
самую  важную  партию  -- первый  образчик  Снежной  Чумы, Белого  Лепетуна,
Сан-Исидрийской  Хихикающей Пыльцы,  Бледного Шараха. Доставить его в страну
было проще простого. Этот этап достаточно безопасен. Даже если власти что-то
и подозревают, дипломатический багаж они  вскрыть не  могут, иначе растеряют
всех  своих друзей.  А вот  последующие этапы  будут  потруднее. Потому  что
продажа сан-исидрийского кокаина отнюдь не  сводится к поискам  рынка сбыта.
Надо помнить о  международном картеле, а он куда  опаснее федералов. И  хотя
президент   заручился   поддержкой   картеля   Медельина,   парни  из   Кали
придерживаются иного мнения И все же Сачс считает, что все наладится.
     -- Помните две вещи, -- сказал Сачс Сантосу перед его уходом.
     -- Какие же?
     -- Не  позволяйте  федералам  заграбастать  вас.  И не  позволяйте себя
обобрать.
     К  несчастью,  времени  подмазать  полицию  и  Агентство  по  Борьбе  с
Наркобизнесом в Нью-Йорке не было. Сантоса это огорчало, но тут уж ничего не
поделаешь;  договоренности существуют  для давних игроков, а  новички должны
пытать  судьбу.  Ситуация  щепетильная.  Сантос  понимал,  что  нью-йоркская
полиция любит коррупцию, но любит и  скрупулезную  эффективность. Заранее не
угадаешь, на что именно из двух напорешься.
     А  Нью-Йорк  -- город контрастов,  и это, разумеется, только усугубляет
дело.
     Сам Нью-Йорк -- лишь  перевалочный пункт. А новая  зона распространения
наркотиков находится в Европе.
     Так что Сантос передал пробный мешочек Пако, верному семейному вассалу.
Следующий этап за Пако.
     Пако думал обо всем этом, как думал бы любой другой на его месте, шагая
по Бродвею  с  парой килограммов товара  в  брезентовом мешочке,  прижатом к
смуглому животу с черной полоской  волос  посередке,  и  не обращал  особого
внимания на  происходящее, поскольку окружавший его Нью-Йорк взялся за свое:
обычные городские сценки, обычная мелочная возня. Во всяком случае, с виду.
     Но  минуту  спустя  Пако  пришлось  изменить свое  мнение  Периферийным
зрением,  простирающимся  гораздо  дальше, чем у заурядного  цивилизованного
человека, его широко расставленные глаза уловили полунамеки, которые он и не
думал высматривать. Внимание его  привлекло движение, едва  уловимо выпавшее
из  общего  ритма, на самом краю поля  зрения  Пако пошел  в сторону центра,
потом свернул  на Сорок седьмую улицу, при повороте бросив взгляд в витрину,
и   увидел   Тусклое   отражение   двух  мужчин.  Буквально  излучаемая  ими
подозрительность  и  напряженная бдительность  недвижных,  как  у  рептилий,
близко посаженных глаз -- все заявляло о том, что они преследуют Пако.

        "ГЛАВА 12"

     Хоб открыл  глаза. Рядом стоял пожилой  светлокожий негр  с озабоченным
выражением на кротком лице, одетый в аккуратно отглаженные  джинсы и голубую
рабочую рубашку. Серо-стальные волосы венчиком окружают лысину, на носу очки
в металлической оправе,  на шее тонкая золотая  цепочка с  маленькой золотой
звездой Давида.
     Хоб сел. Очевидно,  уснул  одетым. В окно струится  солнечный свет, так
что  вряд ли спал так уж долго. Нос по всем статьям, вплоть до запаха,  стал
похож на гнилую картофелину. Носовые пазухи саднило после битвы, разыгранной
на  слизистой оболочке распадающимися кристаллическими веществами. В затылке
застряла тупая боль, по ощущениям совершенно неотличимая от начальной стадии
развития опухоли мозга. В остальном же Хоб чувствовал себя прекрасно.
     -- Вы кто? -- поинтересовался он.
     -- Я Генри.
     -- Мы знакомы?
     -- Навряд ли. Я Генри Смит, уборщик мистера Розена.
