ждать... нет,  как  только  вернусь,  все  выложу  газетчикам,  издателям...
докажу... слово в слово... плагиат...
     - ...вправду сделаете? Не смешите меня... не способны...
     - ...плохо меня знаете... мало того, что подчинился, работал на вас  не
за страх, а за совесть... ненавижу.
     - ...жалкий человечишка... вертим им, как хотим... думала, вы  от  него
без  ума...  выбросил  вас  из  головы...  плевать  хотел,  что  вас    сюда
упрятали..."
     (Тут фразы стали совсем неразборчивыми из-за помех  и  шумов,  но  чуть
дальше диалог возобновился.)
     "-  ...мечтала  отомстить  в  минуты  отчаяния...  я  уничтожила    все
доказательства его плагиата... (рыдания) все... не знает...  правы...  всего
лишен... жаль его... предает инстинктивно, не по подлости,  а  от  страха...
(всхлипывания) люблю его еще сильней... помните,  вы  цитировали  греческого
философа: нет злых людей, они просто не ведают, что творят...  не  могу  без
него... снова жить с ним... единственной местью будет прощение..."
     Я сразу поняла, кто эти собеседницы. Наверно, я побледнела как  смерть,
и мне пришлось лечь, чтобы не потерять сознание. Аида видела,  что  со  мной
неладно. Я отговорилась: мол, голова болит, съела что-то не то. Потом я  еще
несколько  раз  прослушала  кассету.  И  выбросила  ее.  Аиде  о  поездке  в
"Сухоцвет" и о рассказе Бенжамена я ни словом не обмолвилась.
     Теперь я работаю в психиатрической клинике  и  консультирую  в  частном
кабинете. Психические  расстройства  больше  не  пугают  меня,  как  прежде.
Нехорошо, конечно, но я теперь даже  нахожу  удовольствие  в  том,  что  мои
пациенты не выздоравливают: пусть себе пребывают в неврозах,  оно  и  лучше.
Мне нравится быть им  необходимой.  Бывает,  когда  они  изливают  мне  свои
пустячные горести,  я  засыпаю  под  их  бормотание.  Перед  каждым  приемом
непременно выкраиваю минутку, чтобы послушать  Моцарта,  Баха  или  Шуберта:
музыка для меня по-прежнему целительный бальзам от всех, невзгод.  В  общем,
я ничуть не хуже других, Аида учит арабский,  в  память  о  матери.  Я  тоже
засела за учебники, но она способнее меня. Она зовет  меня  "мамочка-лукум".
Несколько раз я ездила в Марокко, виделась с отцом.  Мужчины  меня  пока  не
колышут: я излечилась, перенесла свою любовь на Аиду, этого мне  хватает.  И
хочется чего-то более высокого, чем героические подвиги в постели.
     Но все это время я жду: вот однажды войдет ко  мне  пожилая  женщина  и
скажет тонким девичьим голоском:
     - Только не подумайте, что я сумасшедшая; я выгляжу лет на  шестьдесят,
правда ? А на самом деле мне двадцать пять. Мне нечем это  доказать.  Умоляю
вас, просто выслушайте мою историю и не прогоняйте меня, пока я не закончу.
     Да, я точно  знаю:  однажды  кто-то  постучится  ко  мне  в  кабинет  и
подтвердит те жуткие откровения.
     Скорее всего, это будет Элен.
     Я терпеливо жду ее, и я скажу, что верю ей и готова помочь.
     Знаю я и то, что  они,  осквернители,  затаились  где-то  и  продолжают
скрытно творить свои варварские дела.
     Я часто заглядываю в  отделение  "Скорой  помощи"  Отель-Дье.  Так,  на
всякий случай: вдруг встречу Бенжамена. У меня остались его  маска,  дырявая
шапочка и план - чернила на нем понемногу выцветают, Я  не  сомневаюсь,  что
мой пациент мог бы еще многое мне сказать.



     {1} 15 августа, день Успения Богородицы, - во Франции  нерабочий  день.
(Здесь и даме примеч. переводчика.)
     {2} Старейшая больница в Париже,  на  острове  Сите,  рядом  с  собором
Парижской Богоматери.
     {3} Benjamin - любимец, баловень судьбы (фр.).
     {4}  Жорж  Батай  (1897-1962)  -  французский  писатель,    считающийся
наследником де Сада в современной литературе.
     {5} Хрестоматийная для французов цитата из эссе Стендаля "О любви".
     {6} Помогите (англ.).