малонаблюдательна, она не
заметила его смущения.  Любовь еще не заговорила в ее собственном сердце,  и
вообще она вопросом о любви интересовалась менее всего.  Слухи об отношениях
Жоржа  и  Тани  она  передавала  как  самую  обыкновенную  новость  и  затем
равнодушно перешла к другим новостям.
 В конспиративной квартире Андрей застал нескольких друзей,  в том числе
Жоржа.  С радостным восклицанием он бросился Андрею на шею. Он тоже разделял
опасения Лены,  что его друг застрянет в Дубравнике, и тем более обрадовался
он его возвращению.
 Жорж  с  участием стал  расспрашивать про  Зину.  Андрей  чистосердечно
рассказал все  и  не  скрыл от  него,  как  рискованно было  ее  положение в
Дубравнике.  Они беседовали и задушевно и непринужденно.  Но когда остальные
ушли  и   Андрей  с  Жоржем  остались  одни,   оба  почувствовали  некоторую
неловкость.  Андрей горел нетерпением узнать что-нибудь про Таню,  но не мог
собраться с духом и спросить.  А Жорж как нарочно даже не упоминал ее имени.
Это так противоречило обыкновенной манере Жоржа кстати и некстати говорить о
Тане, что Андрей заподозрил, что он умышленно так поступает. Жорж, очевидно,
разгадал его тайну и воздерживался от разговоров о Тане из деликатности. Это
было  очень  хорошо с  его  стороны,  и  Андрей решил воспользоваться тонким
намеком.  Он  продолжал  разговор  о  безразличных предметах  насколько мог.
Наконец не выдержал и спросил: живет ли еще Таня у отца?
 - О нет,  -  отвечал Жорж, - это невозможно. Она доставила бы ему массу
неприятностей.   Она  живет  теперь  отдельно,   в  том  районе,  где  ведет
пропаганду.
 Жорж ничего не  прибавил,  но  устремил на своего друга взгляд,  полный
симпатии и  вместе грусти,  что сильно задело Андрея.  Он  отвернул голову и
заговорил с ним о его статье. После этого он тщательно избегал упоминать имя
Тани. Сострадательный взгляд Жоржа поднимал в нем желчь и злобу.
 Андрей возобновил свою любимую работу -  пропаганду между рабочими -  и
засел почти безвыходно на Выборгской стороне. У него появился какой-то голод
на работу,  и он брал на себя все,  что ни подвернется. Даже требовательная,
придирчивая Лена была от него в  восторге,  говоря,  что он скоро наверстает
потерянное.
 В  то же время прежняя нелюбовь Андрея к пропаганде среди интеллигенции
перешла у  него в  положительное отвращение.  Он наотрез отказался ходить на
какие бы  то ни было студенческие сходки или собрания,  кроме чисто деловых.
Он даже редко виделся со своими друзьями и товарищами по делу.  Зачем?  Одно
баловство и потеря времени!  Он был в самом стоическом* настроении, стараясь
очистить свою жизнь от всего, что не было строгим долгом.
 ______________
 *  Стоический -  равнодушный к  жизненным благам и удобствам,  твердый,
мужественный.

 Жорж был  единственным человеком,  с  которым он  видался:  может быть,
потому,  что  для  него это  была своего рода епитимья*,  ему  так  хотелось
доказать себе,  что его приступ пошлой ревности к  Жоржу прошел совершенно и
что он с  ним в  прежних дружеских отношениях.  Он твердо держался бы своего
решения,  если  б  не  этот  несносный взгляд  меланхолического сострадания,
появлявшийся по  временам в  выразительных глазах Жоржа.  Он был у  него два
раза  в  первую  неделю по  приезде,  но  тем  и  ограничился,  оправдываясь
недосугом.
 ______________
 * Епитимья - наказание (церковное).

 Тани он предпочел не видеть вовсе.  Он был доволен тем, что возложенное
на него Зиной поручение не требовало личного свидания.  С  того дня как Таня
сделалась членом партии,  все ее деньги шли на дело,  и  в  распоряжении ими
другие товарищи,  конечно,  имели такой же голос,  как и  она.  Андрей легко
достал  от  организации половину суммы,  необходимой Зине.  Остальное обещал
достать через месяц Репин,  которого Андрей навестил через несколько дней по
возвращении из Дубравника.
 Он  встретил Таню не  ранее как через две недели на собрании кружка,  к
которому они оба принадлежали.  Около дюжины мужчин и  женщин,  занимавшихся
пропагандой между рабочими,  сошлись,  чтобы обсудить свои специальные дела.
Между присутствовавшими был знаменитый Тарас Костров. Он принадлежал к числу
пионеров  пропагандистской деятельности в  народе;  но  конспирационные дела
давно  заставили его  отказаться от  такой  работы.  Теперь он  появлялся на
собраниях,  когда время позволяло, и сегодня он пришел ненадолго, собственно
для того,  чтобы повидаться с  Шепелевым,  одним из  постоянных членов этого
кружка, с которым ему нужно было о чем-то переговорить.
 Хотя комната была полна народом,  однако первым бросался в  глаза Тарас
Костров.  Нельзя было не  обратить внимания на это гордое,  прекрасное лицо,
отражавшее сильный ум и безграничную смелость.
 Обменявшись дружеским кивком с Костровым,  Андрей подошел поздороваться
с Таней,  которую он увидел в самом далеком углу погруженной в чтение только
что отпечатанной народной книжки.
 Андрей не без некоторого опасения отправлялся на это собрание,  где, он
знал,  ему предстояло встретить Таню. Но теперь, когда они очутились лицом к
лицу, он почувствовал только тихую радость. Девушка дружески поздоровалась с
ним, но скоро снова погрузилась в чтение, которым она, казалось, была сильно
заинтересована. Андрей не захотел ее беспокоить. Он протянул через несколько
голов руку Лене и уселся.
 Еще не все были в  сборе,  хотя назначенный час уже прошел.  В ожидании
публика  развлекалась частными  разговорами,  и  комната  наполнилась  гулом
сдерживаемых голосов.  Тарас и  Шепелев усердно вели  свой деловой разговор.
Шепелев  -  бледнолицый молодой  человек  с  длинными  волосами и  белокурой
бородкой,   в  высоких  сапогах  и  жилетке,   застегнутой  доверху,   какую
обыкновенно носят мастеровые,  -  объяснял что-то своему собеседнику.  Тарас
слушал, рассеянно глядя перед собою. Он мог слушать речь с большим вниманием
и в то же время думать о другом -  он так хорошо понимал все с полуслова.  В
эту минуту его беспокойные мысли были далеко:  он думал о новом предложении,
которое внесет на  собрании совсем иного  характера,  куда  он  должен пойти
через полчаса. Он знал очень хорошо, что его предложение вызовет бурю, и уже
заранее почувствовал в себе прилив доброты и мягкости. Вот почему его темные
сверкающие глаза глядели так  ласково на  собеседника,  и  тон его случайных
возражений был  так кроток и  мил.  Тарас Костров известен был в  партии как
человек не  только очень сильный,  но  отчасти и  властолюбивый.  Он  носил,
впрочем,  бархатную перчатку на  своей  железной руке.  Манеры у  него  были
мягкие и  чарующие,  и  его  речи  в  самом разгаре спора становились "слаще
меда", как выражались его противники.
 Когда,  наконец,  все собрались,  приступлено было к прениям без всяких
формальностей.  Шепелев,  окончивший к тому времени свой разговор с Тарасом,
оглянулся кругом и, убедившись, что все налицо, приступил к делу. Без всяких
предисловий и  околичностей он стал излагать,  что было сделано в его районе
со времени последнего собрания и  что имелось в виду предпринять.  Его часто
прерывали вопросами и  замечаниями,  так  что  собрание  походило больше  на
дружескую беседу, чем на формальное заседание.
 Лена должна была говорить после Шепелева,  но она отказалась,  заметив,
что ничего особенного не имеет сообщить о своей группе.
 - Послушаем лучше,  что  нам  Таня расскажет,  -  добавила она.  -  Она
работает на новом месте, и, кажется, не на бесплодном.
 - Покамест, должна признаться, мне нечем похвастать, - сказала Таня.
 Однако,  насколько выяснилось из  расспросов главным  образом Тараса  и
Андрея, виды на будущее были недурные.
 Очевидно было,  что  при  старании ее  участок мог бы  сделаться важным
центром.
 - Отчего  бы  не  прикомандировать на  время  опытного  пропагандиста в
Нарвскую часть? - посоветовал Тарас.
 Но ему нельзя было дождаться результата своего предложения.  Неумолимая
стрелка часов напомнила ему,  что он  должен уйти.  Пожав руку Шепелеву,  он
торопливо вышел.
 - Я совершенно согласна с Тарасом,  -  сказала Лена.  - Положим, все мы
заняты,  но,  по-моему,  кому-нибудь из  нас не худо было бы оставить старое
место, где пропаганда уже пустила корни, и перейти на новое. На первых порах
мужчина был бы полезнее женщины.
 Она посмотрела на Андрея,  и он с досадой и смущением почувствовал, что
краснеет под ее  взглядом.  Его решение не  видаться с  Таней иначе,  как на
деловых собраниях,  сразу испарилось под взглядом Лены.  Теперь он знал, что
он,  в  сущности,  пришел на  это  собрание с  тайной надеждой:  быть может,
какое-нибудь случайное обстоятельство сблизит его с Таней.
 - Шепелев может оставить свое место, - раздался чей-то голос.
 Андрей почувствовал себя несчастным.  Ему показалось,  что его надеждам
пришел конец. Шепелев был один из лучших и наиболее опытных пропагандистов.
 - Да,  пусть  Шепелев  идет  в  Нарвскую часть,  -  повторило несколько
голосов.
 Вопрос, казалось, был решен, но Лена вмешалась.
 - Я  думаю,  -  сказала она,  -  что Андрей гораздо больше подойдет для
этого, чем Шепелев.
 Она стала приводить свои доводы,  делая характеристику каждого из них с
полной  откровенностью и  беспристрастием.  Шепелева  она  признала  хорошим
лектором и  спорщиком.  Рабочие понимали его хорошо и  легко поддавались его
пропаганде.  Но зато, с другой стороны, он не умел заводить новых центров, а
также  не  умел  намечать новых  людей  -  он  был  недостаточно энергичен и
предприимчив для этого. Кроме того, он трудно знакомился с народом. Андрей в
обоих случаях имел преимущество перед ним.
 Лена  произнесла свою  речь  в  однообразно-деловом  тоне,  не  повышая
голоса. Ее голубые глаза останавливались, пока она говорила, то на одном, то
на другом кандидате,  и  спокойное выражение их не менялось,  произносила ли
она похвалу или выражала порицание.
 Шепелев  слушал  очень  внимательно хладнокровную критику самого  себя,
опираясь локтем  на  спинку своего стула  и  теребя бороду пальцами.  Он  от
времени до времени улыбался резкостям Лены, а в общем, искренне любовался ее
прямотой.
 - Да,  я тоже думаю,  что вы лучше подойдете,  чем я,  - обратился он к
Андрею,  когда Лена кончила.  -  Можете ли  вы без затруднения оставить свою
работу?
 Теперь,  когда то,  чего он  за минуту так страстно желал,  зависело от
одного его  слова,  он  вдруг  испугался,  точно пропасть открылась под  его
ногами.
 - Конечно,  может!  -  сказала Лена,  которая не  хуже Андрея знала его
работу.
 Андрей  робко  взглянул на  Таню,  стоявшую около  него.  Она  казалась
смущенной и  недоумевающей от  такого неожиданного предложения.  Это  задело
Андрея за  живое.  Чего  они  оба  так  заботятся о  нем?  Он  находил такое
поведение и  со  стороны Жоржа довольно странным;  но  от  нее  он  этого не
ожидал.  Влюблен ли он,  нет ли,  - во всяком случае, он не тряпка и докажет
им,  что  во  всем  касающемся дела  он  никогда не  будет руководствоваться
личными чувствами.
 И он тотчас же дал свое полное согласие на предложение.
 Когда кончились рассуждения о текущих делах, он обратился деловым тоном
к  Тане с  просьбой рассказать некоторые подробности о  ее  работе,  которая
теперь касалась их обоих.
 Она объяснила кое-что, прибавив, что ее рабочие соберутся в ее квартире
сегодня вечером. Самое лучшее для Андрея будет отправиться теперь же к ней и
познакомиться с рабочими и самому на месте убедиться, как обстоит дело.
 Андрей был свободен в этот вечер, и у него не было основания отказаться
от такого приятного приглашения.  Они тотчас же ушли,  и  Андрей значительно
смягчился по отношению к Тане.
 По  дороге он  спросил,  как ее  отец отнесся к  их разлуке и  часто ли
видается она  с  ним  теперь.  Этот  разговор сразу поставил их  на  прежнюю
дружескую ногу.  Андрей относился с  искренним уважением к старому адвокату.
Таня это  знала,  и  ей  было особенно приятно вспомнить об  этом теперь.  С
Жоржем она почти совсем не  касалась своей семейной драмы.  Несмотря на свою
чувствительность и деликатность,  он в некоторых отношениях был дубоват;  ее
даже иногда злило сознание,  что  эта сторона ее  жизни была почти непонятна
ему. С Андреем было иначе, и она почувствовала облегчение, поговорив с ним о
вопросе, сильно мучившем ее.
 Таня жила не одна.  Конспираторы имели в  своем распоряжении нескольких
пожилых  женщин,   большей  частью  бывших  прежде  в   услужении  в  семьях
революционеров.  Они  исполняли  иногда  роль  квартирных хозяек,  если  эта
обязанность не  требовала особой сноровки.  Мало кто  из  них понимал толк в
конспирациях, но на их преданность и верность можно было положиться. Одна из
таких женщин, прежняя няня Зины, изображала квартирную хозяйку Тани.
 Таня весело показывала Андрею свое новое жилище, не поражавшее роскошью
и  так мало походившее на ее помещение в  отцовском доме.  Квартира -  самая
подходящая по местоположению -  была слишком велика для нее. Она состояла из
пяти комнат,  и  из них только на три хватало Таниной мебели.  Остальные две
комнаты были совершенно пусты и придавали квартире унылый,  нежилой вид.  Но
Таня утверждала, что они делают ее жилище похожим на старинный замок.
 Самая  большая комната,  снабженная длинным сосновым столом и  простыми
стульями и скамьями, служила местом собрания рабочих.
 Они   скоро  стали  собираться.   Их   было   семь   человек,   но   из
предосторожности они разбились на две партии.
 Андрей был  представлен Таней  как  друг,  намеревающийся поселиться по
соседству и принять участие в общих занятиях. Рабочие радушно приветствовали
его и  сразу отнеслись как к  своему человеку.  Но он не хотел вмешиваться в
беседу на  этот раз,  желая присмотреться,  как  Таня справляется со  своими
новыми обязанностями.
 Он приготовился быть очень снисходительным,  но скоро убедился,  что об
этом не может быть и речи.  Таня -  эта нежная, светски воспитанная барышня,
привыкшая  к  салонам,  -  чувствовала себя  как  дома  среди  рабочих.  Без
малейшего  усилия,  руководимая лишь  горячим  желанием  быть  понятой,  она
употребляла  слова  и  выражения,  наиболее  доступные  ее  слушателям.  Она
вкладывала так много души в свою работу, что почти сливалась в одно со своей
аудиторией.
 Такое  начало  подавало  большие  надежды,   хотя,   конечно,  дело  не
обходилось и  без  промахов.  Она  как будто боялась давать волю собственным
порывам.  Раза два  Андрей уловил в  ее  словах теплую,  заразительную волну
глубокого чувства.  Но  именно в  ту  минуту,  когда ее собственное волнение
передавалось слушателям,  она  обуздывала себя,  подобно  робкому наезднику,
который не решается довериться горячности своего благородного коня.
 Немного больше опыта и практики научат ее.  Во всяком случае, задатки у
нее прекрасные. Если вначале Андрей старался не быть слишком требовательным,
то  к  концу ему пришлось остерегаться другой крайности -  как бы не хвалить
через меру.
 После чтения начались разговоры. Андрей вмешался и направил беседу так,
что дал всем возможность высказаться.  Ему хотелось составить себе понятие о
своих новых товарищах.
 Они  распрощались самым  дружеским образом,  и  рабочие взяли с  Андрея
слово прийти еще раз, как только он переедет в их края.
 Таня  попросила  Андрея  остаться  еще  час-другой;   ей  так  хотелось
потолковать с ним.
 Она переживала медовый месяц своей революционной деятельности. Все было
для нее свежо и имело захватывающий интерес.  Привычка не успела еще умерить
горячности, а опыт еще не научил сдержанности. В свою работу она вносила жар
прозелита* и женщины.
 ______________
 * Прозелит - новообращенный.

 Первым ее вопросом,  когда они остались одни с Андреем,  было:  как ему
понравились ее ученики.  По ее мнению,  каждый из них имел в себе что-нибудь
обещающее или симпатичное.  Андрей не совсем разделял ее взгляд. Но он был в
таком хорошем настроении в этот вечер,  что готов был находить прекрасное во
всем.
 - Одним словом,  я  уверен,  что  через несколько месяцев у  нас  будет
хорошая организация в этой части, - сказал он.
 Таня была в восторге от такого блестящего будущего.
 - Нам нужно разделить работу для большей успешности,  - заметила она. -
Я  беру  на  себя  обучение и  предварительную подготовку,  а  вы  займитесь
окончательной обработкой.
 - Если уже разделение труда необходимо, - сказал Андрей, - то обработку
нужно предоставить вам,  а  я  буду подбирать вам людей.  Я  всегда был того
мнения,  что  в  деле  пробуждения душ  мы,  мужчины,  должны уступить место
женщинам.
 Таня с  удивлением смотрела на  него.  Ей трудно было поверить,  что он
говорит серьезно.
 - Но я так плохо с ними разговариваю и так мало знаю, - сказала она.
 - Конечно,  вам  придется много  работать самой.  Но  уверяю  вас,  что
ученость  -  не  главное  качество в  хорошем  пропагандисте.  Это  ничто  в
сравнении...
 - С чем? - спросила девушка, впиваясь в него глазами.
 - В  сравнении  с  умением  волновать  сердца  и  зажигать  в  них  ваш
собственный энтузиазм.  Вам,  может  быть,  хочется знать  секрет,  как  это
делать?
 - Конечно!  - воскликнула Таня. - Вы не должны хранить такой секрет про
себя.
 - Тайна состоит в том, что нужно все это чувствовать самому.
 Таня рассмеялась.  Она ожидала чего-то  необычайного и  в  то  же время
очень практичного. А оказалось - только это!..
 - Почему же  женщинам такое  преимущество перед мужчинами?  -  спросила
она. - Разве вы бессердечные, разве вы лишены энтузиазма?
 - Нет.  Но есть разница в степенях,  и в этом -  вся суть. Я не могу не
впадать в лиризм, когда думаю о наших женщинах, а это мне не к лицу. В самом
деле,  они  слишком хороши для  нашей матушки-России,  по  крайней мере  для
времени, в котором мы живем.
 Он замолчал и задумался.
 - И  вы преуспеете в  выбранной вами работе,  -  прибавил он,  серьезно
глядя на  нее.  -  У  вас все драгоценные качества,  необходимые для успеха.
Верьте моему слову, потому что я кое-что смыслю в этом.
 Он  говорил  спокойным  тоном,  но  глаза,  обращенные к  Тане,  горели
восторгом.  Он  был так счастлив,  что имел случай поднести ей  эту скромную
похвалу.
 Таня вспыхнула от  удивления и  большого удовольствия,  вызванных этими
словами.
 - Дорого бы я дала,  чтобы ваше пророчество оказалось верным! - сказала
она и затем прибавила: - Когда же вы перебираетесь в нашу часть?
 - Через несколько дней. Но я могу начать работу хоть с завтрашнего дня.
Два часа расстояния не бог весть что.
 - Очень хорошо.  Значит,  я  буду ждать вас завтра вечером,  -  сказала
Таня, крепко пожав ему руку на прощание.
 Андрей   вернулся   домой   счастливым   человеком.    Он   наслаждался
воспоминаниями проведенного вечера  и  уверенностью,  что  завтра  же  опять
увидит Таню. В новой и высшей фазе ее жизни она преобразилась в его глазах и
казалась окруженной ореолом.  Лучшие стороны ее  души,  о  которых он прежде
только  догадывался,  теперь  выступили в  полном  блеске.  Как  быстро  она
выросла!  Такие чудеса,  думал он, происходят только с девушками. Он оставил
ее ребенком.  Теперь она женщина, но с чистотою детской души. Он чувствовал,
что  любит ее  сильнее,  чем  когда-либо,  но  прежние опасения окончательно
исчезли. Его решение избегать Таню показалось ему совершенной нелепостью. Он
не ожидал и  не искал взаимности в  ответ на свою любовь.  Зачем же в  таком
случае избегать девушку,  с которой у него так много общего?  Они так хорошо
работали вместе в  этот вечер и смогут точно так же продолжать свою работу в
будущем,  невзирая на то,  любит ли он ее или нет.  Только в  старых романах
любовь  составляет главный  интерес в  жизни.  Он  же  сумеет  жить  высшими
идеалами.


 Глава IX

ЗА ОБЩЕЙ РАБОТОЙ

 Андрею  не  раз  пришлось  порадоваться  за  свое  смелое  решение.   В
продолжение целого месяца после переезда в  Нарвскую часть он  изведал такое
счастье,  что  выше  его  могл