     -- Привет, Генри. Я Хоб Дракониан. Я друг мистера Розена.
     -- Да, сэр. Я так и подумал, что вы друг.
     -- Мистер Розен еще не появлялся?
     --  Его  тут  не было,  когда я пришел, -- озадаченно  поглядел на него
Генри.
     -- А когда вы его ждете?
     -- Я вообще его  не жду. Мой чек он просто оставляет на холодильнике. Я
прихожу каждую субботу. А он когда тут, когда нет.
     Суббота? Забавно.  Хоб пришел к Максу в  пятницу.  Должно  быть,  Генри
спутал дни недели.
     -- По-моему, Генри, сегодня пятница.
     -- Нет, сэр. Нынче суббота.
     -- Откуда такая уверенность?
     -- Потому как перед приходом сюда я каждую субботу хожу в шул  что на перекрестке Сто тридцать седьмой улицы и Ленокс-авеню.
     Хоб принялся шевелить  извилинами,  но мозг несколько парализовало. Ему
было   трудно   уразуметь   даже  простейшее   утверждение.   Вернее,   если
предположить, что оно простое.  Итак, суббота.  Значит, он  трупом  пролежал
целых двадцать четыре часа.
     Что ж, он просто  устал.  Эти иудейские разводы выжимают человека,  как
лимон. Но  на  самом  деле,  конечно  же, причина  заключается в  комбинации
кокаина  и  той сиреневой  пилюли в  золотистую крапинку, подсунутого  Келли
стомегатонного  релаксанта.  Если  мозг --  мышца,  то  снадобье  и  вправду
сработало.
     -- Вы что-то нестойкий, -- заметил Генри, наблюдая, как Хоб поднимается
на ноги. Хоб  чувствовал себя, как новорожденный олененок, делающий первый в
жизни  шаг.  А  выглядел, как  застреленный жираф. Подавшись  вперед,  Генри
поддержал Хоба,  чтобы тот не налетел на стену. -- Может, принести вам чуток
кофею, пока я не ушел?
     Хоб чуть не отказался: "Черт, да все  в порядке, я могу взять кофе сам,
только  поверните меня в  сторону  кухни  и малость  подтолкните". Но  затем
девственную целину его рассудка  вспахали две  мысли. Первая:  "Отдам все на
свете за чашку кофе, да чтоб ее вложили в мои трясущиеся руки". Вторая: "Как
только Генри выйдет из комнаты,  я смогу принять пару понюшек и взять себя в
руки".
     -- Спасибо, Генри, если не слишком трудно, я бы с радостью выпил кофе.
     Генри сходил в  кухоньку  и быстро приготовил  Хобу чашку  растворимого
кофе, набрав горячей воды из-под крана. Подождал, пока Хоб  отхлебнет, затем
спросил:
     -- Теперь лучше?
     -- Замечательно, Генри. Мистер Розен не говорил, когда вернется?
     -- Он  никогда мне ничего не говорит, -- покачал головой  Генри.  --  Я
просто прибираюсь. Еще чего-нибудь?
     Хоб покачал головой.
     -- Тогда я  ухожу. До  встречи  в следующую субботу,  если  вы еще  тут
будете.
     Как только Генри  ушел,  Хоб открыл ящик кофейного  сто-, лика  и нашел
большой оникс,  аккуратно убранный Генри. Кокаин  по-прежнему был  на камне,
равно как бритва  и нюхательная трубочка. Должно быть,  Генри очень надежный
служащий, если каждую субботу убирает подобное зелье и не  теряет  головы. А
может, он просто религиозен.
     Но если сегодня суббота...
     Придется взглянуть правде в глаза:  если этот мужик был в шуле, значит,
и вправду суббота.
     Тогда  куда же подевалась пятница? Если уж на  то пошло,  в  какой день
недели состоялся вылет с Ибицы? У кого-то съехала крыша -- либо у него, либо
у  времени. Пожалуй,  пока что об  этом лучше не думать. День потерялся. Что
потеряется в следующий раз? Отделив бритвой две коротких понюшки, Хоб втянул
их  носом.   Кокаин  опалил  пазухи  носа,   их  передернуло.  Затем  голова
прояснилась.   По   деснам   разлилось   приятное   онемение  зарождающегося
перитонита.  Тут же  стало  намного  лучше:  ни одно средство не  может  так
облегчить   последствия   злоупотребления   кокаином,    как   сам   кокаин.
