большим  трудом  узнала  в
запечатленной на ней пигалице  саму  себя.  Да,  это  была  та  самая  Галка
Генералова образца тысяча девятьсот восемьдесят девятого  года,  с  дурацкой
короткой  челочкой  и   выражением   безмятежной,   ничем   не   замутненной
доверчивости  на  простоватом  личике,  та  Галка,  которую   отбывающий   в
ульяновский политех Парамонов бросил  за  ненадобностью  вместе  со  старыми
стоптанными тапками и побитой молью полосатой безрукавкой.
   - Так вы или нет?
   Я молча кивнула, а потом спросила потерянно:
   - Откуда она у вас?
   - Мы нашли ее в вещах Парамонова, - поведал добрый молодец и добавил:
   - Там еще были ваши письма к нему.
   Я вспыхнула. О каких письмах он говорит? Неужели же он имеет в  виду  мои
слезливые послания Парамонову, эпистолярные вариации на тему  ?Вернись  -  я
все прощу?? Выходит, тот их сохранил?  Конечно,  я  давно  и  не  понаслышке
знала,  что  Парамонов  подлец  и  вырожденец,  но  масштабы  этого   самого
вырождения оказались новостью даже для меня.
   А этот голубоглазый словно издевался надо мной:
   - Вы уж нас извините, но письма нам  пришлось  прочитать.  Работа  такая,
ничего не поделаешь.
   Я опустилась на стул и принялась нервно теребить тряпку, которой вытирала
пыль  с  мебели  перед  приходом  голубоглазого  майора.  Он   сказал   ?нам
пришлось?, ?нам? (!!!), судорожно соображала я. Хотела бы я  знать,  сколько
бездельников  копалось  в  моих  письмах?  Может,  вся  Петровка,  38,   ими
зачитывалась? Представляю себе! Ну да, они ведь делали это не  из  праздного
любопытства, а исключительно по долгу службы, им можно, они почти как врачи,
черт бы их! побрал, а вместе с ними и Парамонова!
   А  исполненный  служебного  рвения  майор  Сомов  щедро  сыпанул   добрую
пригоршню соли на мои свежие раны:
   - Хорошие, кстати, письма, трогательные...
   Я вскочила со стула и забегала по комнате. Наткнулась на стоящую  в  углу
швабру, с грохотом опрокинула ее  на  пол,  подняла  и  снова  прислонила  к
стене... Боюсь, что великий и могучий русский  язык  не  предусмотрел  слов,
подходящих для описания обуревавших меня в тот момент страстей.
   - Значит, письма мои очень трогательные? - уточнила я срывающимся голосом
и подошла к окну, за которым беспечно звенели трамваи. -  А-а...  А  как  вы
находите мой стиль? Ну, всякие там метафоры и гиперболы?
   Черт  побери,  я  имела  полное  право   негодовать.   Потому   что   для
голубоглазого майора мои письма к Парамонову были всего  лишь  вещественными
доказательствами, или, как там они  говорят,  -  вещдоками,  а  для  меня  -
осколками розовых очков, которые никому и никогда  не  склеить.  Нет  такого
средства, технический прогресс до  этого  не  дошел.  Космонавты  на  земную
орбиту летают, как к себе на дачу, а состав для склеивания разбитых  розовых
очков  все  еще  не  изобретен.  Не  сомневаюсь,  тому,  кто  его   откроет,
Нобелевская премия автоматически обеспечена. Впрочем,  это  так,  лирическое
отступление.
   Майор Сомов нахмурился, а его незабудковые глаза потускнели, он рассеянно
поправил носком  ботинка  завернувшийся  край  недочищенного  мною  ковра  и
вздохнул:
   - Я вас понимаю, уважаемая Галина Антоновна, это очень  неприятно,  когда
посторонние читают твои письма, но что же делать? Работа у нас такая.
   Ну вот, он уже повторяется. Я махнула рукой:
   - Ладно, задавайте свои вопросы. Уговаривать его не пришлось.
   - Когда вы в последний раз видели Парамонова?
   - Вам точную дату? - хмыкнула я. - Боюсь, точной даты  я  вам  не  скажу.
Давно это было, десять лет назад. Кажется, весной, в мае.
   Если честно, я кривила душой. Наша последняя с Парамоновым встреча против
моей воли врезалась мне в память, я бы и желала ее забыть,  ан  нет.  Совсем
неромантичное было рандеву, по большому счету. Мы стояли в подворотне  возле
университетского общежития, я крутила  пуговицу  на  его  куртке  и  шмыгала
носом, Парамонов  смотрел  поверх  моей  головы  куда-то  в  туманную  даль,
автомобильные выхлопы забивали нежный запах сирени, а еще где-то  поблизости
какой-то неумеха нещадно рвал струны гитары. Господи, какая живая  картинка,
даже страшно! Уж лучше не вспоминать.
   - А в этот раз?
   - Что? - Я с трудом вернулась в реальность.
   - Ну вы же встретились в этот его приезд?
   - С чего вы взяли? - я  дернула  плечом.  -  В  этот  раз  мы  так  и  не
встретились. Была только записка в почтовом ящике.
   Взгляд доброго молодца стал жестким, как у волкодава:
   - Где эта записка?
   - Тю-тю! - С помощью ладони я изобразила неудержимый полет  ласточки  над
землей и торжествующе объявила:
   - В мусоропроводе!
   Странные вопросы задает этот майор,  где  же  ей  еще  быть,  записке  от
бросившего меня любовника? В мусоропроводе и только в мусоропроводе!
   - Жалко, - опечалился добрый молодец. - Может, хотя бы припомните, что  в
ней было написано?
   - Может, - согласилась я и наморщила лоб, вроде как усиленно вспоминая. А
что там было вспоминать, когда я  злосчастную  записку  наизусть  вызубрила.
Только не желала это демонстрировать, а то майор, начитавшийся моих писем  к
Парамонову, возьмет да и решит, будто я до сих пор по нему сохну. -  Н-ну...
Там было всего несколько слов. Что-то типа:
   "Был, но не застал, заскочу завтра?.
   - Но не заскочил?
   Я постаралась, чтобы голос мой звучал как можно более равнодушно:
   - Честно признаться, я его особенно и не ждала. Может, он приходил, когда
меня не было, я ведь с работы раньше семи не возвращаюсь.
   Кажется, это называют ложными показаниями, потому что  вы  не  хуже  меня
знаете, как все было на самом  деле:  я  полдня  проторчала  дома,  поджидая
Парамонова. Но ведь в главном я не соврала - он ко мне так и не пришел.
   - Понятно, - процедил сквозь зубы озабоченный парамоновским исчезновением
майор. - Ну а день, когда  вы  обнаружили  в  почтовом  ящике  эту  записку,
надеюсь, не до конца стерся из вашей памяти?
   В его голосе мне почудился подвох, а потому я посмотрела на голубоглазого
повнимательнее, однако его смазливая физиономия оставалась непроницаемой.
   - Не стерся, - буркнула я недовольно. - Это было  несколько  дней  назад.
Сейчас  точно  скажу.  -  Я  сходила  в  прихожую   полюбоваться   настенным
календарем, а вернувшись, отрапортовала:
   - Седьмого, во вторник.
   Майор задумчиво почесал затылок:
   - Седьмого, м-да... А исчез он восьмого. Что ж, все совпадает.
   Парамонов исчез восьмого, ну и дела! В  тот  самый  день,  на  который  я
назначила акцию возмездия. Теперь мои ?томагавки?  заржавеют,  не  иначе.  А
если серьезно, то все это как-то..,  нереально,  что  ли.  Словно  Парамонов
только для того и вынырнул из глубин затянутого тиной прошлого, чтобы тут же
бесследно раствориться в тумане неизвестности. Думайте  что  хотите,  но  от
всей  этой  истории  попахивало   виртуальностью,   что   ли...   Хм,   если
виртуальность имеет запах, цвет и так далее.
   - А теперь я повторю свой первый вопрос,  -  назойливо  вклинился  в  мои
размышления майор Сомов. - Я хочу знать о Парамонове все, что знаете  о  нем
вы. Все.
   - Например? Вот привязался!
   - Например, то, что вас с ним связывает. Ведь зачем-то он  к  вам  явился
через десять лет.
   - Нас? С ним? - Со мной случился приступ истерического веселья. - Ну  раз
это вас так интересует и раз уж вы этого не поняли из моих писем, то  я  вам
скажу, я вам скажу, что нас связывает. Горячая  любовь  во  времена  дешевой
колбасы, вот что! Если вы еще помните, какие цены были в восемьдесят девятом
году. - Выпалив эту  глупость,  я  уставилась  на  голубоглазого,  чтобы  не
упустить его реакции.
   Она, эта реакция, оказалась на редкость спокойной:
   - И все? Ну и хам!
   - А вам что, мало?
   Добрый молодец и не думал смущаться:
   - Может, было что-нибудь еще?
   Например, какие-то деловые отношения или денежные?
   На что он, интересно, намекает? На какие  такие  денежные  отношения?  Да
когда Парамонов жил у меня, он был гол как сокол и сидел на моей шее, свесив
ножки.  Он  самозабвенно  корпел  над  своей  диссертацией,  имея  за  душой
аспирантскую стипендию, вылинявшие джинсы да ту самую безрукавку, от которой
я избавилась, разгребая завалы старого тряпья.
   В общем, я рассвирепела:
   - Да что вы такое несете? Какие денежные отношения?  Вы  хотя  бы  имеете
представление, о ком мы говорим? Мы ведь говорим о Парамонове, а он и деньги
-  вещи  несовместимые,  как  гений  и   злодейство!   -   Я   саркастически
расхохоталась, по крайней мере, мне очень хотелось в это верить. - Да  когда
он вошел в эту дверь, - я театрально указала перстом на прихожую, -  у  него
носки были дырявые, как.., как дуршлаг!
   (По-хорошему,  Парамонов  в  эту  конкретную  дверь  никогда  не  входил,
поскольку наш непродолжительный роман протекал вне этих стен,  а  точнее,  в
той квартире, которую я оставила  своему  бывшему  супружнику,  просто  меня
захлестнули эмоции.) - В таком случае с тех пор в  его  жизни  очень  многое
переменилось, - загадочно обронил в ответ голубоглазый майор,  которого  моя
патетическая эскапада нимало не тронула. - Теперь, он  весьма  состоятельный
человек, даже по американским масштабам.
   Я глупо захлопала ресницами:
   - А при чем здесь американские масштабы?
   Надо отдать ему должное,  он  не  стал  меня  томить  и  выдал  просто  и
обыденно, словно речь шла о чем-то таком, что случается с каждым и буквально
на каждом шагу:
   -  Видите  ли,  ваш  Парамонов   давно   живет   в   Штатах,   занимается
фундаментальными исследованиями в крупном университете и вполне преуспевает,
точнее, преуспевал до приезда в Россию. Ну знаете, все эти  причиндалы  ?их?
жизни: собственный дом, счет в банке, пара-тройка машин. Не знаю,  чего  ему
там не  хватало,  но  неделю  назад  он  объявился  в  Москве,  поселился  в
?Марриоте?, а потом пропал. И что с ним сейчас - неизвестно.
   Я так и села, как в прямом, так и в переносном смысле. Мне  еще  повезло,
что стул оказался рядом, иначе я бы рухнула на пол.
   - Не может быть, - прошептала я, уставившись прямо перед собой. От  такой
новости у меня захватило дух похлеще, чем на американских горках.
   - Теперь я вижу, что вы и впрямь десять лет не имели от  него  вестей,  -
констатировал голубоглазый.
   Теперь? А раньше? Раньше он, выходит, не был в этом уверен? Думал,  будто
я плету какие-нибудь интриги или,  того  хуже,  прекрасно  осведомлена,  где
сейчас Парамонов? Да не воображает ли он, что я прячу этого свежеиспеченного
американца под кроватью?
   - Вот! - Я отдернула занавес, разделяющий мою двадцатиметровую комнату на
две половины - гостиную и спальню, по крайней мере, я сама их так  величала.
- Можете проверить!
   - Что такое? - Кажется, майор все-таки растерялся.
   - Ну поищите, поищите Парамонова в шкафу или под кроватью, - подбодрила я
его, - я, как хозяйка, вам это разрешаю. А еще можете заглянуть на антресоли
и.., вот еще хорошее местечко - ванная. Если предположить, что я  расчленила
его труп, там вполне могут обнаружиться следы крови.
   Добрый молодец укоризненно покачал головой:
   - Галина Антоновна, вы переигрываете. Вы, конечно, натура  творческая,  а
потому эксцентрические номера по вашей части. Я это хорошо понимаю,  но  все
же не стоит злоупотреблять  моей  снисходительностью.  И  время  у  меня  не
резиновое, поскольку я к вам не на блины явился, а по долгу службы.
   Еще  бы  он  явился  ко  мне  на  блины!  А  что  он  там  наплел  насчет
эксцентрических номеров? Господи - я вспыхнула до корней волос - да ведь это
может означать только одно: он все про меня знает. Навел  обо  мне  справки,
побывал на работе, и скорее всего накануне, когда у  меня  был  выходной.  Я
живо  представила  себе  нашу  заведующую  Зинаиду  Терентьевну  и  как  она
испуганно  частит:  ?Галочка,  то  есть  Галина  Антоновна,  -  наш   лучший
работник... Она энтузиаст своего дела, да весь наш театр на ней  держится...
Вот мы в прошлом году знаете что поставили - ?Ромео и Джульетту?!  Так  она,
она даже костюмы сама по ночам шила!"
   Да уж, такая я творческая натура, то бишь дура, если чем-нибудь увлекусь,
то пиши пропало. И не так уж важно, чем именно: самодеятельным  театром  или
каким-нибудь физиком-шизиком. Я всегда очертя голову  бросаюсь  в  очередную
пучину, не думая о том, как буду из нее  выбираться.  Из  этой  же  серии  и
постановка ?Ромео и Джульетты? в нашем заштатном ДК. Каюсь,  нашла  на  меня
однажды такая блажь. Просто надоело быть бессменной Снегурочкой  на  детских
утренниках, и я вспомнила, что когда-то училась на  режиссерском  отделении.
Правда, так и недоучилась.
   Впрочем, зачем лишний раз утомлять вас  пространными  отступлениями?  Вас
ведь интересует интрига, не так ли, и вы  просто  сгораете  от  любопытства,
куда подевался Парамонов? Боюсь вас разочаровать, но пока я и сама этого  не
знаю, так что придется вам потратить время на чтение моих сумбурных записок,
изобилующих всевозможными отклонениями от темы. В этом смысле рассказчик вам
достался аховый, уж запаситесь терпением, если  хотите  добраться  до  конца
моей истории. Истории, которая развивается по своим законам.
   А дальше было вот что. На мою голову посыпались новые вопросы,  я  только
успевала  отбиваться.  Голубоглазого  майора  интересовало  буквально   все:
привычки Парамонова, друзья, круг его интересов и тэ дэ и тэ пэ. Как будто я
обязана все это помнить целых десять лет!
   - Друзья? - я  потерла  лоб.  -  Какие  могут  быть  друзья  у  человека,
повернутого на геофизике? Если только Алик, с ним они  жили  в  общежитии  в
одной комнате.  Алик,  м-м-м,  нет,  фамилии  я  не  помню.  -  Вообще-то  я
сомневаюсь, знала ли я ее когда-нибудь. Ведь Алик был для  меня  всего  лишь
соседом Парамонова по общежитию,  неосязаемым,  как  тень  отца  Гамлета.  -
Увлечения? - призадумалась я. - Спросите о чем-нибудь попроще.
   На уме у него всегда была  одна  лишь  геофизика,  геофизика  и  еще  раз
геофизика.
   - Вы нарисовали такого сухаря! - усмехнулся голубоглазый.
   - ?Сухарь? - это еще мягко сказано, - фыркнула я и тут  же  спохватилась,
что сболтнула лишнее. Чего я не должна делать ни при каких условиях, так это
показывать свое истинное отношение к Парамонову.
   - Ну что ж... - Майор Сомов поднялся с кресла, хотел было потянуться,  но
вовремя сообразил, что он не у себя в кабинете. - Вы нам очень помогли. Если
вспомните еще что-нибудь существенное, позвоните.
   Он вырвал из блокнота, в который записывал скудные сведения о Парамонове,
листочек, что-то черкнул и оставил на краю журнального столика.
   - Непременно, - пообещала я и проводила его до двери.
   Захлопнув дверь за крепкой спиной майора Сомова, я  немного  поторчала  в
прихожей в некоторой растерянности, а потом вернулась в неубранную  комнату,
чтобы  полюбоваться  на  пылесос  и  скучающую  в  углу  швабру.  Настроение
продолжить уборку окончательно пропало,  так  же  как  желание  полежать  на
диване с книжкой или, устроившись напротив телевизора, скуки ради  поглазеть
на перипетии мыльного сериала. Суббота  была  безнадежно  загублена.  А  все
Парамонов! Впрочем, что такое испорченная суббота  по  сравнению  с  лучшими
годами юности, которые я потратила на этого негодяя?
   Вздохнув, я включила пылесос и дочистила ковер, попутно размышляя о  том,
что  поведал  мне  майор  Сомов.  Новости  были  хоть  куда.   Парамонов   -
новоиспеченный американец, к тому же богатый, в голове  не  укладывается!  Я
полчаса водила щеткой по одному месту, пытаясь представить своего  геофизика
в неведомой заокеанской жизни. Ничего у меня не вышло, притом что  натура  у
меня и в самом деле творческая, а воображение богатое. Как  я  ни  напрягала
фантазию, красочных картинок типа ?Парамонов на Канарах? или  ?Парамонов  на
Багамах? перед моим мысленным взором не  возникало,  хуже  того,  перед  ним
возникала  только  поношенная,   изъеденная   молью   безрукавка   в   дикую
желто-коричневую полоску.
   Может, этот майор что-нибудь перепутал и пропавший  Парамонов  совсем  не
тот, из-за любви к которому я едва не свихнулась? Мало  ли  на  белом  свете
людей с такой фамилией, даже в Америке  их  наверняка  хватает.  Вот  только
записка в почтовом ящике, а также  мои  письма  и  фотографии,  найденные  в
номере фешенебельной гостиницы ?Марриот?, - с  ними-то  как?  Слишком  много
совпадений, прямо как в  киношной  мелодраме.  С  одной  поправкой:  мыльные
сериалы четко следуют  канонам  жанра,  а  потому  все  их  перипетии  легко
предсказуемы и просчитываются наперед, чего не скажешь о Парамонове.

Глава 3

ЕЩЕ ОДНА РЫБЬЯ ФАМИЛИЯ

   Кстати, очень скоро я лишний раз убедилась в том,  что  мыльным  сериалом
здесь и не пахнет. Это когда в дверь мою снова позвонили.
   Признаться, поначалу я грешным делом подумала,  что  это  добрый  молодец
майор Сомов вернулся. Может, вспомнил чего или все-таки решил  обыскать  мою
квартиру на предмет  обнаружения  следов  недавнего  пребывания  Парамонова.
Скоренько слетал за ордером и теперь шумно дышит за  дверью  в  предвкушении
важных открытий.
   Пока я размышляла, тот, кто стоял  за  дверью,  вновь  напомнил  о  себе.
Звонок  был  какой-то  вкрадчивый  и  неуверенный,  я  бы  даже  сказала   -
подхалимский, если только подобные сравнения применимы к сухому  назойливому
дребезжанию. А Сомов  звонил  по-другому:  настойчиво  и  требовательно,  уж
можете мне поверить, потому  что  у  меня  стопроцентный  музыкальный  слух.
Притом что в музыкальной школе я тоже недоучилась, как и на режиссерском, уж
такая я недоучка.
   Когда звонок звякнул в третий раз,  так  же  просительно  и  протяжно,  я
окончательно и бесповоротно уверилась в том, что за дверью не  Сомов.  Тогда
кто? На душе у меня стало  как-то  тревожно,  я  даже  подумала:  может,  не
открывать, сделать вид, будто меня нет, я ведь совсем не обязана сидеть дома
и дожидаться, когда кому-нибудь вздумается позвонить в мою  дверь.  Потом  я
осторожно, на цыпочках, подошла к  двери,  глянула  в  ?глазок?  и  невольно
отпрянула:  оттуда  на  меня   подобострастно   смотрела   пухлая,   розовая
физиономия, смотрела и смешно дергала носом, похожим на поросячий пятачок.
   - Кто там? - спросила я с опаской. Вдруг он хрюкнет?
   Однако за дверью вежливо откашлялись:
   - Галина Антоновна Генералова здесь живет?
   - Допустим, - брякнула я, - а что вы хотели?
   - Прошу вас, впустите меня, - взмолился  незнакомец  и  издал-таки  звук,
напоминающий хрюканье, - уверяю вас, я совершенно неопасен.
   Немного подумав, я все-таки открыла дверь и  увидела  невысокого  полного
типчика в модном синем плаще и клетчатом кепи в тон. Ни копыт,  ни  веселого
поросячьего хвостика крендельком я не разглядела.
   - Что вам нужно? - сухо поинтересовалась я.
   Типчик в кепи поежился и пожаловался мне:
   - Холодный у вас подъезд. Такой то-онкий намек на толстое обстоятельство,
мол, не пригласите ли войти? Ни за что!
   - Эти претензии не ко мне,  а  в  домоуправление.  Соседний  дом,  третий
подъезд...
   - Это я так, к слову, насчет подъезда,  -  поспешно  оправдался  незваный
гость, - а вообще я к вам, к вам...
   - Ко мне? По какому вопросу? - приняла я непроницаемый вид.
   - Вы прямо как большой начальник.
   Незнакомец снова смешно дернул носом, впечатление было  такое,  будто  он
пытается что-то рассмотреть на его кончике, например, прыщ или бородавку.
   - У меня к вам очень важный разговор... Об одном близком вам человеке.
   Боюсь, я сразу догадалась, о ком идет речь, - о  Парамонове,  только  кем
ему приходится этот престарелый модник в кепи? Деверем? Двоюродным  кузеном?
Ладно, сейчас узнаем.
   - А вы кто? - спросила я в упор.
   - Простите, не представился, - толстячок поправил  кашне,  -  меня  зовут
Самуил Аркадьевич Палтус.
   - И что из этого? - Я не собиралась с ним церемониться. Если он  считает,
что его ры