Андрей.  -  Рассчитано,  что нелегальные живут средним числом не больше двух
лет.
 - Можно три протянуть, если не лениться менять паспорта, - заметил Жорж
больше  для  собственного назидания,  потому  что  никто  не  расслышал  его
глубокомысленного замечания.
 Позвали к чаю, и все поднялись и прошли в столовую.
 - Зинаида Петровна, - сказал Репин, - мне нужно кое о чем спросить вас.
Подождите минуту. Таня, - прибавил он, - пришли нам чаю сюда.
 Он хотел узнать все подробности о положении дела ее мужа и спросить, не
может ли он быть чем-нибудь полезен.
 Зина догадывалась,  о  чем он думает.  Ей нечего было сообщить Репину о
своем  деле  -  оно  не  двигалось с  места,  но  ей  хотелось потолковать с
адвокатом наедине. Нужно было заняться делом сестер Поливановых. Их согласны
были выпустить на  поруки после двух лет  тюремного заключения,  так  как не
было  никаких доказательств их  вины.  Необходимо было тотчас же  найти двух
хороших  поручителей,  потому  что  девушки,  как  сообщали,  очень  слабого
здоровья.  Зина надеялась,  что Репин возьмет на себя ручательство за одну и
постарается найти поручителя для  другой.  Кроме того,  она  хотела спросить
его,  нельзя ли разузнать у прокурора, что сталось с осужденными в последнем
политическом процессе. Их отправили неизвестно куда.
 Из столовой доносились веселые голоса и смех молодежи.  Жорж заспорил с
Криволуцким о  любимом предмете профессора,  утверждавшего,  что,  пока  вся
масса русского крестьянства не  превратится в  пролетариат,  подвластный игу
капиталистов, до тех пор нет надежды на рабочее движение в России.
 Жорж вел  спор,  а  остальные двое слушали:  Таня -  с  сосредоточенным
вниманием новичка,  стараясь вникнуть в глубокомысленные разглагольствования
профессора;  Андрей  -  с  любопытством,  наблюдая этот  новый  тип  ученого
доктринерства*.  От  времени до  времени он  предлагал вопросы Криволуцкому,
предоставляя,  однако, своему другу главную роль в споре. Жорж был блестящий
полемист,   и   его   замечательная  память  позволяла  ему  запоминать  все
подробности длинных речей  своего оппонента.  Андрей вставил несколько слов,
но  интерес  к  разговору  быстро  охладел  у  него;  в  нем  не  было  этой
распространенной среди русских страсти к спорам,  в которую выливается их не
находящая себе нормального выхода энергия.
 ______________
 * Доктринерство -  рассуждение,  основанное на отвлеченных, нежизненных
положениях,  нежелание  считаться  с  требованиями  действительности,  здесь
Криволуцкий  является   представителем  буржуазного  толкования   марксизма,
доктринерски  извращающим  подлинное,   жизненное  учение   Маркса  о   роли
пролетариата в развитии революции

 Он  обрадовался,  когда  Зина,  окончившая конфиденциальный* разговор с
адвокатом и, очевидно, довольная его результатами, появилась в дверях. Репин
следовал за ней.
 ______________
 * Конфиденциальный доверительный, секретный, не подлежащий разглашению

 - Ну что,  как обстоят дела?  -  спросил он споривших.  -  Порешили уже
судьбы России или что-нибудь осталось еще под сомнением?
 Поперечная складка - признак неудовольствия - появилась на лбу у Жоржа,
прежде чем он  мог сдержать свою досаду.  Он  не любил этого шутливого тона.
Андрей,  напротив, был очень доволен и объяснил Репину, в какой тупик загнал
Россию его ученый друг.
 Явились новые гости -  Орест Пудовиков,  литератор,  со своей женой - и
дали иное направление разговору.  Но  Андрей не  принял в  нем  участия.  Он
присоединился к Зине и Тане.
 - Помогите мне удержать ее  с  нами еще немного,  -  обратилась к  нему
Таня.
 Теперь,  когда Зина собиралась уходить, девушке пришло в голову, что ее
спокойствие было  результатом самообладания,  а  не  покорности судьбе.  Она
упрекала себя  за  бессердечное отношение к  горю Зины и  искала возможность
загладить свою вину, хотя и не знала, как это сделать.
 - Разве вам пора уходить,  Зина?  -  спросил Андрей.  -  Ведь еще очень
рано.
 - Мне еще нужно зайти в Басков переулок.
