м:
     - Никак невозможно. Отца нет.
     - В таком случае с матерью, - не дрогнув. потребовала Анна Вик-
торовна.
     - Тоже невозможно. Она в командировке.
     - С кем же ты живешь?
     - С бабушкой,-вздохнул Климов.
     - Вот и прекрасно..
     - А  бабушке восемьдесят два года,  - поспешно предупредил Кли-
мов.- Она уже не боится директоров.
     - И ты,  видимо, тоже?- язвительно поинтересовалась Анна Викто-
ровна.
     Климов сокрушенно покивал:
     - Мама говорит: я весь в бабушку.
     - "Неуд"  по поведению за всю неделю!- распорядилась директор.-
Ева Петровна, не забудьте.
     Та покачала  головой и укоризненно посмотрела на Климова:  "Вот
видишь, достукался. Жаль, но сам виноват".
     Раздался звонок с шестого урока.  Анна Викторовна досадливо по-
морщилась.
     - Ева Петровна,  у меня совещание. Разберитесь сами. Особенно с
этим...- Она посмотрела на Кирилла.- Как его фамилия?
     - Векшин...  И знаете,  Анна Викторовна, он все годы был вполне
нормальным учеником. Не могу понять, когда у него это началось...
     - Наверное,  когда  начал сооружать свою прическу,-заметила ди-
ректорша.- Ишь отрастил,  ушей не видать!  Чтобы сегодня  же  остриг
свои космы!
     - Не космы, а волосы,- негромко сказал Кирилл.-Все так носят. У
других еще длиннее...
     - Будем рассуждать?  Ева Петровна,  завтра в школу с такой при-
ческой не пускать!..  А впрочем... - Она словно спохватилась: - Там,
где он скоро окажется, его остригут как надо.
     С этими  словами  Анна  Викторовна  покинула  класс.  Все шумно
встали и сели.
     - Коробов,  Самойлов, Сушка, Векшин! Я вам садиться не разреша-
ла!
     - Ноги, что ли, железные?- пробурчал Валерка Самойлов.
     - Ноги?!-неожиданно воскликнула Ева Петровна.  - А  мои  нервы?
Они железные?  На что я потратила два года?!  Такой позор!  Пятно на
всю школу!
     Ребята запереглядывались.  Бегство  с репетиции хора было делом
обычным. Какое тут пятно?
     - А  что  случилось,  Ева Петровна,- преданным голосом опросила
Элька Мякишева.
     Ева Петровна медленно обвела глазами класс.
     - Что случилось?  То,  что в учительском гардеробе, где укрыва-
лись наши "любители свободы", у студентки-практикантки исчез кошелек
со стипендией.
     Девчонки охнули.
     Интересно, что Кирилл ничего  не  почувствовал:  ни  обиды,  ни
страха,  ни растерянности. В первую секунду просто подумал: "Вот так
история!" Потом ему стало смешно. Он сказал со смехом:
     - Вот это да! Значит, мы воры?
     - Ты напрасно веселишься.  И напрасно говоришь во множественном
числе. Имей в виду: ты единственный, кто не стал показывать дежурно-
му учителю свои карманы.
     Вся обида и вся злость снова прихлынули к Кириллу.
     - Какое он имеет право обыскивать? Еще портфель отобрал!
     - Александр Викентьевич не отбирал, а потребовал отдать.
     - А я не отдал! Тогда он вырвал! Да еще в карманы полез!
     - Ты считаешь,  что только вам позволено лазить по чужим карма-
нам? - в упор спросила Ева Петровна.
     Кирилл сжал  зубы.  Сперва захотелось завопить от бешенства.  А
потом по привычке защекотало в горле.  "Зеленый павиан Джимми,-  то-
ропливо подумал Кирилл.- Где ты, миленький? Помоги".
     В это время Валерка Самойлов громко сказал:
     - Да ничего он не брал. И мы не брали! Зачем зря-то...
     - Про вас я пока не говорю.  Сейчас разговор о Векшине. Кстати,
залезть в карман можно незаметно...
     Кирилл мысленно улыбнулся зеленому павиану:  "Спасибо,  что по-
мог". Еще сипловато, но уже твердо он сказал:
     - Я,  пожалуй,  сяду.  Не обязательно стоять, чтобы слушать ос-
корбления.
     - Сядь,- скучным голосом ответила Ева Петровна.- Школьные  пра-
вила не для тебя.  Но сидя или стоя, а отвечать за свои дела придет-
ся. Кирилл сел и стал смотреть в окно.
     - Он сидит,  а мы стоим,-высказался в пространство Серега Коро-
бов.
     - Что ж,  садитесь и вы...  Позор! Были гордостью школы, лучший
тимуровский отряд,  правофланговый!  Должны помогать людям,  а вы...
Девушка первый раз пришла на практику,  и сразу ей такой сюрприз! Вы
знаете,  что такое для студентки стипендия?  Она должна целый  месяц
жить  на  эти сорок рублей!..  Если бы вы видели,  как она плакала в
учительской...
     "А правда, неужели нашелся такой гад и украл? - подумал Кирилл.
- А может быть, сама потеряла?"
     Он хотел уже высказать эту мысль, но сдержался. Получится, буд-
то он оправдывается. И вдруг заговорил маленький Кубышкин:
     - А  Сан Викентич как успел узнать,  что кошелек украли?  Он же
внизу дежурил,  а не в учительской.
     В классе опять на всякий случай засмеялись.
     - Он ничего и не знал!-сердито разъяснила Ева  Петровна.  -  Он
просто  задержал нарушителей,  которые были там,  где им не положено
быть.  И оказалось, что не зря. Через несколько минут стало известно
про кошелек.
     - Если не знал, зачем полез с обыском?- хмуро спросил Кирилл.
     - Не  полез,  а попросил показать карманы.  Потому что были уже
грустные случаи,  когда пропадали деньги и вещи.  И никто  не  может
терпеть, чтобы этот позор продолжался!
     - Пусть отдаст портфель,- упрямо сказал Кирилл.- Никто не имеет
права отбирать чужие вещи.
     - Я и не отбирала. Разбирайся с Александром Викентьевичем. Най-
ди после собрания и разговаривай.
     - Он отобрал, а я должен за ним ходить?
     Ева Петровна утомленно села за стол.
     - Это старый трюк,- печально сказала она. - За наглым поведени-
ем прятать свою вину.
     "Вину...",- повторил про себя Кирилл. И до него наконец дздыло.
Дошло полностью, что все это всерьез. Абсолютно всерьез.
     Он взялся за парту,  встать хотел, но не встал, а только в упор
глянул на Еву Петровну.
     - Значит, вы в самом деле думаете, что я вор?
     Она отвела глаза. Но сказала:
     - Ты сам заставляешь думать так.  Твое поведение...  Существует
логика.  Понимаешь,  ло-ги-ка. Законы здравых рассуждений. Суди сам:
кроме вас,  там никого не было.  Карманы показывать ты не стал. Зна-
чит, испугался?
     - Не испугался, а противно.
     - Ах, противно... Другие могут, а у тебя тонкое воспитание.
     В классе опять кто-то захихикал. Но Валерка Самойлов сказал:
     - Я бы тоже не дал, но растерялся.
     - Помолчи!
     - Пусть отдадут портфель,- бесцветным голосом повторил Кирилл.
     - Ты как попугай!  Я сказала: объясняйся с Александром Викенть-
евичем. Без объяснения он все равно не пустит тебя на свои уроки.
     - Ну и не надо,- сказал Кирилл.  Александр Викентьевич препода-
вал семиклассникам черчение, которое Кирилл всем сердцем невзлюбил с
первого дня.
     - Не имеет права не пускать,- сказал Климов.-У нас всеобуч.
     - Права-то вы знаете,  а вот обязанности...
     И Ева  Петровна  принялась  подробно  объяспять про обязанности
шлольников,  которые неразрывно связаны с правами.  Получалось,  что
обязанностей две: хорошо учиться и беспрекословно слушаться старших.
Права были те же самые: учиться и слушаться.
     У Евы Петровны было худое лицо,  морщинистое,  но не старое. На
лице странным  образом  смешивались  утомленная  разочарованность  и
энергия.  Так  было  всегда.  Ева Петровна словно давала понять:  "Я
знаю, как мало меня ценят, как неблагодарны дети, но свой долг я бу-
ду выполнять до конца,  изо всех сил и без жалоб".  И она выполняла.
Классным руководителем она стала, когда ребята были пятиклассниками.
До этого, в четвертом классе, сменилось три руководителя. Тринадцать
мальчишек и двадцать четыре девчонки представляли собой,  по  словам
завуча Нины Васильевны,  "развинченную толпу". Ева Петровна заявила,
что не потерпит анархии, и, если уж она берется за дело,' то создаст
из этой толпы здоровый пионерский коллектив.
     За год она добилась,  что отряд стал считаться передовым.  Сама
составляла  планы  тимуровского шефства над окрестными пенсионерами,
руководила репетициями смотров строя  и  песни,  ревностно  следила,
чтобы  все выполняли нормы сбора макулатуры.  Нерадивых обсуждали на
собраниях,  которые назывались пионерскими сборами. Ева Петровна го-
ворила, что все вопросы должны обсуждаться .коллективом и от коллек-
тива ничего нельзя скрывать.
     Фамилия у  Евы Петровны была Красовская,  поэтому,  когда класс
еще не был передовым, ей придумали прозвище "Евица-красавица". Потом
прозвище  забылось,  но  время от времени отдельные несознательные и
нетипичные личности вроде Климова .вапоминали его.  Вот и сейчас Ки-
рилл  слышал,  как  длинный Климов сзади почти беззвучно напевает на
мотив хора из "Евгения Онегина";

     Евина-красавица, душенька-подруженька,
     Отпусти нас, милая, ты домой голодненьких...

     Есть в самом деле хотелось, сидели без обеда. Столовая в первые
дни учебного года не работала,  а а буфете была такая толкучка,  что
лучше и не соваться. Кирилл, правда, попробовал на предпоследней пе-
ремене,  но раздумал и отдал двадцать копеек Петьке Чиркову, который
признался, что вот-вот помрет с голоду...
     - А зачем сидим?- вдруг спросил Климов.
     - Ждем,- сообщила Ева Петровна.- Ждем, когда кто-нибудь из этих
четверых признается или расскаокет, код было дело.
     - А если не признается?
     - Тогда... очевидно, придется вызывать милицию.
     - Так давайте вызывать,- предложил Кирилл.
     - Правильно,- поддержал Кубышкин. - А то кушать хочется.
     - Тебе  полезно похудеть,- сказала Ева Петровна и опять загово-
рила о пятне,  которое легло на тимуровский правофланговый  отряд  и
школу.  Потом подняла Женьку Черепанову и велела высказать свое мне-
ние.  Женька была бессменная  председательница  совета  отряда.  Она
встала и начала говорить, что те, кто совершил этот безобразный пос-
тупок,  опозорили класс и долокны признаться,  если они еще хоть ко-
шельку дорожат званием пионера. А если Кирилл Векшин ни в чем не ви-
новат, то ему надо вести себя не так, а воспитанно...
     Кирилл смотрел на Черепанову без всякой злости. Женька говорила
те самые слова, которые принято говорить на собраниях, когда когони-
будь обсуждают.
     Женька была красивая,  и Кирилл смотрел на нее с удовольствием.
Он не испытывал к Черепановой никаких чувств, но глядеть на нее было
приятно:  как на красивую открытку или статуэтку. Почти все девчонки
за лето вымахали в высоту,  стали больше мальчишек (Кубышкин презри-
тельно сказал: "Во, лошади. Теперь им на танцах десятиклассников по-
давай"), а Женька осталась прежней.  Она была невысокая,  стройнень-
кая, с мальчишечьей русой прической и длинными серыми глазами.
     - ...А Векшин вообще всех нас удивляет.  Это кошмар какой-то, -
закончила Черепанова свою речь и бросила на Кирилла очень осуждающий
взгляд.
     - Дура,- полушепотом сказал Кирилл.
     - Сам,-  так же ответила Женька.  Кирилл перестал слушать и по-
вернулся к окну.
     По другой  стороне  улицы брела послушная вереница детсадовских
малышей в пестрых маечках и трусиках,  в белых панамках. Впереди шла
одна воспитательница,  позади другая.  Ребятишки,  наверно,  младшая
группа. Трехлетние пацанята.
     Кирилл подумал,  что  он будет в десятом классе,  когда Антошка
станет вот таким.  И как всегда при мысли об Антошке,  толкнулась  в
нем упругая теплая радость.
     Что бы ни случилось,  какие бы горести ни подкарауливали Кирил-
ла,  все равно есть у него братишка. Круглощекий, улыбчивый, славный
Антошка...
     Конечно, бывает  всякое:  иногда почитать хочется,  а он вопит;
надо бежать к Деду,  готовить паруса, а ты отправляешься на молочную
кухню за Антошкиным обедом... Но боже мой, как все-таки здорово, что
он есть на свете - настоящий родной братик! Как он смотрит на Кирил-
ла, как слушает песни...
     А между прочим,  на кухню и сегодня надо бежать. И скоро... Ки-
рилл  встал и взглянул на большие часы за окном-они висели на столбе
у сквера.
     - Что,  Векшин?  Ты  все-таки решил признаться?  - спросила Ева
Петровна почти благосклонно.
     - В чем?- удивился Кирилл.
     - Что значит "в чем"?  В том...  что я сказала.  Пусть  встанет
тот, кто виноват.
     - Извините, я не слышал,- холодно сказал Кирилл.
     - А,  ну конечно!  Слова классного руководителя для тебя пустой
звук. Тогда с какой стати ты поднялся?
     - Чтобы на часы взглянуть, вон там на улице.
     - Смотреть на часы бесполезно,- сообщила Ева  Петровна  уже  не
Кириллу, а классу. - Сидеть будем, пока не выясним.
     - Я сидеть не буду,- спокойно сказал Кирилл.  Он и в самом деле
был  сейчас спокоен.  Только глубоко внутри дрожала тугими струнками
сдержанная злость. Уже не обида, а просто злость.
     - Бу-удешь, голубчик...
     - Не буду.  Мне в молочную кухню надо идти за питанием для бра-
та. Его в четыре часа кормить полагается.
     - Ты опять лжешь,- утомленно произнесла Ева Петровна.- Если  бы
ты ходил в эту кухню,  мама дала бы тебе записку, и тебя бы никто не
стал бы задерживать на репетициях. А ты прятался, чтобы не ходить на
хор.
     - Потому что дело не в кухне. На хор я бы и так не пошел.
     - Из ложного принципа и глупого упрямства.
     - Мне надо идти,-сказал Кирилл. - Сер„га, выпусти.
     Сер„га Коробов выбрался из-за парты,  освобождая проход.  Класс
наблюдал за Кириллом с молчаливым интересом. Кирилл пошел к двери.
     - Какой нахальный,- громким шепотом сказала Элька Мякишева.
     Ева Петровна встала у порога.
     - Имей в виду,  Векшин,  если ты попытаешься уйти, я сообщу ди-
ректору...  что для тебя,  оказывается,  не писаны никакие  школьные
правила.
     Кирилл остановился перед ней.
     - Они  для  Антошки  не писаны,- сказал он с ощущением полной и
радостной правоты.  - Разве есть правила, чтобы трехмесячного малыша
морить голодом? Он, пожалуй, покажет правила... Разрешите, пожалуйс-
та, пройти.
     Ева Петровна хотела что-то сказать, открыла рот... и посторони-
лась.
     Когда Кирилл  был  уже в доридоре,  он услышал:
     - За портфелем пусть явится отец.
     Кирилл обернулся.
     - Он бы и так пришел, если надо. Зачем портфель? Как выкуп, что
ли?
     - Вот именно! Для гарантии. Если я не дозвонюсь.
     "Звони, звони",- сумрачно подумал Кирилл. Дома телефон не рабо-
тал второй день, а "а работе у отца недавно сменили номер.

     Внизу, у самого выхода, Кирилл встретил Зою Алексеевну, которая
учила  его  в  младших классах.  Он улыбнулся и приготовился сказать
"Здрасте,  Зоя Алелсеевна".  И вдруг увидел, что она смотрит на него
странно. Без обычной улыбки.
     - Кирюша... Что с тобой случилось?
     Она смотрела так,  словно у нее что-то сильно болело.  Или не у
нее? Кирилл вдруг отчетливо вспомнил, как в третьем классе, в весен-
нем  походе,  она с таким же лицом бинтовала Петьке Чиркову разбитый
локоть.
     - Что,  Зоя Алексеевна?- спросил он, уже догадываясь и все-таки
не веря.
     - Мне Анна Викторовна рассказала... Кирюша, неужели это правда?
     Кирилл быстро глянул ей в доброе, почти старушечье лицо и сразу
опустил  глаза.  Переглотнул.  Оказывается,  спокойствие  в нем было
очень хрупкое.  Как тонюсенькая стеклянная стенка. Сейчас лопнет эта
стенка,  и вся горечь,  вся обида,  накопившаяся в классе,  рванется
слезами. Как вода из разбитого аквариума. "Зеленый павиан Джимми..."
Он поднял опять глаза,  не побоялся, хотя они были уже мокрыми. Пус-
кай! Зоя Алексеевна видала и не такое.
     А она... Она, видимо, поняла этот взгляд совсем не так.
     - Кирюша!  Как же ты мог? Ты хотя бы признался? Если это первый
раз, тебя простят.
     Это было уже слишком,  и зеленый Джимми не маг тут помочь.  Ки-
рилл закусил губу.
     - Я признаюсь,- сказал он с трудом.- Сейчас... Вот в чем... Зоя
Алексеевна, мы вам все на свете доверяли. Мы вас так любили...
     Она закивала, глядя на Кирилла добрыми глазами.
     - И  я  вас...- произнес он сипло.- Лучше вас никого для меня в
школе не было...
     Она все кивала и, видимо, чего-то ждала. Но Кирилл молчал.
     - Вот видишь,- проговорила Зоя Алексеевна.- Вот видишь, Кирюша.
А теперь...
     - А теперь вы меня предали,- тихо сказал Кирилл.
     И побежал к двери.



                            Глава третья

     Про зеленого павиана Кирилл узнал от Деда.  А с Дедом он позна-
комился зимой. Кирилл точно помнил, когда это случилось: двенадцато-
го февраля в пятьдесят пять минут второго.  Если бы всерьез отвечать
на вопрос Евы Петровны о Кирилле,  "когда это началось",  можно было
бы твердо назвать дату и час.
     Падал мягкий снег, который щекочет лицо и тает на губах, остав-
ляя запах лыжни и зимнего леса.  Зима шла к концу, но было похоже на
Новый год.
     Кирилл сидел в сквере напротив булочной и ждал,  когда кончится
перерыв. Раньше этот магазин работал по воскресеньям без перерыва, а
сегодня - пожалуйста-закрыто на обед!  И ждать надо целых пятнадцать
минут.
     Кирилл не двигался.  Ему пришло в голову провести опыт: узнать,
сильно ли заснежит человека,  если он просидит  неподвижно  четверть
часа. Может быть, поверх шапки вырастет снежная папаха, на доленях -
белые подушки, а на плечах пышный воротник? И прохожие будут думать,
что вот сидит мальчишка, завороженный снежной королевой...
     Но просидеть так все пятнадцать минут Кириллу не удалось.  Нео-
жиданно  он услышал сухой звук,  будто наступили на пустой спичечный
коробок. Осторожно, чтобы не стряхнуть снег, Кирилл повернул голову.
     Курчавый парень лет двадцати надел на объектив "Зенита" крышку,
сдул с аппарата  снежинки  и  неторопливо  застегнул  футляр.  Потом
встретился с Кириллом глазами и улыбнулся.
     Он не понравился Кириллу.  Близко сидящие темные глаза были ка-
кими-то чересчур острыми, пестрая поролоновая куртка - крикливо мод-
ной,  а улыбка показалась высокомерной.  К тому же Кирилл  не  любил
тех,  кто ходит зимой с открытой головой,  считал это пижонством.  А
фотограф был без шапки, и снег запутывался в его черной кудрявой ше-
велюре.
     - Зачем вы меня сфотографировали? - спросил Кирилл негромко, но
довольно придирчивым тоном.
     Курчавый фотограф еще раз улыбнулся и объяснил:
     - Ты хорошо вписываешься в пейзаж.  Кругом снег, и ты тоже зас-
неженный. Завороженный, будто в сказке.
     Это показалось Кириллу совсем обидным: парень словно без спросу
прочитал его мысли. Кирилл сказал:
     - Значит, я деталь пейзажа... Вроде пенька или коряги...
     - Да вовсе нет!- энергично запротестовал фотограф.-  Пенек,  он
мертвый. А человек оживляет пейзаж, смысл придает.
     С этими словами парень подтащил к скамейке большую, нагруженную
чем-то тяжелым сумку, смахнул снег и сел рядом с Кириллом. Не вплот-
ную,  но достаточно близко. Снежная сказка кончилась. Это еще больше
раздосадовало Кирилла.
     - А зачем вам моя фотография?- хмуро спросил он.
     - Ну,  мало ли...  В альбом вклею. Может быть, на стену повешу.
Буду смотреть...
     - А что тут такого интересного? Смотреть...
     - Каждый человек интересен,- серьезно сказал фотограф,-  потому
что каждый-представитель человечества.
     "Представитель человечества"-это звучало солидно.  Будь  Кирилл
помладше,  он бы начал таять от удовольствия. И спросил бы: "Значит,
я тоже представитель?" Но сейчас он на эту удочку не клюнул. Он ска-
зал:
     - Разве все представители человечества интересные? Бывают дура-
ки всякие, бывают жулики и бандиты. И просто... нахальные.
     - Такие,  кто без спросу фотографирует,-  серьезно  откликнулся
курчавый незнакомец.  - Ну,  я же не знал,  что ты так... болезненно
отнесешься. Что же теперь мне делать? Пленку засветить?
     - Ладно,  не надо,- небрежно сказал Кирилл и посмотрел на боль-
шие часы у входа в сквер.  Было без двух минут два. Кирилл глянул на
соседа.  Вблизи тот выглядел старше и казался немного утомленным. Он
достал сигарету, похлопал по карману, повернулся к Кириллу.
     - Спичек нет случайно?
     Кириллу это опять не понравилось.
     - Не  курю,-ответил он.  - Понимаете,  бросил недавно.  Печень,
склероз и все такое.