Секунду-другую  Хоб боролся с искушением  принять еще  пару понюшек.  И  тут
зазвонил телефон.
     Хоб  решил не  обращать  на  него  внимания.  Однако  не так-то  просто
позволить телефону просто названивать, даже  если он  не твой. Надрывающийся
телефон требует,  чтобы  ему ответили.  Но должен же  у Макса  быть какой-то
автоответчик на время его отсутствия! А может, он просто не придает подобным
звонкам никакого значения -- дескать, перезвонят, если что-нибудь важное.
     Телефон  продолжал настойчиво трезвонить.  Умолк  только  звонка  после
двадцатого.
     Хоб  допил кофе, открыл  чемодан  и разложил свой скудный  гардероб  --
запасные джинсы,  пара  рубашек,  смена  белья и  плотный свитер  на  случай
внезапных заморозков в июле Прошел в ванную и принял душ. Помогло. Побрился.
Это помогло еще больше. Потом оделся и вышел в гостиную.
     Оба  видеомагнитофона,  ощетинившиеся  крохотными  красными и  зелеными
лампочками, переключателями и шкалами, выглядели ужасно сложными. Не годится
ломать хозяйские игрушки.  Хоб решил осмотреть  их попозже, а  пока  есть  и
более насущная проблема: голод.  Он уже собирался пошарить в кухоньке, когда
телефон зазвонил снова,  а  за ним  трель подхватил и другой,  расположенный
где-то подальше. Хоб не стал поднимать трубку ни на том, ни на другом, решив
обследовать апартаменты на случай, если Макс лежит где-нибудь без  признаков
жизни или вообще без наличия таковой.
     В спальне Макса, расположенной по ту сторону гостиной, Хоб наткнулся на
открытый  ящик  бюро,  где  лежало  полдюжины  связок  ключей.  Под  ключами
обнаружились вездесущие пузырьки  с марафетом и пилюлями. Но никакой травки,
хотя Хоб предпочел бы именно ее.  А под аптечным стеклом --  тысячи  полторы
долларов сотенными купюрами,  схваченные широкой синей резинкой. А под  ними
--  вороненый револьвер "смит-и-вессон" тридцать восьмого  калибра.  Хоб  не
притронулся к  нему  и  пальцем.  Порой  подобные  штуковины срабатывают  от
легчайшего прикосновения. А насколько Хоб мог судить, пистолет заряжен.
     Глядя  на  пистолет,  наркотики  и  купюры,  Хоб  предавался  сумрачным
раздумьям, когда телефон снова зазвонил. И в тот  же миг в замочной скважине
входной двери заскрежетал ключ.

        "ГЛАВА 13"

     Чтобы  открыть  дверь  апартаментов Макса,  требуется  три  ключа.  Хоб
слушал,  как замки щелкают один  за другим. Затем дверь  распахнулась,  и  в
помещение  вошла Дорри, секретарша Макса, с которой Хоб уже познакомился  --
двадцать  четыре часа  назад,  если  верить  Генри.  Но если  уж  не  верить
негру-уборщику  иудейского  вероисповедания,  не  ворующему  марафет  своего
босса, то кому же верить вообще? Одета Дорри  была в твидовые брюки и черную
водолазку.
     --  Вам  известно, сколько  занимает  дорога  сюда из Бруклин-Хаите? --
вопросила она.
     -- Полчаса? -- предположил Хоб.
     -- Кладите час двадцать, считая пятнадцатиминутную задержку под рекой.
     -- Прискорбно слышать, но я тут ни при чем.
     -- Очень даже при  чем! Макс уже не первый час  пытается дозвониться до
вас, но там, откуда вы приехали, на телефонные звонки отвечать не принято. А
может, вы даже толком не знали, что это за звон.
     -- На  Ибице мы слыхали о телефонах, -- сообщил Хоб, -- но не  доверяем
им.
     --  Это  очевидно. Одним словом, Макс позвонил мне и попросил  приехать
сюда,  чтобы выяснить, живой  вы или  мертвый,  и  если живой, попросить вас
взять чертову телефонную трубку, он хочет с вами поговорить.
