ке? - спросил Пол.
   - Что? А, ты имеешь в виду шок, когда человека забрасывают в центр
Китая или куда там еще, а он не может даже прочесть указатели на столбах?
- Мирза стряхнул с сигареты пепел. - Да, некоторые из моих пакистанских
приятелей этим страдают.
   Из богатых домов у себя на родине приезжают сюда, живут, как свиньи в
трущобах, не заботясь даже о том, чтобы помыть окна и разобрать бумаги, не
пытаются завести друзей среди местеых и, как только кончается срок учебы,
или ради чего там они сюда приехали, возвращаются домой со вздохом
облегчения. - Он помолчал.
   - А к чему ты вдруг спрашиваешь?
   - К Арчин, - неохотно ответил Пол.
   "Когда идея приходит мне в голову, она похожа на удар, или на паралич.
Вид при этом наверняка глупый."
   - Понимаю. Ты думаешь, что она - давай посмотрим - неграмотная дочь или
жена какого-нибудь иммигранта, не знаю, или ее привез в Британию более
образованный родственник, и она ни слова не знает на чужом языке: Но что
она делала в лесу без одежды? Или муж-деспот выгнал ее в таком виде из
дома за какую-нибудь провинность?
   - Я бы не стал вдаваться в столь глубокие подробности, - задумчиво
произнес Пол.
   - Но это, по крайней мере, дает хоть какое-то направление.
   - Флаг тебе в руки. Но имей в виду, если ты изложишь свою идею
Сопливому Элу, он решит, что это его изобретение, а не твое. Он очень
ревниво относится к чужим мыслям, не замечал? - Мирза бросил взгляд на
часы. - Черт, я собирался еще минут десять почитать после ланча: Так что
ты собираешься делать с Арчин?
   - Элсоп насочинял целый список: анализ мочи, рентген головы - да,
хорошо, что ты мне напомнил, надо послать заявку в Бликхем. И еще одну
вещь, которую придумал сам. Кстати, тебе не попадался по-настоящему
хороший невербальный интеллектуальный тест?
   - Ну, разве что для животных. Но ты можешь спросить у Барри Тамбелоу.
   Пол щелкнул пальцами. Он встречался с Тамбелоу, когда тот приезжал в
Чент выявлять больных детей с врожденным слабоумием, которые по положению
должны были находиться в специальных заведениях, но жили здесь из-за
вечной нехватки места.
   - Спасибо. Я мог бы и сам догадаться.
   - Может, он тебе что-нибудь и подскажет. На нашего святого Джо очень
похоже - смотреть на педиатрию как на модное увлечение вместо того, чтобы
взять в штат хорошего детского психолога. Если бы: Ладно, мои предрассудки
и так всем известны. Пока.
   Оставшись один, Пол принялся машинально перемешивать в тарелке тушеные
яблоки, думал же он при этом совсем о другом.
   "Не сумасшедшая, а просто перепуганная. Нет, это общие слова, слишком
часто умственные расстройства сопровождаются беспочвенным страхом. И
что-то в ней очень рациональное, в этой Арчин. Да, параноики рациональны,
даже слишком, но паранойя - это уже серьезно, а все похоже склоняются к
тому, что у нее не больше, чем истерия: Если она действительно хочет знать
английский, придется ее учить. Без языка мы все равно ничего не сделаем."
 
 
 
 
 
 
    
  
 13.
 
 
    
 Неприятности начались на следующий день.
   После разговора с Мирзой Пол на некоторое время задержался в больнице.
Полный благих намерений позаниматься после ужина, он остановился у
"Иголки" купить пару кварт пива и честно направился домой.
   Неотвязное чувство, что он в большем долгу перед Арчин, чем перед
другими своими пациентами, поскольку именно в ее болезни воплотились его
воображаемые страхи, долго стояло между ним и учебником, пока, вконец
разъярившись, он не принял твердое решение выкинуть ее из головы по
крайней мере до тех пор, пока не получит результатов анализов и
рентгеновского снимка.
   Следуя этому решению, он большую часть утра посвятил разбору бумаг и
отчетам нянечек и сестер о том, как проходит химиотерапия, назначенная
некоторым пациентам. Все шло хорошо, если не считать двух довольно крупных
неприятностей.
   Мелкие не прекращались никогда, и Пол давно к ним приспособился.
   Первая заключалась в весьма невеселом появлении новой больной. Из
Бликхема привезли старую женщину - она лежала там с переломом шейки бедра.
Долгое пребывание в больнице, как это часто случается, уничтожило остатки
ее самосознания; день за днем личность деградировала, пока после
многочисленных проволочек с выпиской врачи Бликхемской больницы не
диагносцировали у нее необратимое старческое слабоумие и не связались с
Чентом.
   Это больше походило на доставку груза, а не человека: завернутый в
одеяло скелет, беззубое лицо с застывшим на нем выражением детской
озабоченности. Во время поездки она испачкала одежду, и теперь вокруг нее
стоял невыносимый запах испражнений.
   "Это эгоизм, но я рад, что женщины живут дольше мужчин. Есть надежда
умететь раньше, чем дойдешь до такого состояния."
   Почти две трети обитателей Чента составляли женщины, а доля их среди
хронических гериатриков была еще больше. Ничего удивительного, думал
иногда Пол, что древние связывали истерию с болезнями матки: во все века
женщины сходят с ума в два раза чаще мужчин.
   Вторая неприятность началась с телефонного звонка.
   - Доктор Фидлер? - он узнал голос сестры Уэллс. - В палате ЧП. Боюсь,
что из-за этой девушки Арчин.
   Секунда оцепенения. Затем:
   - Сейчас иду!
   "Только не говори, что она еще кому-то сломала руку!"
   Он нашел сестер Кирк и Уэллс в женском отделении: те стояли над
хитролицей Мэдж Фелпс, которая судорожно вцепилась в щетку для волос с
нарисованным на ней аляповатым цветком. Арчин в это время сидела на
аккуратно заправленной койке, время от времени трогая пальцами воспаленный
красный след на щеке.
   - Что случилось? - спросил Пол.
   Сестра Уэллс заправила под колпак выбившуюся прядь волос.
   - Мэдж говорит, что Арчин хотела украсть у нее эту расческу, поэтому
она ее ударила. Я пыталась разобраться, что было на самом деле, но это не
так легко.
   "Кроме всего прочего, то, что придумывают сумасшедшие, - собственные
версии правды."
   Пол нахмурился.
   - Что они вообще здесь делают?
   Сестра Кирк принялась рассказывать.
   - Мэдж отказалась выходить из палаты, сказала, что не доверяет Арчин.
Мы оставили ее здесь в ночной сорочке, чтобы посмотреть, что будет дальше.
А Арчин вообще нет смысла куда-то выводить, потому что она не понимает,
чего от нее хотят.
   - Она все продолжает играть в английский язык, - повышая голос,
перебила сестра Уэллс. - Боюсь, это раздражает больных, она пристает ко
всем подряд, чтобы ей говорили названия самых обычных предметов.
   "Играть?"
   Но этот выпад Пол оставил без внимания.
   - Она стала цепляться к Мэдж сразу после завтрака, наверное, потому,
что больше не к кому, и, видимо, решила выяснить, как называются эти
штуки. Но даже сестры не трогают без разрешения ее имущество, потому что
иначе могут потерять клок волос. Шлепок расческой - я бы сказала, что она
еще легко отделалась.
   - Грязная воровка! - громко произнесла Мэдж. - Должна сидеть в клетке
целый день и целую ночь, а мы будем смотреть в дырочку и смеяться.
   Арчин встала с кровати. С безнадежным видом она вернулась в свой бокс и
закрыла за собой дверь.
   - Кажется, она поняла, - удивленно сказала сестра Уэллс.
   "Поняла? Нет, просто сдалась."
   Но прежде, чем Пол успел раскрыть рот, от входной двери раздался голос:
   - Сестра! Сестра, привет, что у вас тут происходит?
   "Наша экономка во всей своей красе, как говорит Мирза."
   Выслушав отчет, старшая сестра Тородей повернулась к Полу.
   - Вы не считаете, доктор, что ей нужны успокоительные? Не могут же мои
сестры тратить все свое время на ее фокусы.
   - Нет, - ответил Пол.
   Экономка заморгала глазами.
   - Простите?
   - Я сказал, нет. Я не собираюсь прописывать Арчин никаких лекарств,
пока не удостоверюсь, что она в них нуждается.
   Старшая сестра Тородей была слишком хорошо воспитана, чтобы рассмеяться
ему в лицо, но она нашла другой способ.
   - Сестра, что вы об этом думаете?
   - Воткнуть в нее иголки! - громко сказала Мэдж. - Много иголок!
Много-много иголок!
   - А ну, тихо! - резко приказала экономка, и Мэдж, испуганно притихла. -
Сестра, вы говорили:
   - Ну, с ней не так уж много проблем, - пробормотала сестра Уэллс.
   - Минуту назад вы сказали, что она надоедает сестрам и больным.
Определитесь, пожалуйста, сестра Уэллс!
   "Больше всего меня раздражает, когда они стремятся избавиться от
пациентов, которые доставляют им беспокойство."
   Почти забытая мысль в сопровождении неясного удивления вдруг пришла ему
в голову. Возможно, вчерашнее замечание Мирзы о церковных ассоциациях,
которые вызывает надтреснутый звон башенных часов, вытащило у него из
памяти фразу, которую он слышал когда-то, но не вспоминал много лет: терпи
дураков с радостью.
 
   "Хотя бывают дураки и дураки: Нет, дело не только в беспокойстве, мы
ведь вполне толерантны к тем, кто считается нормальным. Насилие, буйство:
это другое дело, когда наши возможности исчерпаны и альтернативы нет. Мы
зовем на помощь фармакологию и: Но почему нас так раздражают те, кто
пытается до нас достучаться, не потому ли, что они стучат, чтобы сообщить
нечто ужасное? Ведь мы не оставляем им другого способа выразить то, что
они чувствуют, кроме их собственной грязи!"
   Он резко сказал:
   - Пожалуйста, не спорьте, сестра. Я считаю, что Арчин не нуждается ни в
транквилизаторах, ни в каких-либо других медикаментах.
   - Мне кажется, вы что-то упускаете, Доктор. Эта Арчин - кстати, что за
нелепое имя! - эта молодая женщина сломала руку взрослому мужчине. Я не
хочу, чтобы подобное произошло в больнице, и, думаю, вы со мной
согласитесь. - Старшая сестра Тородей не привыкла, чтобы ей возражали, но
сейчас ее голосу не хватало обычной твердости.
   - Напротив, - ответил Пол, - это вы упускаете тот факт, что в данном
случае она является жертвой нападения. С Мэдж Филпс случались раньше
подобные вещи, сестра?
   - спросил он, оборачиваясь.
   - Она налетает на всех, кто притрагивается к ее вещам, - ответила
сестра Кирк.
   - Кто ее врач?
   - Доктор Рошман.
   - Она получает сейчас какие-нибудь лекарства?
   - Ларгактил, но доктор недавно снизил дозу.
   - Сегодня до конца дня давайте ей прежнюю дозу, а если доктор Рошман
спросит, почему, сошлитесь на меня.
   "Вопрос, на который нет ответа: я это делаю, чтобы досадить экономке,
или это верное решение, учитывая вечную рошмановскую нерешительность?
Чистая правда, что он меняет свои предписания столько раз за одну неделю,
сколько Элсоп за год, и мне остается только молиться, чтобы предыдущее
оказалось верным."
   Щеки старшей сестры покрылись красными пятнами, Пол тактично отвел
глаза и обратился к сестре Кирк.
   "Еще немного, и они с полным правом обвинят меня в том, что я завожу
среди больных любимчиков. Но это позже."
   - Кроме английского, Арчин еще как-нибудь беспокоит пациентов?
   - Да, - к неудовольствию Пола был ответ. - Она за ними наблюдает.
   - Что же в этом плохого?
   - Она смотрит на них во все глаза и повторяет их движения.
   - Потому что не знает сама, как что делается?
   - Похоже, что так. Но не удивительно, что больных это раздражает. -
Сестра замялась. - Ну, и конечно, им не понравилось то, что произошло
сегодня утром в умывальной комнате.
   - То есть?
   - Она разделась догола и принялась очень тщательно мыть интимные части
тела. Это многих шокировало. У нас несколько пациентов воспитаны так, что
пользуются отдельным полотенцем для лица, а она вытерла все тело одним и
тем же.
   Пол сделал в голове зарубку. Одержимость чистотой половых органов может
вывести на природу всего расстройства.
   "Если оно вообше есть. Как бы благие намерения не завели меня в ад.
Слишком мгного загадок для моего скромного ума."
   - Думаю, из этой ситуации есть весьма простой выход, - сказал он вслух,
- пусть она принимает душ или ванну.
   - Но мы обычно по утрам этого не делаем, - с затаенным злорадством
проговорила экономка. - Остальные пациенты могут расценить это как особую
привилегию. Как вы думаете, сестра?
   - Боюсь, что так, - согласилась сестра Уэллс.
   - Знаете, это уже не лезет ни в какие ворота, - терпение его, наконец,
лопнуло, - женщину исключительной чистоплотности называют грязной. Это
просто поразительно, это сумасшествие! Пошевелите мозгами, что проще:
заставлять ее мыться на глазах у всех или отправить в душ. Все, у меня
много работы, да и у вас тоже.
    
