привычно-лениво прикинула, как долго он  еще  продержится  без  капитального
ремонта:  год,  два,  десять?  Хоть  здание  и   построено   добросовестными
военкопленными немцами еще в конце сороковых, и  у  него  есть  свой  предел
прочности. В любом случае не хотела бы я оказаться под  этой  крышей  в  тот
момент, когда ей надоест ждать ремонта.
   - Значит, вас посетил Самуил Аркадьевич... - задумчиво произнес Сомов.  -
Занятно, занятно... Не поверю, чтобы он так просто от вас отстал, - высказал
он сомнение. Вполне обоснованное, кстати говоря.
   - А что ему еще оставалось? - эмоции меня прямо захлестывали.  -  Я...  Я
его выставила за дверь! Я ведь имела  на  это  право!..  И  вообще...  Я  не
обязана перед ним отчитываться в том.., ну, в моих отношениях с Парамоновым,
хватит с меня уже... - Я хотела сказать, хватит с  меня  уже  того,  что  от
официального  следствия  мне  не  отвертеться,  но  благоразумно  решила  не
нагнетать обстановку раньше времени. Впрочем, надолго меня не хватило.  -  И
еще... И еще этот, как вы выразились,  старый  интриган,  он  пообещал,  что
покоя мне не будет, и уже вечером его предсказание сбылось. Ко  мне  явилась
некая особа, отрекомендовалась бывшей возлюбленной Парамонова и потребовала,
чтобы я ей отдала его черновики, давно мною выброшенные. В связи с  этим,  -
голос мой неожиданно зазвенел, - я хочу сделать  заявление.  Официальное,  -
добавила я, а сама подумала ну и чушь я  несу.  -  Я  не  видела  Парамонова
больше десяти лет, а потому мне, мне... - Я наткнулась взглядом  на  Сомова,
который смотрел на меня с  улыбкой,  мерзкой,  снисходительной  улыбкой,  и,
потеряла мысль. - Ну.., ну... Не могу же я разорваться... Если..,  если  они
все на меня набросятся, что же тогда будет? - К концу своей пламенной речи я
окончательно смешалась.
   Если мое ?официальное заявление? и произвело на  Сомова  впечатление,  то
самое минимальное.
   - Вы ее хорошо знаете? - спросил он невозмутимо.
   - Кого ее?
   - Ну, эту бывшую возлюбленную...
   - Да откуда мне ее знать, когда я ее в первый раз видела! - выпалила я  в
сердцах.
   - Фамилия? Вы знаете ее фамилию?
   - А она мне не представилась. Я немножко растерялась, потому что только с
его  подсказки  задумалась  о  совершенно  очевидных  вещах:  моя  вчерашняя
визитерша осталась для меня  невзрачной  бабенкой  в  старомодных  очках.  И
только. Но ведь как-то она назвалась...
   - Кира? Ой, Вера! - Я так обрадовалась, что  поспешила  поделиться  своим
открытием с Сомовым:
   - Вера, ее зовут Верой, точнее - Верой Игнатьевной.
   - Это все? - обреченно уточнил Сомов. Его смазливая  физиономия  выражала
глубочайшее разочарование.
   - Все, - кивнула я. Может, кому-то это покажется странным,  но  Сомову  я
нисколько не сочувствовала.
   Раздосадованный добрый молодец зажмурился и беззвучно  шевельнул  губами.
Мне кажется, я даже разобрала, что он собирался сказать, но не сказал:  одно
частоупотребимое нелитературное словечко. Я отвернулась  и,  подперев  рукой
подбородок, задумчиво уставилась на опустевшую сцену.
   - Расскажите-ка мне эту историю поподробнее, - спустя минуту  выдавил  он
из себя.
   Я  демонстративно  вздохнула   и   занудным   тоном   пономаря   изложила
обстоятельства вчерашнего происшествия. Сомову этого показалось мало,  и  он
заставил меня во всех подробностях описать, как выглядела явившаяся  ко  мне
накануне самозванка.
   - Ничего особенного, - я презрительно скривилась. - Такая серенькая мышка
в очочках, глазки в кучку, носик остренький, не представляю, что  он  мог  в
ней найти! - Я осеклась, потому что сказала лишнее.
   Жаль, спохватилась я  поздно,  Сомов  ?оперативно?  отреагировал  на  мою
оплошность, обронив с фальшивым сочувствием:
   - Я вас понимаю, Галина Антоновна, я вас  очень  хорошо  понимаю,  и  все
же...
