аемые рабочие люди!
   - да?
   - да, мистер Буковски, я этим домом управляю уже двадцать лет, и
никогда, никогда не видела такого безобразия, которое у вас творится! у
нас всегда тут уважаемые люди жили, мистер Буковски!
   - ага, они такие уважаемые, что каждые две недели какой-нибудь сукин
сын влезает на крышу и ныряет вниз головой прямо на цементный козырек
вашего подъезда, между этими вашими фальшивыми кактусами в кадушках.
   - у вас есть время до полудня, чтобы выехать, мистер Буковски!
   - а сейчас сколько?
   - восемь часов.
   - благодарю вас.
   я повесил трубку. нашел алку-зельцер. хлебнул из грязного стакана.
потом нашел вина на донышке. раздвинул шторы и выглянул на солнце. мир
суров, в этом ничего нового, но трущобные ночлежки я ненавижу. мне
нравятся маленькие комнатки, местечки, от которых можно как-то отбиваться.
женщина. выпивка. но никакой ежедневной работы. именно это у меня никак не
срасталось. я недостаточно умный.
   я уже подумывал прыгнуть из окна, но никак не мог себя заставить.
вместо этого оделся и спустился в Томми-Хай. девчонки ржали за дальним
концом стойки с двумя какими-то парнями. бармен Марти меня знал. я
отмахнулся от него. денег нет. сел просто так.
   передо мной возникли скотч с водой, записка:
 
 
 
   "увидимся в Тараканьем Отеле, комната 12, в полночь, я сниму нам
комнату.
   люблю. Линда."
 
 
 
   я выпил, что налили, потом убрался с дороги, зашел в полночь в
Тараканий Отель, и портье сказал:
   - ничего не выгорит. никакая комната 12 ни на какого Буковски не
записана.
   я вернулся в час. весь день я просидел в парке, всю ночь, просто сидел.
то же самое:
   - никакая комната 12 для вас не зарезервирована, сэр.
   - а какая-нибудь вообще комната для меня зарезервирована либо на это
имя, либо на имя Линды Брайан?
   он проверил свои журналы.
   - ничего, сэр.
   - вы не возражаете, если я загляну в комнату 12?
   - там никого нет, сэр. я ж вам сказал, сэр.
   - я влюблен, чувак. прости. но пожалуйста, дай мне туда заглянуть!
   он одарил меня одним из тех взглядов, что обычно приберегают для
идиотов 4-го класса, и швырнул ключ.
   - чтоб через 5 минут - обратно, иначе у тебя будут неприятности.
   я открыл дверь, зажег лампочки - "Линда!" - тараканы, завидев свет,
удрали под обои. их тут были тысячи. когда я выключил свет, было слышно,
как они выползают обратно. сами обои казались одной огромной тараканьей
чешуей.
   на лифте я спустился назад, к портье.
   - спасибо, - сказал я, - вы были правы, в комнате 12 никого нет.
   впервые в его голосе мне послышалась какая-то доброта:
   - извини, старик.
   - спасибо, - ответил я.
   выйдя из отеля, я повернул налево, то есть на восток, то есть в
трущобы, и пока ноги мои медленно несли меня туда, я спрашивал себя:
почему люди лгут? теперь я уже больше себя не спрашиваю, но помню до сих
пор, и теперь, когла мне лгут, я это почти знаю, не успевают они еше
закончить. но до сих пор я не настолько мудр, как тот ночной портье в
тараканьем отеле, который знал, что ложь - повсюду, или как те люли, что
ныряли вниз мимо моего окна, когда я хлебал портвейн теплыми
лос-анжелесскими деньками через дорогу от парка Мак-Артура, где до сих пор
ловят, убивают и едят уток, да и людей тоже.
   ночлежка по сих пор стоит на месте, и комната, где мы жили, - тоже, и
если захотите как-нибудь поглядеть, заходите, я вам ее покажу. правда,
едва ли в этом есть какой-то смысл, разве нет? лучше просто сказать, что
как-то ночью я выебал 3 теток, или 3 тетки выебали меня. пусть это и будет
весь рассказ.
 
 
 
 
 
 
 
   3 ЦЫПЛЕНКА
 
 
 
 
 
   с Вики все в порядке. но хлебнули мы с ней достаточно. зависли на вине.
на портвейне. женщина эта напивалась и начинала чесать языком, при этом
изобретая про меня наимерзейшие гадости. да еше этот голос: нарочито
пришепетывает, скрипучий, безумный, любого достанет. меня достал.
   как-то раз орала она эти свои безумства, валяясь на раскладной кровати
у нас в квартире. я умолял ее прекратить. но она не хотела. в конце
концов, я просто подошел, поднял кровать с нею вместе и задвинул вс„ в
стену.
   потом отошел, сел и стал слушать, как она орет.
   вопить она, однако, не перестала, поэтому я подошел снова и откинул
кровать от стены. она лежала, держась за руку и вопя, что я ее сломал.
   - рука у тебя не может быть сломана, - сказал я.
   - сломана, сломана. ты, задрота склизкая, ты мне руку сломал!
   я еше немного выпил, она же по-прежнему держалась за руку и хныкала.
наконец, с меня хватило, и, сказав, что сейчас вернусь, я спустился вниз,
вышел наружу и нашел за бакалейной лавкой какие-то старые деревянные
ящики. выдрал из них крепкие хорошие дошечки, вытащил гвозди, вернулся в
лифт и приехал обратно в квартиру.
   потребовалось дощечки 4. я примотал их к руке, разодрав одно из ее
платьев. на пару часов она успокоилась. потом все началось заново. я уже
больше не мог.
   поэтому вызвал такси, мы поехали в больницу. как только такси отъехало,
я снял дощечки и выбросил на улииу. затем они просветили рентгеном ей
ГРУДЬ и залили руку в гипс. можете себе представить? наверное, если б она
себе голову сломала, ей бы задницу просвечивали.
   как бы то ни было, после этого она любила сидеть в барах и рассказывать:
   - я - единственная женщина, которую сложили в стену вместе с кроватью.
   в ЭТОМ я тоже был не очень уверен, но пускай себе болтает.
   ладно, когда в другой раз она меня разозлила, я ей заехал по
физиономии, но шлепок пришелся по губам, и я сломал ей вставные зубы.
   я удивился, что зубы сломались, и сходил вниз, купил такого клея
суперцемент и склеил ей эти зубы. некоторое время они держались, а потом
однажды вечером она сидела и пила вино, как вдруг во рту у нее оказалось
полно сломанных зубов.
   вино оказалось таким крепким, что клей рассосался. отвратительно,
пришлось новые доставать. как нам это удалось, я не очень хорошо помню, но
она утверждала, что теперь похожа на лошадь.
   обычно мы так вот ссорились, только немного выпив, и Вики утверждала,
что я, когда пьяный, становлюсь очень мерзким, однако, я думаю, мерзкой
становилась она. в любом случае, где-то посреди ссоры она вскакивала с
места, хлопала дверью и неслась в какой-нибудь бар. "живого искать," как
девчонки выражаются.
   когда она ухопила, мне постоянно становилось не по себе. должен в этом
признаться. иногда она не возвращалась дня по 2, по 3. и ночи. не очень
хорошо так поступать.
   однажды она вот так выбежала, а я остался сидеть, пить вино, думать обо
всем этом. потом встал, нашел лифт и тоже поехал на улицу. отыскал ее в ее
любимом баре. сидела, держала в руках какой-то лиловый шарфик. никогда
этого лилового шарфика я раньше не вилел. скрывала от меня. я подошел и
сказал ей довольно громко:
   - я пытался из тебя женщину сделать, а ты просто блядина проклятая!
   бар был полон. все места заняты. я поднял руку. я размахнулся. я сшиб
ее тыльной стороной руки с этой чертовой табуретки. она упала на пол и
заорала.
   это происходило в дальнем углу бара. я даже не обернулся на нее. прошел
через весь бар к выходу. и только там повернулся к толпе. было очень тихо.
   - так, - сказал я. - если здесь кому-то не НРАВИТСЯ то, что я только
что сделал, пусть хотя бы СКАЖЕТ что-нибудь...
   стало еше тише, чем тихо.
   я повернулся и вышел прочь. только я оказался на улице, как они
залопотали и зазудели там, зазудели и залопотали.
   ГОВНЯШКИ! ни единого мужика на борту!
   ...но, конечно же, она вернулась, ну и, короче говоря, как бы там ни
было, сидим мы с нею как-то ночью, не так давно, пьем вино, и начинается
та же самая свара.
   в этот раз я решил отвалить.
   - Я, НА ХУЙ, ВЫЛЕЗУ ИЗ ЭТОЙ ДЫРЫ! - заорал я Вики. - Я БОЛЬШЕ НЕ
ПОТЕРПЛЮ ТВОИХ ОСКОРБЛЕНИЙ!
   она вскочила и загородила собою дверь.
   - только через мой труп - вот как ты отсюда вылезешь!
   - ладно, если тебе так хочется.
   я ей хорошенько заехал, и она упала прямо на пороге. пришлось двигать
тело, чтобы выйти.
   я спустился вниз на лифте, чувствуя себя довольно неплохо. хорошая
лихая увеселительная прогулка с 4 этажа. лифт был допотопной штуковиной в
виде клетки и вонял старыми носками, старыми перчатками, старыми половыми
тряпками, но в нем я чувствовал себя надежно и мощно - почему-то, - а
вино скакало по мне во весь опор.
   но потом я из него вылез и передумал. сходил в винную лавку. купил еше
четыре бутылки вина, вернулся, снова проехал на лифте наверх. то же самое
ощущение безопасности и силы. зашел к себе. Вики сидела на стуле и плакала.
   - я вернулся к тебе, счастливица ты моя, - сказал я ей.
   - ты сволочь, ты меня ударил. ТЫ МЕНЯ УДАРИЛ!
   - хмм, - сказал я, открывая новую бутылку. - а еше будешь меня
говном кормить, получишь больше.
   - АГА! - завопила она. - МЕНЯ-ТО ТЫ УДАРИЛ, А МУЖИКУ ВРЕЗАТЬ КИШКА
ТОНКА!
   - НЕТ, БЛЯДЬ! - завопил я в ответ. - МУЖИКА Я БИТЬ НЕ СТАНУ! ТЫ ЧТО,
ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ СПЯТИЛ? ПРИЧЕМ ЗДЕСЬ ЭТО?
   это ее чуток угомонило, и мы немного посидели, попили вино стаканами.
портвейн.
   потом она меня начала снова оскорблять, главным образом, заявляя, что я
дрочу, пока она спит.
   ладно б еше это было правдой, все равно ведь мое дело, прикинул я, а
если нет, так она и ПОДАВНО рехнулась. она утверждала, что дрочу я в
ванной, в чулане, в лифте, везде.
   стоило мне выйти из ванны, как она туда забегала, типа:
   - вот! Я ВИЖУ! ПОСМОТРИ, ВОТ ОНО!
   - ты, ворона полоумная, это же просто налет грязи.
   - нет, это МОЛОФЬЯ! это МОЛОФЬЯ!
   или залетала, когда я мылся под мышками или между ног, и говорила:
   - видишь, видишь, ВИДИШЬ! ты это ДЕЛАЕШЬ!
   - ЧТО делаю? мужику уже что, ЯЙЦА себе помыть нельзя? это МОИ яйца,
черт бы тебя побрал! мужику уже собственные яйца помыть нельзя?
   - а что это за штука там торчит?
   - мой левый указательный палец. а теперь ПОШЛА ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ
МАТЕРИ!!!
   или в постели, сплю себе крепко, как вдруг эта рука хватается за мой
аппарат с прибором, мужики, дрыхаю себе посреди ночи, а тут эти НОГТИ!
   - АХ-ХА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА!
   - ворона ты полоумная, еше раз так сделаешь, и Я КЛЯНУСЬ, Я ТЕБЯ
ПОРЕШУ!
   - ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА!
   - да спи ты, ради бога...
   так вот, в эту ночь, сидит она, значит, и орет, суходрочку на меня
вешает. я сижу, пью себе спокойно вино, ничего не отрицаю. а она от этого
еше туже заводится, злится.
   и еше злее.
   наконец, ей уж совсем невтерпеж стало, после всего этого базара про
сухолрочки, то есть, про то, что Я, как предполагается, дрочу, а сейчас
сижу себе спокойно и ей улыбаюсь, и она вскочила и выбежала за дверь.
   пусть идет. я сидел и пил свое вино. портвейн.
   то же самое пойло.
   я обдумал эту мысль. хмм, хмм, так-так...
   затем очень лениво я поднялся и съехал на лифте вниз. то же самое
чувство силы.
   я не сердился. я был очень спокоен. просто та же самая война.
   я прошел по улице, но в ее любимый бар заходить не стал. к чему ту же
самую игру повторять? ты - блядь; я пытался сделать из тебя женщину.
хуйня. через некоторое время мужик уже может выглядеть довольно глупо.
поэтому я зашел в другой бар и сел на табурет возле двери. заказал себе
выпить, отхлебнул, поставил стакан, и тут увидел ее. Вики. она сидела на
другом конце бара.
   почему-то выглядела испуганной до усрачки.
   но я не стал на нее обрушиваться. просто смотрел, будто мы вовсе
незнакомы.
   потом я заметил рядом нечто в таких старорежимных лисьих мехах. голова
мертвой лисицы свешивалась ей на грудь и смотрела на меня. то есть, грудь
на меня смотрела.
   - похоже, твоей лисичке нужно выпить, милашка, - сказал я.
   - она сдохла; ей не нужно выпить, выпить нужно мне, а то и я подохну.
   ну что ж, славный такой парнишка, вроде меня. кто я такой, чтобы сеять
смерть? я купил ей выпить. звали ее, как она мне сообщила, Марджи. я тоже
представился:
   Томас Найтенгейл, продавец обуви. Марджи. все эти бабы со своими
именами - пьют, срут, переживают месячные. мужиков ебут. складываются в
стены. это чересчур.
   мы выпили еше по парочке, а она уже залезла к себе в сумочку, фотку
детей своих засвечивает: слабоумный урод-мальчик и девочка без волос,
сидят в какой-то захезанной дыре в Огайо, их отец отсудил, отец у них -
зверь, только деньги на уме; никакого чувства юмора, никакого понимания.
ах, он из ТАКИХ? к тому же, всех этих женщин в дом водил и трахал прямо у
нее на глазах, не выключая света.
   - ах, понимаю, понимаю, - сказал я. - ну разумеется, большинство
мужчин - звери, они просто не понимают, а вы - ТАКАЯ милашка, какого
черта, это несправедливо.
   я предложил ей зайти в другой бар. у Вики задница уже тиком
подергивалась, а она была наполовину индианкой.
   там мы ее и оставили, а сами обогнули угол. за углом у нас еще один был.
   потом я предложил зарулить ко мне. немного едой заняться. то есть,
что-нибудь приготовить, поджарить там, испечь.
   про Вики я ей, конечно, не рассказал. но Вики всегда гордилась своими
чертовыми печеными цыплятами, может, потому, что сама такого напоминала.
печеного цыпленка с лошадиными зубами.
   поэтому я предложил найти цыпленка, испечь его, оросить вискачом. она
не возражала.
   так. винная лавка, квинта виски. 5 или 6 кварт пива.
   мы нашли ночной рынок. там даже мясник присутствовал.
   - мы хочем цыпленка испечь, - сказал я.
   - ох, господи, - вздохнул он.
