ряд
мер воздействия на Пекин; в их списке были предложения отозвать американских
дипломатов,  отменить запланированный визит в  Китай президента США, и  даже
"возражать  против  проведения  в  Китае  Олимпиады-2008".  "Мы способны  на
многое, если нас к этому вынудят", сказал по этому поводу  конгрессмен Генри
Хайд. "Не понимаю, почему они хотят, чтобы мы приносили им извинения. Это мы
должны  требовать,  чтобы  они  извинились  за  то,  что  следят  за  нашими
самолетами  и  подлетают  к  ним  так  близко". Пентагон  тоже  вознамерился
устроить китайцам  показательную порку,  и отменил свое  решение о закупке в
Китае черных армейских беретов, которые в этом году должны были стать частью
формы почти  всех видов вооруженных сил  США.  Председатель  Цзян Цземинь  в
ответ на  этот нажим, однако, сделал заявление, от которого американское ухо
уже   давно   отвыкло.   Китайский   лидер  потребовал   от  США  прекратить
разведывательные  полеты  над территорией  Китая,  отметив при  этом с самым
хладнокровным видом, что "они не способствуют  развитию нормальных отношений
между двумя сверхдержавами".
     Помимо  крупной артиллерии, в этой дипломатической войне с обеих сторон
были пущены в ход и орудия поменьше.  Сенатор Джон Маккейн призвал приложить
все  усилия,  чтобы не  допустить  китайцев  на борт самолета,  хотя тут  же
обреченно  добавил,   что   "китайцы  наверняка  воспользуются   сложившейся
ситуацией".  Маккейну можно  верить -  он сам  когда-то был сбит в небе  над
Северным Вьетнамом и  просидел  в  Ханойской  тюрьме несколько  лет.  Другой
известный  сенатор,  Хиллари Клинтон, также не упустила  случай  выступить с
заявлением,  в  котором сообщила, что  она  полностью поддерживает  позицию,
занятую администрацией  Буша.  "Нет  никакого  оправдания  факту  задержания
властями  КНР американского  самолета",  отметила  г-жа  Клинтон,  несколько
злоупотребив здесь родительными падежами.  Это заявление прозвучало особенно
пикантно  на фоне постоянных обвинений экс-президента Клинтона в том, что он
своими  постоянными "потаканиями и заигрываниями"  распустил Китай, позволив
ему стать чуть ли не главным игроком во внутренней политике США.
     Китайские  власти  тоже  не  остались  без  поддержки,  в том  числе  и
международной. Кубинский президент Фидель Кастро выступил в парламенте своей
страны, выразив уверенность, что "Бушу не удастся запугать китайский народ".
Незапуганный   китайский   народ   тем  временем  начал  устраивать   шумные
антиамериканские  демонстрации,  громить  посольства  и  писать  на  заборах
"верните нам нашего летчика!".  Энтузиазм простых китайцев в  этом отношении
сильно подогревается еще  и усилиями властей, которые из исчезновения своего
героя-авиатора сделали полномасштабное политическое шоу. Пропавшего Ван  Вэя
ищут десятки военных кораблей и самолетов, сотни местных рыболовецких судов.
Министр обороны КНР лично навещает жену пилота, которая лежит в больнице под
капельницей,   и  обещает  сделать  все  возможное  для  спасения  ее  мужа.
Центральные китайские  телеканалы  непрерывно показывают рыдания  несчастной
женщины, а  газеты навзрыд пишут, что шестилетний  сын летчика Ван  Чжи "все
еще не знает, что его отец  пропал  без вести".  Пекинская полиция усиливает
охрану в районе посольства США, опасаясь,  что на него обрушится неудержимая
волна народного гнева.
     Оценив обстановку, президент Буш решил несколько смягчить свою позицию.
Извиняться Соединенные Штаты очень не любят, хотя иногда им и приходится это
делать. Некогда Северная Корея захватила  в международных водах американский
разведывательный  корабль с занятным для русского слуха именем "Пуэбло"; его
экипаж  провел  в  заточении  несколько месяцев,  и  был  отпущен лишь после
унизительных  извинений  со  стороны  США. Сейчас американская администрация
полагает,   что  до  такого  унижения  на  этот  раз   дело  не  дойдет,  но
продемонстрировать  свою добрую  волю  уже не  помешает.  Тщательно  взвесив
слова,  Джордж  Буш выразил  свое  "сожаление по  поводу  судьбы  китайского
пилота",   по-прежнему   отказавшись,   однако,   извиняться   за   действия
американской стороны. В Пекине это назвали "шагом в правильном направлении",
но, тем не менее, сочли  этот  шаг "недостаточным". Видимо, для того,  чтобы
подбодрить президента Буша и  поощрить его к  дальнейшим высказываниям в том
же   духе,   китайские  власти  распорядились   начать   допросы   плененных
американцев.
     В это  время  Председатель  Поднебесной Цзян Цземинь  прибыл  наконец в
Латинскую Америку, "мягкое  подбрюшье  США",  если  пользоваться  выражением
Черчилля, и  там  вновь  потребовал официальных извинений  от Вашингтона.  В
ответ  на  это  Буш  опять  публично  выразил  свое  "сожаление"  по  поводу
исчезновения  китайского  летчика, после  чего неожиданно добавил,  что  "мы
молимся за пилота и его семью".  Правда, упрямый техасец тут же заявил,  что
"мы молимся также и за наших мужчин  и  женщин -  военнослужащих"  (странное
разграничение; наверное,  это еще  одно проявление пресловутой  американской
политкорректности).  "Они  должны  вернуться  домой", сказал  президент;  на
вопрос, намерены ли США извиниться перед Китаем за инцидент, он, однако, так
и не дал  прямого  ответа. Америка, похоже, решила держаться до последнего и
не  просить прощения  ни при каких обстоятельствах. В какой-то момент  стало
казаться, что эта  твердая  политика  уже начала  приносить свои  плоды:  по
дипломатическим  каналам распространилась информация, что китайская  сторона
готова  отказаться от  своего  категорического  требования  об извинениях  и
удовольствоваться  выражением  соболезнования,  "если  оно будет получено  в
письменном виде за  подписью президента США".  Но вскоре это  сообщение было
дезавуировано; Пекин  заявил, что он  по-прежнему настаивает на  "извинениях
перед китайским народом",  а  всякие "сожаления" и "соболезнования" для него
неприемлемы.
     Я   потому  так  подробно  остановился  на  всех  этих  лингвистических
тонкостях, что они-то, как ни странно, и играют  первостепенную  роль в этом
конфликте  цивилизаций.  Когда  официальный  Вашингтон  утверждает,  что  он
"предпочел  бы разрешить спор как можно скорее  и  без  потери лица  с обеих
сторон", он пытается здесь заговорить на языке  китайцев,  но  делает это не
слишком  удачно. Американцы  вообще,  как  правило, слабо  представляют себе
китайскую специфику,  коренящуюся  на очень древней, идущей  еще от Конфуция
традиции.  Стержень  этой  культурной  традиции составляет труднопереводимое
понятие "ли", которое  известный русский китаист В. М. Алексеев передает как
"образцовое приличие", "нравственность", "благочестие", "благочиние", "чин",
"регламент",  "ритуал",  "порядок",  "право",   "законность",  "обрядность",
"устав" и иногда как "китайские  церемонии". Это то самое "ли", которое, как
говорит  Алексеев,  "бросилось  в   глаза  европейцам  при  первом   же   их
столкновении  с китайской культурой  и для  перевода они в  своих языках  не
могли и доселе не могут найти адекватного  слова, которое могло бы  охватить
собою эту колоссальную  этико-культурную систему или даже, может быть, целый
ряд таких систем, выходящих из  единой  идеи, но покрывающих собою те именно
культурные разрезы  Китая  как древнего,  так и  современного, которые ни  с
какою другою  культурой не  совпадают". Иероглифически оно означает "строгое
служение   при  совершении  ритуальных  обрядов  древности",  а  фонетически
совпадает, с одной стороны, со  словом "ли", означающим "тайные, но основные
линии  всего  сущего", а  с другой  - следование неким  идеальным образцовым
нормам поведения. Китайцы придают  непомерное значение  этому  своему веками
отполированному  ритуалу,  который  строится  на  жесткой  иерархичности  их
общества. К  любым  проявлениям мятежа  и  бунта  Конфуций  относится  резко
отрицательно,  возводя "подчинение  старшим"  в  краеугольный камень  своего
учения. Весь вопрос, однако, заключается в том, как именно выстраивается эта
иерархичность, когда речь заходит не о глухой китайской деревне, а о мировом
сообществе.
     В пору расцвета советско-китайской дружбы китайцы совершенно искренне и
без какого-либо внутреннего сопротивления (не говоря уже об иронии) называли
СССР "старшим братом".  Русская культура несопоставимо моложе  китайской, но
новое, построенное  на самой  передовой идеологии общество Россия создала на
несколько десятилетий  раньше, чем  Китай,  и именно  ей  принадлежала честь
этого открытия. В конфуцианстве огромную роль играет понятие "сверхчеловека"
(цзюньцзы),  о  котором Мэн-цзы  говорит: "сверхчеловек - это  учитель  всех
поколений". Другой блестящий идеолог  конфуцианства, Су  Сюнь, вообще ставит
своего   "сверхчеловека"  над   временем  и  пространством,  приписывая  ему
единолично  построение  общества,  изобретение  ритуала  (ли)  и  сотворение
живописи, литературы и музыки. При  таком подходе перенести эти воззрения на
мироустройство  в  целом уже не представляло особого  труда. Вместо  людей и
сверхлюдей в нем появились державы и сверхдержавы,  причем первые не  играли
никакой  своей  роли,  целиком идя в чужом  фарватере,  а  вторые,  то  есть
сверхдержавы, определяли мировой порядок, устанавливали  всеобщий ритуал,  и
создавали для всего остального мира кино, литературу и музыку.
     В начале 90-х Россия добровольно отказалась от своей роли сверхдержавы,
и  Китай,  подождав  из  вежливости  (опять-таки  строго  регламентированной
конфуцианским ритуалом) целых десять  лет (не передумают ли?), теперь решил,
похоже,  наконец  занять это  вакантное место.  Именно этим объясняются  его
очень  странные, на взгляд американцев, теперешние притязания. В  претензиях
Китая нет ничего необоснованного, по крайней мере, для самих китайцев. Китай
как государство намного старше  США (с конфуцианской  точки зрения это очень
существенно), культура у него несравнимо более глубокая и древняя, экономика
по  размеру  ВНП  сейчас уже  почти  не  уступает  американской,  а  скоро и
превзойдет ее. Территория Китая больше территории США, а население превышает
американское   в   четыре  раза.   Неудивительно,  что  постоянные   попытки
американцев   "прищемить   хвост  китайского  дракона"  вызывали  сильнейшее
раздражение в  Поднебесной.  Пока  Америка  и  Китай не  сталкивались  лбами
непосредственно,  все  это  не  играло  слишком  большой  роли.  Но  мировое
пространство стремительно  сужается, и  рано или  поздно должно было настать
время,  когда  этим  двум циклопам станет  тесно в  одной  пещере. Последние
события показывают, что этот момент уже наступил.

        "29 Апреля 2001 года"
        "Sein Kampf"

     В  последние недели то, что  называется  у  нас  "укреплением  властной
вертикали"  на глазах приобретает зримые и  выпуклые очертания. Несмотря  на
большую занятость в связи  с разгромом телеканала НТВ, власти не упустили из
виду и бунтарей-одиночек,  арестовав знаменитого писателя и политика Эдуарда
Лимонова.  Произошло  это  на  далеком Алтае, поэтому  пикантные подробности
этого  события стали известны широкой  публике лишь через несколько  дней. В
Алтайском  крае Лимонов  находился в творческой командировке.  Жил он там на
пасеке известного барнаульского травника  Семена Пирогова (в 10  км от  села
Банное, в красивейшем ущелье Усть-Коксинского района). Как рассказал один из
алтайских  соратников  Лимонова, писатель  "мирно  пьянствовал  на пасеке  в
окружении   пятнадцати   друзей.  В  это  время  пасеку   оцепили  пятьдесят
вооруженных до  зубов головорезов, которые  прилетели в Банное на вертолете.
