Виталий Владимиров
Рассказы

ГОРОСКОП ДРУИДОВ
ЯЩИК С ГРАНАТАМИ
КРАСНЫЙ ТУМАН
ПИСЬМО ИЗ-ЗА ГРОБА
Р Ы В К О М
СОН В РУКУ
СИНЕЕ ЗОЛОТО
УНИПЕРИС
Ш Р А М
ПОТЕРПИ ДО ЗАВТРА
ЦВЕТА ПЕРВАНШ
КАК ЗОВУТ СОЛНЫШКО?
Б Е Л Ы Е   Г О Р Ы
Ф О К У С






                          ГОРОСКОП ДРУИДОВ

                                             Чем предмет обыкновеннее, тем выше
                                              нужно быть поэту, чтобы извлечь из
                                              него  необыкновенное  и  чтобы это
                              необыкновенное было, между прочим,
                                              совершенная истина.
                                               Н. В. Г О Г О Л Ь

Еще с утра сияло солнце оттепели, растопившее холод первых за-
морозков, в лужах всплыли стеклышки тонких льдинок, но к  обеду
посерело.
Наконец-то сели.
Инка еще откликалась с кухни,  что сейчас,  сейчас, хотя  Алик
уже чего-то жевал, мне с моей постоянной голодухи сводило  скулы,  но
я терпел, Танька кричала, ну, подождите Инку, гады,  а  Петро плавно
дотянулся до бутылки водки и пытался подцепить  кончиком ножа
колпачок из фольги.
- Во, сделали, теперь мучайся. Оторвал бы я этому рационализа-
тору заместо язычка одно место, - бутылка водки так уютно  тонула в
больших осторожных руках Петра с навеки вьевшимся  в кожу метал-
лом,  что,  казалось,  ей щекотно от прикосновения  ножа.
- Петь,  давай помогу,  - сказал Гриша.  Он, как всегда


                              - 2 -
  улыбался всем, с кем встречался взглядом. - Серьезно.
        Лера, не торопясь, с расстановочкой говорила самой себе:
        - Так,  черемшу я себе положила,  салями мне не хочется,
  слишком остро,  а вот селедочку я себе возьму, это уж точно...
        Петро нарочито громко начал:
        - А давай, пока баба моя не вернулась с камбуза дерябнем
  по маленькой,  а то ведь явится и давай пилить,  не пей, да не
  пей,  а ежели сегодня мое полное право сегодня врезать,  а? По
  поводу субботы...
        - И чтоб никто не догадался... - запел я.
        - Вот видишь,  Алик, люди уже гуляют, а ты все жуешь. Не
  стыдно?  - грозя Алику длинным указательным  пальцем,  нази-
да-
  тельно сказал Петро.
        Алик посмотрел бархатными семитскими  глазами,  спокойно
  дожевал, проглотил и сказал:
        - Не стыдно. А выпить я могу.
        Тут Инка пришла и, пожимая плечами, села:
        - А чего меня ждать? Начинали бы. За что пьем?
        - За что пьем?  - переспросила Танька и закричала,  сме-
  ясь: - Со свиданьицем!
        Вздрогнули.
        Некоторое время молча ели.
        - Ну,  что мы сюда жрать пришли,  я не понимаю? - не вытер-
пела Танька. - Да ну вас всех. Или давайте выпьем.
- Хорошая у тебя баба, Григорий, - солидно поднял правую  бровь 
Петро.
- Татьяна - идейная,  - добавил я.  - Идея у нее верная. Насчет вы-
пить.
- А я уже пьяная,  - скосила глаза к переносице Инка,  -  мне не 
наливайте.
- Нам больше достанется, - констатировал Алик.
- За что пьем? - опять закричала Танька.
- За баб-с, - я поднял рюмку и оттопырил изящно мизинец.
- А действительно,  давайте за  женщин,  -  торжественно  сказал 
Гриша и улыбнулся. - Серьезно.
Вздрогнули.
Ритуал насыщения едой соблюдался неторопливо,  с ленцой.