   я уронил одну кварту пива. вот она бахнула так бахнула.
   - боже, - сказал он.
   я уронил еше одну, посмотреть, что он на это скажет.
   - ох ты боже мой, - сказал он.
   - мне надо ТРИ ЦЫПЛЕНКА, - сказал я.
   - ТРИ ЦЫПЛЕНКА?
   - господи ты боже мой, да, - ответил я.
   мясник куда-то нагнулся и достал трех очень изжелта-бледных цыплят с
несколькими длинными черными неошипанными волосинами, похожими на
человеческие, завернул все в один большой кулек, в розовую грубую бумагу,
обмотал настоящей изолентой, я ему заплатил, и мы оттуда свалили.
   по дороге я уронил еше две кварты пива.
   я ехал вверх на лифте и чувствовал, как силы у меня прибывает. когда мы
закрыли за собой дверь моей квартиры, я задрал на Марджи платье -
посмотреть, на чем у нее чулки держатся. затем всунул ей приятельский
пистонише своей длиннопалой правой рукой. она взвыла и выронила большой
розовый кулек. тот плюхнулся на ковер, и 3 цыпленка вывалились, те 3
цыпленка, изжелта-бледные, с приставшими 29-30 склизкими, вялыми,
зарезанными человеческими волосинами, смотрелись очень странно, лыбясь на
нас с вытертого ковра из желтых и бурых цветов, деревьев и китайских
драконов, под голой электролампочкой в лос-анжелесе на краю света почти на
углу 6-й и Юнион.
   - ууу, цыплята.
   - ебать их в рот.
   пажи у нее были грязными. само совершенство. я вставил ей пистон еще
раз.
   вот же черт, поэтому я сел и содрал обертку с бутылки виски, налил пару
полных стаканов, снял ботинки носки штаны рубашку, взял одну из ее
сигарет. сел в одном исподнем. я всегда так делаю, сразу же. мне нравится,
когда удобно. если девке не нравится, ну ее на хуй. пусть валит отсюда.
только они всегда остаются. у меня своя манера. некоторые девки говорят,
что мне следовало родиться королем.
   другие утверждают другое. ну их в пизду.
   она отпила большую часть своего стакана и полезла в кошелек:
   - у меня и дети есть в Огайо, милые такие детки...
   - сдались они тебе. мы уже эту стадию прошли. лучше скажи, ты в рот
берешь?
   - что ты имеешь в виду?
   - ОХ, БЛЯДЬ! - я хрястнул стаканом о стену.
   потом взял другой, наполнил и еше немного выпил.
   не знаю, сколько времени мы уговаривали виски, но, судя по всему, на
меня подействовало, поэтому дальше я помню только то, что лежу на кровати
голый, тарашусь на электролампочку, а Марджи тоже стоит голая и трет мне
член - довольно проворно - своим лисьим мехом. и растирая его так,
повторяет снова и снова:
   - я тебя выебу, я тебя выебу...
   - слушай, - сказал я. - я не знаю, получится у тебя меня выебать или
нет. я сегодня вечером уже сдрочил в лифте, часов в 8, наверное.
   - я тебя все равно выебу.
   и она заработала этим лисьим мехом еше проворнее. нормально. может, мне
такой себе тоже надыбать. я как-то знал парня одного, который засовывал
сырую печенку в длинный стакан и ее трахал. мне же не нравилось хуй пихать
в то, что может разбиться или порезать. вообразите: идете вы к врачу с
хуищем в крови и объясняете, что это произошло, когда вы еблись со
стаканом. как-то раз я оказался на бану в маленьком техасском городишке и
увидел такую роскошную, хорошо сложенную девку - ебать такую одно
удовольствие, а она была замужем за таким скукоженным старым карликом с
мерзким характером и каким-то сифилисом, от которого он весь трясся. она