  
 14.
    
 - Это Холинхед, - буркнула телефонная трубка. - Зайдите, пожалуйста, ко
мне.
   "Чтоб ты провалился! Как будто у меня мало своих забот! Завтра ночью
дежурство, комитет и море бумаг."
   Но отрывая дверь холинхедовского кабинета, Пол не забыл натянуть на
лицо самую вежливую маску.
   - А, Фидлер! Садитесь. Вы ведь знакомы с инспектором Хоффордом?
   Полицейский в расстегнутом плаще с болтающимся по полу поясом
приветливо кивнул.
 
   - Простите, что беспокою вас, доктор, - сказал он. - Это насчет той
девушки, Арчин. Мистер Фабердаун не хочет оставлять это дело. Я пытался,
как мог, спустить его на тормозах, и доктор Холинхед готов был помочь, но:
   - Вы собираетесь предъявить девушке обвинение?
   - У меня нет другого выхода, - вздохнул Хоффорд.
   Тут вмешался Холинхед, голос его звучал непривычно мягко.
   - Инспектор рад был содействовать всеми возможными способами, но это
максимум, что он мог для нас сделать. Я полагаю, самый простой выход -
признать девушку неспособной давать показания под присягой.
   - Разве только: - пробормотал Хоффорд, - из того, о чем мы с вами
говорили раньше, доктор, у меня сложилось впечатление, что у нее не
стойкое умственное расстройство, а она просто: гм: была в шоке из-за
попытки изнасилования, и ее страх окащался сильнее, чем разница в
комплекции.
   - Фабердаун все еще держится за свою версию? - спросил Пол.
   - Вцепился, как пиявка, - проворчал в ответ Хоффорд. - Но вы, кажется,
еще не нашли для девушки переводчика, и, значит, она не может опровергнуть
его слова, так ведь?
   Пол, принялся прокручивать в голове возможные варианты.
   "Выставлять ее напоказ в суде было бы слишком жестоко, хотя, боюсь, все
к тому идет. Но есть что-то совсем безнадежное в листе бумаги, на котором
черным по белому будет написано: такая-то такая-то клинчески невменяема.
Претит мне это.
   Мирза прав. Даже в самых тяжелых наших больных остаются крупицы
здравомыслия."
   - Инспектор, это очень срочно? - спросил он.
   - Конечно, нам бы хотелось разобраться с этим делом как можно быстрее,
но, впрочем: нет, нельзя сказать, что это очень срочно. Мистер Фабердаун
сам все еще в больнице и не выйдет оттуда раньше следующего понедельника,
девушка, насколько я понял, тоже останется здесь.
   Холинхед деликатно кашлянул.
   - Вас что-то беспокоит, Фидлер. Могу я узнать причину?
   - - Если честно, сэр, я не готов признать ее невменяемой. И не могу
представить, что это сделает кто-то другой.
   - Но старшая сестра сообщила, что она вела себя сегодня в палате, гм,
неподобающим образом.
   "Что-то я совсем недавно думал о том, что у сумасшедших - своя версия
правды.
   Собственно, почему только у сумасшедших?"
   - Насколько мне известно, сэр, она подверглась нападению другой
больной, и, как утверждает сестра, не сделала даже попытки защититься.
Старшая сестра настаивала, чтобы я назначил ей транквилизаторы, но я
отказался.
   "Ох, кажется, я зашел слишком далеко."
   В глазах Холинхеда блеснул холодный огонек.
   - Если я правильно вас понял, вы утверждаете, что она - несчастная
жертва обстоятельств, а коммивояжер, несмотря на его категорические
заявления, - именно тот человек, который должен предстать перед судом?
Однако, - продолжал он, поднимая руку и не давая Полу себя перебить, - эта
точка зрения представляется мне ничем не обоснованной. Где следы попытки
изнасилования? Я не нашел упоминания о них в отчете. В любом случае, судя
по словам инспектора Хоффорда, это приведет к многочисленным осложнениям.
   - В общем, да, - согласился последний. - Хуже всего то, что она,
по-видимому, нездешняя, и если мы начнем разбираться, что делала
иностранка в Шропширском лесу без одежды, или займемся установлением
личности, мы тут же увязнем в объяснениях с иммиграционными службами,
министерством иностранных дел, и еще Бог знает, с кем.
   - Вы проверяли в службе пропавших без вести?
   - Это еще одна причина, из-за которой я здесь. Хотелось бы иметь ее
фотографию.
   - Хорошо. Завтра ее повезут в Бликхем делать рентген. У них есть
договор с фотографом, я, наверно, смогу это организовать.
   - Был бы весьма признателен, - сказал Хоффорд, вставая. - Думаю, это
все, что мы можем на сегодня сделать, доктор Холинхед, - добавил он.
   - Минутку, - остановил его Холинхед и перевел взгляд на Пола. - Доктор
Элсоп разделяет ваше мнение, что эта девушка фактически здорова?
   - Я не утверждал, что она здорова, - огрызнулся Пол, - но все время
учебы мне вдалбливали в голову, что нельзя записывать в психическое
расстройство нестандартное поведение или физические затруднения.
   - А какие: гм: физические затруднения у этой девушки?
   - Старщая сестра сообщила вам об утренней ссоре. Но, по-видимому, не
сочла нужным упомянуть, что она пытается учиться английскому у сестер и
пациентов.
   - Серьезно? - оживился Хоффорд. - Это утешает. Конечно, вы не научите
ее языку за один день, но если постараться, мы скоро узнаем, что она сама
думает об этой истории. Кстати, только сейчас пришло в голову! Вы не
выяснили, на каком языке она разговаривает?
   - Если у меня будет сегодня время, - Пол выразительно посмотрел на
Холинхеда, - я попробую записать ее речь на пленку и пошлю вмесье с
образцами письма на филологический факультет университета. Кто-нибудь
наверняка узнает.
   - Что узнает? - откликнулся Холинхед. - А если она сама выдумала этот
язык?
   Пол с трудом удержал себя в руках.
   - Как счтает мой друг, преподаватель лингвистики, выдумать целиком
новый язык практически невозможно. Что-нибудь всегда останется от родного
- структура предложений или корни слов. Если выяснится, что она говорит на
исскуственной форме какого-нибудь языка, это и будет доказательством ее
умственного расстройства.
   "Так-то. Это ты упустил."
   Холинхед бросил на него подозрительный взгляд - а не дуришь ли ты меня?
Но голос его звучал благодушно, словно это он подал Полу идею.
   "Завтра ты будешь искренне убежден, что додумался первым."
   - Если это все, инспектор: - произнес главный врач.
   - Да, благодарю вас, сэр.
    
