ею, с любопытством наблюдала за танцорами.
   "О, господи, неужели Либерман опять взялся за свои фокусы? Она же
должна быль заперта в боксе!"
    
  
 
 
    
 
 
   19
 
 
    
 Магнитофон издал трубный звук, возвещая конец мелодии. Сестра Вудсайд
заметалась по залу, не зная, как избавиться от Рили, оглядела собрание и
тут заметила Арчин. Сердитое выражение исказило ее симпатичное лицо, и она
решительно направилась к девушке.
   - Сестра! - прошипел Пол. Он успел догнать ее несколькими длинными
шагами.
   - Что?.. А, это вы, доктор. - Изящным движением сестра Вудсайд откинула
назад светлые волосы. Она была несомненно хороша сегодня - в черном платье
с красными полосами, скрадывавшем ее габариты Юноны. - Я думала, эта
девушка Арчин должна быть в боксе.
   - Должна. Только не надо устраивать суматоху. Расспросите, пожалуйста,
вокруг, может кто-то помог ей выбраться.
   Он с неудовольствием заметил на себе пристальный взгляд Рили. Когда
сестра отправилась выполнять поручение, Рили перехватил ее по дороге,
приглашая на очередной танец; та отказалась, видимо слишком резко, и он,
нарочито громко топая, направился к столу.
   "Надеюсь, он не станет устраивать сцен."
   Пол определенно сочувствовал Рили. Обстановка, из которой он попал в
больницу, целенаправленно делала из него гомосексуалиста - он был
единственным ребенком сверхдеспотичной матери, которая видела в подругах
сына лишь угрозу своей власти над ним. Это давление, которому Рили
сопротивлялся с восхищавшим Пола упорством, довело его однажды до того,
что он избил свою мать, разгромил ее квартиру, после чего и был доставлен
в Чент - вполне обоснованно, поскольку к тому времени оказался
действительно невменяем. Но сейчас, когда мать была далеко, он быстро
поправлялся, и Пол надеялся, что скоро сможет выпустить его на свободу.
   Тем не менее, нрав у парня был ужасным.
   В зал хлынул новый поток пациентов-мужчин под бдительным присмотром
Олифанта, одетого по такому случаю в синий костюм и красный галстук.
Некоторые больные, чтобы скрыть смущение - своими манерами они напоминали
подростков, впервые пришедших на танцы, - принялись преувеличенно радушно
здороваться с Полом, так что ему с трудом удалось от них отделаться, и
выслушать отчет сестры Вудсайд.
   - Доктор, кажется, она выбралась сама. Никто не разрешал ей открывать
дверь, и я не представляю, чтобы это мог сделать кто-то из пациентов.
   - Придется проверить бокс, - вздохнул Пол.
    
 В пустой женской палате царил разгром, словно на корабле, откуда в панике
бежали пассажиры: скомканая одежда на кроватях и в шкафах, брошенные в
спешке косметика, зеркала и расчески, все вещи - в таком виде, будто их
хозяева дематериализовались в тот момент, когда держали их в руках.
   Как и другие боксы, тот, в котором находилась Арчин, запирался
старомодным замком, врезанным прямо в дерево и закрытым изнутри толстой
металлической пластинкой. Краска на двери стараниями буйных больных давно
уже облупилась, так что невозможно было понять, когда и как последний раз
пытались открыть дверь.
   Пол пожал плечами.
   - Что ж, она выбралась наружу, и нам вряд ли удастся затащить ее
обратно. После утреннего представления я, по крайней мере, не стал бы этим
заниматься. Нужно только следить за нею, пока не закончатся танцы. Она
накачана транквилизаторами, так что вряд ли у нас будут проблемы.
   Однако возвращался он в зал с дурным предчувствием. Арчин стояла там
же, где и раньше. Правда, теперь ее заметил еще и Рили, который вполне
обоснованно решил, что она гораздо привлекательнее прочих женщин, и
настойчиво пытался пригласить на танец. Из его усилий ничего не вышло,
зрители захихикали над неудачей, и это явно вывело его из себя.
   "Бедняга. Кто, кроме сестер, годится ему в партнеры? Большинство
молодых девушек здесь - с врожденным идиотизмом и не могут даже толком
держаться на ногах."
   С мрачным видом Рили оставил свои попытки, заметил сестру Вудсайд и
направился к ней. Та хотела было ускользнуть, но встретив молящий взгляд
Пола, со вздохом протянула Рили руку.
   Через некоторое время Пол заключил, что Арчин просто интересно
наблюдать за танцами, и что ее вполне можно предоставить самой себе. Он
обогнул зал, подошел к магнитофону, и здесь, после унылого топтания с
каким-то пожилым пациентом, к нему присоединилась Натали.
   - Спасибо, что выбрался, Пол, - пробормотала она. - Еще полчаса, и все
будет в порядке. Двадцать пар уже вовсю танцуют, скоро и остальные
разойдутся.
   - Мирза не собирался?
   - Нет, после Рождества он на танцы не ходит, и я, честно говоря, рада.
   - Почему?
   - Женщины чуть не устроили из-за него драку. Тебя что, при этом не было?
   - М-м: нет. Айрис уговорила уйти пораньше.
   Натали кивнула.
   - Мирза слишком красив, в этом вся беда. И, между прочим, прекрасный
танцор:
   Обещал заглянуть Холинхед. Будет с минуты на минуту.
   К ним подошел какой-то мужчина и робко пригласил Натали на танец. Она
кивнула Полу и ушла.
   Некоторое время он просто стоял, не в силах заставить себя сделать
необходимое - станцевать несколько танцев с разными женщинами. Минут через
десять их почтил своим присутствием Холинхед, как они это между собой
называли; он перебросился несколькими фразами с персоналом, но до
пациентов не снизошел. Пол наблюдал за его появлением из противоположного
угла зала, когда к нему подошла сестра Уэллс, нескладная даже в нарядном
платье с голубыми розами.
   - Телефон, доктор Фидлер. Ваша жена. Пройдите, пожалуйста, в ближайший
кабинет.
   "Айрис? Что ей понадобилось в субботу?"
   Недоумевая, он зашел в кабинет, закрыл дверь, чтобы не так громко
звучала музыка, и поднял трубку.
   - Айрис? - нейтрально сказал он.
   - Что ты там делаешь? Я звоню домой, и никто не отвечает. Что у вас за
шум?
   - Танцы для пациентов.
   - А-а. Слушай, забери меня отсюда.
   - Что? Ты где?
   - Умираю от холода на Бликхемском вокзале.
   - Ну: может ты возьмешь такси?
   - Слушай, не путай меня со своими больными, - язвительно откликнулась
Айрис. - Если бы я могла попасть домой, я бы давно там была. Но я уезжала
от Берты и Мэг в такой спешке, что забыла ключи.
   Пол почувствовал пустоту где-то под ребрами.
   "Вообще-то, наверное, можно. Натали прикроет, хотя очень не хочется ее
просить.
   Можно сгонять в Бликхем, отвезти ее домой и вернуться обратно - все это
займет минут сорок. Но: черт побери, у меня нет ни малейшего желания."
   - Пол, ты где? - резко спросила Айрис.
   - Да, конечно: Понимаешь, это не очень удобно. Я сегодня дежурю.
   - Без тебя - ну никак. - Слова ее были полны сарказма. - Большое дело.
Можно подумать, ты из врача превратился в пациента, так крепко они тебя
там держат.
   "О, Господи! Не хватало только, чтобы она узнала: Нет, просто глупая
шутка. Но что делать, ехать или нет?"
   - Ты бы хоть предупредила заранее:
   - Я сама не знала до четырех часов.
   "Какая-то ужасная пустота в голове. Я могу придумать слова, но не могу
их выразить. То, что я хочу сказать..."
   Дверь кабинета вдруг с треском распахнулась, и на пороге, тяжело дыша,
возникла сестра Уэллс.
   - Доктор, быстро!
   - Что? - Пол закрыл рукой трубку.
   - Рили. Беда.
   - Сейчас, - быстро сказал он, и добавил в телефон. - Дорогая, тут
неприятности.
   Не вешай трубку, я сейчас вернусь.
   - Не надо, - продребезжала Айрис. - В крайнем случае, разобью окно.
   - Прости, я должен бежать.
   Он положил трубку на стол, рассчитывая продолжить разговор, но короткие
гудки неслись за ним вслед, пока он бежал от кабинета до зала.
   "Теперь будет скандал, и я, как всегда, окажусь виноват, хотя, если бы
знал, что она приедет, легко мог поменяться с кем-нибудь дежурствами:"
   Но все личные проблемы испарились в тот миг, когда он вошел в зал, где
совсем недавно мирно шли танцы. Картина была четкой, как на фотографии.
Больные и сестры испуганно жались к стенам, и только две фигуры оставались
в центре комнаты: сестра Вудсайд и Рили. Лицо девушки было белым, как мел.
   "Не удивительно."
   Потому что Рили взял со стола бутылку, отбил дно и теперь стоял,
выставив вперед зазубренный край.
   Движение возобновилось. Натали выключила магнитофон. Сестра Вудсайд
попыталась сделать шаг назад, но угрожающий взмах бутылкой заставил ее
вновь замереть на месте. Олифант и несколько других санитаров стали
пробираться среди застывших пациентов, надеясь выйти из поля зрения Рили и
схватить его сзади. Но он разгадал маневр и принялся поворачиваться вслед
за ними, описывая дугу, в центре которой находилась несчастная сестра.
Словно загипнотизированная, она поворачивалась тоже, оставаясь все время к
нему лицом.
   - Что случилось? - шепотом спросил Пол сестру Уэллс, стоявшую рядом,
вцепившись зубами в костяшки пальцев.
   - Кажется, он хотел ее поцеловать, а она не позволила, - пробормотала
сестра Уэллс. - Потом он заорал, что все равно ее заставит, схватил эту
бутылку, а я побежала за вами.
   Пол быстро обвел глазами комнату.
   - Доктор Холинхед ушел?
   - Несколько минут назад. Кто-то за ним побежал, но, наверно, уже поздно.
   "Значит, я."
   Мысль была ледяной; она замораживала время. Из неимоверного далека он
услышал вкрадчивый голос Рили:
   - Решайся, милая, или я сделаю так, что больше никто не захочет тебя
поцеловать.
 
   Пол набрал в легкие побольше воздуха, подал Олифанту знак следовать за
собой, и не чувствуя ничего, кроме фантастической обреченности, выступил
на середину зала.
   - Рили! - громко позвал он и с нелепым облегчением отметил, что слово
прзвучало нормально, не тонко и не визгливо. - Довольно! Положи бутылку и
вымети отсюда весь этот мусор, который ты набросал! - На последние слова
его вдохновил хруст бутылочных осколков под ногами.
   Его вмешательство сломало гипноз, и сестра Вудсайд вдруг закатила
глаза, побелела еще больше и безвольно повалилась на пол.
   - Боитесь? - с издевкой проговорил Рили и развернулся к Полу, блестя
зажатыми в руках стеклянными зазубринами. - Боитесь сумасшедших придурков!
Мы ползаем перед вами на карачках, а вы все это время ссыте от страха.
Давай, покажи, на что ты годишься! А куда делся наш великий Холинхед?
   "Нужно как-то его схватить. Ничего другого не остается. Неужели, кроме
меня некому? Ну, же кто-нибудь! Нет, только я:"
   Натали за спиной Рили сделала неуверенный шаг. Ему вдруг стало стыдно,
что он до сих пор стоит на месте, и ноги сами двинулись вперед. Пользуясь
тем, что внимание Рили было приковано к Полу, Олифант сделал резкое
движение, вытаясь выхватить бутылку. Но он действовал слишком медленно.
Рили увернулся, взмахнул рукой - и по пальцам Олифанта побежали красные
капли.
   Пол вскрикнул и бросился на Рили. Он хотел схватить его за правую,
вооруженную бутылкой руку, но промахнулся, и понял это, только когда
оказался слишком близко. Отчаянным движением он вцепился в его одежду.
Левая рука намертво держалась за рукав чуть выше локтя, но Рили был
слишком силен - сердце бухнуло и куда-то пропало, а зазубренный край
бутылки, словно дрожащий раскрытый рот пиявки, навис прямо у Пола над
глазами, бесконечный, как туннель. У него было несколько секунд, чтобы
приготовиться к боли, и он еще подумал со странным равнодушием, что
ослепнет.
   "Вот мы и соединимся с тем другим Полом Фидлером, а видения станут
жизнью. Я всегда знал, что это когда-нибудь случится."
   Пол зажмурил глаза в последней детской надежде, что если не видеть
обломанный край бутылки, он исчезнет.
   К его изумлению боли не было. Вместо этого раздался звук бьющегося
стекла - бутылки об пол, затем глухой удар - упал Рили. И вопль - Рили
схватился левой рукой за правую.
   Пол открыл глаза. Все были на тех же местах: Олифант, Натали, сестра
Уэллс. Пол смотрел не на них. Он видел только стоящую над распростертым
Рили маленькую решительную фигурку Арчин, которая только что сделала:
что-то: так, что он остался жив.
    