за ним ухаживала и возила повсюду в инвалидке, а я, бывало, все
представлял себе, как он по всему этому хорошему мясу скачет.
   сначала, то есть, я видел только картинку, понимаете, о чем я, а потом,
в конце концов, мне рассказали и всю историю. когда она была младше, у нее
в промежности застряла бутылка из-под кока-колы, по самое донышко; сама
выташить ее она не смогла, пришлось идти к врачу. он бутылку вытащил, но
история тоже как-то вышла наружу. с того времени в городишке ей наступил
капец, а уехать тяму не хватило.
   никто ее не хотел, кроме мерзкого карлика с трясучкой. ему-то по
барабану было - ему все равно достался лучший кусочек жопки в городе.
   о чем это я? а-а, ну да.
   ее мех порхал все быстрее и быстрее, и у меня, наконец, что-то
зашевелилось - и тут я услышал, как в замок вставляют ключ. блядь, дожно
быть, Вики!
   ладно, тут все просто. дам ей пинка под сраку и вернусь к своим делам.
   дверь распахнулась. там стояла Вики с двумя фараонами за спиной.
   - УБЕРИТЕ ЭТУ БАБУ ИЗ МОЕГО ДОМА! - завизжала она.
   ЛЕГАВЫЕ! я глазам своим не верил. я быстро натянул простыню на свой
пульсирующий, бьющийся гигантский половой орган и сделал вид, что сплю.
похоже было, что у меня оттуда торчит огурец.
   Марджи орала в ответ:
   - я тебя знаю, Вики, никакой это не твой дом, черт бы тебя побрал!
этот парень ЗАРАБАТЫВАЕТ себе на жизнь, вылизывая волосы у тебя на жопе!
да ты азбукой Морзе с ангелами болбочешь, когда он тебя языком, наждачкой
своей обрабатывает, а на самом деле ты обыкновенная БЛЯДЬ, клейма ставить
некуда, обычная двухдолларовая блядь, тебе только говняшки глотать. у тебя
еще с Фрэнки Д. ЭТО кончилось, а ведь тебе ТОГДА 48 было!
   при таких словах огурец мой сморщился. обеим этим девкам, должно быть,
лет по 80. то есть, каждой, потому что совместно они могли бы еще у Эйба
Линкольна отсасывать, или типа того. брать в рот у Генерала Роберта
Э.Ли(11), у Патрика Генри(12), у Моцарта. у Доктора Сэмюэля Джонсона(13).
у Робеспьера. у Наполеона, у Макиавелли? вино созревает. Господь терпит,
бляди сосут себе дальше.
   Вики же визжала:
   - ЭТО КТО ТУТ БЛЯДЬ? КТО БЛЯДЬ, А? ЭТО ТЫ БЛЯДЬ, ВОТ КТО! ЭТО ТЫ ДЫРКУ
СВОЮ
 ТРИППЕРНУЮ ВСЕМ ПОДРЯД 30 ЛЕТ ВДОЛЬ И ПОПЕРЕК АЛЬВАРАДО-СТРИТ ТУЛИЛА! ДА
СЛЕПАЯ
 КРЫСА ОТТУДА БЫ ЧЕТЫРЕЖДЫ ПОПЯТИЛАСЬ, ЕСЛИ Б ХОТЬ РАЗ СУНУЛАСЬ! А ЕЩЕ
ОРЕШЬ
 "ПУХ! ПУХ!", КОГДА ТЕБЕ ПОСЧАСТЛИВИТСЯ, И МУЖИК НА ТЕБЕ КОНЧИТ! А ЭТО У
ТЕБЯ
 ПОГАСЛО, ЕЩЕ КОГДА КОНФУЦИЙ МАТЬ СВОЮ ЕБАЛ!
   - АХ ТЫ СУКА ДЕШЕВАЯ. ДА ОТ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЯИЦ ПОСИНЕЛО, ЧЕМ НА ПАСХУ В
 ДИСНЕЙЛЕНДЕ. АХ ТЫ...
   - послушайте, дамы, - сказал один легавый. - я попросил бы вас
следить за своими замечаниями и понизить уровень громкости. понимание и
доброта - краеугольные камни демократической мысли. ох, КАК же мне
нравится, как Бобби Кеннеди носит эту шекотную кляксу непокорного чубчика
с одной стороны его милой головки, а вам разве нет?
   - ебаный ж ты пидарас, - сказала Марджи. - так вот почему ты носишь
эти узенькие брючки - чтобы жопка у тебя слаже выглядела? боже, так она
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛАВНО выглядит! мне б, наверное, самой хотелось тебя
кончить.
   всякий раз, когда я вижу, как вы, какашки, нагибаетесь в окна машин на