закатаны выше локтей. Джинсы его были смяты в паху и у колен. Лет
двадцати, дружелюбен, сделано в Скандинавии.


                                    27

   - Ну разумеется, я сам себя сделал! сказал Олаф. Аллен прав как никто.
   Насколько незамысловат я был, я не скажу. Лет трех, должно быть, -
насасывал себе большой палец, коленки вовнутрь, подвержен коклюшу, из носа
течет постоянно, и пироман к тому же - я начал переосмыслять себя. К шести
я палец сосать не перестал, но мне было видение. Я знал, что некоторые
люди меня восхищают, а некоторые отвратительны. Будучи философом, я
понимал, что люди, которые мне не нравятся, омерзительны намеренно. Была,
например, девчонка с такой жемчужной бородавкой в самой ноздре. Она
заставила ее там вырасти назло родителям - и мне. Ей нравилось тошнить в
Детском Саду, без предупреждения.
   Нянечка просила ее сотню раз, не меньше: показывай на ротик, когда
блевать собираешься. Никогда не показывала. Ох, каким счастьем сияли ее
глазенки, когда она заляпывала все свои книжки-раскраски, мои кубики,
нянечкины туфли. Из этого следовало, что люди, которых я любил, сами
сделали себя достойными восхищения. К восьми годам я был влюблен до
официально признанного безумия в двенадцатилетнего с огромными карими
глазами, копной кудрей и длинными ногами, который прилюдно щупал себе
промежность. Я бы с радостью умер, только бы стать им, хотя бы на денек. Я
сделал лучшее из всего остального: настроил себя желать, заставлять,
колдовать так, чтобы стать им. Получилось. Получилось настолько хорошо,
что когда я встретился с Хьюго в двенадцать лет, он был влюблен в меня,
как я обнаружил, и сердце мое подскочило до самого горла. Так должно
случиться с каждым, по крайней мере, один раз. Мы стали друг другом.
Носили одежду друг друга. У меня осталась пара джинсовых штанишек, я их
спрятал подальше, протертые до основы, совсем как марля уже, - мы их оба
носили.


                      ВЕТЕР ИЗ-ЗА УГЛА, ПОЛНЫЙ ЛИСТВЫ

   Давным-давно я потерял гончую собаку, гнедую кобылу и дикую голубку и
до сих пор иду по их следу. Со многими путниками заговаривал я о них,
описывал их следы, рассказывал, на какие клички они отзываются. Мне
встретились один или двое, кто слышал гончую, конский топот и даже видели,
как голубка скрылась за облаком, и им, казалось, хотелось вернуть их так,
будто они сами их потеряли.


                                    29

   В первый же вечер, который Аллен провел дома у Харальда, тот, как
только старики его отправились на званый ужин, стал расхаживать голышом по
заднему садику, и ровный солнечный свет зажигал его волосы золотым
пламенем.


                              ПАРК С ФИГУРАМИ

   Молодой человек, словно свалившись с неба на траву розенборгского
дерна, лежал, раскинув руки и ноги, рубашка свернута под головой, джинсы
расстегнуты, а трусы спущены на кости таза.
   - Мне бы хотелось, сказал Барсук, быть тамбурмажором перед Гвардейцами
Королевы, когда те маршируют под "Звезды и полосы навсегда", и уж лучше б
я барахтался в конских яблоках, чем выслушивал об этом лекции. Кроме
этого, мне бы хотелось оказаться в джунглях, только из-за их
невообразимости, понимаешь? А ты вытаращился на этого мальчишку, у
которого волосы только на глаза не падают, да и трусы спереди еще немного
- и совсем спадут. Бабочки, макаки, лягушки, шельфовый гриб, зеленые
блохи, губчатые деревья, синие попугаи, желтые попугаи, красные попугаи,
да лианы, длинные, как Ютландия, если их выпрямить.
   - Принцип сущностей, ответил Аллен, заключается в отличительных чертах:
   существо каждой сущности полностью исчерпывается свойством, отличающим
ее от любой другой сущности. Мы здесь - ради Харальда, О Барсук.
   - Воспринимать вещи, сказал Барсук, вот что важно. Так твоя мама
сказала.
   Сказала, что если сможет научить своих детей не упускать ничего из
того, что может предложить им мир, то ее долг будет выполнен. В пример она
привела, как ты помнишь, грушу в цвету. Нами любуются.
   - Мною, точнее. Как ты думаешь, что она хотела этим сказать?
   - Тут ты меня поймал. Вон сизая голубка порхает, яркая, как звездочка,
среди олеандров.
   - Янтарный отблеск, прошептал Аллен, дикой куропатки в сумраке умбры. Я
тоже стихами могу. Он на меня уставился, правда?
   - Груша в цвету. Ork jo.
   - Белая, душистая, зеленая, у кирпичной стены, подле крыши, соломенной
или же черепичной, и груши завяжутся, если пчелы ее должным образом
трахнут. Чудесна в свете солнца, в дожде и под луной. Обильны хрупкие
цветки, крошечные, нежные, белые.
   - Картина Стэнли Спенсера(11).
   - Кристиана М„лстеда(12).
   - Чарлза Б„рчфилда(13).
   - Сэмюэла Палмера(14).
   - Хокусаи(15).
   - Я забыл, что я невидимка и здесь - не для того, чтобы на меня
таращились.
   - Главное - храбрость.
   - Тебе не кажется, что твой воздыхатель грубоват - из доков
Крисченхавна, что скажешь?
   - Скажу, что так и есть.
   - Грязь под ногтями. Хотя симпатичный. Вдоль носа - плоская косточка,
спускается отвестно оттуда, где почти сходятся его бронзовые брови, до
самого квадратного кончика. А что Телеманн хотел сказать в своей медленной
части?


