бмануть.
     Он легонько сдавил тоненькое,  как  у  птицы,  Митькино  плечо,
глотнул,  мысленно  окликнул на всякий случай зел„ного Джимми и ска-
зал:
     - Давай, Митя.
     Потом подхватил его и понес на диван.  И чтобы Митька не  поду-
мал, что "давай" сказано просто так, Кирилл спросил:
     - А у тебя есть тайны? Расскажешь?
     Митька улегся на спину, натянул до нижней губы одеяло и серьез-
но сообщил:
     - Есть одна.  Я за сараем клад зарыл.  Такой сундучок,  а в нем
старинные монетки,  я их еще в детском садике начал собирать. Это не
для богатства клад, а для интереса.
     - Для интереса даже лучше,- сказал Кирилл.
     - А у тебя?- требовательно спросил Митька.
     - Что у меня?
     - У тебя тайна есть?
     Придуманную тайну рассказывать было нельзя.  Митька  мог  дога-
даться, что это не по правде. И нечестно это было бы.
     Кирилл сказал, глядя в Митькины внимательные глаза:
     - У меня есть... Сегодня появилась. Мне одна девочка очень нра-
вится.
     Митька серьезно опустил ресницы,  будто кивнул: он понимал важ-
ность тайны. Потом опять посмотрел на Кирилла - с неожиданной трево-
гой.
     - А ты со мной не раздружишься из-за нее?
     - Ну что ты, Мить...
     - А можно, я к тебе когда-нибудь приеду?
     - Конечно, приезжай.
     - Я на велосипеде. Мне Алька старый "орленок" отдал. Дед обещал
починить. Обещал, что сегодня, а сам не идет.
     За стеной еле слышно пикнуло радио.
     - Девять  часов,-  нервно сказал Кирилл.- Где он ходит?  У меня
дома,  наверно,  уже паника,  я в семь часов хотел приехать... Ох, и
шум будет!
     - Налупят?- сочувственно спросил Митька.
     - Да причем здесь "налупят"! Меня ни разу не лупили. Просто ма-
ма с ума сходит...
     Митька горько вздохнул.
     - Так и бывает:  сперва за тебя волнуются,  а потом тебе  же  и
всыплют.
     - Бывает?  - с мрачноватым юмором переспросил Кирилл. - Ты меня
утешил...
     - Первый раз не больно лупят, а только для испуга, - с глубоким
знанием дела успокоил Митька.
     Кирилл погладил на Митьке одеяло и тревожно задумался.
     Наконец звякнула во дворе калитка.  Митька приподнялся,  Кирилл
встал.
     Появился немного всклокоченный от поспешной ходьбы Дед.
     Кирилл торопливо шагнул к нему.
     - Ну что?
     - Да все в порядке,- торопливо сказал Дед.- Все в самом  полном
порядке. Очень милая девушка, все она поняла.
     Кирилл шумно вздохнул и как-то ослабел, будто после тяжелой ра-
боты. Но через несколько секунд сердито спросил:
     - Если сразу все поняла, где тебя носило два часа?
     - Не "носило",  а "сидело".  У ее мамы день рождения, полон дом
людей.  С трудом удалось выбрать время, чтобы поговорить. Меня сразу
за стол упихали, думали, что я тоже гость...
     - А ну, дыхни,- строго сказал из своего угла Митька.
     - Я  вот тебе дыхну...  Кое-как объяснил этой Оле,  что по делу
пришел. Зову из-за стола, а все кричат: "Молодой человек, объяснять-
ся будете потом!" Она,  бедная, краснеет... Ну, потом ей все расска-
зал... Она скажет завтра в школе, что кошелек завалился за подкладку
в плаще, вот и все.
     Кирилл ощутил смутное беспокойство:  в  придуманной  истории  с
подкладкой почудилось чтото неправильное. Но сейчас было не до мело-
чей.
     - Деньги-то отдал?