   Ох, лучше бы ему помолчать. Эта невинная на  первый  взгляд,  к  тому  же
недосказанная реплика подействовала на меня, как спичка, брошенная в бочку с
авиационным керосином - я немедленно взорвалась:
   - ..Какого черта, какого черта! Как вы мне  все  надоели!  Оставьте  меня
наконец в покое! Ну не нуждаюсь я в душеприказчиках, не нуждаюсь! Если вы не
в курсе, то спешу вас известить: на носу новый, двухтысячный год,  до  него,
между прочим, меньше двух недель осталось, и я хочу  его  встретить...  -  Я
запнулась,  с  удивлением  обнаружив,  что  в  гневном   запале   совершенно
неожиданно для самой себя очутилась на сцене.
   - Продолжайте, прошу вас, - совершенно  охамевший  Сомов  подбодрил  меня
ленивыми аплодисментами, - довольно смелый текст для Снегурочки, по  крайней
мере, на детских утренниках мне такого слышать не приходилось, хотя... С тех
пор как я присутствовал на подобном мероприятии в последний раз - в  костюме
зайчика, если мне не изменяет память, столько воды утекло...
   Здорово он меня поддел, но разве я этого не  заслужила?  Что  может  быть
нелепее  брошенной  любовником  тридцатилетней  женщины  в  дурацком  наряде
Снегурочки?

Глава 6

ДЕЖА ВЮ

   Я стащила с головы кокошник с прикрепленной к нему  бутафорской  косой  и
смиренно вздохнула:
   - У вас еще есть ко мне вопросы?
   - Да, есть еще парочка, - скромно улыбнулся майор Сомов.
   Надо же, какой неиссякаемый!
   - Тогда выкладывайте побыстрее, чего вы еще от меня хотите, -  промямлила
я и спустилась со сцены в зал, ссутулившись и уронив голову  на  грудь,  как
актер, безнадежно заваливший роль. Так оно, в сущности, и было.
   - Учитывая прерванную репетицию, обещаю вам телеграфный стиль,  -  сказал
он и полез за пазуху. - Вот, посмотрите, это  тот  самый  Алик,  у  которого
Парамонов скрывался, пардон, ночевал в общежитии?
   Его оговорка - случайная она была или нарочитая - меня уже не тронула,  я
словно  окаменела.  Тупо  полюбовалась  снимком,  очутившимся   в   широкой,
прямо-таки рабоче-крестьянской ладони Сомова, и согласно кивнула:
   - Да, это Алик...
   - Значит, вы подтверждаете,  что  человек,  изображенный  на  фотографии,
является  Лопатиным  Альбертом  Витальевичем?  -  В  голосе   Сомова   снова
послышались официальные нотки, того и гляди понятых кликнет.
   Я снова сосредоточилась на фотографии, сделанной с  помощью  ?Полароида?.
Алик на ней - а это, без  всякого  сомнения,  был  он  -  сидел  за  столом,
заваленным бумагами, и пронзительно-грустно смотрел в объектив. Так  смотрят
на мир только породистые старые собаки и не  успевшие  опохмелиться  с  утра
алкоголики.
   - Ну Алик это, точно Алик, - подтвердила я, - что до  фамилии,  то  я  ее
вообще не знала. Для меня он был просто Алик. А вы, значит, его нашли?
   - Нет, к сожалению, -  Сомов  спрятал  фотографию  во  внутренний  карман
куртки, - и боюсь, найти его будет не легче, чем вашего Парамонова.
   - Это почему же?
   "Вашего Парамонова? я оставила без внимания,  потому  что  мне  все,  все
осточертело. По той же причине судьба Алика занимала  меня  мало,  а  посему
вопрос мой носил абсолютно формальный характер. Ну спросила и спросила. Если
бы Сомов мне не ответил, я бы, наверное, и не  обиделась  вовсе.  Однако  он
ответил:
   - Этот самый Алик тоже еще тот типаж.  Спился  и  подался  в  бомжи...  К
последнему, кстати говоря, приложила руку его бывшая жена: она выписала  его
из, квартиры после развода. Ищи его теперь свищи...
   - Это ваши проблемы, - заметила я не без тайного злорадства.
   - Это уж точно, - смиренно согласился  Сомов  и  поднялся  с  изрезанного
кресла. Поправил кашне, застегнул  ?молнию?  на  куртке  и  сообщил  кое-что
новенькое:
   - Да, кстати, спешу вас порадовать, на  пару  деньков  я  оставлю  вас  в
покое:  отправляюсь  по  местам  трудовой  славы  нашего  общего   знакомого
Парамонова - в Ульяновск. Может,  там  про  него  слышали  или  он  сам  там
появлялся.
   - Вам виднее, - равнодушным эхом отозвалась я.
   - И еще, - Сомов похлопал себя по карманам, проверяя, все ли на месте,  -
учитывая то обстоятельство, что ваша персона вызывает повышенный  интерес  у
самодеятельных сыщиков, отряжу-ка я, пожалуй, вам в помощь  одного  молодого
человека. Вдруг агенты ноль-ноль-семь окажутся чересчур  назойливыми,  а?  -
Сомов довольно легкомысленно подмигнул, чего я меньше всего от него ожидала.
   - Еще чего, никто мне нужен! - заартачилась я.
   - Где же ваша логика? - пожурил меня Сомов. -  Помнится,  совсем  недавно
кто-то требовал, чтобы его оградили от всевозможных посягательств.
   Хотела я ему сказать, что как раз его и подразумевала, да передумала.
   А майор Сомов еще раз предупредил:
   - Так что не пугайтесь, если вам нанесет визит один  симпатичный  молодой
человек.
   - Будто от меня что-нибудь зависит, - пробурчала я недовольно, после чего
выразила робкую надежду:
   - А может, Парамонов никуда и не пропадал, а? Если вас это интересует, то
он был довольно странным типом, и не исключено, что вся эта суета с поисками
- напрасная трата времени...
   - Честно говоря, я тоже хотел бы на это надеяться, - неожиданно признался
Сомов, - но, к сожалению, у нас есть информация, что  его  похитили.  Кто-то
позвонил в Штаты, в институт, в котором работал Парамонов, и  потребовал  за
него выкуп. Очень кругленькую сумму, между прочим.  Это  было  еще  десятого
декабря, а с тех пор ни слуху ни духу.
   - Ничего себе! -  честно  говоря,  такого  я  не  ожидала.  -  Парамонова
похитили! Но зачем? Ах да, из-за денег, но, но...
   Сомов ничего мне не ответил, только  приложил  палец  к  губам  и  молча,
многозначительно удалился, оставив меня в полной растерянности. Что  вы  там
ни говорите, а Парамонов, похищенный неизвестными злоумышленниками,  вызывал
у меня невольное сочувствие.  Уж  такая  я,  видать,  сердобольная  дурочка.
Может, я даже слезу бы пустила, не высунься из-за кулис Алка.
   - Это что еще за роденовская мыслительница такая? -  возмутилась  она.  -
Все тебя ждут, а она в потолок пялится!
   Ох и бестактная же Алка личность все-таки!
   А  потом  мы  продолжили  репетицию.  Без  особенного  вдохновения,  надо
признать. Но я бы не стала винить в этом майора Сомова, поскольку и  до  его
прихода с вдохновением дело обстояло неважнецки. А что вы хотели  при  таком
сценарии и костюмах? Впрочем, сколько можно об одном и том же. Я  даже  Алку
отбрила, когда она завела унылую песнь о побитых молью ушах Винни Пуха:
   - Ничего, зашьешь, а еще лучше.., это.., блестки наклеишь.
   - Где я их возьму? - обиженно засопела Алка.
   - Завтра поеду для себя покупать, и на твою долю прикуплю.
   - Правильно, опять свои деньги тратить будем, - привычно  заныла  Алка  и
неожиданно сменила пластинку:
   - А что это за тип к тебе приходил?
   - Инспектор уголовного розыска майор Пронин, - порадовала я  Алку  черным
юмором, в котором было гораздо больше правды, чем мне хотелось бы.
   - А чего ты натворила? - захлопала накрашенными ресницами она.
   - Прокатилась зайцем в трамвае, - отрезала  я  и  стащила  с  себя  наряд
Снегурочки. Я по-прежнему не испытывала  острого  желания  перед  кем-нибудь
исповедоваться. Может, потому, что желающих отпустить мои грехи было слишком
много.
   Стыдно признаться, но остаток дня я провела за позорным  и  бессмысленным
занятием - я вспоминала Парамонова, чего не делала  уже  давно.  По  крайней
мере, в моей новой  жизни,  в  которой  я  научилась  обходиться  без  этого
ублюдка.
   Да что там было вспоминать, если на  то  пошло.  Как  я  теперь  понимаю,
точнее, вижу, с высоты своей тридцатилетней многомудрости, Парамонов периода
моей горячей к нему любви почти ничего не стоил. Ну, если оставить за кадром
его (страсть к геофизике. Господи, да он даже целоваться не умел! Он  просто
тыкался в мою щеку, как слепой котенок в поисках материнского соска, замирал
и дышал мне в ухо. Что самое удивительное - в  такие  моменты  я  испытывала
неземное блаженство.