За окном совсем потускнело. Зажгли свет.
- Господи,  хорошо-то как, - откинулась от стола Танька.
- Подкинули Димку старикам и  отдыхаем.  Такой  большой  стал,  
просто сладу нет никакого.
- А нашему шалопаю осенью в школу, - вздохнула Инка.
- В обычную? - с интересом спросила Лера.
- В какую же еще?  Тут рядом, недалеко ходить, но отпуск  все 
равно придется брать,  сначала я,  потом Петя, водить надо  будет на 
первых порах,  сидеть-то некому,  а дальше что делать  ума не прило-
жу.
- Мы тоже нашу Мариночку в обычную хотели отдать, - сказал 
Алик мне,  - но бабушка,  ты же не представляешь себе, что  такое 
бабушка старая еврейка и старый  большевик одновременно,  так  вот  
она добилась-таки,  что Мариночку приняли в образцово-
показательную, со спецанглийским и экономическим уклоном.
Я понимающе кивнул. Петро развернулся ко мне своим длинным 
носом:
- А  ведь твой уже в седьмой пошел.  Времячко-то как бежит, а 
мужики? Оглянуться не успеем, помирать пора. Вот только  успеть 
бы...
- Чего тебе там еще надо успеть?  -  Инка  опять  пожала  плечами 
и с подозрением посмотрела на Петра.
- Да вот,  бутылку допить, да новую распечатать, - нарочито за-
думчиво протянул Петро.
- Так я и знала, - торжествующе обратилась ко всем Инка.
- У голодной куме...
"Уж больно они все-таки разнокалиберные, - подумал я про  Петро  
с  Инкой,  -  Пигалица  и есть пигалица.  Ревнует Петра  по-черному.  
Скандалит вечно,  рубля лишнего не дает.  Ребенка  хотела до 
беспамятства,  да все не получалось, а когда получилось, рожала 
тяжело..."
- Не поняла ты,  женщина,  - усмехнулся Петро. - За сына  за на-
шего выпить желаю, чтобы человеком вырос.
- Правда, давайте за наших детей, - сказал Гриша и улыбнулся. - 
Серьезно.
- За детей и я согласная, - протянула рюмку Инка.
- Разве это дети... - начал Алик, но продолжать не стал.
Вздрогнули.
- Как тебе нравится наша "Динама"?  - выдыхая и  морщась  от  
водки  спросил меня Алик,  подразумевая проигрыш команды в  евро-
пейском кубке.
- Горшков - дыра, гнать его надо, пусть идет в пионерлагерь к де-
тям бабочек ловить,  да и Никулин куда смотрит,  кого  ставит? - отве-
тил я.
Петро тоже оживился:
- Да  сколько  ты ни тасуй эту колоду,  что высшей лигой  зовется,  
нет в ней козырного туза.  И почему они такие  бяки,  бегать не хотят?
- Не бяки, а беки и хавбеки, - поправил я.
- Это раньше были беки,  а теперь бяки и полубяки. Их бы  в про-
фессионалы, - сказал Петро.
- А разве они не профессионалы? - спросил Гриша.
- Неужели ты думаешь,  что Петра заставишь бегать за мячиком 
после того как он у станка восемь часов отстоял?  - сказал Алик.
"Скучно, - подумал я, - знаем друг друга столько лет, даже место 
за столом у каждого свое.  Раньше,  когда  студентами  были, выпьем 
вина сухого, с закуской-то всегда было неважно, но  зато наговоримся, 
накричимся, напоемся досыта, а сейчас полный  стол и водки залейся, а 
беседа ленивая и почти всегда об одном  и том же - дети, болезни, 
футбол... И все-таки что-то нас объединяет?  Неужели только воспо-
минания?  Инка - фельдшерица, на  заводе в медпункте работает,  там 
они с Петро и познакомились.  Танька и Лера - ее школьные подруги.  
Получается,  что их-то и  объединяют настоящие воспоминания,  а нам,  
мужикам,  как жены  скажут, так и будет.. Мне только больше некому 
сказать..."