     - Да,  самое главное!- воскликнул Дед. - Кто придумал про сорок
рублей?  В кошельке было всего четыре рубля: металлический и три бу-
мажки. На остальные она матери подарок купила, кофточку какую-то...
     Кирилл растерянно заморгал.
     - Вот это да...  А чего же тогда говорили:  стипендия,  стипен-
дия... И почему она ревела в учительской?
     - Ну и что?  Она же совсем еще девочка,- мягко сказал Дед.- Ко-
шелек было жаль,  ей мама его подарила.  А самое главное - от обиды.
Пришла ребятишек учить,  вся душа наружу, а они ей вон какой сюрпри-
зик...  Про стипендию она и правда говорила:  о том, что получила ее
утром.  Просто объясняла все по порядку.  Видно,  никто не понял...
Хотя бы подумали: разве кошелек с такими деньгами оставляют в наруж-
ном кармане плаща?
     - Ясно...- досадливо сказал Кирилл. - А четыре-то рубля отдал?
     - Да не взяла она.  Покраснела - и ни в какую...  Славная такая
девушка.
     - Все понятно,- заметил Кирилл.
     - Что понятно?
     - Почему ты не торопился.
     - Иди ты...
     - Я не иду,  я лечу. У меня тяжелое предчувствие: кажется, меня
сегодня первый раз в жизни выдерут.
     - По-твоему, я совсем идиот?- обиделся Дед. - Я же позвонил вам
домой из автомата. Сказал, что ты у меня.
     - Да у нас телефон не работает!
     - Представь себе, уже работает!
     - Уф... - облегченно произнес Кирилл.- Это дает надежду на спа-
сение. Ну, все равно, я помчался. До завтра!
     Он выскочил на темный двор, схватил руль. И тут его остановило,
будто крепким толчком.
     Кирилл торопливо вернулся в комнату.  Митька-Маус  полусидел  в
постели, упираясь в подушку локтями. Встревоженно и с обидой смотрел
на дверь.
     Мельком глянув  на удивленного Деда,  Кирилл подошел к Митьке и
сел на краешек дивана. Взял Мауса за похожие на лучинки запястья.
     - Ну вот, Мить, я поехал. Спокойной ночи... - Потом понизил го-
лос и сказал:  - Ну, ты смотри, мы договорились: про наши тайнынико-
му.
     Митька заулыбался и быстро закивал.  И уже проносясь в сумерках
по  переулкам  и  спускам,  Кирилл  словно все еще видел перед собой
Митькино лицо со счастливой улыбкой.


                         Глава двенадцатая

     Сентябрь, даже очень теплый,  все-таки не настоящее лето.  Днем
жарко,  а после заката воздух становится зябким.  Чтобы не  продрог-
нуть, Кирилл изо всех сил нажимал на педали.
     Он съехал в овраг и был уже на середине мостика,  когда внизу у
камней замелькал фонарик.  Кирилл разглядел на берегу мальчишку. Тот
суетливо прыгал,  натягивая брюки.  Фонарик у него в руке дергался и
мигал.
     Что-то знакомое,  птичье было в мальчишке,  и,  доехав до конца
мостика, Кирилл уже понял.
     - Чирок! Петька! Это ты?
     Фонарик замер.
     Кирилл резко повернул и съехал к воде.
     - Ты что здесь делаешь, Петька?
     Чирок секунду постоял растерянно,  потом положил на траву вклю-
ченный фонарик и стал заталкивать под брюки подол рубашки. Его лицо,
освещенное снизу,  казалось странным и очень  несчастным.  Маленькое
острое  лицо с ушедшими глубоко в тень глазами.  Смотрел Чирок не на
Кирилла, а в сторону.
     - Ты  что?..- Кирилл замолчал,  начиная догадываться.  Петькина
рубашка прилипла к мокрому телу,  волосы тоже были мокрыми.- Кошелек
искал...- даже не спросил, а просто сказал Кирилл.
