уум-мобиле?
   Я так углубилась в эти размышления, что проехала свою станцию  метро,  и,
подняв наконец  глаза,  с  удивлением  прочла:  ?Университет?.  Выскочила  и
бросилась к противоположной платформе - там  как  раз  стоял  поезд,  но  не
успела. Потопталась-потопталась на месте и двинулась к  выходу.  Не  потому,
что решила прибегнуть к услугам наземного  транспорта,  просто  подумала,  а
почему бы мне не прогуляться к знаменитому парамоновскому подвалу, раз уж  я
оказалась неподалеку.  А  подвал  этот  находился  в  помещении  физического
факультета. Сама не знаю, на что я рассчитывала, так, спонтанный поступок  и
только.
   Пятнадцать минут ходу - и я на  месте.  Вот  она,  парамоновская  обитель
нашего  с  ним  романтического  периода.  Заведение,  в  котором  он  торчал
допоздна. Надо полагать, майор Сомов здесь уже побывал. И Самуил  Аркадьевич
тоже. И без Ангелочка тут наверняка не обошлось. Поди обнюхали все углы.  Ну
"а я-то что могу? Только на окна поглазеть, у меня ведь нет ни  милицейского
удостоверения, ни лицензии на частный сыск.
   И все же я проторчала там минут  сорок,  пока  не  замерзла.  А  потом  я
увидела ее, псевдо-Киру, и подумала: боже, до чего же  все  просто.  Я  даже
слегка  разочаровалась.  Волей-неволей  посочувствуешь  писакам,  сочиняющим
детективы, здорово же им  приходится  попотеть,  чтобы  выдумать  зашибенные
перипетии, которыми они нас неустанно потчуют. А в  жизни  все  элементарно,
как дважды два, в этом я  лишний  раз  убедилась  на  примере  серой  мышки,
преспокойно топающей в сторону физического корпуса.
   - Привет! - окликнула я ее, когда она поравнялась со мной.
   "Школьная подруга? подняла голову, увидела меня, и по ее невзрачному лицу
разлилась смертельная бледность.
   - Что, не узнаешь? - я продолжала юродствовать. - Я подружка Парамонова.
   Она даже зашаталась, но не проронила ни слова.
   - Значит, ваш с ним роман  протекал  в  подвале?  -  Я  кивнула  на  окна
физического корпуса. - Фи, как это, должно быть, неромантично...
   Псевдо-Кира дернулась. Я испугалась, что она сбежит, и вцепилась в  рукав
ее пальто:
   - Эй, я вас не отпущу!
   - Что вы хотите? - выдавила она из себя.
   - Просто поговорить, а то в прошлый раз как-то нехорошо получилось.  Вот,
пришла извиниться.
   Она молчала, только дышала часто, как загнанный зверь.
   - Вы с ним учились? - спросила я.
   - Да, - она поправила очки, -  мы  учились  в  одной  группе:  Парамонов,
Лопатин и я.
   - Лопатин? Вы имеете в виду Алика?
   - Ну да, - Псевдо-Кира расстегнула ?молнию? на сумочке  и  достала  пачку
сигарет и зажигалку. - Курите?
   Я отрицательно замотала головой.
   - Правильно делаете, - похвалила меня она и жадно затянулась. - Я  знала,
что  моя  затея  обречена  на   провал,   ничего   я   не   добьюсь,   кроме
неприятностей...
   - А чего вы добивались? -  Я  начинала  постепенно  обледеневать.  Холод,
поднимаясь  снизу,  добрался  до  моего  носа,  и  теперь  на  его   кончике
образовалась капля. И стоило мне  ее  смахнуть,  как  свято  место  занимала
другая. Моя ?соперница? это заметила.
   - Вы совсем продрогли, - сказала она равнодушным голосом, -  пойдемте  со
мной.
   Я ничего не имела против. Она беспрепятственно провела меня через  вахту,
после чего мы спустились в  знаменитый  подвал,  о  котором  я  была  весьма
наслышана, но ни разу не была.
   - Это здесь. - Она толкнула обыкновенную фанерную дверь и юркнула за  нее
первой.
   Я  шагнула  за  ней  и  не  увидела  ничего  особенного.   Никаких   тебе
синхрофазотронов, хитрых пушек, из которых палят  по  электронам,  и  прочей
дребедени.  Кривой  шкаф,  забитый  скоросшивателями,  пара  компьютеров  да
электрический чайник на подоконнике.
   - Это здесь пропадал Парамонов? - задала я риторический вопрос.
   - И он тоже. - Псевдо-Кира расстегивала пальто, стоя  перед  зеркалом.  Я
подошла к батарее, чтобы погреть руки, и выглянула  в  окно.  Сердце  мое  в
очередной раз дрогнуло: вон дерево, у которого я стояла, когда  Подстерегала
Парамонова уже после того, как он меня бросил. Видно как на ладони.
   - Вы стояли вон там, - произнесла за моей спиной псевдо-Кира.  Мысли  она
мои читала, что ли?
   - Наверное, это выглядело ужасно, - я обернулась.
   Псевдо-Кира дернула худосочным плечиком:
   - Да обыкновенно это выглядело. Ничего  особенного,  так  всегда  бывает,
когда на чем-нибудь зацикливаешься. Или на ком-нибудь.
   - А вы, конечно, никогда не зацикливались? - ревниво осведомилась я.
   - Почему же? Только я зацикливалась на другом, -  отозвалась  она  глухим
эхом. - На физике, например. Думала, совершу прорыв.
   - И что, совершили? - Кажется, я могла бы и  не  спрашивать,  потому  что
заранее знала ответ на этот вопрос.
   - Да нет, зато поняла одну вещь.
   Поняла, что зацикливаться нельзя ни на чем и ни на ком.
   - Что-то по вашему поведению этого не заметно, - я не хотела ее  уколоть,
но все-таки уколола.
   - Да что вы в  этом  понимаете,  -  она  горько  усмехнулась,  -  кто  я,
по-вашему, корыстная проходимка, мечтающая присвоить себе чужие идеи? Уверяю
вас, вы ошибаетесь. Все не так, и на самом деле я хочу их спасти.
   - А как вы это докажете? Или вы предлагаете  поверить  вам  на  слово?  -
Что-то эти речи местами сильно смахивали  на  пассажи  незабвенного  Самуила
Аркадьевича.
   Псевдо-Кира только поморщилась:
   - Не собираюсь я вам  ничего  доказывать.  Сие  совершенно  бессмысленно,
потому что вы смотрите на это со своей колокольни, конечно, она высокая,  но
самого главного с нее не увидишь. В вас говорит обида, а во  мне  ученый.  К
вашему сведению,  девяносто  девять  процентов  великих  открытий  совершили
мужчины, большинство из которых поступали с женщинами ничуть не  лучше,  чем
Парамонов с вами, но из этого вовсе не  следует,  что  мы  в  знак  протеста
должны вернуться в каменный век.
   Ну вот, как говорится, тепло, теплее, горячо!
   - И какое открытие совершил Парамонов?
   - А вам не все равно?
   -  Еще  бы  мне  было  все  равно,  когда  у  меня  квартиру  вверх  дном
переворачивают в поисках следов этого открытия! - вырвалось у меня. , -  Они
рылись в вашей квартире? - Псевдо-Кира вздрогнула. - И.., нашли?
   - Все зависит от того, что они искали. Я этого не знаю, а вы  знаете,  но
не говорите. Это Что-нибудь связанное с войной? Да не молчите вы,  в  концов
концов, рискую-то я! Я больше всех рискую и меньше всех знаю,  как  вам  это
понравится!