- Надо сделать профессиональной, но только высшую лигу и  что-
бы получали они процент от сбора, а первая лига должна быть  люби-
тельской, - выступил и я на футбольную тему. - Играй только в свое 
удовольствие и гуд бай доходы - вот тогда и забегали  бы.
Петро сощурился:
- В нашей заводской команде ребята оформлены на должностях 
высокой квалификации и не хуже,  чем в высшей лиге получают, хотя 
и любители. Я бы даже сказал - большие любители...
- Это уж точно, как Лера говорит, - усмехнулась Инка.
- Я-то дура за инженера вышла,  а надо было за футболиста, - за-
смеялась Танька.
- Не в футболистах счастье,  - сказала Лера.  - А  рыбку  твою 
фаршированную я себе положу, вот это уж точно.
- Инна Алексеевна,  я тебя все одну вещь  всерьез  хотел  спросить, 
- начал Петро.
- Какую вещь? - с подозрением спросила Инка.
- Ты шибко партийная или не очень? - уставился в упор на  жену 
Петро.
- Я?..  Ты давай не темни,  спрашивай конкретно... - тем  не менее 
она задумалась, - в принципе я, конечно, партийная, а  вот насчет 
шибко или нет... Ты давай говори, чего хочешь.
- Можно и конкретно. Выпьешь?
- И причем тут партия?
- Может,  вам устав не позволяет.  А  за  "Спартак"?  Со  мной?  За 
детей пила,  неужели за "Спартак" не махнешь?  Уважь  мужика...
- А-аа, гулять так гулять, - махнула рукой Инка.
- А что,  действительно,  давайте за "Спартак", - сказал  Гриша. - 
Серьезно.
Вздрогнули.
"То ли водка не берет,  - подумал я, - то ли закуска хороша. Инка, 
и правда, готовить умеет, да и соскучился я по домашней еде,  же-
ниться что ли,  буду сыт,  обстиран,  да где ее  сейчас взять такую,  
которая и накормит, и спать уложит, и будет  смотреть на меня,  как на 
бога.  Раньше такие встречались  чаще, это уж точно, как скажет Лера, 
а сейчас не то..."
- Нет того веселья, - сказал я вслух.
- Правда,  ты чего такой мрачный?  - повернулась ко  мне  Танька.  
Она  раскраснелась,  веснушки почти исчезли на щеках,  зато ярче 
выступили на побелевших висках. - А ну, бери гитару,  пой...
- ...пока не удавили, - закончил я.
- Спой,  пожалуйста, чего тебе стоит, - заныла Танька, -  я очень 
прошу,  ты так давно не пел, про ватрушку хочу. Петечка, попроси его, 
дай ему гитару. Девицам своим разным, небось,  соловьем заливаешь-
ся, а друзьям отказываешь.
- Давай, брательник, спой, - в первый раз улыбнулся Петро. Когда 
он улыбается, зубы у него вылезают вперед и он напоминает  мне  
вампира,  зашедшего  в бар и спрашивающего: "У вас  есть коктейль 
"Кровавая Мери"?"
- И  я  бы с удовольствием послушал,  - сказал Гриша.  -  Серьезно, 
старик, спой.
- Подождите, я еще рыбы положу, - сказала Лера.

                 Ла, ла-ла-ла,
                 Ла, ла-ла-ла,
                 Песенка в воздухе кружится,
                 Как бабочка в летний день.

                 Здравствуй, моя хорошая!
                 Тянутся руки к рукам,
                 Теплой ватрушкой солнышко
                 Катится по облакам...

Подпев первый куплет,  Танька повернулась к Инке и стала  тихо 
расспрашивать ее про портфели,  про школьную  форму,  про  сколько 
это стоит, про... Лера тщательно дожевывала рыбу и искала глазами, 
что бы еще съесть... Алик смотрел в окно, он сам  когда-то играл на 
гитаре,  но забросил... Гриша курил и только  Петро маслеными глаза-
ми смотрел мне в рот...
Я нажал на голос в последнем куплете:

                 Как хорошо нам дружится -
                 Петь и смеяться не лень.
                 Песенка в воздухе кружится,
                 Как бабочка в летний день.

- Что-то ты сегодня слабо выступаешь,  - опять развернулась ко 
мне Танька. - Когда в гости придешь?
- А мне нравится,  - сказал Гриша.  - Серьезно. Помнишь,  как то-
гда в пансионате пели?
- Я ж под эту гитару и песенку влюбился по уши и головой  в хо-
мут добровольно полез, - вздохнул Петро. - За что ты, брательник, 
такой талантливый у меня и такой...
- Причем только здесь хомут? - перебила его Инка.
- А что,  действительно,  давайте за талант? - предложил  Гриша.
- Серьезно? - спросил я.
- Я могу, - сказал Алик.
- Ладно,  давайте сначала выпьем,  - сказала Танька, - а  потом я 
тебе должна что-то сказать.
Вздрогнули.
- Так вот, - продолжила Танька. - Ты должен к нам придти  и обя-
зательно с гитарой,  иначе мама в дом тебя не пустит,  ты  же знаешь, 
как она любит, когда ты поешь. Придет моя подружка,  тоже учитель-
ница,  ты ее не знаешь, такая прелесть, только вот  с мужиками ей не 
везет.
- Жениться тебе надо, факт, - сказал Петро.
- Давай,  старик, хватит питаться в столовой. Жена - это  удобно,  
правда ненадежно и невыгодно, хотя что я тебе рассказываю, - сказал 
Алик.
- Что-то ты у меня сегодня разговорился,  Алик,  это  уж  точно - 
сказала Лера. - Впрочем дома ты свое получишь. Инна, а  как ты дела-
ешь этот перец?
- Вот и я говорю,  что даже за столом себя вести не умеет, - заве-
лась вдруг Инка. - Захомутали видите ли его, на себя  бы оглянулся - 
это раньше гарцевал,  жеребец проклятый, а сейчас сидит, как старый 
мерин.
Петро закряхтел:
- Все равно женись.
- А давайте за наших жен, - улыбнулся Гриша. - Серьезно.
- Нет, нет, нет, вот подам утку, тогда и пейте, - заволновалась Ин-
ка.
- Утка - это хорошо, - сказала Лера.
- Я могу и без утки, - сказал Алик.
Вздрогнули.
Унесли салатницы,  положили подставку,  на нее водрузили  ко-
рытце утятницы, утку разрезали, разломали, разложили чернослив. 
Петро, крякнув, с хрустом вцепился в ножку. Танька подбирала со 
скатерти каждую уроненную  рисинку,  Гриша  аккуратно,  ножом и 
вилкой,  разделывал свой кусок, Лера, прежде чем есть,  последова-
тельно составила ассорти из мяса,  риса и чернослива,  Алик с набитым 
ртом постанывал от удовольствия,  а Инка поглядывала за всеми, 
чтобы тарелки не пустели. Наконец-то пробрало  и меня,  и я почувст-
вовал как тает в душе напряжение и снисходит благодушие.
- Нет,  вы как хотите, но утку Инна готовит превосходно,  - сказала 
Лера.
- Почему только утку?  - удивился Алик. - Ты же сама рецепт про 
перец спрашивала.
- И вообще утку готовил Петушок, - сказала Инка, закрасневшись. 
Петро ласково подмигнул ей. - Я только помогала зашивать да яблоки 
почистила.
"Не умеет лукавить,  - подумал я про Инку.  - Все у  нее  ясно, по 
справедливости, шибко партийная и прямая, как дротик.  И уж если 
убеждена в своей справедливости,  то  и  воюет  этой  справедливо-
стью, как дротиком. Дротик, дротик, бегемотик..."