     Петька зябко вздрогнул и проговорил:
     - Я подумал: он, может быть, в камнях застрял.
     - Ты ненормальный, да? Вода как лед!
     - Да  не холодно,-сказал Петька и стукнул зубами.  Это было для
Кирилла как удар тока.
     Все, что произошло сегодня,  отодвинулось и стало неважным. Ос-
тался только страх за бестолкового Петьку.  Если Чирка немедленно не
закутать, не согреть, не выгнать из него озноб, дело кончится бедой.
Два года назад Кирилл почти с месяц провалялся после такого вот  ку-
пания, когда вылавливал в ручье упавший насос от старого велосипеда.
Тоже говорил тогда:  "Не холодно..."
     Закутать Петьку было не во что.
     - Псих, честное слово,- сердито и жалобно сказал Кирилл.- А ну,
пошли наверх! Бегом!
     Чирок послушался. Они зашагали, потом побежали вверх по тропин-
ке.
     - Толкай велосипед.- велел Кирилл.
     Петька молча подчинился.  Сухая глина сыпалась из-под ног,  ды-
шать было тяжело.  Два раза Кирилл коленями брякнулся на острые зем-
ляные комки.  Но все это было неважно:  главное, чтобы Петька разог-
релся.
     Шумно дыша, они выбрались наверх.
     - Садись в седло,- приказал Кирилл.- Ну, садись, говорят! Пове-
зешь меня.
     Петька понял. Кирилл разглядел его виноватую улыбку.
     - Я тебя не увезу.
     - Увезешь как миленький,-сказал Кирилл и сел на багажник.
     Петька, тяжело  вихляя  рулем,  повез  его по переулку.  Кирилл
толкнулся ногами, скорость увеличилась.
     - Да жми ты!- прикрикнул Кирилл.
     Петька послушно жал.  Когда подъехали к дому, он дышал, как па-
роход времен Марка Твена.
     - Дома кто?- спросил Кирилл.
     - Никого. Бабушка в деревне, мама... она у знакомых...
     - Пошли...
     В Петькиной комнате была очень яркая лампа.  Она вспыхнула, как
кинопрожектор.  Кирилл зажмурился и лишь через полминуты смог осмот-
реться. Комната была низенькая и тесная. С узким диваном, с письмен-
ным столиком,  приткнувшимся между окон. Подоконники были заставлены
аквариумами.  В  этих  стеклянных ящиках метались разбуженные светом
рыбки,  похожие на разноцветные перья и осенние листики.  На  стенах
приколоты  были цветные вырезки из журналов-тоже с разноцветными ры-
бами, а еще - с батисферами и аквалангистами.
     Все это Кирилл заметил машинально. Сейчас было не до рыб. Петь-
ка стоял посреди комнаты и смотрел на Кирилла виновато и растерянно.
     - Ванна есть?- спросил Кирилл и тут же мысленно обругал себя за
глупость.
     - Какая у нас ванна...- сказал Петька.
     "Надо было сразу его к себе тащить,  - подумал Кирилл.-Хотя кто
знает: может, горячей воды опять нет..."
     - Ладно, раздевайся,- сердито сказал он.
     - Зачем?- боязливо спросил Петька.
     - Балда. Чтобы не помереть.
     Петька, стеснительно поеживаясь,  потянул через голову рубашку,
майку,  выбрался из промокших сзади брюк.  Из кармана выпал и тяжело
стукнулся об пол фонарик.
     - Иди трусы переодень,- велел Кирилл.- Мокрые  же...  Да  шеве-
лись, моя радость...
     Он заставил Чирка постелить постель, притащить два одеяла и су-
ровое полотенце. Он делал то, что однажды мама делала с ним, промок-
шим под холодным ливнем.  Уложил Петьку на диван вниз лицом  и  стал
тереть полотенцем его тощую спину так, что позвонки застучали друг о
друга, будто костяшки на счетах.
     - Ой-ей! - жалобно сказал Петька.