                              СТАЙКА ГОЛУБОК

   Высокая стена вокруг дворика вся обросла диким виноградом, который
щекотал ветерок. Деревья за стеной, лениво текучие в этом порывистом
ветре, обычно предваряющем дождь, были так высоки и густо-зелены, что двор
казался квадратиком в чащобе. Аллен сверился с компасом и геодезической
картой. Осмотрел небо - балтийски голубое, в желто-зеленую мраморную
крапинку. Дом был тих, пуст.
   Лестница прислонена к стене. Тачка. Грабли. Плетеная корзина с крышкой.
   Он опустился на колени развязать тенниски, постоял сначала на одной
ноге, затем - на другой, стягивая носки.
   Ближе к заре Харальд в палатке сказал, что дождь, коли им двоим так
тепло и близко, - прекраснейший звук, что ему доводилось слышать.
   Тучи подгоняло с востока. Он рывком стащил фуфайку через голову и
свернул ее валиком.
   А дальше пойдет дождь, говорила она, если девчонкам можно верить. Ханне
он верил. Вся в веснушках, очкастая, она много чего знала. Остроумная, но
славная, к Харальду хорошо относится. Поэтому тут все в порядке.
   Он снял шорты и обернул ими свернутую фуфайку. Красные трусики. А
интересно, солнце зажигает его волосы пожаром, как у Харальда? Ты граф
эльфов, сказала Ханна. Только чур Харальду не передавать, а то
обхохочется. Повелитель леса.
   Телеманн, медленная часть и дождь шуршит о палатку.


                               ОСОКА ДО МОРЯ

   Откуда Барсук знает, куда идти, что он так точно бежит впереди?
Харальду нравилось, когда его Барсук обнюхивает, он просто кайфовал.
Мальчишки, сказала Эдна, такие толстокожие, булавку некуда воткнуть. А
Барсук так смешно смутился, когда Харальд сначала не обратил внимания на
вытертые старые джинсы, которые дал ему поносить Олаф с условием, что если
он их потеряет или порвет, то лучше бы ему тогда притвориться кем-нибудь
совсем другим в чужой стране. Но ему хотелось, чтобы мы их носили.
   - Но мы же понимаем, сказал Харальд, да так серьезно.
   - Надеюсь, сказал Олаф. Очень не хотелось бы, чтобы только мы с
Барсуком понимали, что тут происходит.
   - Я тебе скажу, ответил Аллен. Это как в тот день, когда я наконец взял
Барсука с собой в город, чтобы он удовлетворил свое любопытство. Он с ума
сошел от счастья, всех осматривал, вс„. А когда он увидел, как я мечу
территорию на Стр„гете, все мо„, все наше, у него от удовольствия чуть
хвост не отвалился, так он им вилял, и стоило мне установить пюпитр и
заиграть, как он тоже заиграл на виолончели, отвечая на каждый интерес,
проявленный к нам, отбивая такт хвостом под музыку, которую никто из нас
никогда не услышит.
   - А мы разве ее не слышим? спросил Харальд.
   - Если бы, Харальд, произнес Олаф, ты этого не сказал, я бы
разочаровался в тебе на всю оставшуюся жизнь.