 - Вы  можете  сделать  это  завтра  утром.   Посидите  еще  немного,  -
упрашивала Таня, взявши Зину за талию и ласкаясь к ней с грацией котенка.
 Зина засмеялась коротким тихим смехом, придававшим ей большую прелесть.
Как  можно было  остаться!  Она  должна была ровно в  половине одиннадцатого
встретиться в Басковом переулке с тюремным сторожем, который приносил письма
от политических заключенных, находящихся в одном из казематов.
 - Нет,   голубушка,  -  сказала  она,  целуя  оживленное  личико  Тани,
просительно поднятое к ней,  -  я не могу отложить этого на завтра,  иначе я
сама бы посидела еще с вами.  Я зайду в субботу днем,  -  прибавила она, - а
теперь я должна бежать.
 Она ушла, улыбнувшись им еще раз на прощание в дверях. Казалось, что ее
присутствие  приподнимало на  более  высокий  уровень  все  окружающее.  Вид
мужественно переносимого глубокого личного горя  настраивает души  на  более
возвышенный тон. Таня и Андрей почувствовали себя сближенными общим чувством
симпатии к Зине.
 - Вы давно знакомы с Зинаидой Петровной? - спросил Андрей.
 - Я  в  первый раз встретилась с нею,  когда она убежала из тюрьмы.  Но
только  с  тех  пор,  как  она  поселилась в  Петербурге,  я  хорошо  с  ней
познакомилась и поняла, какая это женщина! - восторженно сказала Таня.
 - Мне нельзя будет так часто видаться с вами, Татьяна Григорьевна. Но я
пришел сюда с надеждой,  что уйду,  если возможно,  вашим другом,  -  сказал
Андрей, доверчиво глядя ей в глаза. - Вы не обидитесь моей самоуверенностью?
 - Совершенно напротив, - ответила девушка серьезно.
 - Спасибо.  Так  давайте же  прежде всего  поговорим толком,  -  сказал
Андрей.
 Он  оглянулся вокруг и,  найдя  удобный уголок,  предложил ей  сесть  в
кресло, а сам поместился на стуле около нее.
 - Вы для меня далеко не чужая,  - продолжал Андрей. - Могу сказать, что
я  был  почти знаком с  вами раньше,  чем мы  встретились.  Жорж очень много
говорил о вас, и очень красноречиво, уверяю вас.
 Таня слегка покраснела,  почувствовав досаду на себя, и рассердилась на
Андрея. Ее доброе чувство к новому гостю исчезло сразу.
 - Я вам отомщу за ваш комплимент, - сказала она, - потому что я слышала
о вас,  наверное, гораздо больше, чем вы обо мне, и от многих людей. Так что
мои сведения разностороннее ваших.
 - Тем лучше, - сказал Андрей, - это мне даст право требовать возмездия.
 Девушку не могло смягчить такое хладнокровие собеседника. Она наморщила
слегка свой чистый,  гладкий лоб,  на  котором ни  заботы,  ни  горе еще  не
наложили следов.  Она  привыкла встречать покорную почтительность у  молодых
людей и не собиралась делать исключения для человека, в сущности, совершенно
чужого.  Она пожалела,  что с самого начала не поставила себя с ним на более
официальную ногу.
 - Вы  недовольны собой,  Татьяна Григорьевна,  за свою доброту ко мне и
думаете,  что я злоупотребляю ею?  -  сказал Андрей, читая ее мысли у нее на
лице.  -  Что ж, может быть, вы и правы, - продолжал он, не давая ей времени
ответить.  -  Но  вы должны быть снисходительны к  нам.  Жизнь революционера
коротка,  и  возможность дружеской беседы редко выпадает на  его  долю.  Нам
простительно,  если  мы  стараемся как  можно  полнее  воспользоваться этими
минутами,   отбрасывая  иногда  условные  формальности.  Сегодня  наши  пути
пересеклись на мгновение,  и кто знает, встретятся ли они еще раз. Позволите
ли  вы  мне говорить откровенно,  без всяких стеснений,  как бы я  говорил с
товарищем?
 Лед   был   сломан.   Под   спокойным  тоном  странного  гостя  девушка
почувствовала  нечто  глубоко  симпатичное  и   грустное;   оно  тронуло  ее
отзывчивое сердце и растопило поверхностный слой ее светскости. Ей сделалось
стыдно  своей  подозрительной  сдержанности:  с  таким  человеком  она  была
совершенно неуместна.
 - Да!  -  воскликнула она горячо,  глядя ему в лицо.  -  Говорите,  как
хотите.