     - Вот тебе и "ой-ей". Не будешь сдуру в холодную воду соваться.
Неужели думал, что в самом деле кошелек найдешь?
     - Думал...  ой... А что делать? Тот парень сказал, чтоб от мамы
записка была, что разрешает велосипед продать...
     - Не надо ничего продавать,- объяснил Кирилл.  - Не было в  ко-
шельке никакой стипендии.  Четыре рубля было.  Все уже уладилось, не
мучайся ты больше...
     Петька дернул плечами и, вывернув шею, взглянул на Кирилла.
     - Правда?
     Ух и глаза были у него! Синие, как Тихий океан. Неужели человек
с такими глазами может стать подонком вроде Дыбы?
     - Не дрыгайся,- ответил Кирилл.- Все правда.
     Петька лег щекой на согнутый локоть и вдруг проговорил,  не об-
ращая уже внимавия на жесткое полотенце:
     - А я не из-за велосипеда...  Я все равно  бы...  Хотел,  чтобы
скорее ничего не было.
     - Ничего уже и нет,- строго сказал Кирилл.
     Он загнал Петьку под одеяла,  закутал. Потом в кухне на малень-
кой газовой плитке согрел чайник и налил в  пустую  бутылку  горячей
воды,  потому что грелки не нашлось. Заткнул бутылку пробкой из туго
скрученной газеты и сунул Петьке в ноги. После этого заставил выпить
кружку горячего чая.
     Петька все выполнял безропотно,  только вдруг посмотрел на  Ки-
рилла из-за кружки и тихо спросил:
     - Векшин, а чего ты со мной возишься?
     - Ну вот,- растерянно сказал Кирилл.- Не твое дело.  Хочу и во-
жусь.
     Не мог  же  он  объяснить Петьке,  что чем больше возится,  тем
сильнее растет в нем непонятное чувство: будто Петька ему не чужой.
     - Хочу  и  вожусь,- повторил он.- Давай сюда кружку и укрывайся
как следует.
     Петька укрылся по самый нос. Внимательными и печальными глазами
следил за Кириллом. Потом заговорил. Губы у него были под одеялом, и
слова звучали глуховато:
     - Кирилл... Я тогда не сказал при Черепановой... Я, знаешь, по-
чему от вас побежал?  У нас тогда один человек был дома, я не хотел,
чтобы при нем...  Ну, это наш друг хороший... Понимаешь, Кирилл, они
с мамой пожениться хотят,  значит,  он у меня как отец будет. А если
узнает, что я вор, зачем ему такой сын...
     Он отвернулся к стене.
     Кирилл осторожно положил руку на одеяло.
     - Петька... Я же говорю: забудь ты об этом кошельке...
     Петька, не оборачиваясь, сказал:
     - Никогда я об этом не забуду... Кирилл, я бы еще в классе, на-
верно, признался, если бы не этот человек... который отец...
     Потом он помолчал и шепотом добавил:
     - Нет, не признался бы... Я трус.
     - Просто ты был один,- сказал Кирилл.
     Уже совсем тихо Петька проговорил:
     - Если бы тебя по правде обвинили...  Ну, если бы все этому по-
верили... Тогда я признался бы. Не веришь?
     - Петька,-  сказал  Кирилл.- Я к тебе завтра утром перед школой
зайду. А сейчас побегу, меня дома потеряли.
     Петька резко повернулся к нему.
     - Завтра? А зачем? ...Правда, придешь?
     - Ага,-  как можно беззаботнее откликнулся Кирилл.- А сейчас ты
лежи, не вздумай вскакивать.
     - Ладно,-  обрадованно  согласился  Петька.-  А ты в самом деле
придешь?
     - В самом деле...  Петька, чем ты своих рыб кормишь? Я дома хо-
тел аквариум устроить, да все рыбы передохли.
     Это он наврал. Просто, чтобы успокоить Чирка.
     - Я тебе расскажу!- Петька даже подскочил. - Это же...
     - Завтра,-перебил Кирилл. - А сейчас не вздумай вставать.
     - Ага.
     - Честное пионерское, что не встанешь?
     Петька отвел глаза, поскучнел и не ответил.
     - Ты чего?- встревожился Кирилл.
     - Не хочу я больше врать,- сумрачно сказал Петька.  - Я  же  не
пионер...  Я же не вступал.  Просто, когда приехал в санаторий, ска-
зал,  что дама галстук забыл, там ведь не проверяли, пионер или нет.
А когда вернулся, сказал, что в санатории приняли, там дружина была,
как в школе.
     - Теперь  уж все равно.  Два года галстук носишь,- нерешительно
сказал Кирилл.
     - Нет,  не все равно... Я же не давал обещания... Вообще-то да-
юал.  Я в пионерскую комнату пришел,  когда никого не было, за знамя
подержался и шепотом рассказал обещание... Но это ведь не считается?
     - Если всерьез давал,  то,  по-моему, считается-сказал Кирилл.-
Ну, лежи, Петька. До завтра...
     Выйдя от Петьки, Кирилл позвонил из автомата.
     - Мама? Это я... Ну, я понимаю... Мама, ну такие дела были! Бы-
вают же уважительные причины. Мам, ты сперва послушай! Даже преступ-
никам последнее слово дают... Ну, ладно, ну хорошо, я согласен, хоть
кочергой... Я специально у Деда попрошу... А его-то за что? Он хоро-
ший!..  Нет, мамочка, не надо, без велосипеда я помру... Антошка уже
спит?.. Как это не мое дело? Как укачивать-так мое, а спросить нель-
зя, да?.. Ладно, еду. Да, да, немедленно!..
     Дома Кирилл узнал, что он - лишенное совести и благородства чу-
довище, у которого одна цель: довести до погибели родителей. И самое
ужасное,  что,  сведя в могилу отца и мать,  он оставит  сиротой  не
только себя, но и ни в чем не виноватого младшего брата.
     - Мама, но Дед же позвонил!
     - После того, как он позвонил, ты болтался еще больше часа! Как
я не сошла с ума?..  Девочка приходила,  принесла  твой  злополучный
портфель, сидела, ждала, тоже волновалась. Зачем-то ты ей был нужен.
Так и не дождалась!
     - Женька?!
     Надо же! А Кирилл и забыл, что портфель у нее остался. Молодец,
притащила!
     - Не Женька,  а Женя...  Ты стал совсем уличным мальчишкой. Где
тебя носило допоздна?
     - Я спасал утопающего,- брякнул Кирилл,  потому что  выхода  не
было.
     - Что? - прошептала мама и опустилась на табурет.
     - Да,- сказал Кирилл.- Почти... Можно, я чего-нибудь поем? А то
упаду, и меня уже никто не спасет.
     Мама его  простила  и  накормила.  А  что ей оставалось делать?
Правда, она сказала, что скоро придет отец (которого тоже где-то но-
сит нелегкая), и тогда Кириллу придется отвечать по всей строгости.
     Отец пришел изрядно вымотанный, но в хорошем настроении.
     - Дитя мое,- сказал он,  - когда кончишь набивать живот, изложи
в деталях бурные события дня...  Что это получается?  Не успел  отец
прилететь, как его уже тянут в школу. Посреди рабочего дня! Бред ка-
кой-то!
     - Изложу, -согласился Кирилл.
     Они пошли в комнату,  на диван под корабликом,  и Кирилл  начал
рассказ: про хор, про кошелек, про Еву Петровну...
     Лицо у Петра Евгеньевича делалось серьезней и серьезней.
     - Слушай-ка,-  вдруг  перебил  он.- А может быть,  Ева Петровна
сказала мне правду?
     - Что?- прошептал Кирилл.  Потом крикнул:- Какую правду?!  Ты о
чем?!
     - Что  с тобой?- удивился Петр Евгеньевич.  - Я же только спро-
сил.  Она говорила, что лучше перевести тебя в другую школу. Я и по-
думал...
     - А я подумал, что ты про кошелек...- пробормотал Кирилл.
     Отец помолчал, погладил лысину и печально сказал:
     - Ну и дурак...
     Кирилл с облегчением рассмеялся.
     - Рассказывай дальше,- велел отец.
     Кирилл рассказал про Чирка, про Дыбу, про то, как Петька пытал-
ся найти кошелек.
     - Вот и все...
     Отец хмыкнул, вскочил и зашагал по диагонали.
     - Ты думаешь, я неправильно сделал?- сердито спросил Кирилл.
     - Что?
     - Ну, с Чирком. Что решил молчать... и вообще...
     - Не знаю... Теперь это уже не имеет значения. Теперь ты должен
делать, что решил, иначе будет предательство.
     - Я и делаю...
     - Знаю только,  что Ева Петровна тебя не одобрила бы... Кстати,
твое сегодняшнее поведение она считает вызывающим, ужасающим, подры-
вающим основы педагогики...
     - А ты как считаешь? - с любопытством спросил Кирилл. Привалив-
шись  к  спинке дивана и подтянув к подбородку колени,  он следил за
отцом.
     Петр Евгеньевич почти забегал по комнате.
     Кирилл снисходительно вздохнул.
     - Трудное у тебя, папа, положение. Согласиться с Евой Петровной
тебе совесть не позволяет.  А сказчть,  что прав твой сын, непедаго-
гично. Да?
     Отец подскочил и ухватился за подтяжки.
     - Не городи чепуху, любезный! "Педагогично", "непедагогично"! Я
прекрасно знаю,  что отбирать портфели и обшаривать карманыэто бред.
И что нельзя с бухты-барахты называть человека вором!  Но согласись,
что и ты держал себя не лучшим образом! Еву Петровну возмутил больше
всего твой тон.
     - Когда ни к чему нельзя придраться,  всегда придираются к  то-
ну,- объяснил Кирилл.  -Стоит открыть рот и возразить, как уже гово-
рят,  что грубишь... Начинаешь доказывать, что нет никакой грубости,
а тебе сразу: "Ах, ты еще и споришь!"
     - Ну, это бывает иногда, но все-таки...
     - Папа,-  перебил Кирилл,- тебе сколько было лет,  когда у тебя
первый раз отобрали портфель и послали тебя за родителями?
     - Что?.. Да, было... Девять лет. В третьем классе.
     - И что ты делал?
     Петр Евгеньевич  отпустил подтяжки,  и они щелкнули его по пле-
чам.
     - Что я делал... Плакал, кажется.
     - И я раньше плакал,- сказал Кирилл и встал.- Видишь,  папа,  в
чем дело:  я плакал и был хороший. А сейчас я научился не плакать...
если даже хочется... Но я не виноват, это виновата зеленая обезьяна.
     Петр Евгеньевич изумленно уставился на сына.
     - Какая обезьяна? Это ты про Еву Петровну?
     Кирилл с хохотом рухнул на диван.
     - Ой, мамочки!.. При чем здесь Ева Петровна? Это шутка такая...
Ой, слышала бы она!
     Нахохотавшись, он вскочил,  подошел к отцу сзади и повис у него
на плечах.
     - Смотри, я скоро с тебя ростом буду.
     - Рост  линейной величины сам по себе не есть признак роста ка-
чества.  Проще говоря,  велика Федора...- ответствовал Петр  Евгень-
евич.- Кстати, почему ты уходишь от серьезного разговора?
     - Разве я ухожу?- удивился Кирилл.- Я как раз хотел...
     - Да? А что хотел-то?
     - Хотел  спросить:   как  ты  думаешь, почему наша Ева Петровна
т а к а я?
     - Какая "такая"?  В общем-то обыкновенная.  Ты слшком сурово на
нее смотришь.
     - Ага.