И сказал вслух:
- Идет бегемотик и напевает:  чап-чап, чап-чап, чап-чап.  А рядом 
папа топает,  пыхтит,  переваливается и говорит сынку:  "Заткнись,  
идиот!" А тот опять чап-чап,  чап-чап...  Папа как  схватит его,  как 
вывернет наизнанку, как бросит. А вывернутый  бегемотик вскочил на 
ножки и давай опять:  пач-пач, пач-пач...
Засмеялись все.
- Что-то я не поняла, - сказала Инка.
- Его же вывернули, - объяснила Танька.
- Как носок, - сказал Гриша.
- И чего тут смешного? - пожала плечами Инка.
- Носок и то не всякий вывернешь,  некоторые стоят,  как  вко-
панные,  а тут бегемота, нешто вообразишь такое, - протянул  Петро и 
подмигнул мне. - Ты как? Чап-чап или пач-пач?
И плавно потянулся за бутылкой.
- Чап-чап, - сказал я.
- И я чап, - сказал Алик.
- А я пач-пач, - сказал Гриша.
- Нас оставалось только трое... - пропел я.
Вздрогнули.
- Пойдем покурим? - предложил Петро.
- А может в преф? - сказала Танька. - По маленькой.
- По пятачку, - усмехнулся Алик.
"Одно и то же, - подумал я. - Годами одно и то же. Отсюда и тос-
ка.  Собрала судьба компанию за одним столом, кто они?  Петро  - 
заводской работяга,  звезд с неба с Инкой не хватают,  зато честно 
пашут на своей фабрике и без таких как  он  откуда  взяться всему,  что 
окружает нас,  правда, с книжкой в руках я  их никогда не видел.  
Сколь же радужна эта иллюзия, как велико  и бесплодно это желание 
невозможного - если я восторгаюсь прозой Марселя Пруста, то так 
хочется найти себе единомышленников  в близких моих Петро и Ин-
ке... Не выходит... То ли стесняются,  то ли навыка нет к работе ума и 
духа.  Близкие далекие  родные  мои...  Танька и Гриша... Она - учи-
тельница английского языка,  он - инженер, последовательно прошед-
ший школу, армию, техникум  и  институт.  Бегают на слеты студенче-
ской песни где-то в подмосковных лесах, на джазовые концерты в 
каких-то домах культуры и клубах,  ходят в походы на байдарках, ездят 
по историческим местам - рядовые советской интеллигенции,  
ушедшие  в  мир  своей романтики и плывущие по течению... Всеядные 
в социальном  смысле этого слова и без претензий на что-то...  Алик и 
Лера в  чем-то  очень  схожи с Танькой и Гришей,  тоже из 
совдеповских  интеллектуалов, но есть и отличие, о котором редко 
говорят, но  которое постоянно ощущают.  Они - евреи. Из той дина-
стии русских революционеров,  репрессированных своей же властью, 
за которую они боролись и которую создали. Молодая поросль на 
пепелище великих иллюзий. Сфера их интересов элитарна - подполь-
ные  кинопросмотры,  чтение в списках или зарубежных оригиналах 
той  литературы, которой никогда не пройти сквозь бдительную цен-
зуру, они слушают "голоса", в курсе всех диссидентских новостей,  они 
пришли в этот мир обиженными и поэтому  всегда насторожены  и 
осторожны - сами никогда не начнут разговор о том, что видели и что 
слышали - боятся,  боятся стукачей,  КГБ, боятся нас,  своих друзей,  
боятся русских... Ну, а я-то чем лучше или хуже  моих застольников? 
Поэт, не имеющий ни одной публикации, автор  собственных песенок, 
подвизаюсь в обществе "Знание", вдовец...  Нет, я не пытаюсь их су-
дить по каким-то меркам, здесь другое -  Богом  и  родителями  дано 
мне обнажено чувствовать и знаю я,  что неладно,  что душно в этом 
мире,  и скучно и  грустно  нам  друг с другом... А как бы сломать этот 
ледок равнодушия?.. Почему бы не показать им самих себя  в зеркале 
гороскопа?  Здесь  не может быть лжи или уверток, уж слишком хо-
рошо знаем мы друг  друга..."