 "Если я когда-нибудь научусь разбираться в больничной политике, я себя
возненавижу."
   Пол повалился в кресло, снял телефонную трубку и набрал номер.
   - Склад, - ответил голос.
   - Это доктор Фидлер. У нас есть магнитофон?
   - Да, сэр. Но он сейчас у доктора Радж. Она подбирает музыку для
субботних танцев.
   - Понятно. Но она уехала с доктором Рошманом в Бликхем. Вам не трудно
будет прислать магнитофон мне?
   "Суббота? Проклятье, это завтра. Как раз на мое дежурство. Жалкая
пародия на праздник. Жест в сторону нормальной жизни."
   Он снова набрал номер, на этот раз - палаты Арчин, и попросил привести
ее через десять минут к нему в кабинет.
   За это время он наскоро приготовился к завтрашнему заседанию
управленческого комитета. Это был полуаморфный орган, включавший в себя
старший и младший медицинский персонал, администрацию и представителей
попечительского совета, надзирающего сразу за несколькими больницами. Если
Холинхед когда-нибудь уйдет на пенсию, в работе комитета, возможно и
появится какой-то смысл, может даже у Чента будет шанс получить
современное и компетентное управление. Пока же Холинхед, как и большинство
главных врачей в округе, предпочитал не выпускать власть из своих рук,
несмотря на все дифирамбы, которые он пел современным методам руководства.
   "Клянусь, он устраивает эти субботние заседания только для того, чтобы
держать их всех на коротком поводке. Иначе кто-нибудь вырвется."
   Затем дверь открылась: