тью и кровью он и  состоял  из
греха, - из греха его родителей, то все-таки  грешен  он  лишь  постольку,
поскольку в неведенье разделял с матерью брачное ложе.  А  я  родила  себе
супруга от собственного брата.
   - Мера греховности, - возразил он, - богом не установлена,  тем  более,
что в глубине души, где уже  невозможны  никакие  уловки,  твой  сын  тоже
отлично знал, что полюбил не кого иного, как свою мать.
   - Отец христианства, как тяжко вы его обвиняете!
   - Не слишком тяжко. Папа не будет к этому повесе  снисходительнее,  чем
вы к себе. Юноша, отправившийся на поиски  своей  матери  и  завербовавший
женщину, которая, при всей своей красоте, годилась ему  в  матери,  обязан
считаться с возможностью, что его женой окажется его мать. Это я говорю об
его разуме. Что же касается его крови, то она почуяла тождество  матери  и
жены задолго до того, как он узнал правду и  лицемерно  изобразил  ужас  и
удивление.
   - Это говорит папа. И все-таки я не могу этому поверить.
   - Женщина, он сказал это нам самим.
   - Что, что? Значит, вы его видели перед его смертью?
   - Он жив.
   - Не понимаю! Где, где же он?
   - Недалеко отсюда. Вы смогли бы его узнать, если бы господь показал вам
его?
   - С первого взгляда, ваше святейшество!
   - Еще один вопрос: вам было бы очень мучительно увидеть его  снова  или
все-таки радость взяла бы верх?
   - Она  не  только  взяла  бы  верх,  она  была  бы  моим  единственным,
блаженнейшим чувством. Смилуйтесь, господин мой! Дайте  мне  поглядеть  на
него!
   - Поглядите сначала на это.
   И он извлек из-под лежавших  на  столе  бумаг  и  протянул  ей  дощечку
слоновой кости, в оправе, исписанную на манер грамоты. Она  держала  ее  в
руках.
   - Что со мной? - промолвила она. - Это тот самый предмет, о  котором  я
вам сказала и который я положила  младенцу  в  бочонок  семнадцать  и  еще
семнадцать и еще три года и еще пять лет назад. Господи, господи, он опять
у меня в руках - в третий раз! Он был у меня в руках, когда  я  писала  на
нем о происхождении своего ребенка, а затем  снова  в  тот  страшный  час,
когда я, по совету злонравной служанки, достала эту дощечку из  тайника  в
покое моего мужа. Какой мукой  было  для  моей  грешной  души  догадаться,
откуда взялась у меня эта грамота. Ребенок и муж, - душа  хотела  отделить
одного от другого, отказываясь понять  их  тождество.  Ей  долго  хотелось
верить, что ребенок дал мужу эту дощечку. Вам дал ее  мои  муж,  дражайший
папа?
   - Она всегда была моей. С нею приплыл я сначала на  морской  остров,  а
затем в страну ваших отцов и моих.  Милая,  я  должен  задать  твоей  душе
новую, но благостную задачу:  осмыслить  триединство  ребенка,  супруга  и
папы.
   - У меня кружится голова.
   - Поймите это, Сибилла. Мы доводимся вам сыном.
   Она, улыбаясь, склонилась над подушкой, и по  ее  истощенным  годами  и
покаяньем щекам полились слезы. И, улыбаясь сквозь слезы, она промолвила:
   - Я давно это знаю.
   - Что? - сказал он. - Значит, вы узнали меня в папской скуфье  и  через
столько лет?
   - С первого взгляда, ваше святейшество. Я всегда вас узнаю.
   - И, стало быть, вы просто притворялись перед нами, дерзкая женщина?
   - Потому что вы вздумали притворяться передо мной...
   - Мы чаяли потешить этим всевышнего.
   - А я охотно вам помогала. И все же это не  было  пустым  притворством.
Ибо если даже все трое - одно  лицо,  то  все-таки  папа  очень  далек  от
ребенка и мужа. Я искренне исповедовалась избраннику бога.
   - Мать! - воскликнул он.
   - Отец! - воскликнула она. - Отец моих детей, вечно, любимое мое чадо!