 Андрей сам удивился,  что ее согласие было ему так приятно.  В  девушке
было что-то,  о  чем Жорж,  вероятно,  забыл упомянуть,  но что особенно ему
нравилось и привлекало его, независимо от той роли, которую она могла играть
в жизни его друга.
 Он  стал  расспрашивать ее  про  ее  теперешние  занятия,  политические
взгляды, сомнения и планы будущего. Его вопросы волновали и тревожили ее, но
были ей  вместе с  тем  приятны,  и  она  не  пыталась противиться странному
влиянию этого человека.  После первой четверти часа  она  почувствовала себя
легко с ним; они разговаривали, как давнишние близкие знакомые.
 Жорж  подошел  было  к   ним,   не   будучи  в   состоянии  противиться
притягательной силе  Тани,  но  скоро  оставил их  опять  наедине.  Ему  так
хотелось,  чтоб они подружились,  что он готов был принести себя в  жертву и
дать им возможность поговорить толком. Он довольствовался тем, что глядел на
девушку издали,  быстро  опуская глаза,  когда  встречал слегка  насмешливые
взгляды Андрея.
 За четверть часа до двенадцати, когда начинаются особенно "беспокойные"
часы, Андрей и Жорж ушли, и вся компания разошлась.
 Таня ушла к  себе в  комнату,  полная приятных впечатлений вечера.  Она
сняла свое элегантное платье,  слишком элегантное и дорогое для девушки с ее
взглядами.  Жорж несколько раз горячо упрекал ее за любовь к  нарядам.  Сидя
перед большим туалетным зеркалом,  она  стала заплетать свои  длинные черные
волосы на ночь.  В  общем,  она была очень довольна своим новым знакомствам.
Очевидно,  желание такого человека, как Кожухов, сделаться ее другом льстило
ее юному самолюбию.
 - Как смешно он  смотрел на  меня,  прося позволения обращаться со мной
как с товарищем! - воскликнула она и громко рассмеялась, показывая в зеркале
два блестящих ряда маленьких белых зубов и пару сверкающих черных глаз.
 Но  когда она стала припоминать подробности их  необычайного разговора,
ее  чувства  приняли  другое  направление.  Кожухов  был  первый  выдающийся
революционер,  с которым она встретилась. Жорж был, в сущности, крупнее его,
но он был исключительной личностью, и к нему нельзя применять обычную мерку.
Почему же  Кожухов так  заинтересовался ею?  Лично для  него  она  ничего не
значила;  но он был конспиратор и хотел убедиться,  стоит ли привлекать ее в
партию?  Она была для него возможною полезностью,  и он пришел оценивать ее.
Вот и все!  Эта мысль огорчила Таню и возбудила досаду на самое себя. Она не
могла себе  простить,  что  сама помогла его  расследованиям.  Он  застал ее
врасплох;  в  другой раз она проучит его.  Образ Жоржа пробудил в  ее сердце
раскаяние  и  нежность.  Она  начала  ценить  его  горячую  привязанность  и
деликатную заботливость по сравнению с этим Кожуховым.
 Едва закрылась дверь дома Репина за  выходившими приятелями,  как  Жорж
схватил Андрея под руку и взволнованным голосом спросил:
 - Ну, скажи, как тебе понравилась Татьяна Григорьевна?
 - Ничего, понравилась, - последовал спокойный ответ.
 Жорж опустил руку друга и  отвернул голову с молчаливой досадой.  И это
было  наградой за  его  самопожертвование в  течение целого вечера!  Он  был
разочарован и  даже обижен.  Ну можно ли быть таким увальнем?  Досада Жоржа,
однако,  скоро улеглась,  и он стал находить оправдания своему другу. Нельзя
же требовать от человека, чтобы он изучил характер после часового разговора!
Но так как сам Андрей, очевидно, не собирался беседовать о девушке, то Жорж,
чтоб утешиться,  взял эту задачу на себя.  Ресурсы его были велики, и он мог
внести приятное разнообразие в сюжет.
 Андрей был  очень хорошим слушателем,  понимая с  полуслова и  возражая
мало.  Это обстоятельство было одной из  первых причин их дружбы.  Теперь он
слушал Жоржа с обычной внимательностью, однако ни в чем не соглашался с ним.
 - Сила характера!  -  прервал он Жоржа.  -  Я сомневаюсь, есть ли у нее
характер, - конечно, в том смысле, как ты это понимаешь.
 Жорж улыбнулся такой грубой ошибке своего друга.
 - Я вижу, ты совсем не знаешь ее! - сказал он.
 - Возможно, хотя мне кажется, что знаю, - ответил Андрей.
 - Тебя, вероятно, обманула мягкость манер, свойственная ей как светской
барышне.
 - Ты считаешь ее светской барышней? Мне она показалась, напротив, очень
простой и естественной - настоящая русская девушка, и больше ничего!
 - Больше ничего!  Значит,  она тебе совсем не понравилась? А ты сказал,
что понравилась.
 Андрей засмеялся.
 - Ты ошибаешься,  мой друг,  -  сказал он веселым голосом.  -  И  чтобы
доказать тебе,  что она мне в самом деле нравится, я теперь же заявляю тебе,
что  если она  так  же  полюбит тебя,  как ты  ее,  я  без колебания даю вам
отеческое благословение.
 Андрей в первый раз так прямо заговорил с Жоржем о его сердечных делах.
Ему  нужно было видеть его с  Таней вместе,  чтобы убедиться кое в  чем.  Он
знал,  что  часто  "эти  глупости",  как  он  называл любовь  вообще,  могут
раздуться  в  нечто  серьезное  благодаря  доброжелательному вмешательству и
поощрению со стороны.  Но теперь,  после того как он видел их вместе, всякое
сомнение исчезло и не к чему было воздерживаться от откровенного разговора.
 Молодой  философ не  подозревал,  что  "глупость" пустила корни  в  его
собственном сердце и  что  единственным средством для  него уберечься от  ее
губительного яда  было  бы  никогда больше не  видать тех  черных сверкающих
глаз, чистого лба и обворожительной улыбки.
 Но  так  как  некому  было  дать  этот  совет  и  в  сердце его  царило
удивительное спокойствие,  то Андрей и не собирался бежать от искушения.  Он
даже перестал думать о Тане,  потому что в ту минуту его внимание отвлеклось
в совершенно другую сторону.
 В   течение  некоторого  времени  он   слышал  за   собою   неотступные
подозрительные шаги.  Они всегда раздавались на одинаковом расстоянии и были
неровные,  то  слишком смелые,  то слишком осторожные,  как измена.  По всей
вероятности,  за  ними следом шел  шпион.  Андрей ничего не  сказал о  своем
подозрении Жоржу,  опасаясь,  что тот, как человек впечатлительный, повернет
сейчас же  голову и  испортит этим все дело.  Взявши друга под руку,  Андрей
ускорил шаги,  как бы в пылу оживленного разговора.  Человек, следовавший за
ними,  зашагал быстрее.  Андрей повторил опыт,  пошел медленнее, и результат
оказался тот же.  Несомненно, что за ними шел шпион, да вдобавок еще глупый.
Андрей был  уверен,  что  он  пристал,  когда они уже далеко отошли от  дома
Репиных.   Это  был,  вероятно,  бесцельно  шатающийся  шпион,  привлеченный
какими-нибудь подозрительными словами,  сказанными слишком громко, когда они
проходили мимо него. Дело было несерьезное, но все-таки следовало отделаться
от неприятеля, тем более что они приближались теперь к квартире Жоржа.
 - За  нами шпион,  -  тихо сказал Андрей своему спутнику,  -  только не
обращай на него внимания.  Мы разойдемся на углу Косого переулка,  и  я  его
беру на себя. До меня ведь дальше.
 - Хорошо, - ответил Жорж, кивнув головой.
 Они скоро дошли до угла.  Жорж пошел своей дорогой,  но Андрей,  сделав
несколько шагов,  остановился закурить папиросу. Все сомнения исчезли, когда
он увидел в  лицо своего провожатого.  Верзила,  с большими красными руками,
рыжими волосами и бородой, носил на лице печать своей профессии в характерно
напряженном и  испуганном выражении,  которое он  тщетно старался скрыть под
напускной непринужденностью.
 Шпиону  пришлось выбирать,  за  кем  идти,  и  он  колебался в  течение
нескольких секунд.  Андрей был старше и  претендовал на то,  что имеет более
серьезный и внушительный вид, чем Жорж. Он был уверен, что выбор остановится
на нем. Так бы оно, по всей вероятности, и случилось, но спичка Андрея долго
не  зажигалась.  Он  простоял еще  несколько секунд,  и  шпион,  озадаченный
выжиданием,  круто  повернул направо и  решительно пошел  по  улице вслед за
Жоржем.  Андрей предвидел эту  возможность и  немедленно последовал за  ним.
Иметь одного неприятеля впереди,  а  другого позади,  на пустынной улице,  -
неприятное положение.  Самый ловкий шпион не выдержал бы более трех минут, и
в  самом деле,  несчастный остановился сейчас же,  как  бы  для того,  чтобы
прочесть  театральную  афишу.   Андрей  прошел  мимо  него,   спокойно  куря
папироску.  Спустя несколько десятков шагов он  опять услыхал за собой шаги.
Этого он  и  ожидал.  Так как он шел гораздо медленнее,  чем Жорж,  с  видом
человека,  высматривающего извозчика,  то  друг его был уже далеко и  вскоре
исчез за углом.
 Теперь Андрей намеревался дать  за  собой  следить несколько времени по
пустынным  улицам,  потом  взять  извозчика там,  где  другого  не  было  бы
поблизости, и поехать в отдаленный конец города, оставив шпиона ни с чем. Но
он был избавлен от лишнего расхода.  Шаги его преследователя затихли и через
некоторое время совсем замолкли.  Убедившись,  что  его  накрыли,  шпион сам
отказался от дальнейшего преследования. Догадка Андрея, что весь инцидент не
имеет серьезной подкладки, подтвердилась. А все-таки почем знать?
 Вернувшись домой,  он  тщательно запер двери на  засов,  чтобы не  быть
застигнутым врасплох,  и  осмотрел  заряженный револьвер и  кинжал,  которые
всегда носил на поясе под сюртуком.


 Глава VII

ПЕРВОЕ ОТЛИЧИЕ ТАНИ

 Случайное  замечание  Жоржа  об  опасностях,   угрожающих  сну  Репина,
оказалось худым предзнаменованием.  Не  успели два опасных гостя скрыться из
виду, как нагрянула полиция.
 Репин не  был трусом,  но  он весь похолодел при виде ненавистных синих
мундиров в своей квартире.  Его первой мыслью было,  что обоих молодых людей
арестовали на  улице и  что обыск у  него был лишь следствием их ареста.  Но
первые же  слова  жандармов успокоили его.  Незваный визит  был  результатом
смутных  подозрений,  об  источнике которых  он  никак  не  мог  догадаться.
Совпадение же  с  приходом двух  революционеров было,  очевидно,  случайное.
Репин вздохнул свободно. За себя ему нечего было бояться.
 Жандармы обыскали весь дом, но не нашли ничего компрометирующего. В три
часа утра они ушли.  Ввиду высокого общественного положения Репина он не был
арестован,  и  ему пришлось только отправиться в  участок и  отвечать там на
глупые и наглые вопросы.
 Его оставили в покое, но, не добившись ничего, полиция продолжала зорко
следить за домом.  Это могло бы иметь неприятные последствия для всех,  если
бы  шпионы заметили посещения Зины  или  Жоржа.  Необходимо было  немедленно
известить их  о  случившемся,  а  потому  на  следующее же  утро  Таня  была
командирована в революционный лагерь, чтобы предупредить друзей об опасности
 Она двинулась в путь с волнением молоденькой девушки,  которой в первый
раз поручают серьезное дело.  Так как за их домом следили, то было более чем
вероятно,  что  каждого из  его  обитателей будут сопровождать при выходе на
улицу.  Она страшно боялась вместо предупреждения привести к друзьям шпиона.
Как  избежать  зоркого  ока  полиции?  Полная  фантастически  преувеличенных
понятий  всех  непосвященных о  вездесущности и  сверхъестественной ловкости
полиции,  она не знала,  как убедиться,  следят ли за нею или нет.  Одевшись
несколько иначе,  чем обыкновенно,  она вышла на  улицу в  ту минуту,  когда
подозрительный человек,  стоявший на углу, зашел в портерную*. Но кто знает?
Может быть,  у того окна,  через дорогу, стоит другой шпион за занавеской и,
заметив ее,  даст знак своему товарищу, когда тот вернется из портерной. Она
быстро прошла улицу,  чтобы убежать от  призраков,  созданных ее собственной
фантазией,  но  они преследовали ее.  Могла ли  она быть уверенной,  что эта
почтенная старая  Дама,  идущая по  одному направлению с  нею,  не  шпионка?
Гарантии,  конечно,  не  было  никакой.  Дама повернула за  угол и  пошла по
Невскому,  ни разу даже не взглянув на девушку.  Все это прекрасно, но, быть
может,  это только хитрость, и предполагаемая шпионка дала знак кому-нибудь,
и за Таней продолжают следить. Или же, если дама не шпио