шей.
  
  - Пресветлый, мне сказали, что вы уже знаете о том, что произошло в
Хуминдаре, - хриплым голосом вымолвил Шэддаль.
  
  - Только в общих чертах. Расскажите подробнее.
  
  - Сперва я должен показать вам то, что мы принесли с собой.
  
  Только сейчас Армахог заметил, что Шэддаль прижимает к своей впалой груди
ту самую котомку. Она по-прежнему распространяла зловоние, и кое-кто из
сидящих уже уткнулся носом в надушенные платки. Старэгх презрительно
хмыкнул, хотя, наверное, не имел права судить этих людей. Все-таки, они не
знают, что такое война, они с самого рождения жили в домах знатных вельмож
и справляли нужду в туалетах, где пахло розами или нарциссами.
  
  Шэддаль протянул котомку принцу, и на лице бывшего сотника отразилось
такое нечеловеческое страдание, что впору было подумать: в котомке лежит
сердце впалогрудого.
  
  Он поставил ее на край стола и открыл. В зале завоняло еще сильнее, а
Шэддаль медленно опустил в котомку руку и вытащил оттуда за волосы чью-то
голову. Распухшая, начавшая разлагаться, она все равно еще не до конца
утратила те черты, которые были свойственны ей при жизни. Армахог,
например, сразу узнал острый нос и широкие скулы - нос и скулы Руалнира. Да
и чью еще голову стал бы нести Шэддаль столько дней, борясь со зловонием и
отвращением?..
  
  - Это... - сотник вздрогнул. - Это, Пресветлый, то, что оставили от
твоего отца братья Хпирны.
  
  - Кто они такие, эти братья Хпирны? - спросил Талигхилл, и по голосу
принца нельзя было даже подумать, что ему только что показали голову
родителя. Но Армахог видел глаза Пресветлого и не обманулся: в них застыла
сама смерть.
  
  - Это те, кто нынче властвует в Хуминдаре, - объяснил Шэддаль. Он немного
успокоился, и голос его уже не так дрожал и хрипел, как раньше. - Они -
близнецы.
  
  - Сколько их? - так осведомляться можно о количестве воинов во вражеском
отряде, а не о правителях.
  
  - Двое, Пресветлый.
  
  - Хорошо. А теперь расскажите нам о том, что же произошло.
  
  Взгляды всех, кто был в зале, буквально впились в Шэддаля. Тот заговорил.
  
  /смещение - головокружительное и стремительное, как падение с
двенадцатого этажа/

  Тиелиг шел по улицам Гардгэна и не узнавал их - так все изменилось за
последних два дня, которые он провел рядом с принцем и властимущими
Ашэдгуна. (Впрочем, теперь принц стал правителем... - станет завтра, когда
состоится официальная церемония захоронения тела Руалнира и сразу после
этого - возведение Талигхилла на престол). В городе появилось больше людей,
в толпе все чаще попадались вооруженные до зубов молодцы, которые со
скучающим видом шагали по мостовой и угрюмо смотрели по сторонам.
  Каким-то непостижимым образом до них дошла весть о наборе в армию, и
воители пришли, чтобы послужить Ув-Дайгрэйсу. Скорее всего, они не знают,
что у них очень мало шансов вернуться с этой войны. Но - такова уж суровая
жизнь. Вряд ли их оставят в покое, если в Ашэдгуне станут править эти самые
братья Хпирны...
  
  Сегодня Тиелиг решил покинуть совещающихся и сходить в храм. Нужно было
приготовиться к завтрашней церемонии и возведению на престол. А заодно
отдохнуть от постоянных дебатов о том, что же делать.
  Властимущие ходили по кругу - до сегодняшнего дня. Они ведь только от
Шэддаля узнали состав вражеского войска и то, как быстро армия движется к
границе, только сегодня узнали, что случилось в Хуминдаре... Только сегодня
Тиелиг, проснувшись рано утром в чужой комнате и с трудом вспомнив, где он
находится и почему, понадеялся, что, может, все еще обойдется. Нет, не
обошлось. Положение даже хуже, чем он ожидал.
  
  Руалнир и вся его свита были вероломно убиты прямо во дворце Хпирнов.
Лишь сотнику и пяти гвардейцам чудом удалось спастись - они во время резни
находились за пределами дворца.
  Благодаря случайности Шэддаль узнал о происходящем, смог затаиться и даже
отправить письмо в Ашэдгун с помощью доверенного человека.
  На следующий день в голубятню нагрянули солдаты Хпирнов, и, опять-таки,
благодаря невероятному совпадению, Шэддаль и два его гвардейца сумели
прорваться сквозь кольцо окружения и сбежать.
  Еще троих в этой облаве убили.
  
  Как выяснилось, именно тогда Хпирны решили уничтожить всех осведомителей
Ашэдгуна - одним ударом. Они знали многое, так что смогли обезвредить если
и не всех, то почти всех.
  Остальные, видимо, затаились и боялись лишний раз привлечь к себе
внимание, а не то что послать письмо в Ашэдгун.
  
  Тиелиг знал, что подобный рассказ у слушавших вызвал недоверие. Слишком
много совпадений. Но жрецу казалось, что Шэддаль не лжет. Сотник на самом
деле сумел спастись, на самом деле выкрал голову Руалнира, на самом деле
пробрался через все препятствия и попал в Гардгэн всего на два дня позже,
чем прилетел почтовый голубь. Шэддаль был не из тех людей, которые способны
предать. А Тиелиг был не из тех, кого можно обмануть складными речами или
искусной игрой. Поэтому когда Пресветлый спросил, верит ли жрец
рассказчику, жрец сказал, что верит. И этим спас сотника от казни - а
Талигхилл уже готов был отдать приказ. Разумеется, мальчик держится ничего,
но подобные рассказы воспринимать спокойно очень тяжело. Не удивительно,
что он был на взводе.
  
  
  Тиелиг покачал головой и ступил на улицу Церемоний. У облупленной стены
храма Бога Удачи, Гээр-Дила, как и два дня назад, сидел торговец амулетами.
Тиелиг подошел к нему и встал рядом со столиком.
  
  - Торгуешь? - тихо спросил у низенького человечка.
  
  - Торгую, - согласился тот, не поднимая головы. - Но только никто не
желает покупать. Не верят.
  
  - Да, знаю. Не верят. Но возможно, скоро вс„ изменится.
  
  - Думаешь?
  
  - Война, - сказал жрец. - Война заставит их поверить. Когда человеку не
на что больше надеяться, когда от его силы, ума, доброты уже ничего не
зависит, - он вспоминает о Богах.
  
  - И проклинает их за то, что дали ему слишком мало силы, ума и доброты, -
горько рассмеялся торговец амулетами. - Мне кажется, что даже война ничего
не изменит. По крайней мере, для Гээр-Дила. Но не для Ув-Дайгрэйса, так что
- поздравляю.
  
  Тиелиг покачал головой:
  
  - Даже не знаю, принимать ли от тебя эти поздравления...
  
  Он заметил вопросительный взгляд продавца и объяснил:
  
  - Война.
  
  После чего, не прощаясь, пошел дальше, к своему храму. Человечек смотрел
ему вслед и растерянно перебирал пальцами позвякивающие амулеты.
  
  /смещение/

  Принц не спал всю ночь. Ничего удивительного в этом не было, но и ничего
хорошего - тоже.
  
  Как внезапно все изменилось! Талигхилл обкатывал на языке слово война
так, будто у него болел зуб, и он постоянно дотрагивался до этого зуба; зуб
от этого ныл еще больше, но какая-то неведомая сила заставляла касаться его
вновь и вновь.
  
   Война .
  
  Талигхилл никогда не был на войне. Вот отец его был.
  
  
  /положим, не твой отец, а Руалнир/

  Да какая, в сущности, сейчас разница?!
  
  /Никакой/

  
  Отец был на войне. Усмирял восточные племена. Усмирил за пару недель и
вернулся. Вот и всей войны - одно название.
  
  
  /Что ты расстраиваешься? Если ничего не изменится, эта война тоже
закончится через пару недель. Только в роли Руалнира будут братья Хпирны, а
в роли восточных племен - ашэдгунцы/.
  
  
  Принц перевернулся на другой бок.
  
  Слишком много всего сразу. Признание Домаба, проблемы с войском, которого
не достаточно, чтобы сдержать напор хуминов; завтрашняя церемония и
последующее возведение на трон. Он должен будет доказать свое право на этот
трон. Признать, что у него есть дар Богов, отметина каждого правителя
династии Пресветлых.
  Да, это всего лишь церемония, но для Талигхилла подобное признание значит
слишком много.
  
  И все равно он сделает его. Отказаться от трона в такие дни он не может.
Не имеет права.
  Придется сжать свою гордость в кулак и выдавить по капле, как смрадный
застоявшийся гной.
  
  Да и... Гордость? Но он ведь на самом деле видел сны, которые теперь
стали реальностью.
  
  Черные лепестки? Завтра будет вдоволь черных лепестков. Они устелют собою
улицы, по которым пройдет траурная процессия.
  
  
  Я знал это намного раньше, чем отец уехал. Я мог его спасти!
  
  /Во-первых, это не твой отец. А во-вторых, ты не знал. Черные лепестки
могли означать и твои собственные похороны. Любого Пресветлого хоронят
подобным образом. Вспомни, мать тоже так хоронили/

  
  До утра принц не заснул, а утром круговерть неотложных дел схватила его
за шкирку, как беспомощного котенка. Каковым он, в сущности, и являлся в
эти дни.
  
  
  
                                  ДЕНЬ ПЯТЫЙ
  
  И мы, между прочим, сейчас не очень отличались от древнего принца. Мы
тоже были беспомощны, и все зависело только от того, как скоро до Башни
доберутся спасатели и как скоро они смогут убрать камень. Я, конечно, верил
словам Мугида о том, что в гостинице имеется достаточный запас пищи и воды,
что мы здесь не загнемся от голода или холода; верил, - но волновался не об
этом. Старик не учел одного-единственного фактора. Не учел, потому что не
знал о нем, или же знал, учел, но смолчал. Все равно - главное, что я тоже
знал об этом факторе и поэтому не мог чувствовать себя в безопасности. Я
сходил с ума от вопроса: Кто сегодня обладает сверхъестественной
способностью? И - какой именно?
  
  - Прошу всех в Большой зал - думаю, там уже накрывают на стол, - Мугид
поднялся со своего трона, и я мельком отметил то, что сегодня он двигается
как-то замедленно. Устал, наверное.
  
  
  - Нулкэр, с вами можно?..
  
  - ... Поговорить? - завершил я.
  
  Карна удивленно сдвинула брови.
  
  - Простите, но за эти дни подобную фразу мне приходилось слышать слишком
часто. Похоже, Данкэн собирается написать обо мне статью. А то и сразу
несколько статей.
  
  - Да? Интересно будет почитать.
  
  - Мне тоже, - признался я. - Так о чем вы хотели поговорить со мной?
  
  - О вчерашнем вечере... И об этой жуткой ночи, - поколебавшись, добавила
она.
  
  Из комнатки для повествований все уже вышли, так что мы остались с
девушкой одни.
  
  - Дело в том, что я, если помните, вчера вечером сказала: Как было бы
хорошо, если бы пошел дождь . Или что-то подобное - сейчас уже не могу
точно вспомнить.
  
  - А потом всю ночь лил дождь.
  
  - Вот, вы тоже заметили! - воскликнула она.
  
  - Нет, догадался только сейчас, когда вы сказали. Ну так что же, вас
смутило подобное
   дождевое совпадение?
  
  - Вы не знаете всего, - с отчаяньем в голосе произнесла девушка. -
Помните, когда упал камень, который завалил вход, все выбежали на лестницу,
и я тогда кричала про мышь? Помните? Так вот, я увидела мышь до того, как
камень упал. Я почувствовала, что по мне кто-то бегает, испугалась,
закричала и наощупь зажгла лампу. Я заметила только серую спину и длинный
хвост, потом мышь скрылась в щели, а я со всей силы швырнула туда книгой.
Знаете, когда очень напугана...
  
  - Знаю, - я накрыл ее руку своей. - Я понимаю, что вы представили себе.
Но даже если ваши предположения верны, все уже закончилось. Вы не можете
больше управлять силами природы.
  
  - Откуда вы знаете?..
  
  - Я знаю, потому что я был первым, кто испытал на себе подобное. Вы
обретаете некое сверхъестественное свойство - но всего на сутки.
  Так было со мной, так было с Данкэном, так было и с вами. И еще с Сэллой.
Только у каждого появляются разные способности.
  
  Карна закусила губу и встала.
  
  - Пойдемте к столу. О нас, наверное, уже подумали демон знает что.
  
  Нужно было, наверное, сказать, что я бы не прочь дать повод таким мыслям.
Или просто-напросто обнять ее... А я, как проклятый, думал о том, что нас
ждет завтра. И еще о том, что в
   Башне нас семеро - внимающих; и - что будет, когда каждый по разу
почувствует себя Пресветлым? И еще мне почему-то казалось, что камень не
уберут - ни сегодня, ни завтра. Слишком уж кислая рожа была у Мугида,
слишком уверенно он говорил с Данкэном - чересчур уверенно.
  
  Мы вышли из комнатки и стали подниматься на второй этаж, не прерывая
своего молчания. В зале находились только Данкэн с генералом, так что наше
появление не вызвало излишне пристального внимания.
  
  Я принялся за еду, жалея о том, что не могу как следует порыться в
местной библиотеке. Возможно, там имеются ответы на мои вопросы...
Возможно-то возможно, но времени на поиски уже не остается.
  Если Мугид и дальше станет повествовать так долго, то мы только тем и
будем заниматься, что есть, спать и внимать. Конечно, ему это выгоднее
всего - ведь тогда на досуге никто не станет задавать себе лишних вопросов.
И ему - тоже. Наш старик очень не любит лишних вопросов.
  
  
  Поужинав, я отправился спать и даже не стал работать - сил уже не
оставалось. Слишком много всего навалилось в этот день - камень, война,
смерть...
  
  
  Я вздрогнул и подумал, что начинаю потихоньку отождествлять себя с
Талигхиллом. Кажется, еще в самый первый день Данкэн говорил о чем-то
подобном. Для полного комплекта не хватает еще только этого!
  
  
  Сон избавил меня от подобных размышлений, но успокоения не принес.
  
  
  
  НОЧЬ С ПЯТОГО ДНЯ НА ШЕСТОЙ

  Сегодня ночью снова случился караул. Кажется, это приобретает все более
  грандиозные
масштабы.
  
  Я проснулся от жуткого трубного крика, словно умирало какое-то животное и
из последних сил просило о помощи, взывая к человеческому милосердию.
Вообще-то я не считаю себя особо впечатлительным, но здесь, в этой
проклятой
   Башне поневоле становишься таковым.
  
  Накинув на себя рубаху и натянувши брюки, я выскочил наружу и помчался к
лестнице.
  Крик донесся снизу, уже немного тише и спокойнее, словно опасность,
угрожавшая тому, кто кричал, миновала.
  
  К моему удивлению, никто, кроме меня, крика этого не услышал. Или же
решили отсидеться за дверьми своих номеров, что маловероятно.
  
  Я перегнулся через перила и посмотрел вниз.
  
  Внизу, у одного из гобеленов, стоял олень. Могучий зверь устало
запрокинул назад голову, отягченную роскошными рогами, и вздрагивал всем
телом; из раны над лопаткой сочилась кровь.
  
  Перепрыгивая через ступеньки, я помчался на помощь . Не знаю, что
стукнуло мне в голову, - ведь олень запросто мог распороть мне живот одним
взмахом своих роскошных рогов.
  
  Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко
не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня.
  
  - Что-то случилось, господин Нулкэр?
  
  - Где олень?!
  
  - Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон.
  
  Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. Все-таки потерял форму,
сидя в этой пр-роклятой Башне !
  
  
  - Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем?
  
  - А что я, по-вашему, мог сделать с оленем? И - кстати - откуда ему здесь
взяться? Если вы не забыли, мы изолированы от внешнего мира. Да и не
водятся в горах олени.
  
  - А эта кровь - она откуда просочилась? - я устало ткнул пальцем в черное
пятно на полу.
  
  - Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг
разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет.
  
  - Не сомневаюсь, господин Мугид.
  
  Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам.
Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего
их. А Мугид теперь спишет все на меня - мол, проснулся, выбежал чуть ли не
в исподнем и кричал что-то об олене.
  
  Противно стало. Я развернулся и пошел наверх.
  
  - Что случилось? - спросил Данкэн, перевешиваясь через перила.
  
  - Ничего, - угрюмо бросил я.
  
  - Но кто-то же кричал, - раздраженно проговорил Валхирр.
  
  Я отмахнулся:
  
  - Спросите у господина Мугида.
  
  Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня
взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже.
  
  Парня в очках среди них не было - наверное, слишком крепко спал.
  
  
  
                                  ДЕНЬ ШЕСТОЙ
  
  Мугид, конечно, оказался прав - утром пятна не было. А раз не было пятна,
то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось.
Показалось.
  
  Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи
салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь
блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при
чем и уж конечно - несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Нечего
прикидываться!
  
  
  - Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, - небрежно произнес
Данкэн. Великий Конспиратор! Можно подумать, Мугид не заметит наших
перешептываний.
  
  Я удивился этой мысли. В конце концов, с какой стати мне скрывать от
старика то, что я говорю с кем-либо о вчерашнем? Ведь это я оказался в
дурацком положении.
  
  
  - Видел, - проворчал я. - Скажите, Данкэн, в горах водятся олени?
  
  Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб:
  
  - А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от
вопроса?
  
  - Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя.
  
  - Во сне?
  
  - Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы
убедить меня в обратном.
  
  Журналист кивнул:
  
  - Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень?
  
  - Стоял и истекал кровью. И еще кричал. Кстати, вы не слышали крик этой
  ночью?
  
  - Слышал, - Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным.
Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть
на несколько минут потерять интерес к завтраку. - Слышал, поэтому и выбежал
наружу. Жаль только, что не сразу - сначала лежал и думал: Показалось мне
это или нет? Остальные, между прочим, поступили подобным же образом.
  
  - Вы уже и это успели узнать?
  
  - Как говориться, положение обязывает, - самодовольно заявил Данкэн. - По
сути, вы последний.
  
  - А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы
его не успели допросить.
  
  Журналист скривился:
  
  - Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! Допросить! Впрочем, вынужден
признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо,
держал открытым окно и простудился.
  
  Я пренебрежительно хмыкнул:
  
  - Спрашивали, небось, у Мугида?
  
  - А у кого же еще? - парировал Данкэн. - Он на данный момент - самый
информированный человек в гостинице.
  
  - И самый правдивый, - саркастически добавил я.
  
  - Ну, по крайней мере, будем знать официальную версию случившегося.
  
  В это время к моему плечу прикоснулись. Я обернулся.
  
  - Вы сплетничаете, не хуже двух столетних старушек, - сказала,
улыбнувшись нам, Карна. - Может, поделитесь парой секретов с умирающей от
любопытства девушкой?
  
  Я взглянул на Данкэна:
  
  - Спасем умирающую?
  
  - Вы всегда отличались неоправданным человеколюбием, - заметил тот. -
Рассказывайте, а я займусь тортом.
  
  - Похоже, господин журналист наедается впрок, - сказала девушка.
  
  - Ага, он просто узнал, что на самом-то деле запасы в гостинице скоро
подойдут к концу, а никакого радиопередатчика у Мугида нету. Вот и
старается перед смертью на... накушаться.
  
  - Нулкэр, прекратите грубить! - велел журналист. - Просто не вижу никакой
причины обижать повара, готовившего сей шедевр, - он указал на укремленный
кусок торта. - Ведь кроме меня его никто не ест: остальные наши, с
позволения сказать, коллеги ударились в философию и разглядывают
собственные тарелки так, словно это - ключи к разгадке всех тайн бытия
сразу. А повара жаль.
  
  - Так что же вы так увлеченно обсуждали? - спросила Карна. - Неужели,
  кондитерские таланты
местного кулинара?
  
  - Нет, - рассмеялся я. И вкратце пересказал то, что случилось этой ночью
и наш разговор с журналистом.
  
  Девушка внимательно выслушала меня и кивнула: