сть будет Арчин."
   Пол улыбнулся, и после короткой паузы она попыталась улыбнуться ему в
ответ, но из этого ничего не вышло.
 
 
 
 
 
 
 
   7
  
 
 
   - Добрый вечер, док! Что вас к нам занесло?
   Голос в громкоговорителе принадлежал дежурному санитару Олифанту; этот
человек был знаменит тем, что с гордостью, словно боевую награду, носил на
голове шрам - след пивной драки, когда какой-то пьяница разбил бутылку о
его череп. Он, правда, об этом не распространялся и позволял людям думать,
что шрам - дело рук одного из пациентов. Пол его за это не любил.
   "Но это и мой грех - позволять людям думать. Может, поэтому я так строг
к другим."
   - Непредвиденные обстоятельства, - сухо ответил Пол. - Где доктор Радж?
   - Входи, Пол, - Натали поспешно сбежала с лестницы, ведущей к кабинетам
врачей.
   - Я только пошла взглянуть, вернулся ли Фил, а ты уже приехал.
   Она заметила девушку и остановилась пораженная.
   - Это она?
   - Очевидно. Да, это инспектор Хоффорд. Доктор Радж, инспектор: Куда ее
лучше отвести, Натали?
   - Сестра Кирк приготовила бокс в отделении для буйных - я ожидала
увидеть здоровенную амазонку в маниакальном состоянии. - Натали замялась.
- Ладно, давай осмотрим ее в приемной, потом решим, что делать дальше.
Олифант, будьте добры, позвоните сестре Кирк и попросите ее подойти сюда.
   В дверях, позвякивая ключами от машины Пола, появился констебль
Эдвардс. Пол рассеянно поблагодарил - все его внимание было приковано к
девушке. Та же, как и в машине, изучала окружающее со странным выражением
на лице - одновременно зачарованным и испуганным.
   "Что интересного она находит в самых обычных вещах? Или психоделия?
Стоп, хватит гадать!"
   - Пойдем со мной, дорогая, - сказала Натали, но девушка лишь
непонимающе таращилась на нее.
   - Я не успел сказать, - произнес Пол. - Похоже, она не понимает
по-английски.
   - Истерическая афазия?
   - Нет, она разговаривает. Но на каком-то иностранном языке.
   - Она хоть сказала, как ее зовут?
   - Арржин. - Пол постарался как можно тщательнее выговорить незнакомые
звуки.
   Девушка мгновенно обернулась.
   - Арчин, - пробормотал из-за спины Хоффорд, все не нарадуясь своей
шутке.
   - Ну, ей подходит, - ехидно заметила Натали. - Тебе бы лучше пойти с
нами, она будет спокойнее. Или ты хочешь уехать?
   - Нет, нет, мне все равно нечего делать. Инспектор, вы подождете, или
мы можем позвонить, если узнаем что-нибудь новое?
   - Да, позвоните, пожалуйста. У меня тоже будет, что вам сообщить. Я
послал в Бликхем человека расспросить коммивояжера, и он должен скоро
доложить о результатах. Господи, доктор, что у вас с рукой?
   Пол удивленно повернул ладонь. На тех местах, за которые держалась
девушка, остались пятна почти высохшей крови. Он взял ее руку. Так и есть
- под тремя ногтями тоже следы крови.
   - Ну и хватка, - удовлетворенно сказал Хоффорд. - Спасибо, доктор:
Доктор Радж:
   доброй ночи.
    