   До сих пор не могу разобраться, что толкнуло меня в  не  самые  пылкие  и
умелые парамоновские объятия. Или я, как Татьяна  Ларина,  у  которой  ?душа
ждала кого-нибудь?? Ой-ой-ой, только не надо романтики, потому что... Ну да,
это удивительно, но я даже не помню, где и при каких  обстоятельствах  мы  с
ним познакомились. Странно, как расстались - помню, а как встретились - нет.
Сцена нашего с ним знакомства начисто отсутствовала в архивах  моей  памяти,
будто ее вытравили кислотой, притом что я не склеротик.
   Не  помню,  при  каких  обстоятельствах  я  запала  на  Парамонова,  ведь
откуда-то он взялся на мою несчастную голову! И  вряд  ли  эта  судьбоносная
встреча произошла на улице. Тогда где? На какой-нибудь вечеринке? Теплее, но
стопроцентной гарантии нет. В университете? Тоже не исключено,  я  несколько
раз там бывала: на концертах бардов и любительских спектаклях. Скорее  всего
там-то  мы  и  столкнулись  с  Парамоновым,  вот   только   душещипательными
подробностями я вас не порадую.  Кто  знает,  может,  он,  пробираясь  между
рядов, наступил мне на ногу, а потом, дабы загладить вину, угостил в  буфете
газировкой? Гм-гм, первое очень даже вероятно, а насчет второго не уверена.
   Ладно,  как  бы  там  ни  было,  однажды  наши  с   Парамоновым   дорожки
пересеклись. Видно, провидению было угодно, чтобы моим первым мужчиной  стал
долговязый и нудный геофизик, и  тут  уже  ничего  нельзя  ни  изменить,  ни
переписать заново, как бы мне ни хотелось. И с этим я почти смирилась,  чего
не скажешь о неожиданном возвращении Парамонова и  столь  же  неожиданном  и
загадочном  исчезновении.  Зачем,  спрашивается,  он  явился,  чего  ему  не
сиделось в сытой Америке? Можно подумать, он явился только для  того,  чтобы
наделать мне кучу мелких и крупных пакостей. Если так, то это ему удалось на
славу.
   Взять хотя бы осаждающих  меня  со  вчерашнего  дня  визитеров.  Выходит,
гражданин с рыбьей фамилией не обманул, когда обещал мне беспокойную  жизнь.
Вынуждена признать: пока что все  идет  по  его  сценарию,  и  моя  квартира
превращается в Мекку, в которую стремятся все кому не лень и галдят:
   "Парамонов, Парамонов!? Того и гляди, сам Клинтон ко мне пожалует.
   Вот уж не думала, что этот оболтус Парамонов станет такой важной  птицей.
Ведь в нем не было ничего особенного, кроме повернутости на физике. Ну и что
из того? В этой стране  хватает  нищих  кандидатов  околовсяческих  наук,  и
Парамонов наверняка пополнил бы их ряды, если бы  не  удрал  в  Америку.  Но
тогда, десять лет назад, я ни о чем таком не думала, я просто его  любила  и
хотела быть с ним рядом каждую минуту и каждую секунду, слышать его голос  и
засыпать, уткнувшись в его довольно костлявое плечо. Вот и все.  Кто  знает,
может, я и теперь довольствовалась бы этим и Парамонов был  бы  единственным
мужчиной в моей жизни. Я бы жарила для него картошку и квасила капусту, я бы
стирала его рубашки и штопала носки, и сердце  мое  отбивало  бы  счастливую
чечетку, как прежде... Да о чем это я, чур меня, чур!
   Воспоминания так разбередили мою одинокую душу, что я  полночи  не  могла
заснуть, а следующим утром долго не  могла  разлепить  глаза:  набрякшие  от
невыплаканных слез веки были тяжелые, как гранитные надгробия. Ощущение было
такое, будто я вернулась в ужасную пору парамонозависимости, где час был  за
день,  а  день  за  год,  и  снова  сохла  по  нему   на   корню.   Кажется,
изобретательные французы называют это состояние дежа вю.
   Вы представить себе не  можете,  каких  усилий  стоило  мне  подняться  с
кровати, умыться и впихнуть в себя бутерброд с сыром.  Потом  я  предприняла
заранее обреченную на провал Попытку привести себя в порядок.
   "Неужели я его до сих пор люблю?? - от этой мысли меня бросило сначала  в
жар, а потом в холод.