                                В Н‚РРЕПОРТ

   Давным-давно я потерял гончую собаку, гнедую кобылу и дикую голубку и
до сих пор иду по их следу. Со многими путниками заговаривал я о них,
описывал их следы, рассказывал, на какие клички они отзываются. Мне
встретились один или двое, кто слышал гончую, конский топот и даже видели,
как голубка скрылась за облаком, и им, казалось, хотелось вернуть их так,
будто они сами их потеряли.



   1. Георг Филипп Телеманн (14 марта 1681 - 25 июня 1767), немецкий
композитор и органист, при жизни считался величайшим музыкантом Германии,
был настолько плодовит, что точно не знал количества всех своих композиций.
   2. "Ты попал по шляпке гвоздя", здесь - "в точку" (лат.) (Плавт,
Rudens, 1305)
   3. Тит Макций Плавт (ок. 250 - 184 до н.э.) - римский поэт и
комедиограф, родился в Сарсине, Умбрия. Комедии Плавта - переработанные
переводы греческих оригиналов, адаптированные к реалиям римского общества.
Сохранилось 20 его пьес, 21-я - частично.
   4. Северо-голландский художник (1585-1630).
   5. Датский журналист, писатель и исследователь Арктики (1886-1957),
вместе с Кнутом Расмуссеном основавший в 1910 году исследовательскую
станцию на Туле.
   6. Голландский художник XVII века.
   7. Голладский художник (1599/1600-1646/1647).
   8. Пифагор Самосский (ок.560 - ок.480 до н.э.) - греческий философ и
религиозный деятель, положивший начало развитию математики, астрономии и
теории музыки.
   9. Колокол, призывающий к молитве богородице.
   10. Парафраз самого известного сонета "El Desdischado" французского
поэта-романтика Жерара де Нерваля (наст. имя Жерар Лабрюни, родился 22 мая
1808 г. - повесился 26 января 1855 г.) из книги "Химеры" (1854).
   11. Сэр Стэнли Спенсер (1891-1959) - английский художник, насиль
которого большое влияние оказали прерафаэлиты.
   12. Выдающийся датский художник-маринист (1862-1930).
   13. Американский мистический пейзажист (1893 - 1967), известный своими
мрачными пейзажами с искаженными формами.
   14. Английский пейзажист-мистик (1805 - 1881).
   15. Кацусика Хокусаи (1760 - 10 мая 1849), величайший японский график
школы "уки„-е" ("картины парящего мира").



                            Speaking In Tongues
                               Лавка Языков

ГАЙ ДАВЕНПОРТ

                        КОНЦЕРТ ШАМПЕТР(1) РЕ-ДИЕЗ

                     Из сборника "Кардиффская команда"

   Перевел М.Немцов

   ДЖИНСЫ В КРАСНУЮ СТРОЧКУ

   Фру Оверсков смотрела на джинсы с недоверием и трепетом. Их нужно было
отмочить в одном моющем средстве прежде, чем отстирывать в другом. Смазка,
грязь, песок, трава и безымянные пятна - как растительного, так и
минерального происхождения.

   - Правда, они как бы сами по себе стоять могут? заметил Адам. И воняют
зоопарком.
   - Да, мрачно.
   - Зеленое на трусах - это ряска с пруда.
   - А этот Джеремайас все еще смотрит твои комиксы?
   - Ему Питер помогает. Он не очень хорошо умеет читать.
   - Бог существует, поскольку на свете есть матери.


   ВТОРОЙ ЗАВТРАК

   - Наша корневая проблема, сказал Расмус Фру Оверсков за кофе в кухне, -
низкопробность, нехватка моральных черт. Он не развратит Адама и
Кристиана, те необратимо цивилизованны, и, разумеется, Питера тоже,
поскольку у него чистое сердце. Вы покупаете ему рубашки, а он идет и
продает их. Врет он, как актер.
   Ворует. Единственное, на что я могу опереться в этой скользкой
ситуации, - это на его способность к подражанию. Он начинает употреблять
слова, которыми, как он утверждает, пользуется Адам, вроде conspue(2).
   - Боже всемогущий! вздохнула Фру Оверсков.
   - И геологическая эпоха.