 - Как писать ее имя? - спросила сестра Кирк, поднимая взгляд от стола, за
которым заполняла регистрационную форму. Это была жилистая шотландка с
выраженными лесбийскими наклонностями и при этом ярая кальвинистка по
убеждениям; Пол иногда думал, что она должна непременно разлететься на
куски, как перекрученная часовая пружина. Посмотрев на обнаженную девушку
на клеенчатой койке, она добавила: - Маленькая худенькая штучка, правда?
   "На самом деле она прекрасно сложена."
   Последнее замечание сестры изрядно шокировало Пола. Мирза на его месте,
вне всякого сомнения, отпустил бы уже с полдюжины скарбезных шуточек и
довел бы беднягу Кирк до истерики, но то Мирза, начисто лишенный чисто
английского отвращения к самой мысли о существовании секса.
   - Напишите любое имя, - устало произнес Пол. - Хотя нет, лучше не так.
Напишите Арчин. Это полицейский инспектор придумал.
   Сестра Кирк неодобрительно поджала губы по поводу такого легкомыслия,
но послушалась. Натали, рассматривавшая термометр, который только что
вытащила изо рта девушки, подняла глаза на Пола и подмигнула. Ему стало
немного легче.
   "Есть еще люди на этом свете, а не одни только бесконечные копии миссис
Веденхол."
   - Температура чуть пониженная, - сказала Натали. - Но она не в шоке. Ты
согласен?
   - Да, конечно, иначе я не смог бы привезти ее сюда. - Пол чуть
помедлил. - Я имею в виду, она не в шоке в обычном смысле - насколько
можно судить, кровообращение в конечностях нормальное, пульс тоже, я
сосчитал в машине, пока держал ее за руку. И все-таки, что-то с ней не
так, тебе не кажется? Ты кстати, давление измеряла?
   - Еще нет. - Натали встряхнула термометр. - Ты бы отошел пока. Может
она : гм :
   может, лучше, чтобы ее осматривала женщина, а не мужчина.
   Пол равнодушно подчинился и принялся открывать и закрывать чехол
сфигмаманометра, пока Натали, натянув резиновые перчатки, исследовала
живот девушки.
   - Черт побери, - воскликнула Натали через несколько минут. - Ей это не
нравится.
   Посмотри, она уползает от моих рук, как червяк. Давай-ка ты. - Она с
хлопающим звуком стянула с рук перчатки.
   Безо всякого желания Пол довел процедуру до конца, к нему девушка
отнеслась гораздо спокойнее, чем к Натали, лежала тихо, только не сводила
с его лица своих миндалевидных глаз.
   "Ерунда какая-то. Если Фабердаун действительно пытался ее изнасиловать,
и это ее травмировало, она не может так спокойно переносить, когда
посторонний мужчина тычет ее пальцами."
   - Есть следы? - спросила Натали.
   - А? Нет, он до нее не добрался. Только грязь на заду. Даже синяка нет
- земля мягкая. Кстати: А, я не заметил, ты уже перевязала ей ногу.
   - Что-то ты рассеян, - заметила Натали, - хотя понятно, не успел
отдохнуть еще с прошлой ночи.
   - Ничего. Если бы я пошел домой, все равно не заснул бы - лежал бы и
думал, что с ней такое стряслось.
   - Ну, смотри сам. Она девственница, кстати?
   - Нет. Но давно и вполне нормально.
   - Мирза бы сказал: чисто просверлено, - язвительно прокомментировала
Натали, а сестра Кирк мрачно сдвинула брови.
   Итак: рефлексы проверены, глаза и уши осмотрены, царапины обработаны,
грязь отмыта: Финиш. Они подняли ее с койки, одели в хлопчатобумажную