   И они бросились друг другу в объятья и зарыдали вместе.
   - Григорс, несчастный! - сказала она, прижимая его голову  к  своей.  -
Как жестоко должен был ты себя казнить, чтобы господь  возвысил  тебя  над
нами, грешными.
   - Ни слова больше об этом, - отвечал он. - Правда, место мое было самым
убогим и голым, но созвездия неба, погода и ветер разнообразно менялись, и
к тому же господь унизил меня до подобия сурка, а в таком состоянии  легче
сносить лишения. Но ты, возлюбленная мать, неужели ты вовсе не  удивилась,
когда узнала в папе своего сына?
   - Ах, Григорс, - возразила она, - эта история настолько необычайна, что
здесь и самому удивительному дивиться уже не приходится. Но как должны  мы
хвалить премудрость всевышнего, который, удовлетворившись твоим унижением,
возвысил тебя до папы! Ибо теперь в твоей власти прекратить этот ужас, все
еще не изживший себя, и расторгнуть  наш  брак.  Подумай  только,  что  мы
поныне обвенчаны во Христе!
   - Достопочтеннейшая! - сказал он. - Препоручим это богу  и  предоставим
ему решить, оставит или не оставит он в силе такое  сатанинское  учиненье,
как наш брак. Мне вовсе не к лицу расторгать этот союз,  возвращая  нас  к
отношениям сына и матери. Ибо, если все  как  следует  взвесить,  было  бы
лучше, если б я не был и вашим сыном.
   - Но кем же, дитя мое, доводимся мы друг Другу?
   - Братом и сестрой, - отвечал он, - в любви и в страдании, в  раскаянии
и в благостыне.
   Она задумалась.
   - Братом и сестрой. А где же душа Вилигиса?
   - Душа моего отца? Женщина,  разве  вы  не  слыхали,  что  нам  удалось
вымолить из ада некоего языческого императора? Так не бойтесь же за  моего
дорогого дядю, с которым я был бы рад встретиться еще в жизни  и  которого
мы некогда встретим в раю.
   - Слава, дитя мое, твоей первосвященнической власти! Ты был так  молод,
когда ушел от меня и запретил крестить вторую нашу дочь. Разрешишь  ли  ты
крестить ее, созревши до папы?
   - Наши дочери! - воскликнул он. - Где они?
   - Меня немного обидело, - отвечала она, - то, что  ты  до  сих  пор  не
спросил о них. Они в Тайных Сенях.
   - Так далеко отсюда? Пусть их сейчас же приведут к нам!
   Их привели. Стультиция и Гумилитас вошли в отдаленнейший  покой,  и  им
тоже было позволено поцеловать не туфлю, а только перстень.
   - Милые племянницы! - сказал Грегориус. - Мы называем вас  так  потому,
что мать ваша нашла  в  папе  побочного  родственника.  Мы  от  души  рады
познакомиться с вами и с вашей столь несходной красотой!
   А Сибилле он сказал:
   - Теперь ты видишь, почтительно любимая, что,  хвала  богу,  сатана  не
всесилен и не зашел в своих ухищрениях  так  далеко,  чтобы  я  вступил  в
брачный союз еще и с этими двумя и,  пожалуй,  прижил  бы  от  них  детей,
отчего наше родство стало бы сущей пропастью. Все имеет свои границы.  Мир
конечен.
   Они еще о многом говорили между собой, и как когда-то,  только  на  сей
раз  при  гораздо  более  счастливых  обстоятельствах,   Грегориус   отдал
кое-какие распоряжения, потому что он  был  мужчина  и  сверх  того  папа.
Поначалу Сибилле вместе с племянницами надлежало задержаться  в  монастыре
Сергия  и  Вакха,  но  с  тем  чтобы  вскоре  переселиться  в  собственный
монастырь, который построит для нее папа  и  которым,  пользуясь  великими
почестями, она будет управлять как княгиня и аббатиса. В точности так  оно
и случилось, и Стультиция осталась при матери на правах  вице-аббатисы,  а
Гумилитас, приняв христианское крещение, сочеталась браком  с  Пенкгартом,
известным нам рисовальщиком, ибо они оба давно уже  питали  друг  к  другу
приязнь. Пенкгарт, весьма преуспевший в художестве, занял в  Риме  высокое
положение  и  получил  возможность  расписывать  многие   стены,   отчасти
благодаря своему дарованию, отчасти же потому, что был женат на племяннице
папы. Хоть это и называется непотизмом, но если непотизм оправдан теми или
иными заслугами, то против него нечего и возражать.
