аступил месяц плаваний.  Экипаж постигал хитрости па-
русной науки. У Деда были права командира шлюпки (он раньше занимал-
ся в морклубе ДОСААФ),  но и он с такими парусами имел дело впервые.
А остальные до этого плавали только на весельных  лодках.  Но  время
шло,  к матросам приходило умение.  Все реже "Капитан Грант" аависал
носом к ветру на повороте оверштаг.  Митька-Маус научился лихо выно-
сить  на ветер стаксель,  помогая судну лечь на новый галс.  Валерка
освоил работу по бизани-маленьком кормовом парусе, который очень ва-
жен для маневренности корабля. Стал послушен ребятам тяжелый парус -
грот...
     Сначала ходили  вдоль берегов и не решались ставить верхние па-
руса.  Потом осмелели и стали чертить озеро вдоль и поперек, не уби-
рая топсель и летучий кливер даже при четырех баллах...
     У штурвала стояли все по очереди.  Но Кирилл стоял чаще других.
Он не лез без спросу и безропотно уступал место, если кто-то просил,
но при первой возможности опять хватался за рукояти рулевого колеса.
А если такой возможности долго не было,  он смотрел так жалобно, что
Дед говорил:
     - Не мучайте вы человека, пустите к рулю. Сохнет ведь...
     Ребята добродушно смеялись и пускали.  А потом уже и  не  смея-
лись...
     "Капитан Грант" был в меру послушен и в меру капризен.  Но  Ки-
рилл знал, когда и как закапризничает корабль. Он научился угадывать
каждый его рывок,  каждое шевеление.  Знал,  что можно требовать  от
"Капитана Гранта", а чего нельзя. Он чувствовал его, как живого.
     Бывали моменты полного торжества, когда при хорошем ветре, кре-
нясь и вздрагивая, "Капитан Грант" набирал скорость и делался послу-
шен самому маленькому шевелению пальцев Кирилла.  Тогда Кирилл  сли-
вался  с  парусником  в  одно  существо.  Нервы его будто врастали в
штуртросы и натянутые шкоты. И словно по нему самому, а не по черной
лаковой обшивке била тугая вода...
     Наверно, так скрипач сливается со скрипкой,  когда музыка  зах-
лестывает его целиком, когда он сам становится музыкой.
     Кирилл никогда не пел,  стоя за штурвалом, но внутри у него все
пело...
     Иногда Кирилл "испытывал нервы" у экипажа.  На полном  ходу  он
мчался к дощатому пирсу, грозя разнести его в щепки, и лишь у самого
причала делал поворот. Паруса тяжело опадали, а "Капитан Грант" мяг-
ко подкатывал к мосткам округлым черным бортом с белой полосой.
     Несколько раз Валерка и Алик  не  выдерживали  и  хватались  за
штурвал, чтобы отвернуть пораньше. Кирилл злился, а раз даже саданул
Валерку локтем:  что за манера лезть под руку рулевому!  Валерка,  к
счастью, не обиделся, но Дед сказал:
     - Грохнешь ты нас однажды, Кир.
     - Не  грохнет,- заступился Саня.- Он знает.  А тренироваться на
таких поворотах надо.  Может быть,  пригодится...
     Потом в самом деле пригодилось.


                           Глава седьмая

     От Кирилла Женя Черепанова отправилась в школу, чтобы сообщить,
как выполнено задание. Или, вернее, не выполнено, потому что родите-
лей Кирилла она не застала.  И хорошо, что не застала. Что она могла
им сказать? И как потом смотрела бы на Кирилла?
     А с Кириллом разговор получился какой-то странный... и хороший.
Вроде бы сердитый,  а все равно хороший.  И, кажется, Кирилл не оби-
делся на нее всерьез. Значит, понял, что она не по своей воле...
     А не все ли равно ей,  Женьке, понял он или нет? Очень обиделся
или не очень?  Он же ей совершенно  безразличен.  Подумаешь,  Кирилл
Векшин!  И насчет третьего класса она наврала.  Почти... Мало ли что
бывает в раннем детстве!
     Она про него и не думала раньше.  Вернее,  думала очень просто:
"Этот Векшин скромный и покладистый".  А потом сегодня: "Этот Векшин
стал такой нахальный..."
     А он не тихий и не нахальный.  Оказывается,  он гордый.
     Ну что же, она тоже гордая...
     Женя знала, что Еву Петровну следует искать в биологическом ка-
бинете,  и поднялась на второй этаж. Школа теперь немного напоминала
детский сад. Пестрая, окинувшая форму малышня из продленки мельтеши-
ла в коридоре.  С лестничной площадки ее успокаивала трубным голосом
старший воспитатель Тамара Гавриловна.  Но в закутке, где находилась
дверь кабинета, было тихо.
     Женя поежилась перед дверью. Биологический кабинет она не люби-
ла,  хотя в нем всегда было светло и зелено.  Не любила за многочис-
ленные черепа,  которые скалились с витрин.  Звериные  и  человечьи.
Особенно неприятной была витрина с шеренгой черепов, которые показы-
вали происхождение человека: череп обезьяны, питекантропа, синантро-
па и так далее - до современного.  И хотя черепа были гипсовые, доб-
родушные и с неизменными самокрутками в желтых зубах (как самокрутки
попадали  в  наглухо завинченную витрину,  было многолетней школьной
тайной), Женька все равно старалась на них не смотреть.
     А через верхнее стекло высокого шкафа улыбался скелет. Он будто
говорил  Женьке  Черепановой:  "Они  гипсовые,  но  я-то  настоящий.
Гы-ы..." Он как бы намекал на ее отдаленное будущее...
     Женя проскочила кабинет и оказалась перед закрытой дверью лабо-
рантской комнаты. Ева Петровна обычно сидела там. Женька хотела пос-
тучать и в этот момент услышала голоса:  один  незнакомый,  мужской,
другой - Евы Петровны.
     Мужчина говорил быстро и почти весело.  А может быть, нервно. В
голосе у Евы Петровны звучала вежливо замаскированная досада.
     - ...Я уже поняла. Вы и директору сказали то же самое.
     - И могу повторить,- откликнулся мужчина.
     - Не надо,- сказала Ева Петровна.- Мне все Понятно. Но я на ва-
шем месте смотрела бы на вещи не так. Гораздо проще. И случись это с
моим сыном, я бы ему...
     - Я вас понял,- перебил мужчина.- Хотя,  честно говоря, мне это
странно слышать от учителя.  Я ни разу в жизни сына пальцем не  тро-
гал.  И не трону.  Подло это.  Если я Кирилла ударю, мы же потом всю
жизнь будем глаза прятать друг от друга.
     "Отец Кирилла!"- поняла Женька.  Можно было,  пожалуй, уходить,
но она словно приклеилась к месту.
     - Вы все же меня не так поняли!- заявила Ева Петровна.
     - Неужели?  Очень хорошо,  если не так.  А как я должен был по-
нять?
     - Я хотела сказать, что если ученик виноват, родители вместе со
школой должны действовать.. .
     - Да,  но в чем все-таки виноват?  Не могу же я всерьез принять
этот  бред  насчет кошелька!  Простите...  Виноват,  что не дал себя
обыскать?  Мне жаль тех ребят, которые дали... Виноват в том, что не
хочет петь из-под палки?
     - Мы готовим хор к районному фестивалю, а ваш сын совершенно не
думает о чести школы!
     Женька услышала шаги,  словно человек быстро ходил  из  угла  в
угол.
     - О чести,- спросил он.  - О чести...  А вам  не  кажется,  что
честь начинается с любви?
     - Простите...  с чего?  - пролепетала Ева Петровна,  а Женькины
щеки почему-то стали теплыми.
     - С любви, уважаемая Ева Петровна. Не пугайтесь, объясню. Чело-
век  болеет за честь того,  что ему дорого,  что он любит.  Я вот на
своем заводе с ученика начинал,  там меня человеком сделали,  там  у
меня друзья, и я за честь завода - руками, ногами и зубами... А есть
у нас на заводе случайные люди:  им бы отработать смену -  и  домой.
Работают неплохо, ну, а дальше какой с них спрос?
     - Так что же получается? Вы хотите сказать, что ваш сын случай-
ный человек в школе? Он здесь с первого класса...
     Отец Кирилла вздохнул и, видимо, сел - скрипнул стул.
     - Вы не обижайтесь,  Ева Петровна...  А впрочем, и обижайтесь -
это,  может быть, к лучшему... Мне кажется, здесь все у вас какие-то
случайные.
     - То есть? Я вас совершенно не понимаю.
     - Я ведь в школе не первый раз.  И с Кириллом говорил...  Все у
вас на окрике.  Не набрал макулатуры-запись в дневник,  не пришел на
сбор-двойка,  пробежал по коридорухвать за воротник... Вот сейчас по
школе шел,  а какая-то дама, весьма почтенная, кричит на первоклашек
так, что окна,  простите,  вот-вот лопнут...  Ну,  зачем она пошла в
учителя?
     - Я знаю,  о ком вы говорите... Кстати, она очень наплохой учи-
тель, с опытом. Но случаются и у педагогов срывы. Одно дело - краси-
вые слова,  а другое-ежедневная работа.  И когда кругом тысяча чело-
век, бывает порой не до тонкой педагогики. Приходится проявлять пря-
мую и жесткую требовательность.  И долг родителей внушить детям, что
обижаться на нее не следует.
     - А они и не обижаются на требовательность.. Возьмите Веру Сер-
геевну. Такая учительница, что требовательнее не бывает. А ребята на
нее чуть не молятся. Почему?
     - Ребятам всегда нравится, если учитель говорит им "вы"...
     - Она не только говорит им "вы".  Она к ним относится "на вы".-
вздохнул отец Кирилла.- И требовательность е„ не в том,  чтобы маль-
чик не перечил ей,  а чтобы он учился... Когда Кирилл лежал с воспа-
лением, Вера Сергеевна несколько раз приходила к нам,  давала  зада-
ния, седила, чтобы не отстал. А казалось бы, что ей какой-то Векшин?
Один из сотен, даже не из е„ класса...
     - Так...- медленно сказала Ева Петровна.- Ну что же, я принимаю
ваш упрек. Я действительно не собралась тогда навестить Кирилла...
     - Да нет здесь упрека. Разве об этом речь...
     - Не все обладают опытом и талантом Веры Сергеевны.
     - Дело  не только в опыте.  Помните молодого историка,  Дмитрия
Ивановича? Год всего и поработал,  а ребята за ним по пятам  ходили.
На вокзал толпой отправились,  когда он в армию уезжал...  Опыт опы-
том, а ещ„ и душа...
     - Ну что же... Остается сделать вывод, что мы здесь, за редкими
исключениями,  работаем без души.  Почему бы вам не избавить сына от
этой "бездушной атмосферы" и не перевести в другую школу?
     Отец Кирилла с усмешкой ответил:
     - Вы так сказали,  будто меня к стенке пригвоздили. Видимо, при
таких словах многие родители восклицают:  "Нет, мы совсем так не ду-
маем, мы совсем не хотели..." Я извиняться не буду.  И Кирилла пере-
водить в другую школу не стану.  Я ему особой жизни не хочу. Его пе-
реведешь, а здесь-то вс„ равно ничего не изменится, в этой школе.
     - Кстати, одной из лучших в районе...
     - Ну,  что ж... Одной из лучших. Первое место займ„те на фести-
вале - станете еще лучше.  Никто ведь не спросит,  сколько человек в
хоре пели с радостью, а сколько под угрозой двойки.
     - Я вижу,  мы с вами не нашли пока общего языка,- со сдержанной
печалью произнесла Ева Петровна,- Жаль. Всего доброго.
     - До свидания.
     Женя отпрыгнула от двери и сделала вид,  что сию минуту вошла в
кабинет. Из лаборантской вышел невысокий кругловатый мужчина, совер-
шенно  непохожий на худого тонколицего Кирилла.  Он рассеянно кивнул
пробормотавшей "здрасте" Женьке и скрылся за дверью.  Появилась  Ева
Петровна. Лицо у нее было такое, словно она узнала, что ее класс ус-
тупил седьмому "А" первенство по сбору металлолома.
     - Ева Петровна, я...
     - Не надо.  Я уже поговорила...  Возьми в лаборантской портфель
Векшина и отнеси ему домой.
     Ева Петровна села за стол и, глядя мимо Жени, стала похлопывать
ладонью по лакированной крышке.
     - Ты слышала, что я сказала про портфель?
     Женя влетела в лаборантскую. Обшарпанный портфель Кирилла стоял
на подоконнике и ехидно поблескивал замком.  Женя взяла его и  опять
вышла  в  кабинет.  Встретилась глазами с Евой Петровной.  Та отвела
взгляд и неожиданно произнесла:
     - По  крайней  мере ясно теперь,  откуда у Векшина такие замаш-
ки...
     - Какие?- неосторожно спросила Женька.
     - Ступай,- резко сказала Ева Петровна.  Потом добавила помягче:
- Маме я позвоню, что ты задержалась из-за меня.
     ...Женя шла из школы,  сердито помахивая портфелем. Она даже не
думала, что обтрепанный мальчишечий портфель совсем не подходит к ее
модному платьицу.  Она была недовольна  классной  румоводительницей.
Если та поругалась с отцом Кирилла,  при чем здесь она,  Женя? Зачем
на нее покрикивать?
     На улице  Мичурина  Женя  увидела  мальчишку-велосипедиста.  Он
мчался, пригнувшись к рулю, и светлые волосы отлетали назад. Женя не
сразу узнала Кирилла - он был уже без школьной формы.  Узнала, когда
Кирилл с шумом затормозил в двух шагах.
     - Женька,- сказал он, тяжело дыша. - Слушай. Есть дело...
     Она широко открыла глаза и чуть не заулыбалась. Ей так понрави-
лось,  что Кирилл назвал ее по имени.  Пускай "Женька", а не "Женя",
но все-таки не "Черепанова"...
     - А я вот... портфель тебе...
     - Да наплевать на портфель! Слушай...
     У него было побледневшее лицо с мелкими капельками на переноси-
це.

     Тогда, дома, Кирилл не сказал Женьке всей правды про разговор с
мамой. Конечно, в разговоре были слова и о молоке и о соске, это уже
потом.  А сначала Кирилл разревелся. Разревелся сразу же, как только
мама удивленно спросила:
     - Кирюша, ты почему без портфеля?
     Стеклянная стенка  лопнула  наконец,  и  ничего уже нельзя было
сделать. Кирилл прислонился лбом к косяку.
     Он минут десять не мог успокоиться. Начнет рассказывать, а сл„-
зы прорываются опять.  Мама даже перепугалась. И когда, наконец, Ки-
рилл взял себя в руки и кое-как объяснил, что случилось в школе, ма-
ма сказала:
     - Посиди-ка дома, я сама на кухню схожу. А заодно позвоню отцу.
     Кирилл понял,  что мама за него просто-напросто боится. Думает,
что он поедет на велосипеде и,  такой нервный, раздерганный, где-ни-
будь угодит под машину.  Мама не знала,  что у велосипеда  проколота
камера.
     - Да схожу я.  Пешком схожу,-  сказал  он  и  неожиданно  опять
всхлипнул.
     - Ну, хватит, хватит,- встревоженно сказала мама.- Большой уже,
семиклассник...
     Кирилл сердито шмыгнул носом.  Семиклассником он себя  пока  не
чувствовал. Двух недель еще не проучился в седьмом и даже на тетрад-
ках писал иногда по привычке: 6-й "В".
     - Не блестяще начинается учебный год,- заметила мама, укладывая
в сумку звякающие молочные бутылочки. Кирилл сразу вскинулся:
     - Я, по-твоему, виноват, да?
     - Не шуми,- сказала мама.- Антошку разбудишь...  Не забудь вык-
лючить плиту, там молоко. Если будешь давать соску, ополосни кипяче-
ной водой.
     ...Она вернулась почти сразу после ухода Женьки. Убаюканный Ан-
тошка все еще спал, хотя пора было просыпаться и требовать есть.
     - Какой дисциплинированный.  Не то что старший братец.- сказала
мама, но не сердито, а так, между прочим.
     Кирилл глянул выжидательно. Потом спросил:
     - А папа... Ты ему позвонила?
     - Позвонила.
     - А он что?
     - Он  сказал:  "О  боже,  только  этого мне не хватало в первый
день". И, кажется, поехал с работы разбираться в твоих грехах.
     - Нет у меня грехов,- сумрачно сказал Кирилл.
     - У каждого человека есть грехи,- наставительно произнесла  ма-
ма.
     - А у меня нет. Я даже молоко снял с плиты вовремя... Мам, мож-
но я покатаюсь теперь? Мне надо проверить колесо.
     - А уроки?- привычно спросила мама.
     - У нас завтра два труда.  Их даже не будет, потому что учитель
болеет. Потом зоология и немецкий. По немецкому я еще вчера сделал.
     - А зоологию?
     - Учебник-то в портфеле...- тихо сказал Кирилл.-  Да  ладно,  я
завтра в школе у кого-нибудь прочитаю.
     ...Через несколько минут он тащил вниз по  лестнице  велосипед.
"Скиф" тихо позванивал: как хорошо, что на улице все еще лето!
     Кирилл опять был босиком, в шортах и майке. Шорты старенькие, с
каплями  масляной  краски и заплаткой у кармана,  а майка новенькая.
Отцовский подарок...
     От подъезда  разбегались  через газоны узкие асфальтовые ленты.
Кирилл покатил по правой - мимо гаражей и котельной.
     В промежутке  между  котельной  и последним гаражом на бетонных
плитах, оставшихся от строительства, собралась компания Дыбы.
     Дыба возлежал на плите, как турецкий паша на диване. Голову по-
ложил на живот покорному малолетнему ординарцу Вовке Стеклову.  Под-
данные расположились по сторонам.  На пузе Дыба держал транзисторный
телевизор,  совсем маленький,  Кирилл таких никогда не видел. На эк-
ранчике что-то мелькало, слышалась музыка. Это было любопытно, и Ки-
рилл,  проезжая, загляделся. А заглядевшись, угодил в угольную кучу:
сначала колесом, потом коленями и левым локтем.
     Компания услышала звон. Парни оглянулись и заржали. Дыба лениво
приподнял голову. Увидел Кирилла и сказал подданным:
     - Цыц.
     Потом он передал побледневшему от ответственности Вовке Стекло-
ву телевизор и спустился к Кириллу.
     - Привет, Кирюха. Крепко вделался?
     "Чего это он такой заботливый?"-  подумал  Кирилл.  И  небрежно
сказал:
     - Чепуха. Слегка колупнулся.
     - Майку не испортил? Ну и лады... Модерновая маечка. Из загран-
ки?
     Кирилл решил было наплести, что майку привез из Гибралтара зна-
комый штурман, однако сдержался. Шутить с Дыбой не хотелось. Это бы-
ла личность лет шестнадцати, с ковбойско-уголовными замашками и сом-
нительной репутацией.  Кирилл знал,  что за  его  компанией  водятся
кое-какие темные дела.  Да иєвсе это знали.  Впрочем,  в своем дворе
Дыба вел себя спокойно, никого из ребят не задевал и даже при случае
мог заступиться...
     - Из Риги,- ответил Кирилл и сильно  крутпул  переднее  колесо,
проверяя, нет ли "восьмерки".
     Дыба деликатно пощупал майку.
     - Современная вещица. Продашь?
     Кирилл удивленно поднял глаза.
     - Ты,  Дыба,  спятил?- сдержанно оказал он. - Мне отец подарил.
Он говорит, чуть не час в очереди стоял, там они тоже нарасхват.
     Дыба не рассердился. Даже улыбнулся. У него было странное пяти-
угольное лицо: от узкого лба оно расходилось к широким щекам, а вни-
зу был тупой подбородок. При улыбке такое лицо казалось добродушным.
     - Я же не за так,-объяснил Дыба. - Я же понимаю. Она стоит, не-
бось, трояк, а я семь рубликов дам. Годится?
     - Не годится. Она мне самому нравится.
     Подошла компания: трое полузнакомых парней чуть постарше Кирил-
ла и Вовка с телевизором.  На экране лихо бренчали три  гитариста  в
сомбреро,  но  на них никто не смотрел.  Смотрели на Кирилла и Дыбу,
слушали их разговор:  Дыбины слова почтительно, а Кирилла - со сдер-
жанным осуждением.
     - Я понимаю,  что она тебе нравится, - терпеливо сказал Дыба. -
А мне тоже нравится. Потому и цену даю. Хочешь девять рэ?
     - Да ну тебя. Мне дома-то что скажут, - буркнул Кирилл и поста-
вил ногу на педаль. Но велосипед придерживали за багажник.
     - Ты обожди. Может, подумаешь? - все еще улыбаясь, произнес Ды-
ба.
     - Дома скажи,  что купался, а майку украли, - предложил глазас-
тый парнишка по кличке Совушка.
     - Кто же сейчас купается?- усмехнулся Кирилл.
     - Я  вчера  купался!-  торопливо заговорил Вовка Стеклов.- Вода
совсем...
     - Цьщ,  - опять приказал Дыба.  - Ну,  как, Кирюха? Соглашайся.
Тебе что, деньги лишние?
     - А зачем они мне?-спросил Кирилл.
     Компания вежливо засмеялась.  Видимо, приняла вопрос за удачную
шутку.
     - Да на тебя эта майка и не налезет,- сказал Кирилл.
     Компания заржала.  На этот раз смех был совсем другой, и Кирилл
понял, что его считают дураком. В самом деле, мог бы догадаться, что
майка  нужна  Дыбе  не для себя,  а для какой-нибудь махинации.  Для
"оборота".
     - Нет,  Дыба,-  решительно  сказал Кирилл.  - Я подарки не про-
даю... Ну-ка, отцепитесь там, я поехал.
     - Да  ты  постой,  - с досадой проговорил Дыба.- Давай обсудим.
Хочешь, я еще рубль добавлю? Вот гляди: три трояка и новый целковый.
Олимпийский! За него двух бумажных не жалко! Мечта коллекционеров.
     Он протянул растопыренную ладонь с деньгами. Два его приятеля -
Димка Обух и Козочка - стукнулись лбами, стараясь поближе разглядеть
блестящий рубль.
     - Где взял, Дыба?- завистливо спросил Обух.
     - Где надо... Не лапай. Долг получил. Чирок наконец отдал. Я из
него,  паразита,  целый месяц долги выколачивал.  Важны не деньги, а
принцип.
     - Какой Чирок? - удивленно спросил Кирилл.
     - Не знаешь,  что ли