общей терапией (Харлей-стрит, мечта
ипохондрика, ослепленного "роллс-ройсом"), а не пускаться в пространные
рассуждения о психиатрии, как о переднем крае медицины, или подкидывать ей
идею Консультанта, на которого снизу вверх смотрит весь больничный
персонал."
   Лопнувшая сосиска прилипла ко дну кастрюли и подгорела. Не соображая,
что делает, он выложил еду на тарелку и выключил плиту. Потом проверил еще
раз и заговорил, обращаясь в пространство.
   - Будьте вы прокляты, я могу убежать от кого угодно, кроме себя, с
которым должен жить пока не помру! Я сошел с ума от перегрузки после двух
лет медицинского колледжа, и никто в целом мире не может этого отменить. Я
потерял целый год, накачивая себя транквилизаторями так, что глаза на лоб
лезли, пялился на сад и дважды в неделю слушал излияния этого полоумного
краснорожего фрейдистского ублюдка Шроффа! И, черт подери, меня просто
должно было занести в этот мусорный ящик Чент, чтобы я никогда не смог
забыть, что так же легко могу разлететься на осколки, как они!
   Удивительно, но звук собственного голоса унес прочь ядовитые мысли. Он
успокоился, доел свой разномастный ужин, и, едва добравшись до постели,
провалился в глубокий измученный сон.
   Позже, однако, он проснулся, выдернув себя из видения, в котором ,
словно Алиса в Стране Чудес, стоял безпомощный в комнате, заполненной
самыми обычными предметами, а вокруг хохотали люди, потому что он не мог
вспомнить ни одного английского названия ни единой вещи.
 
 
 
 
    
  
 9
  
 
 