   Так жили они все себе на радость,  и  со  временем  каждый  умер  своею
смертью, по мере того как она, по очереди, к ним приходила. Сибилла умерла
первой, восьмидесяти лет: старше она не стала, наверно, потому, что раннее
горе и суровые годы раскаянья сократили ей жизнь. Ее  брат  и  сын,  папа,
пережил ее почти на целый человеческий век. Он достиг девяноста лет и  все
еще возвышался и вырастал как пастырь народов; до конца жизни  он  изумлял
orbis, этот оракул апостольский и doctor mellifluus. Остальные еще немного
помешкали на земле, долее всех - дети Пенкгарта и Гумилитас, веселые люди,
которые были рождены правомернейшим образом, для будущего, и так  и  жили.
Но сколько ни жили, увяли и они, увяли, как листья лета, и удобрили почву,
чтобы на ней копошились, цвели и увядали новые смертные.  Мир  конечен,  и
только слава божья вечна.


   Клементий, который теперь привел свою повесть  к  развязке,  благодарит
вас за ваше внимание и с радостью  принимает  вашу  благодарность  за  его
труд. Но только пусть те, кому пришлась по вкусу эта история, не истолкуют
ее превратно и не подумают, что грех не так уж и страшен.  Да  остерегутся
они сказать себе: "Бесчинствуй ничтоже сумняся! Если уж тем  все  сошло  с
рук, то ты и подавно не  погубишь  душу  свою!"  Это  нашептывает  дьявол.
Попробуйте-ка сначала прожить семнадцать лет  на  камне,  превратившись  в
сурка, и купать больных более двадцати лет подряд,  и  тогда  вы  увидите,
шуточное ли это дело! Но, конечно, мудр тот, кто предчувствует  избранника
в грешнике, и мудр сам грешник, если он так  поступает.  Ибо  предчувствие
собственной  избранности   может   облагородить   грешника   и   настолько
оплодотворить его греховность, что она высоко его вознесет.
   В награду за это предостережение  и  совет  я  прошу  вас  оказать  мне
милость, и помянуть меня в своей молитве, дабы все мы некогда свиделись  в
раю с теми, о которых я рассказал.

   VALETE! (*25)



ПРИМЕЧАНИЯ

   Легенда о папе Григории стала известна Томасу Манну  из  средневекового
сборника "Gesta  Romanorum"  ("Римские  деяния"),  автором,  или,  вернее,
компилятором которого был немецкий или английский монах  Элиманд,  умерший
около 1230 года.
   Главным источником Томасу Манну послужили, однако, не "Gesta", а  поэма
немецкого  (швабского)  поэта  Гартмана  фон  Ауэ  (1165-1210)   "Григорий
столпник", с которой Томас Манн познакомился позднее и сюжета  которой  он
придерживается в "Избраннике".
   Кроме  поэмы  Гартмана  фон  Ауэ,  в  "Избраннике",   по   собственному
свидетельству Томаса Манна, получили пародийное переосмысление  куртуазный
эпос "Парцифаль" Вольфрама фон Эшенбаха, старинные песни, посвященные деве
Марии, "Песнь о Нибелунгах".
   Местом  действия  "Избранника"  является  не  Аквитания,  как  в  поэме
Гартмана фон Ауэ, а вымышленное герцогство Фландрия-Артуа. Действие романа
не приурочено к какой-либо конкретной эпохе. "Я придумал,  -  пишет  Томас
Манн,  -  некое  лишенное   временной   определенности   сверхнациональное
западноевропейское средневековье, в языковой сфере которого  юмористически
смешаны архаичные и современные древненемецкие, старофранцузские, а подчас
и  английские  элементы".   Таким   образом,   "Избранник"   не   является
историческим романом, более или менее достоверно повествующим о  подлинных
событиях. Поэтому географические  названия,  встречающиеся  в  романе,  не
комментируются.