     Она   уставилась   на  Хоба   испепеляющим  взором  --   прекрасная   и
разобиженной, как  раз такая,  чтоб Хоб ощутил  себя на знакомой территории:
обвиняемым  в   том,  что  не  сделал  дело,  которое  предпочитал  оставить
несделанным. Едва-едва познакомился с Дорри, но со стороны все выглядит так,
будто их  не заладившийся брак уже балансирует на  грани краха Хоб  мысленно
отметил, что жениться  на ней  нельзя ни  в коем случае; за  глаза хватит  и
далеко идущих свиданий.
     -- Чего это вы на меня так смотрите? -- не выдержала она -- У меня что,
с макияжем что-то не в порядке?
     -- Знаете, вы прекрасны в бешенстве, -- заметил Хоб.
     Дорри вытаращилась на него. От этого оксюморона  ее надутые паруса вдруг обвисли
и заполоскали, как от встречного ветра Она явно без ума от двусмысленностей.
Хоб заметил, что ее нижняя губа поблескивает
     -- Вы чокнутый, -- наконец проговорила Дорри.
     --  Да  нет,  знаете ли. Просто я таким замысловатым способом приглашаю
вас отобедать в моем обществе
     Она  призадумалась, явно пробуя это предложение на вкус.  Что-то  между
ними  намечается.  Во всяком случае, между ним одним  уж точно. Сердце  Хоба
отчаянно  колотилось. Побочное действие кокаина  или  искреннее человеческое
чувство? Впрочем, какая разница?
     И  тут  как  нельзя  более  кстати  зазвонил  телефон,  давно  суливший
вмешаться.  Дорри  и  Хоб  поглядели  друг   на  друга,  потом  на  телефон,
уставившийся на них своим дебильным бежевым ликом,  украшенным циферками. Он
звонил и звонил -- с  мольбой  и гневом; они ведь ведут себя так  по-детски,
эти телефоны. Хоб вознамерился переждать, пока тот утихнет. Я  Тарзан, ты --
Телефон. Но Дорри не выдержала и подняла трубку.
     Стилистическая фигура, сочетание противоположных по значению
     -- Ага, он здесь, твой старый приятель с Ибицы. -- Она передала телефон
Хобу. -- Вас. Пойду приготовлю кофе. -- И направилась в кухоньку.
     -- Макс? -- осведомился Хоб.
     -- Как делишки, деточка? -- поинтересовался Макс.
     -- А что?
     --  Хоб, я имел  честь задать тебе  вопрос. --  Голос его, несмотря  на
энергичный тон, казался слабым и далеким.
     -- Ты откуда звонишь-то?
     -- Из Парижа.
     -- Из Парижа, что во Франции?
     -- Черт побери, уж конечно, не из Парижа, что в Техасе.
     -- Он в Париже! -- крикнул Хоб Дорри
     -- Знаю, -- отозвалась она. -- Со сливками и сахаром?
     -- Черный.
     -- Прости, не расслышал, -- сказал Макс.
     -- Макс, ты и вправду в Париже, во Франции?
     -- Хоб, Боже ты мой, да в Париже я, во Франции. Сижу в  отеле "Синь" на
углу Монпарнаса и Распай.
     -- Но как тебя занесло в Париж?
     -- Старым  добрым авиалайнером, деточка. Доносит  до  Парижу,  как  раз
плюнуть.
     -- Ну, ладно, -- смирился Хоб. -- Ты в Париже. Какие еще новости?
     -- Вот так-то лучше! Слушай,  Хоб, внезапно выплыл деловой  вопрос. Мне
надо было  быстренько смотаться сюда, чтобы закруглить сделку. Вхожу на паях
в здешнее агентство "Дартуа" Крупное дело, деточка, очень  крупное. Примерно
через неделю я стану совладельцем  величайшего  и  в  Европе,  и  в  Америке
модельного агентства! А это, мой мальчик, не пустяк!
     -- Поздравляю, Макс.
     --  Спасибо. Я  чего  позвонил:  мне позарез  нужна тут  одна  из  моих
моделей.  Зовут  Аврора. Аврора Санчес.  Думаю, вряд ли  она звонила  в  мое
отсутствие?