   - Хорошо, я вам расскажу, - она прижалась  к  стене  и  сложила  руки  на
груди, - к войне это  не  имеет  никакого  отношения,  хотя...  Вдаваться  в
подробности не буду, вам это ни к чему, речь идет о нефти, точнее,  о  новых
технологиях, а еще точнее, о новом методе оценки запасов нефти...  В  общем,
чтобы все было понятно, это революционное открытие дает большую экономию,  а
следовательно, делает добычу нефти еще более выгодным  предприятием,  причем
во  много  раз.  Парамонов  приблизился  к  этой  идее,  когда  работал  над
диссертацией, вернее, они приблизились к ней втроем. Парамонов, Алик Лопатин
и еще один парень с нашего курса, но  он  погиб  в  экспедиции.  Только  мне
кажется, что они тогда даже не поняли, на пороге какого  открытия  стоят.  Я
тоже не поняла. А потом... Месяц назад я ездила в Кубинку на  похороны  -  у
меня двоюродный брат - летчик, он погиб, и, когда возвращалась,  на  Курском
вокзале случайно встретила Алика.
   - Вы видели Алика?
   - Да, но... Мне даже трудно об этом вспоминать. Алик был в ужасном виде и
таком состоянии... Я с трудом  его  узнала.  Да  если  бы  он  сам  меня  не
остановил, я бы... Он подошел ко мне и  попросил  на  бутылку.  Я  дала  ему
двадцать  рублей,  больше  у  меня  в  тот  момент  не   было,   стала   его
расспрашивать... Он нес какой-то  вздор,  а  потом  перешел  на  Парамонова.
Спросил, знаю ли я о нем что-нибудь. Я рассказала все, что  знала,  ну,  что
Парамонов в Америке, короче, устроился лучше всех в нашей группе...  А  Алик
возьми да и ляпни: ну, теперь он доведет начатое до ума. Слово за  слово,  и
до меня дошло, что он имеет в виду тот  самый  революционный  способ  оценки
месторождений... Алика я с тех пор не видела, зато несколько  дней  назад  у
нас  был  сотрудник  милиции,  он  приходил  в  мое   отсутствие,   но   мне
рассказали... Так я и узнала, что Парамонов пропал...
   Псевдо-Кира замолчала, а я продолжила за нее:
   - И тогда вы вспомнили  про  девицу,  которая  торчала  тут  под  окнами,
поджидая его. Но как вы меня наши?
   - Да что тут сложного. - Она подошла к столу, порылась в лежащей  на  нем
сумке и подала мне  записную  книжку.  -  Проверьте,  там  есть  ваш  адрес.
Парамонов сам мне его дал еще тогда, давно, на всякий случай. И  хоть  вы  и
переехали, найти вас было нетрудно.
   Я вернула ей записную книжку, даже не заглянув в нее, и спросила:
   - А что вы думаете о парамоновском исчезновении?
   - А что тут думать, - псевдо-Кира лязгнула ?молнией? на сумке, -  в  этой
стране может быть все,  что  угодно.  Здесь  убивают  из-за  меховой  шапки,
дорогих часов, от скуки и по ошибке. И  люди  тут  исчезают  бесследно,  как
будто их никогда не было. Бесследно.
   От ее слов повеяло такой безнадегой, хоть вой.
   - Бесследно, - повторила я эхом.
   - Но черновики, что с ними стало? - Она смотрела на меня почти с мольбой.
- Они сохранились?
   Я покачала головой:
   - Нет, к сожалению. Их давно нет,  я  их  выбросила  в  мусоропровод.  Со
злости.
   - Ну что ж, ну что ж... - Она нервно щелкнула костяшками  пальцев.  -  По
крайней мере, я сделала все, что в моих  силах.  И  для  Парамонова,  и  для
Алика.
   - И для геофизики? -  уточнила  я.  Она  вскинула  голову  и  внимательно
посмотрела на меня сквозь затуманившиеся стекла очков:
   - Это не смешно.