   Трясина переживаний затягивала меня все глубже и глубже, и  мне  пришлось
приложить немалые усилия, чтобы вынырнуть на поверхность. По примеру  барона
Мюнхгаузена я себя чуть ли не за волосы из этой пучины выдернула, после чего
прошлепала к окну, дабы определиться с тем, как сегодня одеваться. Декабрь в
этом году был какой-то сумасшедший: то прямо-таки крещенский мороз, то  чуть
ли не апрельская оттепель. На этот раз градусник показывал  восемь  градусов
мороза. Пожалуй, стоит утеплиться.
   Я быстро облачилась в джинсы и толстый  самовязаный  свитер,  перехватила
волосы резинкой, предоставив выбившимся из пучка прядям  полную  свободу,  и
невольно задержалась перед зеркалом. И посмотрела на себя будто со  стороны:
глаза чумные, как у наркоманки,  бледные  щеки,  пунцовые  губы.  Про  таких
обычно  говорят:  ?В  ней  что-то  есть?.  Некоторые,   правда,   при   этом
добавляют: ?Только непонятно что?.
   Из дома я выскочила взвинченная и злая, громко хлопнув  дверью  подъезда,
чем вызвала неодобрительный взгляд  интеллигентной  старушки,  прогуливающей
ухоженную белую болонку, и, бормоча себе под нос проклятия, адресованные все
тому  же  Парамонову,  посмевшему  нарушить  размеренный  ход  моей   жизни,
заковыляла к автобусной остановке. Именно заковыляла, как гусыня, потому что
идти нормально не было никакой возможности:  сплошной  гололед  -  следствие
недавней оттепели.
   Моей конечной целью был  магазин  театральных  атрибутов,  именно  там  я
рассчитывала разжиться кое-какими блестящими пустячками, чтобы замаскировать
прорехи на Снегурочкином наряде. От моего дома до этого магазина  добираться
около часа - сначала на автобусе,  потом  на  метро,  -  но  сегодня  дорога
грозила отнять у меня больше времени, чем обычно.  Только  для  того,  чтобы
преодолеть несчастные сто метров до автобусной остановки, мне  потребовалось
минут пятнадцать, раз пять я едва не растянулась на обледеневшем тротуаре  и
раз десять помянула недобрым словом соответствующие городские службы. Ну где
они, спрашивается, вместе со своей знаменитой солью, от  которой  воем  воют
автомобилисты?
   Потом я долго ждала нужный мне автобус. Другие подкатывали, а мой, весьма
популярный в широких массах, будто сквозь землю провалился. И вот результат:
когда пыхтящий и заляпанный по самые окна старенький  ?Икарус?  с  заветными
циферками за стеклом, одышливо отдуваясь, подкатил к остановке, желающих  на
нем прокатиться было больше грязи. Я поняла,  что  мне  светит  местечко  на
подножке, да и то в лучшем случае, вздохнула и приняла мужественное  решение
- добираться до метро пешком.
   Погодка  была  отвратительная,  холодный  ветер  пробирал  до  костей,  я
съежилась и втянула голову в плечи. Я так продрогла на остановке, что теперь
мне хотелось бежать, но проклятая гололедица этого не  позволяла.  Стоит  ли
рассказывать, как я обрадовалась, нырнув наконец в бетонную трубу подземного
перехода, ведущего в метро, я просто была на  седьмом  небе  от  счастья.  А
теперь попробуйте представить, что я  почувствовала,  когда,  сунув  руку  в
сумку, не нащупала в ней кошелька? И карманные воришки тут были ни при  чем,
потому что я его  попросту  забыла  на  тумбочке  в  прихожей.  А  все  этот
Парамонов!
   И я пошкандыбала назад. Уж не знаю, как я до дому добралась, но состояние
у меня было такое, словно я пробежала  армейский  кросс  при  полной  боевой
выкладке да еще и в противогазе. Даже лифт вызвала, притом что для меня  это
нетипично, обычно я поднимаюсь на свой четвертый  этаж  пешком,  в  качестве
моциона. У двери  снова  долго  рылась  в  сумке  в  поисках  ключа,  слегка
струхнула, подумав, что оставила его на тумбочке рядом  с  кошельком.  Хвала
всевышнему, на этот раз мне  повезло  больше  -  ключ  нашелся.  Вздохнув  с
облегчением, я вставила ключ  в  замочную  скважину,  только  собралась  его
повернуть и тут.., дверь распахнулась. Сама!
   Естественно, первой моей  мыслью  было:  ?Ну  и  ворона,  даже  дверь  не
захлопнула!? даже успела еще разок ласково  так  вспомнить  Парамонова,  ибо
кто, если не  он,  причина  сегодняшней  моей  патологической  рассеянности?
Шагнула через порог и  остолбенела:  в  мое  отсутствие  в  квартире  кто-то
побывал! И следы этого