- А кому,  золотые мои,  бриллиантовые, погадать, судьбу  расска-
зать? - спросил я. - Мне гороскоп принесли.
- Небось японский? - спросила Инка.
- Нет. Гороскоп друидов.
- Это кто ж такие? Инопланетные что ли? - ухмыльнулся Петро.
- Вы хотите сказать,  что и я друид? - с чисто еврейским  акцентом 
спросил Алик.  - Лера, ты слышала, меня друидом обозвали.
- Так тебе и надо, - невозмутимо сказала Лера.
- Друиды - лесные жрецы, - пояснил я. - Двадцать лет они  долж-
ны были прожить отшельниками в святом лесу, чтобы предсказывать 
будущее. Так, кому интересно заглянуть в завтра?
- Как говорила бабушка моя, баба Груша, кстати, по имени  с де-
ревьями связанная,  сколько вы,  милые, не упирайтесь, а в  коммунизм 
нас всех все равно вгонют,  в светлое наше завтра, -  тихо, ни на кого 
не глядя, сказал Петро.
- Петь, ты это серьезно? - беспокойно спросила Инка.
- Да будет вам,  мне,  мне первой  гадать,  -  захлопала  Танька в 
ладоши.
- Когда родилась?
- Ну и нахал же ты,  запомнить не можешь,  а сколько лет  за один 
стол садимся? В сентябре, одиннадцатого.
- А год надо говорить? - настороженно спросила Инка.
- Нет.
- Читай про Татьяну,  сейчас все про нее узнаем, - потер  руки 
Алик.
- И я заодно узнаю, - сказал Гриша.
- Ты - ива,  в тебе ощущается  что-то  таинственное,  ты  полна 
неясных мыслей и желаний.
- Может, выпить хочешь? - сочувственно предложил Петро.
- Нет, просто сапоги купить, - поправил его Гриша.
- Вам смешно,  - покачала головой Лера,  -  а  ведь  это  действи-
тельно желание,  но очень неясное, потому что очень неясно, где их 
достать.
- Чутка  к  различным запахам и звукам,  - продолжил я и  добавил 
от себя, - особенно к звукам гитары.
- Насчет запахов очень верно,  замучила совсем, - вздохнул Гри-
ша.  - Задыхается от любого  моего  одеколона,  а  сама  французскими 
духами поливается и ничего. Серьезно.
- Никогда не отказывает себе даже в минутных радостях, -  читал я 
дальше. - Но не доверяйте ее кротости, она хорошо знает, что хочет, 
деловита и решительна.
- Сняла  решительно  пиджак  наброшенный,  - сказал Алик  сло-
вами известной песни.
- Своего  не  упущу,  - засмеялась Танька.  - Давайте-ка  выпьем 
пока не поздно. Петя, и Грише налей.
Гриша молчал.
Вздрогнули.
"И чего всполошилась?  - подумал я.  - Ну, женила Гришку  на се-
бе,  ну,  ездила к нему на Север,  где он служил срочную,  забеременела 
там - теперь-то нормальная семья, сын, Димка скоро в школу пойдет..."
- Ее  беззащитность зачастую только тактика,  - прочитал  я. - 
Чувство, не пропитанное любовным страданием, для нее мало  что 
значит.
- Тяга к любовным мучениям? - переспросил Алик и масляно  по-
смотрел на Таньку. - Так ты оказывается секси?
- А что тут плохого? - невинно уставилась на Алика Танька.
- А-а-алик,  - с расстановкой предупредила Лера.  - Я же  сказала, 
что ты дождешься.
- Под вербой родились Кутузов, Шостакович, Ирен Жолио-Кюри.
- Фредерика жалко, - глядя в стол, сказал Гриша.
- Какого Фредерика? - не поняла Инка.
- Мужа Ирки Жолио-Кюри, - объяснил Алик.
- А что, он ей муж? - спросил Петро. - И вообще, сколько  их было, 
Кюрей-то? Во семейка - и все священники.
- То Кюри, а то кюре, - поправила Лера.
- Совсем запутались,