                                МАТЬ И СЫН

   - Ну что, сказал Адам, я вымок. Шел дождь. Я пытался высушить белье на
палке над костром. Отсюда - подпалины, запах дыма и всякий мусор.
   - И кто после этого захочет быть матерью?
   - Что касается моих волос, Кристиан меня подстригал своим скаутским
ножом. Как бы пилил, правда, похоже?
   - Давай лучше перейдем к твоему колену.
   - Ну, это мы на дерево лезли.
   - Палец.
   - Его Хьюго бинтовал. Я пришивал обратно пуговицу. Хьюго очень
привередлив насчет оторванных пуговиц, и я его иголкой проткнул.
   - Проткнул палец иголкой.
   - Да.
   - Что касается комиксов, которые, как считает Тропсф„рер Твемундинг,
самую малость опережают твой возраст, это твое дело. Я не любопытствую.
Есть родители, которые вскрывают письма своих детей, лезут носом в их
дневники и подслушивают их телефонные разговоры.
   - Я никогда не могу долго дневник вести.
   - И слушают сплетни. Но я не варвар. Можешь хоть с Епископом Гренландии
переписываться. Мы даже не станем интересоваться, не ноют ли у него в
январе шишки на пальцах.


   БЕЛЫЕ НОСКИ

   Воняют дрожжами или кислым тестом.


   ТЕРРИТОРИЯ

   О которой пастор Ингеборг, поглядывая на Питера после чаепития с Мамой
внизу, сказал, что это интересный предмет, позаимствовав его из учебника
биологии на столе и никак не отметив книжку комиксов рядом, - что у всех
живых существ есть одно сильное ощущение, чувство собственности и защиты
территории, ничего трагичнее лишения этой собственности нет, свидетелями
чему - наши первобытные предки, евреи и американские индейцы. Комната
Питера и Адама представляется ему очаровательным примером общей
территории, гнездом дружелюбия, детства как некоего рая, так сказать.
Однако пастор Ингеборг не вчера родился и может себе вообразить, что даже
здесь, в комнате, настолько изобилующей книгами, картами, спортивными
снарядами, плакатами, с цветами в оконном ящике, с одинаковыми кроватями
рядом друг с дружкой, могут временами - разумеется, не часто - возникать
разногласия по поводу территориальности, но, вполне возможно, что и нет,
памятуя о явной благорасположенности обоих обитателей друг к другу, а
также об отличном воспитании, которое обоим по счастью довелось получить
от столь опытных и очаровательных родителей.
   При этих словах Питер расплылся в улыбке, закивал головой и ответил: O
jo! в то же время поражаясь непроходимому невежеству пасторов, ибо что
могут безмозглые взрослые знать, скажем, о территориальности постелей, о
потере возможности и дальше спать с Адамом, или же о барахтанье в одной
кровати или другой до предписанного времени сна, о точном отсчете времени,
пока можно будет снова скользнуть к Адаму, если слишком скоро, то тебя
спихнут, или о том, на сколько в ней можно будет остаться, и мама снова
раздраженно вздохнет, когда увидит их наутро в одной постели, или о том,
как узнать, что Адам, лицемерно накрытый до ушей в своей постели и быстро
заснувший, повернувшись к Питеру спиной, вдруг решит к нему присоединиться
- сплошные длинные ноги, колени, локти, толкающийся нос, и гавканье в
самое ухо, и вольные руки, и милые разговоры шепотом о вещах, которых
пастор Ингеборг никогда в жизни не слыхал.


   ТРУСЫ

   Купленные Фру Гандруп в универмаге "Дэллс" для ее сына Кристиана,
размер маленький, из белого чесаного хлопка с синей широкой резинкой,
fabriccato in Italia(3), преходяще - во владении Адама, по дружественному
обмену или ласковой ссудой, приобретение совершено в березовой роще, где
они прислонили к стволам свои велосипеды, чтобы завести сложную беседу о
географии, луне, кольцах Сатурна, шведской королевской семье, совах и
подводных лодках, а также попрактиковать пифагорейскую сдержанность, стоя
лицом к лицу с расстегнутыми джинсами и спущенными трусами, гениталии
соприкасаются и жмутся друг к другу, но с разной точностью попадания из-за
блуждающих опаданий и биений, дружески обнимаясь, продолжая беседу,
воодушевляя друг друга на героическое терпение и задаваясь вопросом, по
крайней мере - со стороны Кристиана, занимались ли когда-либо чем-нибудь
подобным пифагорейцы или даже Свен с Расмусом, а Адам отвечал, что вряд
ли, но смысл тут в том, чтобы откладывать как можно дольше то, в чем все
равно себе откажешь.