ночную сорочку, кем только до того не ношенную, и потертый халат с вышитой
вокруг подола надписью Q Чентская больница", но, по крайней мере, хоть
теплый. Они поставили около койки стул, и девушка равнодушно перебралась
на него.
   - Чаю, - коротко распорядилась Натали, - и : сестра!
   - Да?
   - Принесите сахар и молоко отдельно.
   "Молодец. А я вот не догадался.""
   - Ну и что со всем этим делать? - произнес Пол.
   - Выкрасить и выбросить. - Натали достала из кармана сигареты и
протянула Полу.
   Наблюдая, как они закуривают, девушка неожиданно хихикнула.
   "Ого, большой успех! Только загадка становится еще непонятнее.
Действительно смешно, когда взрослые люди пускают дым из белых палочек.
Только: Как с машинами."
   - Ты видишь у нее какие-нибудь отклонения? - спросил он.
   - Если бы я работала страховым агентом, я дала бы ей самый лучший
полис. Она абсолютно здорова. Пощупай эти бицепсы. Я заметила, когда
мерила давление.
   Твердые, как у боксера. Что бы ни расстроило ее рассудок, на физическом
состоянии это не отразилось.
   - Если он действительно расстроен. - Пол не хотел говорить это вслух,
но слова вырвались против воли - сказывалась усталость.
   - Ты шутишь. Допускаю, раз она не дрожит от испуга, то не собирается
больше гулять среди зимы голышом. Но большинство людей себя все же так не
ведут. - Услышав позади шаги, Натали мотнула головой. - А, вот и чай.
   Девушка взяла в руки чашку с блюдцем - из чисто профессиональной
вредности сестра Кирк принесла одну чашку без блюдца "для пациента", но
Пол оставил ее на подносе - и словно растерялась, не зная, что с ними
делать. Она замерла, ожидая, что ей покажут пример.
   Пол протянул ей сахар. Она замялась. Потом лизнула палец и окунула его
в белый холмик, собрав таким образом достаточно крупинок, чтобы
распробовать вкус.
   "Вполне разумно, если предположить, что она действительно не знает, что
это такое. Но это и есть безумие."
   Он показал ей, для чего нужен сахар, насыпав ложечку в свою чашку, и
добавил из бутылки молока.
   "Какого черта кухня прислала в бутылке, а не в кувшине? А, да, кухня
давно закрыта. Господи, уже десять часов."
   И словно в подтверждение сверху раздался знакомый
водопроводно-булькающий звук, как будто напоминающий пациентам о
необходимой гигиенической процедуре перед отходом ко сну.
   "О чем еще она не знает? Может, о туалете?"
   Чай разбавлен молоком, сахар размешан, она сделала маленький глоток,
потом быстро допила до дна. Все трое внимательно за ней наблюдали. Пол
неожиданно понял, что они сейчас делают то, что он всегда категорически
отвергал:
   обращаются с пациентом как с неодушевленным предметом, а не как с
личностью.
   "Только потому, что я не могу с ней поговорить. Гм:"
   Он резко обернулся к Натали.
   - Слушай, у тебя есть блокнот и карандаш? Пусть что-нибудь напишет.
   "Неужели и это ей придется объяснять? Нет, слава Богу."
   Девушка оживилась, отодвинула в сторону пустую чашку и взяла в руку
карандаш.
   Она внимательно рассмотрела грифель, провела по бумаге линию, словно
хотела удостовериться, что правильно поняла, как эта штука работает, потом
что-то быстро написала. Пол отметил, что она правша, но карандаш держит
малораспространенным способом, зажимая его между указательным и средним
пальцем.
 
   Она показала ему результат и одновременно произнесла:
   - Арржин!
   На бумаге красовались четыре значка, похожие на детские каракули - две
недорисованные рождественские елки, рыболовный крючок и перевернутое копье.
    
 
 
 
    
 8
  
 
 
   Всю дорогу до дома Пола била дрожь, хотя обогреватель в машине работал
на полную мощность.
   "Страшно смотреть - надежду словно смыло с лица этой девушки, когда она
увидела, что я ничего не понял в ее письме. Ужас, который я только
воображал, для стал ее жизнью: она попала в мир, где никто не говорит на
ее языке и никто не знает, кто она такая."
   "И злорадное сочувствие, мол "ага, ты тоже попалась", на лицах
пациентов, когда мы вели ее через палату в бокс. Может, самому нужно было
пройти через все это вместо того, чтобы прятаться взаперти. Но я бы не
выдержал и десятой доли."
   "Она наверняка не питает иллюзий насчет того, куда попала. Предметы еще
могли сбить ее с толку, но люди, и то, как они живут. Впихнутые голова к
ногам, а ноги к голове в комнаты, бывшие когда-то роскошными залами, а
сейчас обшарпанные, с отваливающейся штукатуркой и уродливой краской на
стенах, решетками на окнах и замками в дверях."
   Ключи в кармане звякнули - он скорее вспомнил этот звук, чем услышал.
   "Я сказал сегодня Натали, что у нас восемнадцать свободных койко-мест.
Что за убогое слово? Палаты забиты настолько, что едва хватает места для
крохотной тумбочки, в которую можно положить разве что детскую игрушку.
Все лишнее или слишком большое - вон. Посредством чего люди осознают себя?
Принадлежащее, окружающее, вспоминаемое: все, что можно потрогать,
доказывает, что память не лжет. А мы кусок за куском выколупываем цемент
их жизней. Господи, и как же меня занесло в психиатрию?"
   Свет фар скользнул по фасаду дома, и Пол затормозил. Не было нужды
выходить под дождь и открывать ворота - он оставил их открытыми утром.
   "Это как раз то, что Айрис не позволяет мне делать. Жизнь с Айрис
означает бесконечную череду хождений к воротам под дождем, потому что
открытые они "некрасиво выглядят". Да, еще в сад могут забрести собаки."
   Он остановил машину и выключил двигатель. Темнота навалилась вместе с
усталостью, и он несколько минут сидел неподвижно, позволяя мыслям течь в
том же направлении. Машина была "триумф-спитфайер" - не потому, что у
Айрис не хватило денег на что-нибудь более престижное, а потому что
машина, которую она выбрала сначала, оказалась на четыре дюйма длиннее,
чем позволяли ворота, перевесить их так, чтобы открывать наружу, тоже не
получалось, потому что перед домом не было тротуара, только узкий
поребрик. Поставить же современные ворота, которые складывались бы
секционно, означало пожертвовать одной из стоек, сделанных, как утверждала
приходящая прислуга, столяром из Бликхема, таким знаменитым, что даже
лондонские антиквары привозили ему мебель на реставрацию.
   "Удивительно, как одно тянет за собой другое. Предположим, что человек,
выстрогавший наши ворота, когда был еще простым подмастерьем, умер, не
успев прославиться - тогда ничего не помешало бы нам выкинуть их вон:
Хотел бы я, чтобы Господь Бог, чьи желания воплотились в Поле Фидлере,
следовал другим курсом."
   Пол заставил себя вылезти из машины: сознание его опять заполнилось
вытесняющими друг друга видениями того, как сложилась бы его жизнь, если
бы он выбрал другую карьеру, не медицинскую, если бы тот срыв остался
навсегда, если бы его не взяли на работу в Чент.
   "Почему мне никогда не удается вообразить что-нибудь хорошее так же
ясно, как я вижу катастрофы, от которых был на волосок? "Все к лучшему в
этом лучшем из миров!" Ха!"
   Ключ не хотел попадать в замок, и он, повозившись минуту, он вернулся к
машине и включил фары, чтобы осветить фасад дома.
   "Фасад - какое точное слово. Как я был рад, когда Айрис влюбилась в
него с первого взгляда и решила, что пара лет в Ченте - это не так плохо,
как она думала. Оказалось еще хуже. За фасадом - и моим, и дома - гниль,
древесные черви, жуки-могильщики."
   Он хлопнул дверью так, что задрожали стекла.
   Дом был совершенно обычным для этой части Англии. По-своему
привлекательный, обшитый черно-белыми панелями. Но внутри:
   Он приехал из Лондона в Чент на собеседование и, когда оно завершилось,
был на девяносто процентов уверен, что получит эту работу. Она была нужна
ему; от мысли устроиться поближе к Лондонскому учебному центру он почти
отказался, поскольку - по мнению Айрис - в условиях жесткой столичной
конкуренции его карьера будет двигаться слишком медленно. Но едва бросив
взгляд на Йембл, он уже знал, что жена с тем же пылом возненавидит и
здешнюю жизнь.
   С одной стороны место психиатра-регистратора в Ченте позволяло ему не
только сэкономить год на служебной лестнице, но и наверстать еще один,
потерянный в прошлом, о чем Айрис пока не знала.
   "Дурак. Круглый дурак."
   С другой стороны: Йембл почти сливался с неряшливым Бликхемом, чьей
единственной достопримечательностью служила елизаветинских времен ратуша,
зажатая с двух сторон гаражом и общественной баней. В восьми милях дальше
был Корнминистер - довольно симпатичный и гораздо более чистый городок, но
что он мог предложить богатой и красивой лондонской девушке? Дважды в
неделю обновляемую программу в открытом кинотеатре? Или объявления
общества любителей бальных танцев, которые малевала акварелью
пятнадцатилетняя дочь балетмейстера?
   Обдумывая, как бы лучше сказать Айрис, что он принимает должность в
Ченте, нравится ей это или нет, он медленно ехал вдоль улицы, выискивая ту
единственную дорогу, по которой можно было бы выбраться из Йембла. Тогда у
него был подержанный "форд" - отец Айрис умер всего месяц назад, и, хотя
она имела полное право тратить все деньги, что он ей оставил, она
чувствовала в этом что-то вроде дурного вкуса.
   Все встало на свои места, когда он увидел этот дом с табличкой о
продаже. В девять вечера он парировал возражения Айрис букетом цветов и
фотографией дома, и в ближайшую субботу они отправились на смотрины.
   В одном только Пол слукавил - когда представил дом как нечто
исключительное. Как он быстро выяснил, проехавшись по округе, Корминистер
мог похвастаться дюжиной очень похожих, и даже в задрипаном Бликхеме
имелось еще несколько. Но он ставил на то, что Айрис не знает запада, и
приманка сработала как нельзя лучше.
   "Ах, дорогой, как мило с твоей стороны! Эта волшебная дубовая отделка!
И раздвижные окна! Как будто вернуться назад в историю! И так дешево!"
   В ответ Пол молчал: о неудобном расположении окон, из-за которого
придется жечь свет в дневное время, о двери в кухню, где он треснулся
головой о косяк, о каминах, отдающих половину тепла в никуда.
   "Телевизор можно поставить в эту нишу, но придется купить новую
тумбочку, так чтобы она была похожа на старинный сундук, тогда мы будем
сидеть, смотреть телевизор и слышать, как трещат поленья: Дорогой, а ты
уверен насчет этой работы? Я не хочу, чтобы ты соглашался только из-за
меня."
   Стаскивая мокрый плащ, Пол продолжал рыться в памяти.
   "А потом она привыкла к нашему жаргону. Слово 'консультант' стало для
нее вроде заклинания. Когда же я им стану, о Господи, неужели так долго?
Надо бы что-нибудь поесть, иначе проснусь среди ночи и буду искать, чем
набить живот.
   Фил Керанс думает, что я живу в роскоши. Ему бы прогуляться в три часа
ночи по этой комнате в пижаме и послушать, как воет ветер в проклятой
трубе."
   Пить было нечего, если не считать остатков вина на дне одной из
бутылок, предназначенного, видимо, для кулинарных целей. Айрис была
гастрономическим снобом, и готовила всяческие профитроли и суфле, которые,
впрочем, редко ей удавались, или ей не хотелось возиться, и тогда она
предлагала ограничиться консервами или сходить в ресторан. При
регистраторской зарплате Пол предпочитал консервы.
   Он отрезал горбушку от черного каравая, достал из холодильника яйца и
сосиски, мысли его при этом бродили далеко от еды.
   "Обманута внешностью - вот что такое моя жена. Моей и дома. Выложить
все папины деньги, нет, простите, деньги, полученные от продажи папиной
недвижимости, полно радужных планов о розовой ванне с душем, а когда стали
прокладывать трубы, почувствовать запах сухой гнили, едкий, как дым. Лучше
бы она обвиняла меня, чем ругалась с агентом по продаже. Или себя саму:
"Инспекция? Зачем, это единственно возможное для нас жилье, пока ты в
Ченте!""
   Несмотря на то, что он проткнул их вилкой, одна из сосисок лопнула и
начала самым непристойным образом вылезать из кожуры.
   "Черт подери, неужели Мирза прав?"
   Надеясь, что пиво и виски уже благополучно переварены организмом, и у
него не будет завтра болеть от смеси голова, Пол вышел из кухни и налил
себе полный стакан выдохшегося вина. Остановившись посреди гостинной, он
вдруг вспомнил тот жуткий вечер, когда привел домой пакистанца.
   "Где, интересно, учат этому искусству - дать почувствовать нежеланному
гостю все его ничтожество, и при этом не оскорбить явно? Впитывают с
молоком матери. Не иначе. А потом: "Дорогой, я конечно понимаю, что ты
должен быть в хороших отношениях с коллегами, но ты уверен, что твой друг
иммигрант останется в Англии? Или он вернется в свою страну?" Понимать
надо так: "Держись подальше от всякой швали и угождай начальству".
   И все удивляется, почему я не приглашаю в гости главврача (произносится
благоговейно). Потому что не хочу быть ублюдком, вот и все."
   Он отправил в кастрюлю яйцо - составить компанию сосискам.
   "Эта сегодняшняя девушка и ее совершенно потерянное состояние: Что я,
собственно знаю о женщинах? "Брак, подобный твоему, - недостаточная
основа, чтобы понять женщину". - У проклятого Мирзы уже сейчас больше
проницательности, чем я смогу накопить годам к девяноста. Но я же отлично
знаю, почему Айрис вышла за меня замуж, и только лгу самому себе, когда
делаю вид, что это не так. Блестящий молодой студент-медик, стоящий всего
на одну, правда высокую, ступеньку ниже ее по социальной лестнице, что,
между прочим, даст ей возможность руководить его карьерой и видеть, как он
ей благодарен, при этом отнюдь не безнадежен, чему свидетельство -
множество стипендий и амбициозные родители, знающие, где их место, но
выталкивающие своего мальчика наверх - следовательно, мальчик привык, что
его толкают. Мне нужно было твердо взять все в свои руки еще тогда, когда
она попыталась склонить меня заняться