Они  ворвались  в  помещение  и арестовали  всех присутствующих".  Это  были
сотрудники  московского  (!) отделения  ФСБ;  по другим данным они,  однако,
прибыли в  Банное не на вертолете, а пешком, для чего им пришлось целую ночь
карабкаться по  горной местности, утопая в глубоких сугробах. Как утверждает
адвокат  Эдуарда   Лимонова,  этот   маневр  был   специально   предусмотрен
руководством ФСБ, чтобы группа  захвата  заранее  пришла  в  соответствующее
настроение и арестовала лимоновцев уж как следует. В результате, как отметил
адвокат,  "само  задержание  происходило с  такими  особенностями, что можно
роман  писать; я думаю,  Лимонов и напишет".  Я  не в  первый раз уже  слышу
мнение, что жизненные неурядицы идут только на пользу  хорошим писателям;  у
самих  писателей,  правда,  эти  идеи  почему-то  обычно  вызывали   сильное
отторжение.  "Левочке  можно нанимать  дурного управляющего", говорил как-то
один  родственник  Льва  Толстого, "управляющий нанесет  ему  убытку  на две
тысячи рублей, а  Левочка опишет  его в романе и получит за  него пять тысяч
рублей". Подобные речи доводилось слышать и Пушкину:

     Постигнет ли певца незапное волненье,
     Утрата скорбная, изгнанье, заточенье, -
     "Тем лучше, - говорят любители искусств, -
     Тем лучше! наберет он новых дум и чувств
     И нам их передаст".

     Заточенье,  постигнувшее  Лимонова,  наделало  много  шуму  в печати  и
особенно  в Интернете. Как заметил анонимный  посетитель одного  из  сетевых
политических форумов, это событие  обсуждалось  на  нем еще  оживленнее, чем
даже "бомбежки  Югославии  и  проблемы  метафизики  конца  света".  Особенно
торжествовали  в   связи  с   этим  арестом  почему-то  члены  политического
объединения  "Евразия",  провозгласившего на  недавнем учредительном  съезде
своим  девизом,  казалось  бы,  далекий  от  злободневной  политики  принцип
"евразийской общности"  и  "цветущей сложности". "Лимонов  -  налип  на теле
новой России-Евразии",  заявил в  Интернете один из "евразийцев". "С великим
ВВП (видимо, Владимир Владимирович Путин - ТБ) идут новые люди. Их логика не
укладывается   в  категории   нашего  рассудка,   потому  что   ее  источник
принципиально иной - это загнанное в  угол, упрятанное в плен  времени  само
БЫТИЕ".  Другие  отклики  были  не  менее  красноречивы,  хотя  и  не  более
вразумительны. Жаль,  что сам "ВВП" не имеет обыкновения с ними знакомиться;
я думаю, его изрядно  подивило  бы такое, например,  толкование  мотивов его
последних действий:  "страну, где стали  производить  слишком много хорошего
пива,  страну,   где   сознанию  большинства  людей  привиты  идеалы  мелких
лавочников, готовят к новому крестовому походу, дальше, на Восток".
     Другие участники  сетевых дискуссий понимали  происшедшие события более
приземленно.  "Накануне  страстной  недели  страсти  обуяли наши  доблестные
органы", писал один из них. "Арестован Эдуард Лимонов. Этот человек  достоин
уважения. Факт остается  фактом: молодежь, даже из очень обеспеченных семей,
тянется  к  Лимонову,  чувствуя  его  внутреннюю честность  и  искренность".
Потянувшаяся  к  Лимонову  молодежь,  как  известно,  осенью  прошлого  года
устроила впечатляющий дебош в Латвии: угрожая деревянной гранатой, лимоновцы
захватили  в  центре Риги  башню собора Св. Петра  и удерживали ее в течение
довольно долгого времени, вывесив флаг с символикой своей партии. Сейчас они
находятся  под арестом  в  Латвии. Многие посетители интернетовских  форумов
сочли,  что  и  вождю  движения было  бы  весьма  полезно на какое-то  время
разделить участь своих соратников. "Насколько мне известно", заметил один из
участников  дискуссии,  "пожилой писатель  и публицист  еще нигде  не сидел,
кроме  как на собственной жопе". "Арест  Лимонова не трагедия", пишет другой
любитель  русской   словесности.   "В  последние  годы  этот   старый  идиот
окончательно протранжирил остатки  таланта.  Вместо посадки его следовало бы
выслать в Париж, в его квартирку".