   ЭЛЬФ

   Слышно было, как он тараторил в тонких молчаньях глубочайшей ночи. На
нем была красная шинель. Он завязывал узлами их волосы, перепутывал им
шнурки, заклинивал молнии, крал носки, чихал под кроватью, переписывал им
с ошибками домашнюю работу, тибрил пуговицы. Присутствие его определялось
по знакам, а не по виду.
   Подобно Диогену он жил, как мышь, питался огрызками из холодильника и
кладовой, из рюкзаков перед походами. Он стоял у вас на носах, когда вы
спали, откручивал кран, когда его тщательно закрывали, шептал в уши. Одной
его особенностью было разбрасывать повсюду книжки комиксов, не
предназначенные для посторонних глаз.


   СПАЛЬНЫЙ МЕШОК

   Однажды днем, когда снег шел волнами и квантами, будто свет, вокруг
которого гавкала слякотная мука, Адам стянул через голову свитер у
деревянной скамьи с подушками под широким окном, сложил его квадратом, за
свитером свернул рубашку, сложил майку, джинсы, разгладил носки и комком
сверху на всю стопку положил трусы. Отряхнув снег с парки и расстегнув и
стянув с себя сапоги, он обнял мать.
   Только покрошив четыре овсяных печенюшки в стакан молока, выпив и
дожевывая, он принес отцовский спальник - не свой, весь легкий и
водонепроницаемый, плоский скаутский sovepose на молнии, а полотняное
одеяло с подкладкой из овчины, застегивающееся на защелки. На материнское
снег прекрасен, но ужасен он счастливо улыбнулся, а в ответ на ее Бог
знает, где сейчас Питер ткнул рукой в себя.
   - Тебя зовут Адам, сказала мать.
   - Самое четкое - когда уютно, и на тебе никакой одежды, и в семейном
походном спальнике, и на снег можно смотреть, и какая книжка сюда сгодится?
   Надо, однако, заметить, что новая пирога совершенно не подходила для
осуществления моего первоначального намерения, которое у меня было, когда
я сооружал лодку: она была так мала, что нечего было и думать переплыть на
ней те сорок миль или больше, которые отделяли мой остров от terra
firma(4). Таким образом, мне пришлось распроститься с этой мечтой. Но у
меня явился новый план - объехать вокруг острова. Я уже побывал однажды на
противоположном берегу (о чем было рассказано выше), и открытия, которые я
сделал в эту экскурсию, так заинтересовали меня, что мне еще тогда очень
хотелось осмотреть все побережье острова. И вот теперь, когда у меня была
лодка, я только и думал о том, как бы совершить эту поездку.
   Чтобы осуществить это намерение, разумно и осмотрительно, я сделал для
своей лодки маленькую мачту и сшил соответствующий парус из кусков
корабельной парусины, которой у меня был большой запас.
   Когда таким образом лодка была оснащена, я попробовал ее ход и
убедился, что парус действует отлично. Тогда я сделал на корме и на носу
по большому ящику, чтобы провизия, заряды и прочие нужные вещи, которые я
собирался взять в дорогу, не подмокли от дождя, и от морских брызг. Для
ружья я выдолбил в дне лодки узкий желоб и для предохранения от сырости
приделал к нему откидную крышку.
   Затем я укрепил на корме раскрытый зонтик в виде мачты, так, чтобы он
приходился над моей головой и защищал меня от солнца, подобно тенту. И вот
я время от времени стал предпринимать небольшие прогулки по морю, но
никогда не выходил в открытое море, стараясь держаться возле бухточки.
Наконец желание ознакомиться с границами моего маленького царства
победило, и я решил совершить свой рейс. Я запасся в дорогу всем
необходимым, начиная с провизии и кончая одеждой. Я взял с собой два
десятка ячменных хлебцев (точнее лепешек), большой глиняный горшок
поджаренного риса (обычное мое блюдо), бутылочку рома и половину козьей
туши; взял также пороха и дроби, чтобы пострелять еще коз, а из одежды -
две куртки из упомянутых выше, которые оказались в перевезенных мною с
корабля матросских сундуках; одной из этих курток я предполагал
пользоваться в качестве матраца, другой - укрываться.(5)


   СОВЕЩАНИЯ

   - О, я невыносим, сказал Расмус. Мне нравится его мыть. Мне всегда
нравилось чистить дома серебро. Мои скауты знают, что я су