   - Хороша куколка, это твоя Арчин, - сказал Мирза, встречая Пола в
вестибюле больницы.
   - Что? - поглощенный своими мыслями, Пол не сразу понял, затем ответил,
по привычке поддразнивая Мирзу и намекая на вчерашний вечер. - А, я так и
знал, что ты не утерпишь ее оценить.
   - Мне сказала Натали, - невозмутимо продолжал Мирза, - и я решил на нее
взглянуть, пока эта тюряга не стерла с нее все признаки жизни.
   - А как же твоя защита морали?
   - Все в порядке, спасибо. Но пациенты тоже люди, впрочем как и врачи -
правда с некоторыми исключениями, - добавил он, понизив голос и устремив
взгляд через плечо Пола. - Доброе утро, доктор Холинхед!
   - Доброе утро, - кратко ответствовал главный врач. - А, Фидлер! Зайдите
ко мне на минутку. - Он прошествовал в кабинет, оставив дверь открытой в
расчете, что Пол немедленно последует за ним.
   - Жди неприятностей, - прокомментировал Мирза.
   - Уже, - пробормотал Пол и двинулся к двери.
   Холинхед был тощий йоркширец среднего роста с волосами цвета табачного
сока, неряшливо торчащими вокруг макушки. Любимой сентецией Мирзы по этому
поводу было утверждение, что он потому занялся административной работой,
что за час общения с любым из пациентов доводил беднягу до слез.
   - Закройте, пожалуйста дверь, Фидлер, - сказал Холинхед. - Я не хочу,
чтобы кто-нибудь слышал наш разговор. Сядьте. - Он сделал короткий жест в
сторону викторианского кресла для посетителей, стоявшего с противоположной
стороны резного обитого кожей письменного стола.
   "Да, кабинет впечатляет: старинная мебель, псевдо-чиппендловский
книжный шкаф, монографии, портреты Фрейда, Эрнста Джонса, Крафт-Эбинга:
Только кажется мне, что голова его забита точно таким же антиквариатом."
   - Вчера вечером ко мне поступила весьма серьезная жалоба, - продолжал
Холинхед.
   - Не знаю, нужно ли называть источник?
   "Ох!"
   Сегодня, в отличие от вчерашнего дня, Пол держал себя в руках. Он
спросил только:
   - Жалоба какого сорта, сэр?
   - Вы не припоминаете, что оскорбили вчера вечером некую влиятельную
особу?
   - Нет, я не заметил. - Пол сделал честное лицо.
   - Тогда либо вы чрезвычайно нечувствительны, либо я вынужден считать
ваши слова ложью. Тем тяжелее мне будет доверять вам в дальнейшем. -
Холинхед облокотился на спинку кресла и сложил на животе руки. - Вчера
вечером мне домой позвонила миссис Барбара Веденхол и сказала, что вы
публично оскорбили ее, и что, более того, были в этот момент пьяны. Что вы
на это скажете?
   - Второй пункт - целиком неправда. И должен добавить, сэр, что,
надеюсь, вы достаточно давно меня знаете, чтобы в это поверить.
   "Хороший выстрел. Холинхед всегда гордо заявлял, что "прекрасно знает
свой персонал"."
   - Что касается так называемых оскорблений, то говорила ли вам миссис
Веденхол, в чем они заключались?
   Холинхед замялся.
   - Действительно, - согласился он. - Миссис Веденхол лишь
охарактеризовала их как непередаваемые.
   - Точнее сказать, несуществующие, - пробормотал Пол. - Вы смотрели
отчет о событиях прошлой ночи?
   - Нет, конечно! Вы же видели, я только что пришел.
   - Миссис Веденхол упоминала о той помощи, которую она предлагала
полицейскому инспектору Хоффорду?
   - Я как раз собирался к этому перейти. Я уверил ее, что если бы кто-то
из наших пациентов пропал, я немедленно был бы поставлен в известность. Но
так или иначе, действительно какая-то выведенная из равновесия личность
набросилась на прохожего?
   - Я с трудом представляю, чтобы вы, сэр, одобрили бы охоту за
выведенной из равновесия личностью с помощью ружей и пистолетов. Инспектор
Хоффорд был возмущен не меньше моего, и если я и говорил с миссис Веденхол
черезчур резко, то только по причине уверенности, что выражаю взгляды, с
которыми согласны и инспектор, и вы, сэр. Пресловутый маньяк, между
прочим, оказался девушкой пяти футов ростом и семидесяти девяти фунтов
весом, которую я привез сюда безо всяких затруднений.
   "Кажется, я удовлетворил своего начальника. Достаточно и "сэров" и его
любимых вычурных оборотов"."
   Пол приободрился - утро, похоже, прояснялось. Внимательно изучив его
из-под насупленных бровей, Холинхед, наконец, произнес:
   - Вы спрашивали миссис Веденхол, страдала ли она когда-либо от
преступных посягательств?
   "Ну, это уже мелочи."
   - Видите ли, на лице у раненого были следы ногтей, по которым часто
обнаруживают насильников. Один из полицейских видел подобные следы у
человека, которого арестовывал по схожему обвинению. Поскольку миссис
Веденхол является мировым судьей, я счел возможным поинтересоваться - да,
я помню дословно, - имеет ли она опыт изнасилования. Если я плохо
сформулировал вопрос, готов признать свою вину.
   Но прошу вас принять во внимание, сэр, что я был чрезвычайно возмущен
ее предложением прочесать местность с ружьями и собаками.
   Пол умолк. Через некоторое время Холинхед хмыкнул и потянулся к ящику с
бумагами.
   - Ладно, Фидлер. Не будем больше поднимать эту тему. Но имейте в виду,
что отношения с населением для нас необычайно важны, и вы не должны
позволять профессиональному рвению подавлять ваш такт. Вы меня понимаете?
   - Конечно. - С трудом сдерживая смех, Пол поднялся.
   - Спасибо. Это все.
    
