слушаю.
   - Вам звонит Генералова. -  Честно  говоря,  эти  три  слова  дались  мне
нелегко.
   - Ну наконец-то. Что с вами случилось? Откуда вы звоните?  Вы  что-нибудь
знаете о Парамонове? - обрушил он на меня шквал вопросов.
   - Только то, что он жив. -  Мне  было  жарко,  и  я  расстегнула  верхнюю
пуговицу пальто.
   - Ну.., хорошо... - Сомов тянул слова, - говорите,  где  вы,  я  за  вами
приеду.
   - На Курском вокзале, возле камер хранения, - сообщила я.
   - Никуда не уходите, я скоро, - пообещал Сомов и повесил трубку.
   Не могу сказать, чтобы после моего разговора с Сомовым у меня гора с плеч
свалилась -  не  такая  я  наивная,  но,  с  другой  стороны,  что  мне  еще
оставалось?  Вот  именно:  ни-че-го.  Кое-как  утешившись  этим  многомудрым
заключением, я отправилась к условленному месту возле камер хранения. Народу
там поменьше, а кроме того,  оттуда  удобно  наблюдать  за  происходящим  на
вокзале,  оставаясь  в  стороне.  А  при   желании   можно   спрятаться   за
перегородкой, отделяющей камеры хранения от зала ожидания. Что,  собственно,
я и сделала.
   Мне по-прежнему хотелось есть. Вокзальный хот-дог хоть  и  спас  меня  от
голодного обморока,  долгожданного  ощущения  сытости  не  принес.  Поэтому,
созерцая вокзальную суету,  я  особенно  болезненно  реагировала  на  жующих
индивидуумов и поспешно отводила взгляд. Исключительно для  того,  чтобы  не
давиться слюной, я сосредоточилась на влюбленной парочке, умильно  воркующей
у эскалатора.
   Парочка была как парочка, если не считать того, что  барышня  возвышалась
над кавалером на целую голову, а потому, когда ему вздумалось ее облобызать,
он встал на цыпочки и смешно повис у нее на шее. Кажется,  эта  уморительная
сцена никого не оставила равнодушным. А в первую очередь тех, кто  спускался
на эскалаторе. Граждане откровенно хихикали, оглядывались, а некоторые  даже
крутили пальцем у виска.
   Поэтому отрешенное лицо высокого  человека  в  суконном  бушлате  явно  с
чужого плеча бросилось мне в глаза. Было в этом бледном лице, в  этих  худых
руках, торчащих из коротких рукавов бушлата,  в  этих  печальных  глазах  за
стеклами  очков  что-то  потерянно-сиротское.  Дыхание  мое  перехватило,  я
инстинктивно взялась за горло и на  короткое  мгновение  выпустила  из  виду
этого странного человека. Потом его заслонила от  меня  чья-то  спина,  и  я
высунулась  из  своего  убежища  за  стеной,  чтобы  еще  раз  взглянуть   и
окончательно убедиться: отрешенный человек на эскалаторе - это Парамонов.
   Но неизвестно чья спина по-прежнему мешала мне  его  увидеть.  Что  самое
удивительное, я не могла ее обойти, как ни старалась. Признаться,  это  все,
что я запомнила: влюбленная парочка, Парамонов,  чья-то  спина...  А  дальше
провал,  несколько  безнадежно  засвеченных  кадров  -  и  картина  потеряла
четкость.

***

   - Ты не переборщил? Что-то она долго не очухивается? - голос был  нервный
и с заметным акцентом. По-моему, азиатским.
   - Все будет нормально, - ответил другой, спокойный и вальяжный.  -  Минут
пять-десять, и она будет в порядке.
   Я уловила чье-то дыхание возле своего лица. Оно было такое смрадное,  что
меня чуть не вырвало.
   - Вон, у нее уже ресницы дрожат, сейчас глаза откроет, - прокомментировал
вальяжный голос.
   - Может, подъедем к ее квартире? Вдруг он туда придет? - вмешался  третий
голос, тоже с акцентом, но не таким откровенным, как у первого.
   - Подождем, пока очухается, - это был первый. - Без нее мы все равно  его
не узнаем.
   Хоть я их и не видела, и не знала, кто они  такие  и  откуда  взялись,  я
сразу поняла, что он и я говорят о Парамонове. Они надеются, что  он  придет
ко мне, и, если на Курском вокзале он мне не  померещился,  пожалуй,  у  них
есть для этого основания.
   - Э-эй, подруга, кончай ночевать, - невидимый вальяжный потрепал меня  по
щеке. Рука у него была холодная, как рукоятка пистолета. -  Ну-ну,  открывай
глазки, мы хотим посмотреть, какого они цвета, - он хлопнул меня посильнее.
   Притворяться дальше было бессмысленно, и  я  открыла  глаза,  но  ничего,
вернее, почти ничего, не увидела. Потом, чуть-чуть привыкнув  к  темноте,  я
разглядела, что нахожусь на заднем сиденье автомобиля. Рядом со  мной  сидел
мужик с широким лицом и бычьей шеей.  Брови  у  него  были  рыжие,  а  глаза
желтые, как у кота.
   - Ну привет, красавица, - сказал он ласково, - поспала  и  будя.  Пора  и
побалакать. Самочувствие-то как, ничего?
   - Сухо... Во рту сухо, - пожаловалась я, лихорадочно пытаясь  припомнить,
как я могла очутиться в этой машине. Безнадежное занятие - ничего у меня  не
получилось. Зато перед глазами  у  меня  стоял  Парамонов,  спускающийся  на
эскалаторе.
   - Ну, сушняк и с перепоя бывает, - хохотнул желтоглазый,  -  это  у  тебя
пройдет  скоро.  Ляжешь  баиньки,  поспишь,  а  утром  будешь  как  огурчик.
Малосольный.
   Смотри, какой остряк!
   - Хватит трепаться, - оборвал его обладатель сильного акцента.  Он  сидел
на переднем сиденье, такой маленький, щуплый, с крючковатым  носом,  который
он прятал за  поднятым  воротником  пальто,  из-за  чего  здорово  напоминал
нахохлившуюся птицу. - Где Парамонов?
   - Это вы мне? - Я тянула время, не имея ни  малейшего  понятия,  что  мне
может дать подобная тактика.
   - Тебе, тебе, - подтвердил крючконосый, - кому же еще?
   - А почему вы думаете, что я  это  знаю?  -  Я  немного  отодвинулась  от
желтоглазого  говоруна,  который  все  еще  обдавал  меня  крепким   запахом
перегара.
   - Магомед, объясни ей, почему я так думаю. - Крючконосый кивнул тому, что
сидел за рулем.
   - Сейчас, - пообещал тот и полез за пазуху. Когда он вытащил оттуда руку,
я увидела в ней пистолет, направленный прямо  мне  в  лицо.  -  Нравится?  -
спросил он тихо.
   Я уставилась на пистолет как загипнотизированная - Вижу, что нравится,  -
удовлетворенно хмыкнул он и для пущего эффекта чем-то щелкнул.
   Похоже, мои приключения достигли апогея.
   - Ну так где сейчас Парамонов? - снова спросил крючконосый.
   - В морге на тридцать седьмом километре, - выдала я скороговоркой.
   - Не правда, он живой, - отрезал крючконосый, - а вот ты можешь умереть.
   В подтверждение его слов  Магомед  приставил  мне  дуло  к  переносице  и
немного им поворочал, словно собирался дырку просверлить.
   Я молчала, потому что мне  казалось,  стоит  открыть  рот,  как  пуля  из
пистолета вылетит самопроизвольно. Я даже дыхание затаила, только  в  висках
пульсировало: Алка, это Алка меня продала. Но могла ли я ее осуждать,  когда
у них такие методы убеждения. По сравнению с ними мистер Икс и его ребята  -
просто Тимур и его команда. Кстати, уж не этих ли  типов  он  имел  в  виду,
когда рассуждал об одиозных личностях? Поди теперь, узнай...
   - Так что, будем говорить или нет? - снова возник  крючконосый.  -  Учти,
Парамонова мы найдем, с тобой или без тебя, но тебе же лучше будет, если нам
поможешь.
   - Пусть он уберет пистолет, мне больно, - взмолилась я.
   - Убери, - распорядился крючконосый и прибавил зловещим тоном  специально
для меня:
   - Только это еще не больно.
   Магомед беспрекословно подчинился и сунул пистолет за пазуху.
   - Вы напрасно думаете, что я вас обманываю, он действительно умер...  Его
в милиции избили, и  он  умер,  -  переносица  моя  все  еще  горела,  можно
подумать, что дуло было из раскаленного  железа.  -  Вы  можете  поехать  на
тридцать седьмой километр, там есть свалка...
   - Не держи нас за дураков, - оборвал меня крючконосый. - Парамонов жив, и
тебе это хорошо известно. Вот. -  И  он  потряс  перед  моим  носом  .листом
бумаги, который я сразу узнала. Это было парамоновское письмо. Сволочи,  они
шарили у меня по" карманам!
   - Письмо написано десять лет назад, - пробормотала я. -  И  если  вы  его
читали, то должны это понять.
   - И все равно он жив, - заупрямился крючконосый, - потому что его недавно
видели.
   - Где? - испугалась я. Неужели он имел в виду Курский вокзал?
   - В Новохатске, - лязгнул зубами крючконосый.
   Услышав про Новохатск, я сразу приуныла,  потому  что  поняла:  сценарий,
который я удачно разыграла с мистером Икс, здесь не пройдет. И  что  же  мне
теперь делать? А что я могу? Ничего! Парамонов наверняка уже  на  подходе  к
моему дому, а потому все безнадежно. Что бы я им ни  плела,  они  легко  его
разыщут. Правда, есть еще один вариант,  позволяющий  оттянуть  эту  минуту.
Хотя еще неизвестно, что я этим выиграю... А, была не была, попробую, а  там
видно будет. Только нужно вести себя как можно естественней, чтобы  они  мне
поверили.
   - Ну так что, и дальше  будешь  сказки  рассказывать?  -  поинтересовался
крючконосый. - Только учти, мы люди серьезные.
   - А... А зачем он вам, можно узнать?
   - Магомед! - Крючконосый снова повернулся к тому, что сидел за рулем.
   Как только дуло уперлось в  мою  переносицу,  я  поняла,  что  подходящий
момент наступил.
   - Мы... Мы должны с ним встретиться. - Мои зубы выбивали  непритворную  и
вполне убедительную дробь.
   - Где?
   - Возле Пушкина, на площади...
   - Когда?
   - Сегодня, в девять... - ляпнула я и ужаснулась, поскольку  абсолютно  не
ориентировалась  во   времени.   Бог   знает,   сколько   я   находилась   в
бессознательном состоянии, вдруг сейчас много позже девяти?
   - Осталось двадцать минут, - тихо сказал Магомед.
   - Гони! - отрывисто приказал крючконосый.
   Автомобиль взревел и сорвался с места.
   Клюнули, они клюнули! Я могла собой гордиться. Да и место встречи - лучше
не придумаешь, хоть я и сказала первое, что пришло в голову.  На  Пушкинской
до глубокой ночи сшиваются толпы народа, и милиции  там  полно.  Может,  мне
даже удастся удрать от этих типов, впрочем, судя по  тем  навыкам,  что  они
продемонстрировали на Курском вокзале...
   Мы уже неслись по  Тверской,  когда  в  кармане  у  крючконосого  звякнул
мобильник. Я сразу поняла, что ничего хорошего этот звонок не сулит. Так оно
и оказалось.
   Крючконосый приложил мобильник к  уху,  немного  послушал  и  усмехнулся,
глядя мне в лицо:
   - Возле Пушкина, говоришь? А твой муж докладывает, что Парамонов сидит  у
него на кухне и пьет чай.
   - Муж? Какой муж? У меня нет мужа! - возмутилась я и быстро осеклась.  Да
ведь он говорит о Борьке! О Борьке, который заложил Парамонова.

Глава 22

КАК ОСЧАСТЛИВИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

   - Галчонок, прости меня, но у меня не было другого выхода.  Они  угрожали
расправиться с Люськой, а она тут совершенно ни при чем, - шепнул мне Борька
в прихожей.
   В ответ я только презрительно усмехнулась и поискала взглядом  эту  самую
Люсеньку - что-то ее не видно. Зато я увидела Парамонова, он и впрямь  сидел
за кухонным столом и пил чай  из  большой  кружки  с  петухами.  Когда-то  я
привезла эту кружку из Суздаля и подарила  ее  Борьке.  Куцый  парамоновский
бушлат, придававший ему сиротский вид, лежал рядом, на табурете.
   На ввалившихся  в  квартиру  крючконосого  и  желтоглазого  Парамонов  не
обратил ни малейшего внимания, зато, заметив меня, сначала застыл с  кружкой
в руке, а потом стал медленно подниматься с табурета.
   Я предприняла  последнюю  попытку  спасти  его,  заведомо  обреченную  на
провал, и заявила:
   - Да это не он... Какой же это Парамонов? Я не знаю этого человека!
   Говоря это, я незаметно подмигивала Парамонову левым глазом, но он ничего
не понял.
   По его лицу пробежала то ли робкая улыбка, то ли  судорога,  а  в  глазах
блеснули слезы.
   - Галка, это ты, что ли? - спросил он растерянно.
   Не могла же я ему сказать, что я - это  не  я.  Поэтому  я  наплевала  на
окрики и бросилась к Парамонову, а он ко мне. Наверное, со стороны этот  наш
взаимный порыв выглядел трогательно, но вряд ли присутствовавшие  при  нашей
встрече бандюги его оценили.
   - Сиди, сиди. - Я присела рядом с Парамоновым и заглянула ему в лицо.  На
скулах у него были грязно-желтые пятна, такие остаются после синяков, а руки
в ссадинах, притом что в общем и целом он очень мало изменился за  прошедшие
десять лет. Такая же худая мальчишеская  шея,  чуть  впалые  щеки  и  тонкий
породистый нос с едва заметной горбинкой. Кажется, даже очки у него  те  же,
только одно из стекол с трещиной посредине.
   - Что с тобой случилось? - спросила я, изучая его лицо. Вид  у  него  был
более чем нездоровый.
   - Я приехал, видишь, я приехал. - Парамонов схватил меня за руку.  Ладонь
у него была влажная и слабая.
   - Я вижу, вижу, - кивнула я и вздрогнула, потому что рассмотрела  у  него
на затылке, под коротко стриженными белокурыми  волосами,  корку  запекшейся
крови. - Скажи мне лучше, что у тебя болит?
   - Душа. - Парамонов беззащитно улыбнулся, и я разглядела еще кое-что,  от
чего сердце мое болезненно сжалось. Свежую щербинку в  ряду  безукоризненных
прежде зубов. Ну и сволочи же эти омоновцы!
   -  Ну  все,  голубки,  поворковали  -  и  будя,  -  в  кухню   просунулся
гоготун-говорун и, подхватив Парамонова под мышки, поволок его в прихожую.
   - Куда вы его тащите?! - отчаянно завопила я. - Разве вы не видите, он же
болен!
   - Не боись, - хрюкнул  хохотун,  -  плохо  ему  не  будет.  Его  в  такой
санаторий поместят, как падишаха.
   - Отпусти, скотина! - Я повисла у него на спине и вцепилась ногтями в его
бычью шею.
   - Сучка! - взревел он и просто-напросто припечатал  меня  к  стене  своей
широкой спиной.
   Я рухнула на пол и заскулила. Не столько от боли,  сколько  от  осознания
того, что все мои жертвы были напрасными: мне не удалось помочь  Парамонову,
который, похоже, ничего не понимал в происходящем. Стоял посреди прихожей  и
озирался по сторонам, как ребенок, потерявшийся  в  универмаге.  Крючконосый
маячил за его спиной, у двери,  укрывшись  в  поднятом  воротнике  по  самую
макушку, Борька с совершенно идиотским выражением лица подпирал стенку.
   - Ну помоги же, что стоишь! - крикнула я ему.
   Борька только беспомощно развел руками. Еще бы,  он  ведь  Люсеньку  свою
спасал. Знал бы он, какая она беззащитная.
   А желтоглазый говорун-хохотун уже подхватил Парамонова под мышки,  а  тот
даже не сопротивлялся. По-моему, он ничего не понимал.
   - Стоять! - рявкнула я. - Стоять, сволочи!
   Мой крик заставил толстомордого вздрогнуть. Он даже Парамонова  отпустил,
обернулся и толкнул меня своей потной пятерней прямо в лицо:
   - Ну когда ты уже успокоишься?
   - Зачем он вам? Он же ничего не соображает,  разве  вы  не  видите?  -  Я
поднялась с полу. - (Вы от него ничего не добьетесь, ничего... Оставьте  его
в покое, а я отдам вам его бумаги.
   Стоило  мне  заговорить  о  парамоновских  черновиках,  как   крючконосый
высунулся из воротника и сверкнул маленькими алчными глазенками.
   А я поспешила заручиться Борькиной поддержкой:
   - Ты же помнишь, как мы ремонт делали? Нам газет тогда не  хватило,  зато
на антресолях были бумаги, ну, вспомнил? И мы  эти  бумаги  поклеили  вместо
газет, а на них обои.
   Растерянная Борькина физиономия  выражала  не  больше  парамоновской,  он
только хлопал глазами и шумно дышал.
   Тогда я повторила еще раз, специально для крючконосого:
   - Бумаги в комнате, под обоями, я поклеила их вместо газет.
   Этим своим сообщением я рассчитывала внести смятение в стан противника, и
мне  это  удалось.  А  помогла  мне,  как  ни  странно,  Борькина  Люсенька,
выкинувшая неожиданный финт. Эта коза выскочила в прихожую, как какая-нибудь
Никита, и  наставила  на  толстомордого  маленький,  но  очень  убедительный
пистолетик.
   - Все, козлы, приехали! - объявила она.
   Самое интересное, что худосочная ручонка, в которой она сжимала пушку,  и
не думала дрожать. Лихая девка, жаль, связалась с придурками. Я даже немного
ее зауважала.
   Вот Борьку надо было видеть.  Глаза  у  него  стали  как  чайные  блюдца.
Кажется, до него стало что-то доходить. Что до крючконосого, то он скрылся в
воротнике с макушкой. Ни дать ни взять,  всадник  без  головы.  Один  только
толстомордый говорун еще хорохорился:
   - Ты что, девочка, это не игрушка!
   - Вот именно, - процедила сквозь зубы Борькина зазноба, - а  поэтому  без
глупостей. - И бросила сердитый взгляд в мою сторону:
   - Что стоишь, варежку раззявила,  хватай  своего  физика  и  жми  отсюда.
Быстро.!
   Ей не пришлось меня долго уговаривать, я схватила Парамонова за  рукав  и
потащила к выходу, а он еле ноги переставлял. Не  знаю,  что  происходило  в
квартире, но мы  успели  спуститься  только  на  этаж,  как  вслед  за  нами
толстомордый и крючконосый  вывалились  на  лестничную  площадку.  А  еще  я
увидела в подъезде того,  что  приставлял  мне  пистолет  к  переносице.  Он
издевательски улыбался и манил нас пальчиком:
   - Давайте сюда, голубчики! Но тут за его спиной громко хлопнула дверь. Он
обернулся, и физиономия его перекосилась.
   - Менты! - отчаянно выкрикнул он и галопом  побежал  вверх  по  лестнице,
мимо нас с Парамоновым.
   Остальное нас уже не касалось. Пока наверху орали,  топотали,  пыхтели  и
ругались матом, мы с Парамоновым сидели на том самом подоконнике, на котором
когда-то целовались. Он положил голову ко мне на плечо, а я его качала,  как
маленького, и приговаривала:
   - Ну вот теперь все будет хорошо, все будет хорошо...

***

   Врачиха  была  молодая  и  заносчивая,  то  и  дело  сыпала  медицинскими
терминами, вместо того чтобы  объяснить  все  простым  человеческим  языком.
Сомов слушал ее вполуха, только под конец поинтересовался:
   - А когда память к нему вернется полностью?
   -  Когда  пациент  преодолеет  последствия  стресса,  -  докторша  строго
сверкнула на него очками.
   - А когда он их преодолеет? - подхватила я эстафету у Сомова.
   - Это будет зависеть в том числе и от вас, - она перевела  на  меня  свои
сердитые очки. - Пациенту показан полный покой, а его  мучают  вопросами.  -
Это уже в сомовский огород булыжник, как я поняла.
   Окончательно задурив нам головы медицинскими  терминами,  докторша  гордо
уплыла в ординаторскую, предупредив меня напоследок:
   - Никаких расспросов.
   - Да я рта не открою, - торжественно  поклялась  я,  -  просто  посижу  и
посмотрю на него. Как-никак я его десять лет не видела.
   Если у меня и были  вопросы,  то  не  к  Парамонову,  а  к  Сомову,  и  я
воспользовалась представившейся оказией.
   - Почему бы вам не приставить к Парамонову охрану?  -  набросилась  я  на
него. - Мало ли кому еще вздумается его похищать!
   - Думаю, это ни к чему, - на  удивление  легкомысленно  отозвался  он,  -
никто на него теперь не покусится.
   - Но ведь... - растерянно пробормотала я.
   Сомов махнул рукой:
   - Это все старый авантюрист Палтус. Он запустил этот слух, и в Америку он
звонил. И, в конце концов, сам себя переиграл...
   - Как звонил?.. Вы хотите сказать, что он задумал похищение?..
   - Да  какое  там  похищение,  он  всего  лишь  воспользовался  ситуацией.
Запустил утку, потом предложил кое-кому свои услуги  по  поиску  Парамонова.
Естественно, деньги слупил за это дело. На  это  клюнул  небезызвестный  вам
галантный господин, а также самодеятельные  нефтяники  из  одной  кавказской
республики. Но не все оказались такими наивными, кое-кто на него рассердился
и...
   - Кто его взорвал, первые или вторые? - не утерпела я.
   - Скорее уж третьи, - усмехнулся Сомов.
   - Ничего не понимаю, - замотала я головой.
   - Ладно, идите к Парамонову, - напомнил Сомов, - он вас ждет.

***

   Парамонов лежал на кровати спокойный и благостный, будто спал с открытыми
глазами. И свою реакцию на  мое  появление  в  палате  он  обозначил  только
улыбкой. ?Наверное, его лекарствами накачали?, - подумала я.
   - Привет, -  шепнула  я  и  положила  на  тумбочку  пакет  с  яблоками  и
апельсинами.
   - А чего ты шепчешь? - спросил он.
   - Потому что мне запрещено с  тобой  разговаривать.  -  Я  покосилась  на
дверь. Вдруг заносчивая докторша подслушивает?
   - А ты и не говори, ты слушай, а я буду рассказыва