  
 20
  
 Потом вс„ более-менее успокоилось.
   Рили накачали успокоительными и заперли в боксе, после чего попытались
сделать вид, что ничего не произошло, и продолжить танцы, но идея,
разумеется, была абсурдной. Пациенты с воодушевлением обменивались
сплетнями, и это вызывало у Пола почти физическое отвращение. В конце
концов он, все еще передергиавясь от пережитого ужаса, распорядился
отправить всех спать. Но и это оказалось не таким простым делом - самым
возбужденным пришлось выдать по дополнительной порции транквилизаторов.
   Обиднее всего, что нарушили традицию, согласно которой вечер должен был
завершиться сентиментальной песенкой в исполнении Либермана. Он,
надувшись, уселся в углу, вытянув обиженное лицо так, что оно стало похоже
на его скрипку, и упорно не реагировал на все попытки вытащить его оттуда,
пока два санитара попросту не унесли его на руках в палату.
   Сестра Вудсайд, придя в себя, извергла содержимое желудка прямо посреди
зала - к истерической радости пациентов. Но Пол этого не видел. Он
осматривал Рили, не в силах понять, что Арчин с ним такого сделала. На
правой руке, за которую он схватился с таким жутким воплем, не было
никаких следов, если не считать царапин, которые он заработал, катаясь по
полу среди битого стекла. И только совершенно случайно Пол заметил под
лопаткой небольшой кровоподтек, как раз по размеру пальца Арчин.
   Неуклюже вывернув руку, он дотянулся до соответствующей точки у себя на
спине и обнаружил, что там проходит весьма чувствительный нерв.
   "Господи, и где же она умудрилась так хорошо выучить анатомию. Полдюйма
в сторону - и палец безо всяких последствий уткнулся бы в кость."
   Но как бы то ни было, именно болевой шок заставил Рили выпустить
бутылку.
   "И сохранил мне глаза, а то и жизнь. Вот только как теперь выразить
благодарность?"
   Словами или без них, но попытаться было необходимо; однако, отослав
Рили, он узнал, что Арчин без лишнего шума вернулась к себе в бокс. Он
заглянул в смотровое окно, увидел, что она лежит в постели, свет погашен,
и решил, что не стоит ее беспокоить.
   Он еще некоторое время посидел с Натали в ординаторской, поддерживая
пустячный разговор, во время которого одна-единственная мысль не выходила
у него из головы: только позавчера, вопреки уговорам Олифанта, он
распорядился перевести Рили из буйного, и теперь именно из-за Рили у
Олифанта оказалась порезана рука.
   Рана пустяковая, но сам факт многозначителен.
   Когда Натали ушла спать, от открыл учебник и тупо уставился в страницу.
Уходило время и сигареты, а его мозг упорно отказывался воспринимать
написанное.
   Никогда прежде он не был так близок к гибели. Но его пугала не смерть.
Сегодня утром ему уже приходила в голову чудная мысль о другом, в чем-то
даже более реальном Поле Фидлере, попавшем в момент одного из кризисов на
иную, катастрофическую линию жизни: теперь именно реальный опыт этого
"второго я"
   вызывает в его воображении столь живые картины. Пол Фидлер в мире, где
он уже умер, был непостижим для Пола Фидлера, еще живого и дышащего.
   Но Пол Фидлер ослепший, безнадежно стонущий сквозь кровавую маску:
   Он машинально вытянул руки перед собой, словно хотел удостовериться,
что видит их. Потом резко встряхнулся, вытащил свое непослушное сознание
обратно в настоящее и опять тупо уставился в учебник.
   "Ладно. Допустим, я настоял, чтобы Арчин все-таки заперли в боксе;
кроме нее, никто бы не остановил Рили. Предположим, Натали не уговорила
меня остаться на танцах до перерыва, и я ушел раньше, как и собирался:
кому бы тогда пришлось драться с Рили - самой Натали или кому-то из
сестер? Стала бы Арчин спасать кого-то другого?"
   Эти вопросы были слишком отстраненными, чтобы вызвать соответствующие
видения, и не затрагивали его непосредственно. Тем не менее, они вертелись
у него в голове с тупым занудливым постоянством, и книга оставалась
открытой все на той же странице.
   Полночный кланг-клинк часов стал последней каплей.
   - К чертовой матери! - крикнул он и хлопнул книгой по столу.
   - Что за:? Пол! Ну и вид у тебя!
   Мирза, должно быть, оказался на лестничной площадке и собирался входить
к себе в комнату. Привлеченный шумом, он просунул голову в дверь.
   - У нас тут было ЧП на танцах, - виновато объяснил Пол. - Рили бросился
на меня с разбитой бутылкой.
   - Что?! Еще бы тут не побледнеть! Сейчас что-нибудь придумаем.
   Мирза взял со стола две пустых чашки и исчез. Из его комнаты донеслось
бульканье; затем он вернулся, и на стенках чашек дрожали свежие капли.
   - Вот то, что тебе нужно, - быстро проговорил он, протягивая Полу одну,
на три пальца заполненную виски.
   - Не знал, что ты пьешь, - неуклюже пошутил Пол, однако принял чашку с
нетерпеливой благодарностью.
   - Ну конечно, меня с детства пугали алкоголем, однако учили думать
своей головой, вот я и думаю, что тебе надо выпить. Садись и рассказывай
дяде Мирзе все, как на духу.
   Запинаясь и путаясь, Пол подчинился. Мирза внимательно слушал. В самом
конце рассказа он вскочил на ноги.
   - Это ты из-за часов так громко ругался?
   Пол кивнул.
   - Ясно. Слушать их всю ночь - как раз то, что тебе нужно. Это твоя
сумка?
   Забирай и уходи.
   - Но :
   - Я сегодня дежурю, а не ты. Вот с этой самой минуты. И вали побыстрее,
пока я добрый.
    