   - А я и не смеюсь. Я размышляю, - грустно сказала я. - Вы ведь не знаете,
Парамонов ко мне заходил накануне  своего  исчезновения,  но  не  застал.  И
теперь у меня голова пухнет оттого, что я пытаюсь понять, чего  он  от  меня
хотел. Что это был визит  вежливости,  желание  загладить  свою  вину,  что?
Теперь у меня появилась еще одна версия: он приходил за своими бумагами.  На
какой остановиться, понятия не имею. Проще всего было бы спросить у него, но
он пропал. Пропал.
   - Есть только один способ это узнать - найти его, - справедливо  заметила
псевдо-Кира.
   - С этим не поспоришь, - я наконец удосужилась взглянуть на часы, которые
показывали половину двенадцатого. А это означало, что я безнадежно опаздываю
на  репетицию  новогоднего  спектакля.  Прибавьте  к  этому  мой   вчерашний
прогул... Как бы мне не вылететь с работы еще до начала нового тысячелетия.
   - Ну ладно, я пошла. - На языке у меня вертелся еще  один  вопрос,  но  я
чувствовала некоторую неловкость. Мне  пришлось  приложить  немалые  усилия,
чтобы ее преодолеть. - У вас с Парамоновым действительно был роман?
   Псевдо-Кира отвернулась с окну:
   - Да нет, ничего у нас с ним не было, дружеские отношения, и только. Сама
не знаю, зачем я вам это сказала.
   Вы будете смеяться, но на душе у меня потеплело.

Глава 12

МОЙ НОВЫЙ ИМИДЖ

   Хоть с работы меня и не выгнали, без небольшого скандальчика не обошлось.
И если заведующая Зинаида Терентьевна ограничилась  короткой  воспитательной
беседой, выразив  надежду,  что  я  подвожу  родной  коллектив  в  первый  и
последний раз, то Алка дулась на меня до конца репетиции.
   - Целый день  вчера  проторчали,  -  желчно  напомнила  она,  -  хоть  бы
позвонила.
   - Значит, не могла, - оттявкивалась я беззлобно. Спорить  с  ней  мне  не
хотелось. Зачем тратить красноречие по столь малозначительному поводу?
   Пока Алка на меня  наскакивала,  я  обмозговывала  то,  что  услышала  от
псевдо-Киры, оказавшейся никакой не парамоновской любовницей, а  всего  лишь
его однокашницей. Его и Алика, подавшегося в бомжи. Алик, Алик,  вот  с  кем
(хорошо бы покалякать. Только как его найти, если даже  майор  Сомов  только
задумчиво чешет затылок.
   Одна зацепка - Курский вокзал, именно  там  его  видела  псевдо-Кира,  но
бомжи народ вольный и нигде подолгу не задерживаются, хотя бы потому, что их
отовсюду выставляют. Короче говоря, мною постепенно овладевала идея устроить
самодеятельный рейд по Курскому вокзалу, и вместо того чтобы прогнать  ее  с
позором, я, вдохновленная своим утренним везением, серьезно вознамерилась ее
осуществить.  У  меня,  правда,  мелькнула  мысль  связаться  с  Самуилом  и
возложить эту  почетную  обязанность  на  него,  но  я  от  нее  отказалась.
Неведомый мне прежде азарт захватывал меня все больше и больше.
   Честно говоря, я мало  рассчитывала  на  то,  что,  подобно  псевдо-Кире,
встречу Алика  на  вокзале.  Конечно,  везение  штука  приятная,  но  крайне
ненадежная. В ожидании Алика можно неделю проторчать на Курском  вокзале,  а
он в это время будет на Казанском или еще где-нибудь. Москва  очень  большой
город и буквально кишит бомжами. Остается одно - выйти с  ними  на  контакт.
Все-таки Алик, пусть даже он спился и опустился на самое дно, фигура в среде
бомжей достаточно заметная.
   Но захотят ли они со мной откровенничать - вот в чем вопрос.  Живется  им
несладко, а потому они наверняка отнесутся ко мне подозрительно.
