Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
прочему, он был присушен Гликерией или к Гликерии. Но на каждую присушку
есть отсушка. Средства отсушки Шеврикука хорошо знал. Хотя бы из
простодушных заклинаний Петра Арсеньевича. И в острые минуты обиды в
сокольническом томлении мысль об отсушке, немедленной причем, приходила ему
в голову. Теперь же, после того как он простил Гликерию, желание отсушки как
будто бы и отменялось. Прощение в магазине на Покровке вышло и впрямь
вынужденным. Но, может, оно и к лучшему. Иначе он долго бы маялся
сомнениями: прощать, не прощать. А простив, он получил явственное
облегчение. Да и скучно было бы ему существовать без Гликерии. Гликерия
Андреевна Тутомлина была его вечным приключением. В грядущем же не
исключались и самые неожиданные повороты в их отношениях.
В парке, у шашлычной, Шеврикука сразу же объявил Дуняше о цели своего
прихода. "Хорошо, хорошо, - заверила его Дуняша. - Я принесу тебе их".
Тотчас же Шеврикука осознал неловкость положения. Выходило, будто бы он, как
при детских раздорах, явился требовать свои игрушки.
"Знаешь, - поспешил он, - мне-то нужна одна вещь. Для дела. Та монета,
что теперь вправлена в перстень. А другая, фибула, пряжка, пусть так и
останется украшением ремня..." Шеврикука не стал объяснять Дуняше, для
какого дела ему понадобится золотая монета, условно названная Петром
Арсеньевичем оболом, то есть пропуском куда-то, неизвестно куда, может, и в
ловушку. Да и понадобится ли? Но предчувствие подсказывало Шеврикуке, что
понадобится. И очень может быть, что этот обол и выведет его на Любохвата.
На другой день, при возвращении обола, Дуняша попыталась передать
Шеврикуке и некие слова Гликерии. "Не надо! - остановил ее Шеврикука. - Не
надо!" И все же он был принужден выслушать сведения об обстоятельствах
нынешней жизни Гликерии и Дуняши. Когда Шеврикуку размуровали и возродили,
обо всем тут же стало известно. От Гликерии отвернулись, в хорошее общество
ее перестали приглашать. Да и она сама поняла, что натворила, пребывала в
затворничестве и отчаянии. Ее уязвимость почувствовали Любохват с
Продольным, потому и затеяли похищение. Но после похищения мнение о Гликерии
изменилось, ее теперь жалеют, ей сострадают, и наверняка они с Дуняшей будут
приглашены на зимний маскарад.
- Вот и повеселитесь, - сказал Шеврикука.
- Какие уж тут, Шеврикука, веселья, - печально вымолвила Дуняша. - А всю
твою добычу Гликерия готова вернуть в коллекцию Тутомлиных.
Шеврикука пожал плечами и удалился, успев, уходя, произнести:
- Привет Петюле!
81
А во дворе дома на Покровке заканчивалось возведение бассейна Парадиза со
стеклянной крышей-башней для амазонского змея Анаконды. При очередной
встрече с Шеврикукой Сергей Андреевич Подмолотов напомнил о необходимости
продегустировать провиант и напитки змея.
- И приятель ваш обещал посетить, - сказал Крейсер Грозный, - который со
шпорами... Как его...
- Илларион... Илларион Васильевич...
- Вот-вот! Илларион Васильевич! Шеврикука, полагая, что Крейсер Грозный
от него не отвяжется, а собственное его любопытство не истает, попросил
Сергея Андреевича назначить срок дегустации. Сергей Андреевич назначил. И
сообщил, что со стороны змея принимать участие будут Алексей Юрьевич Савкин,
зоотехник и ветеринар, а также всеобщий японский друг Сан Саныч. Игорь
Константинович же с Илларионом Васильевичем могут привести с собой приятелей
и приятельниц, хорошо бы - истинных гурманов.
- Не знаю, - сказал Шеврикука. - Я-то приду. А вот Илларион Васильевич
может быть и занят. А может быть он и в отъезде.
Шеврикука опасался, что Илларион пошлет его подальше, но все же
постучался к нему. Нет, Илларион о своем обещании помнил и желал корм змея
попробовать.
Возможно, что сотворители Парадиза Анаконды изучали особенности
Оранжереи, в чьей теплой воде одно время ютился змей, или они выразили в
сооружении свои представления о рае. Бассейн Анаконды был хорош и озеленен
листьями лотосов и викторий, хрустальным конусом (или шатром?) с серебряными
перехватами возвышалась над ним воздушная башня, под ее стенами уже
произрастали пальмы с бананами и корявые амазонские деревья, будто
канителью, перевитые лианами. Цветные тропические птицы резвились в высях,
на лианах же озорничали мартышки.
- Змей там, - указал Крейсер Грозный. - Дрыхнет. Но здесь еще недоделки.
Пойдемте в гостиную.
- А пираний в Парадизе нет? - спросил Шеврикука.
- Нет! Нет! Как вы могли предположить!
В гостиной, примыкавшей к вольеру личной зебры зоотехника и ветеринара
Алексея Юрьевича Савкина, столы были накрыты. Шеврикуку и Иллариона
Васильевича принимали и не как гостей вовсе, а как работников, как экспертов
и инспекторов, или даже аудиторов, уполномоченных подписывать заключительные
и требовательные бумаги. Коли по итогам дегустации будут обнаружены
несоответствия процветанию змея.
- Как будете проводить? - спросил Крейсер Грозный. - По спискам? Или по
аппетитам? Если по спискам, надо начинать с овсов.
- По аппетитам, - сказал Илларион.
Список угощений змея Анаконды был составлен Крейсером Грозным по
подсказкам Шеврикуки, вспомнившего о меню персидского слона, украшавшего
Петербург в годы Елизаветы Петровны. В список попали и тростники, и ананасы,
и мускатные орехи, и шафран, и макароны по-флотски, и солянка московская, и
борщ, и сорок ведер виноградных вин, и шестьдесят ведер водки...
- Только и всего? - высокомерно спросил Илларион.
- Нет, конечно, - сказал Крейсер Грозный. - Организм змея еще много чего
потребовал.
- Рыбу-то он, возможно, принимает?
- Принимает. По четвергам...
- Ну, тогда разумно начать дегустацию с рыб осетровых пород, - предложил
Илларион. - С икорками...
- Истинно так! - обрадовался Крейсер Грозный. - Истинно так! А потом
перейдем на поросят. Он, стервец, ужас как любит заглатывать поросят.
Водка подавалась змею исключительно завода "Кристалл", лишь иногда - от
волжских берегов, самарского ликеро-водочного. Похоже, что Крейсер Грозный,
его японский друг Такеути-сан, Сан Саныч, и зоотехник Алексей Юрьевич Савкин
(это был черно-красивый мужчина с буденновскими усищами) в ожидании гостей
уже приняли для приличия аперитивы и, мягко сказать, назюзюкались. Они не
падали, не теряли аппетита, лишь по укорам Крейсера Грозного Сан Санычу
можно было догадаться о степени их долговременной подготовки к дегустации. А
укорял Сергей Андреевич так: "Вот у вас, Сан Саныч, есть император, а ты с
ним не пил! А я пил с императором! С ихним, с эфиопским! Как раз перед тем,
как мы пошли с дружеским визитом на Амазонку за змеем! Эй, змей! Ты
дрыхнешь, а ты тоже не пил с императором!" "Не верю! - качал головой
японский друг. - Не верю!" "Не веришь! - трубил Крейсер Грозный в
возмущении. - Да хочешь, я позову императора? Спроси его!"
Шеврикука подмигнул Иллариону.
И сейчас же за столом обнаружился пожилой мелкокурчавый негр в
коричнево-оранжевом балахоне.
- Хайле! Селассия! - бросился его обнимать Крейсер Грозный. - Они мне не
верили! Савкин, наливай! Все пропьем, а флот не опозорим! А вы мне не
верили! Ну и не будете пить с императором!
- А мы пригласим своего императора, - заявил Илларион. Сегодня он был в
темно-синей деловой тройке, без сапог и шпор.
В гостиную стремительно вошел император Павел Петрович, будто прямо из
Гатчины. Только нынче при нем была его знаменитая палка.
- Милости просим! - вскочил Сергей Андреевич, соображая при этом вслух. -
Это кто же у нас был такой курносый?
- Павел, Павел... - прошептал ему Шеврикука.
- Точно, Павел! Паша, садись сюда, напротив эфиопского. Савкин, гони
стакан! Ба, а тут еще и флотский! - обрадовался Крейсер Грозный.
Флотским, естественно, оказался Александр Федорович Керенский.
"А этот-то зачем приплелся?" - Шеврикука с удивлением посмотрел на
Иллариона. "Ничего, ничего..." - успокоил его Илларион.
Опасения Шеврикуки, что Павел Петрович кого-нибудь отдубасит и сошлет в
Сибирь, оказались напрасными. Павел находился в шутейном состоянии духа и с
удовольствием выслушал историю хождения черноморского крейсера секретным
фарватером под Африкой в Парагвай и обретения амазонского змея,
подтвержденную мычанием эфиопского императора. Некую нервозность за столом
вызвали отказы братишки Александра выпивать с компанией.
- Я не пью! Я не пью! - твердил он.
- Да какой же ты флотский! - возмутился Крейсер Грозный. - Может, ты
какая баба переодетая? Сестра милосердия какая!..
- Ну, это вы грубо, Сергей Андреевич, - покачал головой Шеврикука.
А Александр Федорович нервно съежился и принял от зоотехника Савкина
стакан. И пил далее.
Когда откушали солянку по-московски, разговор зашел о змее, как о живом
символе концерна "Анаконда". Вспомнили, что с помощью змея бразильские
хирурги вернули Сергею Андреевичу главные достоинства, каким нанесли ущерб
бандитские пираньи. А потому разумно было говорить о фаллическом,
дионисийском смысле именно этой змеиной особи, а стало быть, и о том, что
своим присутствием змей-символ предназначен служить плодородию, процветанию,
вакханалиям и росту концерна "Анаконда".
- Он как там, в манаусском госпитале, - вспомнил Крейсер Грозный, -
поднялся в полный рост, все и охнули... А уж тут-то, в Парадизе, да на
московских харчах... Пойдемте к нему! Сейчас мы его поднимем. Под самую
крышу!
Спустились к бассейну. Призывы Сергея Андреевича приподняться были
оставлены змеем без внимания. Случилось лишь слабое колыхание листьев
виктории. Да мартышки будто бы смеялись.
- Паш, - обратился к Павлу Петровичу Крейсер Грозный, - будь добр, дай-ка
мне свою палку.
Усердия палки возымели действие. Змей высунул из воды морду. И даже
поднял ее метра на три. "Давай! Давай, родимый! - поощрял его Крейсер
Грозный. - Помнишь, как в Манаусе..." Сан Саныч и Савкин побуждали змея
бодрствовать стрельбой из рогаток. Затем, поскребя буденновские усищи,
Савкин предложил подвесить на лианах жареного поросенка, тогда у змея
возникнет животный стимул. На лианы с поросенком отправили эфиопского
императора. Украшение лианы заинтересовало змея. Он поднялся было метров на
семь, но потом расхотел, опал и скрылся под лотосами и викториями.
- У, скотина! - осерчал Крейсер Грозный. - Разнежился! Отъелся на
московских харчах!.. Или, может, харчи не те?..
Тут же вспомнили, что Игорь Константинович и Илларион Васильевич
приглашены в Парадиз в качестве экспертов и инспекторов, должных определить,
нет ли в провианте и напитках змея каких-либо изъянов, способных навредить
здоровью не только самого змея, но и хрупких погонщиков и дегустаторов.
Вернулись в гостиную. Изъяны, естественно, были обнаружены. Требовалось
немедленно составить челобитную-рекламацию на имя господ Кубаринова и
Дударева. За бумагу усадили Алексея Юрьевича Савки на, текст же ему
подсказывали все, с эфиопского (ахмарского) переводил Крейсер Грозный.
Шеврикука вспомнил челобитную погонщиков елизаветинского слона, и его фраза
"к удовольствию змея водка, поставленная в ящиках 30 ноября, неудобна,
понеже явилась с пригарью и некрепка" была положена на бумагу. Подписи под
челобитной среди прочих поставили императоры Хайле Селассие и Павел
Петрович. А под ними и флотский, Александр Федорович.
- Народ не унывает! - потряс бумагой Крейсер Грозный.
И Сергей Андреевич предложил подписавшим исполнить хором "Прощайте,
скалистые горы!". Что и было исполнено.
82
Утром Шеврикука чувствовал себя скверно. Снег шел густой. В Сокольники,
что ли, съездить, раздумывал Шеврикука, или сходить в Ботанический сад?
Пошел в Ботанический сад. Один из столбов металлической ограды притянул
Шеврикуку. Будто что-то призывно трещало на нем. Или верещало. Паучок сидел
на столбе, ему бы замерзнуть, а он ползал, видно, был искусственного
происхождения.
- Шеврикука, - раздалось из паучка. - Это я, Бордюр. Тот, кто называл
себя Бордюром.
- И что? - спросил Шеврикука.
- Мы вас недооценили. Как и все ваше сословие. А именно вас-то надо было
уничтожить еще в июле...
- Что-либо изменилось бы?
- Может, и ничего не изменилось бы, - печально прошептал Бордюр. - Мы
ослабли... Мы искорежены... Но мы еще кое на что способны... Меня нанимают
компьютерным вредителем... Мы воспрянем... И вы от нас хорошего не ждите...
- Мы и не ждем, - сказал Шеврикука. - Вы подозвали меня, чтобы сообщить
мне это?
- Нет. Открывшись вам, я поступил неблагоразумно, - сказал Бордюр. - Но я
уже не мог... У меня к вам личный мучительный интерес... Он меня жжет... В
чем сила ваших бархатных бантов?.. Почему вы их развесили перед Чашей?
- Кабы я сам знал! - чуть ли не вскричал Шеврикука. - Это и для меня
тайна!
- Я так и полагал, что вы мне не скажете, - прошептал Бордюр. - Но я уже
не мог...
- Да нечего мне вам сказать! - Шеврикука готов был выругаться.
А верещащий паучок исчез со столба.
"Отродья окрепнут, Бушмелев окрепнет... Любохват пойдет с ними... -
размышлял Шеврикука. - Так и будет, А Векка-Увека? Она ведь выходила на
Отродий... По моей же подсказке..."
На всякий случай Шеврикука направился к маньчжурскому ореху. Но никакая
миловидная барышня в пушистой шубенке, с трогательной беличьей муфтой под
орехом его не поджидала...
В Салоне благодействий и чудес в Сверчковом переулке Шеврикуку встретили
с шумом и приязнью. Шеврикука опасался сегодняшних проявлений расположения к
нему Совокупеевой, но жаркая женщина Совокупеева вела себя чрезвычайно
деликатно. К тому же все были оживлены новостью: через две недели произойдет
наконец свадьба Леночки Клементьевой и Мити Мельникова. Уж на что был опасен
сейчас Шеврикуке Крейсер Грозный (вдруг - новая дегустация!), но и тот
обошелся с ним милостиво, никуда не потянул, а только сытно пофантазировал
по поводу свадебного застолья. "Помнишь, Игорь Константинович, - подтолкнул
он Шеврикуку, - как славно мы посидели на поминках Департамента Шмелей!"
Никаких намеков на особенность отношений Крейсера Грозного с Веккой-Увекой
Шеврикука не углядел. Может, ничего и не сложилось? Или - гвоздики съедены,
опали лютики?.. И такое могло быть. Увека же лишь помахала Шеврикуке ручкой,
в разговор с ним не вступала, будто бы и не молила его (и не раз) оказать ей
честь - сделать помощницей в его, Шеврикуки, делах. Может, дела эти ее
разочаровали. А может, увлекли ее новые затеи и интересы. Оно и к лучшему.
Пусть поживет в них.
В связи с зимними каникулами футбольные заказы почти прекратились
(остались лишь - связанные с перекупкой игроков), но поступали заявки
баскетбольные, хоккейные и - единичные - от фигуристов (падения соперников,
выбоину устроить, шпильку для волос обронить на лед). Но все чаще
оплачивались пожелания, для Салона - "профильные", вызванные лирическими или
гражданскими причинами. Снять порчу, вернуть мужа, отбитого
злыдней-красоткой, найти украденный "форд" (поручения ясновидящим -
Векке-Увеке и супруге Радлугина), выбить неплатежи, отменить заказной взрыв
(исполнитель - колдун, хахаль Радлугиной) и т. д. Забегал в Салон Олег
Сергеевич Дударев, шумел, распоряжался и убегал на Покровку. Офисные
помещения концерна были почти отделаны, а вот реставраторы в исторических
залах тянули, капризничали, то мрамор италийский был им нужен, то бронза и
хрусталь для люстр-паникадил. "Придется терпеть и тратиться, но уж все будет
как у Тутомлиных, и даже лучше! - разъяснял Шеврикуке Дударев, затащивший
Игоря Константиновича в дом на Покровке. - Но и не дождавшись реставраторов,
скоро будем освящать здание. Освящать! Как же без этого! Тем более после
черного столба..." Он не забыл напомнить Игорю Константиновичу о том, что
его заработная плата снова увеличена и ее непременно выдадут. А в день
открытия Парадиза амазонского змея Игорь Константинович сможет рассчитывать
и на премию. Дударев находился в чудесно-щедром расположении духа, ему уже и
сейчас, похоже, не терпелось что-нибудь выдать достойнейшему Игорю
Константиновичу.
- Вот, Игорь Константинович, я вам одну вещь презентую, если не
возражаете.
- Не возражаю. Отчего же... - без охоты, из вежливости произнес
Шеврикука.
Дударев открыл шкафчик, достал оттуда бинокль и протянул его Игорю
Константиновичу. Это был хорошо знакомый Шеврикуке перламутровый бинокль.
- Спасибо... - растерялся Шеврикука. - Спасибо! Вещь изящная. И, видно,
старинная...
- Старинная, - подтвердил Дударев. - Может, и от самих Тутомлиных.
Сыскалась при ремонте нижних помещений.
- А более там ничего не сыскалось? - медленно, стараясь не выдать
волнения, произнес Шеврикука.
- Нет, более ничего. Уже после этой находки там ковыряли, ковыряли и щупы
приволакивали, но более ничего не нашли.
- Может, еще и найдут... - предположил Шеврикука. - Очень вам
признателен... Даже неловко принимать такой подарок...
- Берите, берите! - барином поощрял его Дударев. - Вы его заслужили. Рад,
что он вам приглянулся. В театр с ним сможете сходить. В Малый или в
Большой...
- Непременно, - пообещал Шеврикука.
- Да, Игорь Константинович, а вы слышали про Мельникова-то с
Клементьевой?
- Слышал, - сказал Шеврикука.
- Очень хорошая новость! Очень! После свадьбы мы заставим этого гения
Митеньку потрудиться на концерн!
- Будем надеяться...
"Вот уж для кого, наверное, это хорошая новость, - подумал Шеврикука, -
так для Пэрста-Капсулы..." В дни недавних недомоганий Пэрста-Капсулы
чрезвычайно занимало, как у этих двоих дела. Не исключено, что Пэрст-Капсула
находился теперь вблизи Мельникова и Клементьевой, возможно и не объявляя
себя. Несколько дней Шеврикука его не видел. И не искал. Полагая, что, коли
случится надобность, Пэрст-Капсула сам возникнет. И если пожелает, расскажет
о своей жизни и своих развлечениях. Он натура теперь самостоятельная...
Через четыре дня Сергей Андреевич, Крейсер Грозный, снова позвал
Шеврикуку поглядеть на змея.
- Только без дегустаций, друзей и императоров! - потребовал Шеврикука.
- Именно! Именно! - согласился Крейсер Грозный.
- А в чем дело? - спросил Шеврикука.
- Увидите! - зашептал Крейсер Грозный. - Осознал, стервец! Мы его с того
дня не кормили. Только вы об этом Кубаринову и Дудареву не говорите.
В предвкушениях презентации Парадиза полпрефекта Кубаринов и Дударев
явились наблюдать змея. Кто за отсутствием эфиопского императора развешивал
на лианах запеченных поросят, Шеврикука узнавать не стал. И Крейсер Грозный
был крепок и смел и уж наверняка смог бы лазать по мачтам и вантам, и
находились при нем японский марафонец Сан Саныч, штурмовавший Останкинскую
башню, и ковбой-зоотехник Алексей Юрьевич Савкин. Оголодавший змей был
подведен к необходимости духовного и физического подъема. Что и был вынужден
сделать к удовольствию наблюдателей. Пришитый некогда Сергею Андреевичу
бразильскими хирургами и явленный впервые публике, змей сначала как бы
танцевал в воздухе, складывался в кольца, а уж потом поднялся в полный рост.
Правда, под углом, мешал потолок. Это - в манаусском госпитале. Сейчас же
змею было не до танцев, манили поросята, да и мартышки могли с ними