     -- Увы, нет.
     --  Ну,  в общем, она  нужна  мне здесь Я обещал  Монморанси,  что  она
озаглавит  его новую весеннюю коллекцию. Она станет его моделью года.  А это
сделает  ее одной из топ-моделей, что в свою очередь закруглит мою сделку  с
"Дартуа".
     -- Великолепно, Макс.
     -- Ага,  знаю. Но нужно ее сюда вытащить. Хоб, я хочу тебя нанять, чтоб
ты разыскал ее и как можно скорее посадил на самолет до Парижа. И отправился
с ней. Хочу, чтоб ты сдал мне ее с рук на руки. Это важно, Хоб. Сделаешь?
     -- Пожалуй. Но два дня вроде как маловато. Как мне достать билеты? Есть
ли у нее паспорт? И где ее найти? И кстати, сколько ты мне за это платишь?
     -- Я знал, что могу на тебя  рассчитывать. Ты  с этого поимеешь  десять
тысяч  долларов, Хоб. Как раз то, чего тебе недостает, деточка.  Лучше  и не
скажешь, а? Но ты должен все бросить и прямо сейчас браться за дело.
     -- За десять тысяч долларов, -- промолвил  Хоб, -- я вычеркну из своего
ежедневника все встречи на неделю вперед. Черт, даже на две недели.
     -- Мне надо всего два дня, Хоб. Но ты  должен доставить ее в Париж. Что
же до билетов, то  я уже заказал их на твое имя. Можешь забрать их в конторе
"Эр Франс" в  Кеннеди. Вылет утром  в семь. Ты должен прибыть туда за час до
вылета. Твой паспорт в порядке?
     -- За мой паспорт не волнуйся. А как насчет Аврориного?
     --  Я  уж  позаботился  о  нем,  еще когда был  в  Нью-Йорке.  Надеялся
провернуть это дельце.
     -- Ладно, так где мне ее найти?
     --  У тебя  есть бумага  и  ручка? Лады,  вот  тебе  кое-какие адреса и
телефоны. --  Макс принялся диктовать, а  когда закончил, Хоб  вслух зачитал
названия  и  цифры. --  Ну вот, дело на мази. В моей спальне  на  письменном
столе  есть  записная книжка в  кожаном переплете.  Там  есть номера Дорри и
Келли. Деньги  на расходы ты найдешь в левом ящике моего бюро. А также массу
сам знаешь чего, если понадобится. Мой номер в здешнем отеле тоже в записной
книжке. Я  тут всегда  останавливаюсь,  когда в Париже. Сделай это для меня,
Хоб. Хватай Аврору и тащи ее сюда.
     --  А она не  будет  артачиться?  -- встрепенулся Хоб. --  Когда  перед
посадкой  на   международный   рейс  приходится   ширять  людей,   я  взимаю
дополнительную плату.
     -- Ты что,  сбрендил?  Да она в  лепешку расшибется, едва  заслышит про
Париж. У тебя все пройдет гладенько, Хоб. Только сделай! Лады, деточка?
     Когда Хоб клал  трубку,  руки его тряслись.  Может, еще понюшечку? Нет!
Надо сделать  дело.  Такого чудесного  оборотa колеса фортуны у него еще  не
бывало.  Эта мелкая  работенка может поставить  агентство на ноги,  оплатить
traspaso, а с остатка от  полутора тысяч долларов на накладные расходы можно
выкроить что-нибудь для Гарри Хэма на Ибице, что-нибудь для Найджела Уитона,
уж Бог весть где он там, и  для Жан-Клода. А всего-то требуется найти девицу
по имени Аврора и доставить ее в Париж. Что ж тут трудного?

        "ГЛАВА 14"

     Открыв свою вместительную сумочку, Дорри  -- воплощенная деловитость --
извлекла скоросшиватель.
     -- Вот имеющиеся  у меня сведения по Авроре. Заметьте, она проживает на
Восточной Шестьдесят шестой улице, близ
     Ист-Ривер-Драйв,  в противоположном конце города. Вот номер фотостудии,
где  она выполняет большинство работ.  У  нас