     Сам  Эдуард Лимонов  спокойно  воспринял свое  задержание, несмотря  на
самые  зловещие слухи, циркулирующие  вокруг  его  дела (по  одному из  них,
писателю будет предъявлено обвинение в приобретении крупной партии оружия, в
том  числе китайских  ракет  класса  "земля-земля").  Как утверждает адвокат
Лимонова,  писатель  чувствует  себя  "в  принципе  хорошо",  и условия  его
содержания  вполне нормальные. "Он сидит в камере  с  каким-то наркобароном,
занимается спортом, пишет  новую книгу.  Кормят  его вполне  сносно. Лимонов
говорит,  что будет сидеть столько, сколько потребуется", -  сказал адвокат.
Уже известно даже  то, какого рода будет новая книга  Лимонова: "в тюрьме  я
напишу "Mein Kampf"", сообщил литератор.
     Спору  нет,  тюрьма - это одно из  самых благоприятных для литературной
деятельности мест на земле.  Как заметил Александр Бестужев, "Вольтер лучшую
свою поэму написал углем на стенах  Бастилии". Что там Вольтер  с его жалкой
поэмой! В заключении  писались  такие  основополагающие для мировой культуры
произведения,  как "Дон-Кихот"  Сервантеса,  "Хорошо темперированный клавир"
Баха, "Жюстина" де Сада. Лютер в замке Вартбург переводил Библию на немецкий
язык. Что уж говорить о России! Петропавловскую крепость можно смело считать
первым  прообразом  советских  домов  литератора  -  там  жили   и  работали
декабристы,  Радищев, Достоевский,  Чернышевский, Бакунин.  Так что  Лимонов
попал в хорошую компанию.
     И вообще ему,  похоже, повезло. В такие бурные эпохи, как наша, интерес
к литературе закономерно падает; для того, чтобы привлечь  к себе  внимание,
литератору нужно все время совершать какие-нибудь экстраординарные действия.
В последние годы Лимонову удавалось это делать все хуже, несмотря на все его
усилия.  Теперь власть  взяла  эти проблемы на  себя, и  он  может  спокойно
заниматься  литературой, не  отвлекаясь  более на  self  promotion. С другой
стороны, само по себе ограничение  ельцинской вольницы,  усиленно проводимое
сейчас властями, может поспособствовать  расцвету  русской культуры  больше,
чем все демократические завоевания  предшествующего  периода.  "Нимфетки  не
водятся в арктических областях",  заметил однажды  Набоков. Точно  так  же и
высокая  культура,  эта  хрупкая  и  пугливая  бабочка,  избегает  "открытых
обществ"  ("open society")  и  "свободных стран"  ("free  country"). Но  она
удовольствием  залетает  в  государства  деспотические и  даже тиранические.
Многие поэты  и писатели понимали это; даже  такой приверженец американского
образа  жизни,  как  Иосиф  Бродский,   мечтательно  отметил  это  в   своем
стихотворении:

     Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река
     высовывалась бы из-под моста, как из рукава - рука,
     и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,
     как Шопен, никому не показывавший кулака.

     Чтобы там была Опера, и чтоб в ней ветеран-
     тенор исправно пел арию Марио по вечерам;
     чтоб Тиран ему аплодировал в ложе, а я в партере
     бормотал бы, сжав зубы от ненависти: "баран".

        "4 Мая 2001 года"
        "Северная столица"

     Два месяца  назад я  окончательно  женился,  и  поселился  в  Стрельне,
ближнем петербургском пригороде. Недавно жена говорит мне:
     Твои джинсы пора уже стирать, но сначала их надо замочить.
     В сортире? - спрашиваю.
     Что-что?
     В сортире замочить?
     Ну если ты так хочешь, можно и в сортире...
     Я же не виноват, что наш августейший сосед так выражается...
     Большой  Стрельнинский дворец,  который  сейчас отделывают под  морскую
резиденцию Путина, находится в  пяти минутах ходьбы от нашего дома. Сразу за
ним открывается великолепный  парк, с тремя продольными каналами, идущими от
дворца  к  морю, и  четко,  по-французски  расчерченными  аллеями. У  самого
Финского залива каналы,  обрамляющие сад, изящно  изгибаются, образуя остров
идеально  круглой  формы,  явно  искусственного происхождения.  С  песчаного
морского  берега,  усеянного  соснами,   видна  вся   западная   оконечность
Петербурга  - дома,  храмы, дворцы, по вечерам ярко  подсвеченные  заходящим
солнцем. Слева, прямо  из  водной  глади,  вздымается  внушительная  громада