   1. Ходящий в ключах - апостол Петр, могила которого находится в  соборе
св.Петра в Риме.
   2.  Остров  св.Патрика  -  Ирландия.  Апостол  Патриций   (389-461)   -
национальный святой Ирландии.
   3. Император Каролус - Карл Великий (742-814),  король  франконский,  с
768 года римский император.
   4. Тйост - рыцарский поединок.
   5. Божественного Бенедикта (лат.). Имеется в виду  Бенедикт  Нурсийский
(480-543), реформатор западноевропейского  монашества,  основатель  ордена
бенедиктинцев, с половины VI  столетия  ставшего  самым  многочисленным  и
богатым  монашеским  орденом  в  Европе.   Одним   из   положений   устава
бенедиктинцев  является  обязательность  для  монахов  физического  труда,
главным образом по обработке земли.
   6. Двадцать марок - десять фунтов золота.
   7.  Киновия  -  так  называемый  общежительный  монастырь  с   выборным
настоятелем, где монахи обязаны  трудиться  в  пользу  монастыря,  за  что
обеспечиваются пищей, одеждой и т.д.
   8. Имеется в виду монашеский  орден  цистериианцев,  являющийся  ветвью
ордена - бенедиктинцев и отличающийся более строгим уставом.
   9. Бельцы - лица, готовящиеся  к  пострижению  в  монахи  и  живущие  в
монастыре.
   10. Слово "аббат" происходит от арамейского "абба", что значит "отец".
   11. Капитул - собрание и место собраний членов духовной коллегии.
   12. Друиды - жреческая каста  у  кельтов  (племен,  обитавших  со  2-го
тысячелетия до н.э. в Западной Европе к северу и западу от Альп,  от  реки
Роны, через Южную  Германию,  до  областей  по  верхнему  течению  Дуная),
религия которых состояла в почитании природы и требовала жертвоприношений,
иногда - человеческих.
   13. Бушприт - горизонтальная или наклонная мачта, выставленная вперед с
носа судна. Утлегарь - продолжение бушприта.
   14. Форштевень - носовая оконечность судна, продолжение киля.
   15. Ср. Лукреций, "О природе вещей", I, 251:  "Gremium  mains  terrai",
"земли материнское лоно".
   16. Цитата из библии, книга Исайи, гл.10, ст.5: "Ассур...  жезл  ярости
моей".
   17. Ориген (ок.185 - ок.254) -  греческий  раннехристианский  богослов,
пытавшийся внести в христианское вероучение элементы греческой  философии;
основоположник критики библейских текстов.
   18. Седисваканция - время, когда папский (или епископский)  престол  не
занят.
   19. Апсида - полукруглая или многогранная ниша в глубине церкви.
   20. Манихейцы, присциллианцы, пелагианцы - последователи  средневековых
еретических  учений,  отвергнутых   римской   церковью.   Так,   например,
пелагианство (по имени британского  монаха  Пелагия,  умершего  около  429
года), отрицавшее первородный грех, было осуждено Эфесским собором  в  431
году.
   21. Монофизитская ересь - учение о чисто божественной  природе  Христа,
отрицавшее  его  человеческую  природу;   в   V   веке   положило   начало
самостоятельности некоторых церквей, например армянской, сирийской.
   22.   Донатисты   (по   имени   Доната,   епископа   Карфагенского)   -
североафриканская религиозная секта  IV-V  веков,  ставившая  своей  целью
создание независимой от Рима африканской церкви.
   23. Тертуллиан Квинт - Септимий Флоренс (род. между 150  и  160  -  ум.
222)  -  богослов,  один  из  основоположников   христианской   догматики,
провозгласивший примат религии над  наукой  (ему  приписывается  известное
изречение "credo quia absurdum est" - "верую, ибо это нелепо").
   24. Примас - в католической  церкви  первый  по  своим  правам  епископ
какой-либо страны.
   25. Прощайте, будьте здоровы! (лат.)