 В свой кабинет Пол входил со вздохом облегчения. Но вместо того, чтобы
сесть за стол и начать разгребать утренние бумаги, он встал у окна,
закурил и принялся наблюдать, как расходятся по своим местам рабочие.
   "У Чента есть один плюс: здесь не позволяют беднягам отсиживать зады в
палатах.
   Интересно, кто завел такой порядок? Вряд ли Холинхед. Наверно его
предшественник, или кто-то еще раньше."
   День намечался не то чтобы ясный, но все же лучше вчерашнего. Зевая, он
рассматривал бригаду садовников, ожидавших, когда принесут их безопасные
инструменты - если, конечно, садовый инвентарь вообще может быть
безопасным. На всякий случай им давали только носилки и березовые метлы,
да и то лишь тем, чье состояние признавалось стабильным.
   "Трудно отличить занятых трудотерапией пациентов от обычных рабочих,
разве только сестры - в белых халатах. Интересно, могла бы психиатрическая
больница жить как средневековый монастырь, самообеспечиваюшейся коммуной?
Вполне. С той только разницей, что все устремления пациентов направлены в
прямо противоположную сторону - вернуться во внешний мир."
   В дверь постучали - первый раз за это утро. Посетителем оказался
Олифант - слишком свежий, видимо дежурство было спокойным.
   - Доброе утро, док. Привет от подопечных, и не могли бы вы устроить,
чтобы доктор Элсоп посмотрел сегодня мистера Черрингтона? Мы еле подняли
его из постели, а за завтраком он изрисовал весь стол овсяной кашей.
   - Черт. - Пол потянулся за папкой, которую он называл про себя пожарным
списком.
   Бессмысленно, на самом деле, все пациенты и их болезни были экстренны,
за исключением хронических гериатриков.
   "Все сумасшедшие неотложны, но некоторые более неотложны, чем другие."
   - Хорошо. Что-нибудь еще?
   - Ну: - Олифант замялся. - Экономка сказала, что вы велели переселить
Джинглера и Рилли из Буйного на место тех двоих, которые выписались. Не
могли бы вы оставить их еще на пару дней?
   - Боюсь, что нет. Чем меньше эти двое будут среди хронических больных,
находящихся в худшем состоянии, чем они сами, тем лучше.
   - Мы так и думали, - пробормотал Олифант.
   - Перестаньте! Согласен, старый Джинглер так и будет мотаться между
домом и больницей до конца жизни, но Рилли только двадцать два года, и он
слишком умен, чтобы ставить на нем крест.
   - Но он избил собственную мать.
   - В некотором смысле она это заслужила, - вздохнул Пол. - И заметьте,
его прислали к нам, а не в Рэмптон и не в Бродмур. Но мне некогда с вами
спорить.
   Займитесь этим прямо сейчас. Доктор Элсоп будет примерно через полчаса,
и я попрошу его сразу посмотреть Чаррингтона.
   - Спасибо, - кисло пробормотал Олифант и вышел.
   "Может, если бы я тоже проводил среди пациентов целые дни, я бы
относился к ним так же, как он."
   Пол покачал головой и взялся за бумаги.
   Телефон зазвенел, как раз когда часы пробили полдесятого. Раскладывая
бумаги по папкам - "без изменений, без изменений, без изменений", - Пол
снял трубку.
   - Это Натали, - произнес голос, - я иду в палаты. Пойдешь со мной к
Арчин или будешь ждать Элсопа?
   - Подожди. - Одной рукой зажимая трубку, Пол другой сгреб бумаги в
ящик. - Я догоню тебя в женском отделении через десять минут, годится?
   - О'кей.
   Еще один стук: сестра Дэвис с записками от экономки.
   "Спросить ее что ли, как прошла ночь? Какая бестактность! Но хоть для
кого-то этот день солнечный. Что в бумагах?: Ничего срочного, слава Богу.
Список лекарственных назначений: не забыть сказать Элсопу об этом курсе
флуфеназина; он нам может пригодиться. И это все пока."
   Он оттолкнул стул, поняв вдруг, что ему срочно нужно видеть Арчин.
   "Это имя ей здорово подходит. Надеюсь, она с ним согласится: Почему я
так хочу пойти к ней сейчас, с Натали - почему не могу подождать, пока
придет Элсоп? У меня полно работы. Ох, да потому что с ней случилось то,
чего я всегда боялся:
   замкнуться в персональной вселенной. Так или иначе, ее случай выходит
далеко за рамки обычнного. Галлюцинации, мания преследования,
патологическая летаргия, весь этот список симптомов может означать что
угодно - у человека не так уж много способов сойти с ума. Это как жар -
вызывается самыми разными болезнями.
   Интересно, радовался бы терапевт, если бы получил скачущую температуру,
не похожую ни на грипп, ни на корь? Господи, это место творит ужасные вещи
с моим чувством юмора."
    
 
 
 
 
    
 10
  
 
 