   Примерно  так  я  рассуждала,  и   рассуждения   эти   были   более   чем
умозрительные, не так уж хорошо я разбираюсь в психологии  бомжей.  В  конце
концов я изобрела, как мне тогда казалось, весьма хитроумный план  -  выдать
себя за бомжиху. Может, они будут более  откровенны,  если  примут  меня  за
свою.
   Я так увлеклась новой идеей, что мне  просто  не  терпелось  поскорее  ее
осуществить.  По  всей  вероятности,  именно  в  этом  и   проявлялась   моя
неистребимая творческая натура, не находящая  применения  в  обычной  жизни.
Словом, я загорелась. Проворочавшись полночи, я даже нарисовала в  уме  свой
будущий образ, а главное, придумала, во что мне  одеться.  Чего  другого,  а
старого тряпья в костюмерной нашего ДК было более чем достаточно.
   Это был единственный случай в моей жизни, когда скудость и  обшарпанность
нашего театрального реквизита меня не огорчали, а даже, напротив,  радовали.
В обноски, накопившиеся за последние тридцать лет в костюмерной, можно  было
бы облачить целую  роту  бомжей,  в  то  время  как  самодеятельные  артисты
изображали в них инопланетных пришельцев, вельмож екатерининской эпохи и еще
бог  знает  кого.  Да  что  там  далеко  ходить,  вспомните  хотя   бы   мою
многострадальную Снегурочку в заплатах.
   - А что, сегодня разве занятия студии?  -  Вахтерша  тетя  Полина  надела
круглые  очки  и   воззрилась   на   ?график   культурно-массовой   работы?,
пришпиленный кнопками  в  углу.  Так  она  отреагировала  на  мое  неурочное
появление в ДК на следующее утро.
   -  Да  нет,  теть  Поль,  занятий  сегодня  нет,  я  ненадолго,  реквизит
посмотреть, - пробормотала я, копаясь в сумке, вечно  я  куда-нибудь  засуну
ключи от костюмерной, впрочем, как и от собственной квартиры.
   - Ну посмотри, посмотри, - тетя Поля сняла очки и погрузилась в привычную
полудрему.
   Я наконец нащупала ключ на дне сумки и уверенно направилась в  зрительный
зал, а оттуда - на  сцену.  Именно  там,  за  кулисами,  находится  винтовая
лестница, ведущая в костюмерную - маленькую, темную и  душную  комнатушку  с
низким потолком. Без особенной надобности я в нее не суюсь,  ненавижу  запах
нафталина, буквально впитавшийся в стены. Кстати,  последнее  обстоятельство
местную моль нисколько не смущает.
   Отперев дверь, я оставила ее раскрытой  нараспашку,  чтобы  хоть  немного
разбавить тяжелый дух костюмерной относительно свежим  воздухом  зрительного
зала. Наметанным взглядом оглядела висящее на  крючках  барахло  и  чуть  не
прослезилась. Да, выбрать тут было из  чего.  Впрочем,  порывшись  в  старых
нарядах, я очень скоро пришла к  выводу,  что  большинство  из  них  слишком
потрепанные даже для бомжей.
   Так что против моих ожиданий мне пришлось долго  копаться  в  театральных
обносках, прежде чем я  наконец  остановила  выбор  на  ветхом  пальтишке  с
фальшивой лисой. Если мне не изменяет память,  это  был  костюм  Шапокляк  к
детскому спектаклю ?Чебурашка?. Я немедленно  в  него  облачилась,  прошлась
перед висящим на стене зеркалом  и  осталась  вполне  довольна  своим  новым
имиджем. Можно не сомневаться, бомжи с Курского вокзала примут меня за свою,
самонадеянно  решила  я.  Одно  огорчало:   пальтишко   Шапокляк   несколько
тонковато, ладно, под одену шерстяной свитер.
   Теперь нужно позаботиться о головном уборе  и  обуви.  Так,  что  мы  тут
имеем? Разнокалиберные опорки из реквизита, конечно, производят впечатление,
но ведь мне в них не по сцене ходить, а по обледеневшей московской мостовой,
а то и по сугробам, а этого им уж точно не выдержать. Ладно, посмотрю  дома,
на антресолях, наверняка там найдется что-нибудь стоящее.
   А вот с головным убором посложнее  будет.  Можно,  конечно,  как  следует
порыться в реквизите и выкопать шляпку Шапокляк,  фетровую,  с  вуалью,  но,
боюсь, для бомжихи,  промышляющей  в  районе  Курского  вокзала,  это  будет
слишком. Требуется что-нибудь попроще. Я зажмурилась и живо представила, что
именно.
   Одно из двух: либо меховая  с  обширными  залысинами,  либо  мохеровая  с
всклоченным, спутанным до состояния колтуна ворсом. Беда в том,  что  ничего
подобного не водилось ни  в  моем  гардеробе,  ни  в  реквизите  театральной
студии. Кроме  знаменитой  шляпки  Шапокляк,  в  костюмерной  Дома  культуры
имелось не меньше десятка кокошников и  с  полдюжины  цилиндров,  но  ровным
счетом ничего подходящего для воссоздания бессмертного образа современницы -
простой и  незамысловатой  московской  бомжихи.  Серьезное  упущение,  я  бы
сказала. Ладно, придумаем что-нибудь.
   Прихватив пальтишко с фальшивой лисой, я  чуть  не  кубарем  скатилась  с
винтовой лестницы, рысью пересекла зрительный зал и  с  топотом  вылетела  в
вестибюль, в очередной раз пробудив вахтершу тетю Полину.
   - Уходишь? - спросила та, слегка проморгавшись.
   - Ухожу, теть Поль, - отозвалась я и шмыгнула за дверь.
   Это был первый случай в моей жизни, когда я нарушила священную традицию -
немножко поболтать с вахтершей, прежде чем  уйти.  И  пусть  говорили  мы  о
всяких пустяках - о кровожадной  инфляции,  безжалостно  съедающей  скромные
оклады бюджетников, о заведующей Зинаиде Терентьевне, которая довела наш  ДК
до ручки  (шепотом,  разумеется),  сейчас  в  близоруких  глазах  тети  Поли
мелькнула старушечья обида, так похожая на детскую. Ничего не  поделаешь,  я
ее разочаровала.
   Дома я первым делом притащила с лоджии стремянку, чтобы,  взобравшись  на
нее,  доскональным  образом  обследовать  хранящиеся  на  антресолях  залежи
старья, постепенно  принимающие  подобие  некоего  культурного  слоя.  Стоит
только копнуть поглубже, и на свет божий явится что-нибудь из прошлой жизни,
и на тебя нахлынут  воспоминания,  воспоминания...  Как,  например,  было  с
приснопамятной парамоновской безрукавкой на моей прежней квартире. Нет,  что
вы там ни говорите, все-таки полезно время от времени отрекаться от  старого
мира и устраивать  погребальные  костры  из  старого  хлама,  который  может
пригодиться не чаще одного раза в сто лет. Сегодня  как  раз  такой  редкий,
почти уникальный случай.
   Стоптанные ботинки со рваными шнурками попались мне сразу. Точнее говоря,
они в буквальном смысле свалились мне на голову, едва  я  потянула  на  себя
лежавшую наверху кипу старых,  обвязанных  веревкой  газет.  Я  обрадовалась
старым башмакам, как маленькая - ведь они  идеально  подходили  к  пальтишку
Шапокляк. Чего не скажешь  о  хранившихся  на  антресолях  головных  уборах:
пляжной соломенной панаме, клетчатом кепи и синем берете.  Просто  не  знаю,
что бы я делала, если бы в стенном шкафу не  обнаружились  кое-какие  шмотки
покой