 "Боже, храни Мирзу. Хотя не знаю, что лучше, ругаться дома с Айрис или не
спать в больнице:"
   Фонари не горели вдоль всей улицы; местная власть в приступе экономии
решила выключать их в полночь. Разворачиваясь перед домом, он приглушил
свет фар. Все окна были темны.
   "Может отложить до утра, пока она спит? Лечь в гостиной на диване?"
   Он неслышно подошел к двери. Как Айрис попала в дом? Разбитых окон не
видно.
   Наверно он не закрыл кухонную дверь; он очень торопился утром.
   Пол едва успел повесить на вешалку плащ, когда зажегся свет, и Айрис
появилась на лестнице в короткой прозрачной пижаме.
   - Ну, - сказала она. - Как же твое важное дежурство?
   Жмурясь от яркого света, Пол растерянно смотрел на нее. Почему-то за
время отсутствия он зрительно представлял ее только при полном параде и
косметике; и сейчас ее лицо, вычищенное перед сном и лоснящееся от
какого-то ночного крема, казалось ему лицом посторонней женщины с тем же
именем. Он ответил:
   - Я сказал Мирзе, что ты приехала, и он вызвался подежурить вместо меня.
   - Кому сказал? - Она спустилась с последних ступенек, обхватив себя
руками, словно хотела закрыться от его взгляда.
   "Как там говорил Мирза: "очаровательная, но неприветливая": Не уверен,
что "очаровательная" подходящее слово. Хорошенькая, да : наверно."
   С опозданием, но он все же ответил на ее вопрос.
   - Моему другу пакистанцу, которого ты так грубо тогда встретила.
   Она застыла на месте. Возможно, она собиралась поцеловать его и не
выяснять подробности, но такой ответ менял дело.
   - Если бы я знала, какая встреча ждет меня дома, я бы вообще не
приезжала! Битый час проторчать на вокзале, а когда, наконец, дозвонилась,
ты не только не приехал, но даже не соизволил поговорить и убежал к своим
драгоценным психам!
   - Но ты же как-то добралась до дома? - огрызнулся Пол. - Наверное, как
следует поискала и нашла ключи!
   - Ничего подобного! Мы с таксистом обошли дом, и увидели, что кухонная
дверь не заперта. Кто хочешь заходи и бери все, что угодно.
   "Не лежит у меня душа. И нет сил грести против течения."
   Пол повернулся и упал в кресло.
   - Прости, что разочаровываю, - устало сказал он, - но я не могу
ругаться. Я только что еле увернулся от сумасшедшего с битой бутылкой в
руке.
   - Что?
   - То, что слышишь. Он угрожал сестре. Именно поэтому я убежал от
телефона, и именно поэтому, не собираюсь извиняться за то, что не забрал
тебя с вокзала.
   - Ты серьезно? - спросила она совсем другим голосом.
   - Нет. Это я так шучу. Я провел прекрасный вечер, и сам не понимаю,
почему до сих пор не визжу от восторга.
   - Дорогой, ну я же не знала, - произнесла Айрис после пауз