   Поскольку Чент первоначально проектировался не для больницы,
располагался он неудобно и бестолково. И если центральный корпус, отданный
под нужды администрации, аптеку и квартиры для живущего в больнице
персонала, был еще более-менее компактным, то палаты для легких больных в
полном беспорядке оказались разбросанными по бывшим детским, картинным
галереям, курительным, оружейным и Бог знает каким еще комнатам, а
сестринские находились в бывших конюшнях, отделенных от главного здания
мощеным двором. Только отделение для буйных достраивалось позже и
получилось относительно функциональным. Таким образом, самый короткий путь
из его кабинета в женское отделение, где он договорился встреититься с
Натали, проходил через мужские палаты.
   Он шел и чувствовал, как улетучивается то превосходное настроение, в
котором он вышел из кабинета Холинхеда.
   "Наверное, я не гожусь для такой работы. Один вид этих несчастных
скручивает меня, как пальцы в кулаке."
   В палатах стоял шум - со всех сторон раздавался топот, громкие голоса и
визг прачечных тележек. Среди общего гама неслышно бродили несколько
пациентов в пижамах, похожие на детей, которых за какую-то провинность
оставили на целый день в постели. Это, однако было не наказанием, как
считали больные, а мерой предосторожности. Каждого из них должен был
сегодня осматривать консультант, и эта августейшая фигура вызывала у
пациентов такой благоговейный ужас, что сестры боялись как бы кто со
страху не убежал или не наложил на себя руки.
   "Но какие объяснения могут соперничать с легендами? Они будут считать
это наказанием до второго пришествия. Эксперты пишут о школьном фольклоре:
дети лелеют суеверия, ритуалы, традиции. А сумасшедшие изобретают свои
собственные."
   У одного из окон, тупо глядя в пространство, стоял человек, половина
лица которого каждые десять секунд дергалась в уродливом тике - это был
Чарлингтон, отрешенно ожидавший приговора Элсопа. На приветствие Пола он
не ответил.
   "Не стоит усилий, что ли? А что стоит усилий в этой обстановке:
безобразная краска на стенах, пол в разномастных заплатах, кровати,
притиснутые друг к другу. Если крыс запереть в тесную клетку, они начнут
пожирать своих детенышей.
   На месте пациента я бы специально что-нибудь натворил, чтобы меня
заперли в боксе. За восемьдесят квадрарных футов одиночества, отдал бы
все, что угодно."
   Он нашел Натали на площадке между первым и вторым этажами корпуса для
буйных в конце прохода, ведущего в женское отделение. Она разговаривала со
старшей сесторой Тородей и сестрой Уэллс. Пол остановился в стороне и стал
ждать, пока они закончат.
   "Наверное, имя делает нашу экономку такой основательной."
   Любая больница представляет собой арену непрекращающейся войны за сферы
влияния между самыми разными группировками; грызутся между собой
медицинское начальство и больничный секретариат, иногда призывая в
поддержку внешние силы, вроде попечительского совета или даже министерства
здравоохранения; причной раздора может быть что угодно - от таких важных
проблем, как цвет, в который надлежит перекрасить канализационные трубы,
до чистого абсурда, когда в маневры вовлекаются даже пациенты, например,
тихая, но непрекращающаяся грызня из-за публикаций в солидных медицинских
журналах. Покидая учебную больницу, Пол надеялся, что ему не придется
больше наблюдать ничего подобного, но оказалось, что Чент страдает тем же
недугом, только в гораздо более тяжелой форме.
   "Лучше бы Элсоп не говорил, когда я только приехал, что эта работа -
идеальная база для начала публикаций. Что в двадцать восемь лет я знаю
такого, что могло бы заинтересовать журналы? Историю странной девушки,
которую мы назвали Арчин?
   Может, и подойдет. Не придется ломать голову над темой диплома. Но не
хочется.
   Для меня пациенты - все еще странные, все еше личности. Вот когда они
станут просто историями болезни, может тогда:"
   Старшая сестра ретировалась. Пол двинулся к Натали и сестре Уэллс.
   - О чем вы тут?
   Натали поморшилась.
   - Экономку волнует, что у нас больная без удостоверения личности. Может
она в чем-то замешана? А может ее ищет полиция? А не взять ли у нее на
всякий случай отпечатки пальцев?
   Сестра Уэллс, худая темноволосая женщина, которой Пол симпатизировал с
первой же встречи, сочувственно улыбнулась, продемонстрировав крупные
лошадиные зубы, и направилась к палате, куда вчера поселили Арчин. Пол
двинулся вслед за Натали и тут неожиданно вспомнил:
   - Черт, я забыл вчера позвонить Хоффорду!
   - Я звонила, сразу, как ты ушел. Только ничего нового я ему не сказала.
   - Он говорил что-нибвдь о Фабердауне - ну, о коммивояжере?
   - По-прежнему утверждает, что ничем не провоцировал нападение.
Инспектор извинялся, но сказал, что дело, видимо, будет отсрочено.
   - Что это значит?
   - На их жаргоне - то, что оно им надоело. - Натали остановилась перед
одним из боксов, тянувшихся вдоль стены палаты. - Черт возьми, сестра, я
же просила держать ее дверь открытой.
   - Она и была открыта, - возразила сестра Уэллс.
   Пол огляделся. Как и в мужском отделении, по палате в ночных сорочках
слонялись пациентки, которых сегодня должны были осматривать консультанты,
одна бросилась ему в глаза - немолодая женщина с плутоватым лицом и
спутанным клубком седых волос. Она рукой прикрывала рот и постоянно
хихикала. Пол тронул Натали за рукав.
   - Что? А, Мэдж Фелпс в своем репертуаре. Надо было сразу сообразить.
Считает, что она здесь для того, чтобы шпионить за другими, и каждый день
ходит ко мне и к сестрам с кучей жутких сплетен про то, как все плохо себя
ведут. Сестра, скажите, чтобы она ушла.
   Она резким движением открыла дверь. На низкой жесткой койке, напуганная
их неожиданным вторжением сидела Арчин.
   "Я уже был в этом боксе. На стене нацарапано ПОМОГИТЕ. Может и хорошо,
что она не умеет читать."
   Узнав Пола, Арчин вскочила на ноги и робко улыбнулась. Он улыбнулся в
ответ, стараясь, чтобы это вышло как можно теплее.
   "Не обрашай внимания, что она похожа на пойманного зверька. Такую маску
может носить даже убийца."
   - Как прошла ночь? - спросил он Натали.
   - Сестра Кирк заглядывала к ней пару раз, и я тоже. Полночи просидела с
мрачным видом на койке, а Кирк слышала, как она разговаривала сама с собой.
   - Что она говорила?
   - Иностранный язык. Так сказала Кирк.
   Пол почесал подбородок.
   - А утром?
   - Вполне послушна, если не считать того, что ей абсолютно все надо
показывать.
   Да, еше одно. За завтраком спокойно съела овсянку, но когда принесли
бекон с гренками, потрогала его пальцами, понюхала и с бледным видом вышла
из-за стола.
   - Я подумала, может, она еврейка, - вставила сестра Уэллс. - Она совсем
не английского типа, вам не кажется?
   - Но и не еврейского, - пожал плечами Пол. - Хотя это, конечно,
объясняет отвращение к бекону. Я вот думаю. Может она вегетарианка?
   - Здоровая пища и нудизм? - ехидно заметила Натали.
   - Как раз для нашего мерзкого климата, - усмехнулся Пол. - Кстати,
обстановка ее не беспокоила?
   - Нет. Только постель показалась ей слишком теплой, она вытащила одеяло
и сложила в шкаф.
   - Жар?
   - Не-а.
   - Все. Я иссяк. А ты что скажешь?
   - Чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю. - Натали бросила
быстрый взгляд на стенные часы. - Черт, мне надо идти. Рошман должен быть
с минуты на минуту, он хочет, чтобы я поехала с ним после ланча в
Бирмингем, сумасшедшее утро. Дай мне знать, что скажет Элсоп, ладно?
   - Конечно.
   Натали и сестра Уэллс ушли. Пол остался в боксе, он смотрел на девушку
и чувствовал, как его захлестывает волна жгучей жалости. Она казалась ему
маленькой и беспомощной в хлопчатобумажном больничном платье детского
размера, но все равно слишком широком для ее талии. Однако, ничего
детского не было в живом взгляде ее больших темных глаз. И несмотря на
уродующую одежду, она вполне подходила под то определение, которое дал ей
Мирза - куколка; утренний румянец на щеках сменил вчерашнюю холодную
бледность, и это ее полностью преобразило.
   "Чертова плутовка, тебе надо было придумать имя, которое мы переделали
бы в Эльфа вместо Арчин! Подошло бы лучше."
   - П'ол? - неожиданно сказала она.
   - Арржин, - согласился Пол.
   Ее маленькая рука дотронулась до кровати, а голова мотнулась в немом
вопросе.
   Пол сначала не понял, потом до него дошло.
   "Она хочет узнать, как это называется. Господи, да как же понять, что в
ней происходит?"
   - Кровать, - медленно произнес он.
   - Кроват. - Пауза, затем легкий стук в стену.
   - Стена.
   - Стэна.
   - Доктор Фидлер, - прервал их голос за его спиной. Пол обернулся и
увидел в дверях сестру Фоден.
   - Доктор Элсоп уже здесь, доктор Фидлер,