Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
бходимую
энергию из тех, к кому эта власть применяется. Убеждаем ли мы себя в том,
что делаем это для блага этого человека, или говорим, что это наши дети и мы
обязаны осуществлять над ними контроль, -- дела не меняет. Все равно
причиняется вред.
Затем вы столкнулись с Дженсеном и испытали на себе эти ощущения. Вам
стало понятно, что когда над вами устанавливают психологический контроль,
вас, по сути дела, лишают разума. Не то чтобы вы потерпели поражение в
некоем интеллектуальном споре с Дженсеном. Для ведения спора у вас не
оставалось ни энергии, ни ясности ума. Все ваши умственные способности
перешли к Дженсену. К coжалению, подобное психологическое насилие
происходило на всем протяжении человеческой цивилизации, и зачастую люди
совершают его с самыми добрыми намерениями.
Мне ничего не оставалось, как только согласно кивать головой. У ил
абсолютно точно объяснил, что со мной произошло.
-- Постарайтесь в полной мере проникнуться Четвертым откровением, --
продолжал мой собеседник. -- Посмотрите, насколько оно соответствует тому,
что вам уже известно. С Третьим откровением вы уяснили, что материальный мир
представляет собой лишь обширную энергетическую систему. А теперь, в
Четвертом, отмечается, что в течение длительного времени люди, не ведая
того, состязались за обладание единственной частью этой энергии, которая им
доступна, той, что перетекает между самими людьми. Вот из-за чего
разгорались все человеческие конфликты, начиная с семейных ссор и трудовых
споров и кончая войнами между народами. Все это результат неуверенности,
слабости и потребности завладеть чьей-либо энергией, чтобы почувствовать
себя лучше.
-- Минуточку, -- запротестовал я. -- Но вести некоторые войны было
необходимо. Это были справедливые войны.
-- Конечно, -- согласился Уил. -- Однако невозможность тотчас же
уладить какой бы то ни было конфликт объясняется лишь тем, что одна из
сторон занимает неразумную позицию, обусловленную потребностью в энергии.
Казалось, Уил о чем-то вспомнил. Покопавшись в сумке, он достал оттуда
пачку скрепленных вместе бумаг.
-- Чуть не забыл! -- воскликнул он. -- Я нашел список Четвертого
откровения.
Уил передал его мне и, не сказав мне больше ни слова, целиком
сосредоточился на дороге.
Я взял небольшой фонарик, который был у Уила под рукой, и в течение
двадцати минут читал этот небольшой по объему документ. Постижение сути
Четвертого откровения, говорилось в нем, заключается в выработке взгляда на
мир как на необозримое поле борьбы за энергию и соответственно за власть.
И все же, говорилось далее в этом откровении, когда люди поймут, за что
идет борьба, они немедленно приступят к тому, чтобы свести на нет это
противостояние. Мы откажемся от борьбы за человеческую энергию... потому что
в конечном счете нам будет дано получать энергию из другого источника.
Я взглянул на У ила:
-- Из какого другого источника?
Он улыбнулся, но так ничего и не сказал.
Послание миcmukoв
На следующее утро я проснулся, услышав, что встает Уил. Мы заночевали в
доме одного из его друзей. Он быстро одевался, сидя на койке у
противоположной стены. На улице было еше темно.
-- Давайте укладываться, -- шепотом сказал он.
Мы собрали одежду, а потом несколько раз ходили к машине, чтобы
перенести закупленные У илом припасы.
До центра города не было и пятисот метров, однако сквозь темноту
пробивались лишь отдельные огоньки. На востоке рассвет обозначился узкой
светлой полосой. Кругом было тихо, и только птицы то тут, то там возвещали,
что уже наступило утро.
Когда мы закончили укладываться, я остался у джипа, а Уил пошел
переговорить со своим другом, который все это время с сонным видом ждал нас
на крыльце. Неожиданно с перекрестка до нас донесся рев двигателей. По свету
фар можно было определить, что к центру города проехали три грузовика.
-- Очень может быть, что это Дженсен, -- предположил Уил. -- Давайте
сходим туда и посмотрим, что они затевают, только тихо.
Мы прошли несколько улиц и добрались до переулка, выходившего на
главную дорогу метрах в тридцати от того места, где остановились грузовики.
Два из них заправлялись горючим, а еще один остановился перед лавкой. Перед
входом в нее стояли какие-то люди. Я увидел, как из лавки вышла Марджори,
что-то положила в грузовик, а затем как ни в чем не бывало направилась в
нашу сторону, разглядывая соседние лавки.
-- Подойдите к ней и попробуйте уговорить ехать с нами, -- прошептал
Уил. -- Я буду ждать вас здесь.
Я повернул за угол и направился к Марджори. Однако, пока я шел, меня
охватил ужас. Только сейчас я обратил внимание, что у некоторых из стоявших
перед лавкой людей Дженсена в руках были автоматические винтовки. Спустя
несколько мгновений я испугался еще больше. По другой стороне улицы, низко
пригибаясь к земле, к группе Дженсена приближались вооруженные солдаты.
В ту секунду, когда Марджори увидела меня, люди Дженсена наконец
заметили военных и бросились врассыпную. Воздух прорезала автоматная
очередь. Марджори смотрела на меня, ее глаза были полны ужаса. Я рванулся
вперед и схватил ее за руку. Мы нырнули в ближайший переулок. Раздалось еше
несколько очередей, послышались злобные крики военных. Споткнувшись о кучу
картонных коробок, мы упали, и наши лица почти соприкоснулись.
-- Бежим! -- бросил я и вскочил на ноги. Она попробовала встать, но тут
же потянула меня вниз, кивком указав в конец переулка. Повернувшись к нам
спиной и оглядывая соседнюю улицу, там пытались укрыться двое вооруженных
людей. Мы застыли на месте. Наконец они перебежали улицу и помчались дальше,
к лесу.
Я понимал, что нужно возвращаться к дому друга Уил-сона, где остался
джип. Я был уверен, что Уил отправится туда. Мы осторожно, ползком,
приблизились к следующей улице. Справа доносились выстрелы и злобные крики,
но никого не было видно. Я посмотрел налево: тоже никого, Уила и след
простыл. Наверное, он опередил нас.
-- Бежим к лесу, -- повернулся я к Марджори, которая уже собралась с
духом и вид у нее был решительный.
-- А потом, -- добавил я, -- повернем налево и будем держаться края
леса. Джип в той стороне.
-- Хорошо, -- согласилась она.
Мы быстро перебежали улицу. До дома оставалось метров тридцать. Джип
стоял там же, но рядом никого не было. Мы приготовились пересечь последнюю
улицу и домчаться до него, но в эту секунду слева из-за угла вывернул
грузовик, полный военных, и медленно направился по направлению к дому. В это
время показался Уил, он пробежал через двор к джипу, завел его и на полной
скорости помчался прочь. Военные рванулись вдогонку.
-- Проклятье! -- вырвалось у меня.
-- Что нам теперь делать? -- На лице Марджори появилось выражение
панического страха.
Где-то совсем рядом раздались выстрелы. Впереди был лес, становившийся
гуще по мере того, как он забирался вверх по склону горного хребта, который
возвышался над городком и тянулся с севера на юг. Это был склон, который я
уже видел по дороге сюда.
-- Полезем наверх, -- проговорил я. -- Быстрее!
Мы вскарабкались по склону на несколько десятков метров. На одном из
уступов мы остановились и оглянулись вниз на городок. По улицам одна за
другой двигались военные машины, а солдаты, похоже, прочесывали дом за
домом. Внизу, у подножия склона, послышались приглушенные голоса.
Мы бросились наверх. Теперь нам оставалось только бежать.
Все утро мы пробирались по хребту на север, останавливаясь только,
чтобы прижаться к земле, когда слева по склону, тянувшемуся параллельно
нашему, проезжала машина. В основном это были военные джипы
серовато-стального цвета, хотя иногда появлялись и обычные машины. По иронии
судьбы эта дорога была единственным ориентиром среди окружавшей нас дикой
природы.
Впереди оба хребта сходились, и их склоны становились круче.
Заостренные выступы скал защищали лежавшую между ними долину. Неожиданно мы
заметили, что с севера в нашу сторону движется машина, похожая на джип Уила.
Она на всем ходу свернула на одну из грунтовых дорог, которая, петляя,
спускалась в долину.
-- Похоже на Уила, -- напряженно всматриваясь, проговорил я.
-- Давайте спустимся туда, -- предложила Марджори.
-- Погодите. А если это ловушка? Что если они захватили его и хотят при
помоши джипа выманить нас отсюда? Ее лицо помрачнело.
-- Оставайтесь здесь, -- приказал я. -- Я спущусь, а вы следите за
мной. Если все в порядке, я дам знак, чтобы вы шли ко мне.
Она согласилась, хотя и не сразу, -и я стал спускаться по крутому
горному склону туда, где остановился джип. Кто-то вышел из машины, но за
листвой было не различить, кто именно. Цепляясь за невысокие кусты и деревья
и то и дело подскальзываясь на толстом слое перегноя, я пробирался среди
скал.
Наконец я оказался прямо напротив машины, от которой меня отделяло
каких-то тридцать метров. Водитель стоял, прислонившись к заднему бамперу, и
его лица я по-прежнему не мог различить. Чтобы всмотреться, я подался
вправо. Уил! Я рванулся еше дальше и почувствовал, что съезжаю вниз. В
последний момент я ухватился за какой-то ствол и подтянулся на руках
обратно. От страха у меня живот подвело: внизу был десятиметровый обрыв. Еще
чуть-чуть, и я сломал бы себе шею.
Держась за дерево, я встал и попытался привлечь внимание Уила. Он
пристально оглядывал склон над моей головой, потом опустил глаза, и его
взгляд остановился прямо на мне. Он вскочил и направился в мою сторону через
кусты. Я указал на отвесные скалы.
Он оглядел дно ушелья и крикнул:
-- Я вижу, тут не перебраться. Вам придется спуститься вниз.
Я кивнул и хотел было подать сигнал Марджори, как издалека донесся рев
мотора. У ил одним прыжком вскочил в джип и помчался назад к главной дороге.
Я принялся торопливо карабкаться вверх. Сквозь листву было видно, что
Марджори направляется ко мне.
В это мгновение откуда-то послышались громкие возгласы и топот.
Марджори юркнула под скальный навес. Я изменил направление движения и
осторожно, насколько это , было возможно, кинулся влево. На бегу я
всматривался между деревьями, иша глазами Марджори. Но когда мне наконец
удалось увидеть ее, моему взору предстала страшная картина: двое солдат,
схватив девушку за руки, поднимали ее с земли. Я услышал крик Марджори.
Низко пригибаясь, я ринулся вверх по склону, а перед глазами стоял ее
полный ужаса взгляд. Добравшись до вершины хребта, я помчался вперед.
Панический страх не отпускал, сердце бешено колотилось.
Пробежав больше мили, я остановился и прислушался. Сзади не было слышно
ни шагов, ни голосов. Упав навзничь, я попытался расслабиться и привести в
порядок мысли, однако все затмевала страшная картина пленения Марджори.
Зачем я оставил ее одну? Что мне теперь делать?
Я сел и, глубоко вздохнув, принялся вглядываться в дорогу на
противоположном склоне. Пока я бежал, никакого движения на ней заметно не
было. Я снова и снова напряженно вслушивался: ничего, кроме обычных лесных
звуков. Я стал понемногу успокаиваться. В конце концов, Марджори только
задержали. Ее вина лишь в том, что она испугалась перестрелки. Скорее всего
ее будут держать под стражей лишь до тех пор, пока не установят, что она
уче-
ный и пребывает в Перу на совершенно законных основаниях.
Я снова двинулся на север. Ныла спина. Я физически ошушал, насколько я
грязный, как я устал, а желудок разрывало от спазмов голода. Два часа подряд
я брел напропалую, так никого и не встретив.
Неожиданно я услышал, что справа от меня кто-то кубарем спустился по
склону. Замерев, я снова прислушался: топот не утихал. Кроны деревьев здесь
были раскидистее, солнечные лучи не пробивались до земли, подлесок был реже.
Видно было метров на двадцать. Нигде никакого движения. Стараясь ступать как
можно тише, я миновал большой валун и несколько деревьев. На моем пути
лежали еше три каменные громады, и я прошел мимо двух из них. По-прежнему
ничего. Но когда я обошел третий, сзади послышался хруст валежника. Я
медленно обернулся.
Рядом с валуном стоял бородач, которого я видел на ферме у Дженсена. В
его блуждающем взгляде сквозил панический страх, и он трясущимися руками
направил мне в грудь автоматическую винтовку. Казалось, он силился
вспомнить, кто я такой.
-- Постойте, -- запинаясь, проговорил я. -- Я знаком с Дженсеном.
Он вгляделся пристальнее и опустил винтовку. И в это же мгновение в
лесу послышались шаги. Бородач с винтовкой в руке тут же сорвался с места, и
я, ничего не соображая, кинулся за ним. Мы бежали изо всех сил, натыкаясь на
стволы деревьев и камни и время от времени оглядываясь.
Через несколько сотен метров он споткнулся и упал, а я промчался мимо.
Между двумя валунами я рухнул на землю, чтобы отдышаться и посмотреть, нет
ли кого сзади. Метрах в пятидесяти я заметил военного, который целился из
винтовки в пытавшегося встать бородача. Не успел я и рта раскрыть, чтобы
предупредить его, как солдат выстрелил. Грудь бородача распороли пули,
которые прошили его насквозь, а меня залило его кровью. Эхо выстрелов
повисло в воздухе.>'• Г.
Какой-то миг бородач стоял неподвижно с остекленевшими глазами, потом
его тело выгнулось вперед, и он упал. Вне себя от страха, я вновь кинулся
прочь, стараясь, чтобы между мной и тем местом, откуда стреляли, все время
были деревья. Склон становился все более неровным и каменистым, а затем
резко пошел вверх.
Смертельно уставший и объятый ужасом, я дрожал всем телом,
протискиваясь между валунами. Один раз, набравшись смелости, я оглянулся.
Убийца подошел к телу жертвы. Я шмыгнул за камень как раз в ту секунду,
когда он поднял глаза и, казалось, посмотрел на меня. Прижимаясь к земле, я
прополз мимо еше нескольких валунов. Потом склон стал ровнее, солдат уже не
мог меня видеть, поэтому я снова вскочил на ноги и помчался во весь дух меж
камней • и деревьев. Казалось, я лишился рассудка. Унести поскорее ноги --
вот все, о чем я был в состоянии думать. Оглядываться я больше не
осмеливался, но был уверен, что слышу топот бегущего за мной солдата.
Начался подъем, и я продирался вверх, чувствуя, что силы начинают
покидать меня. Подъем перешел в ровное место, на котором росли высокие
деревья и был густой подлесок. Дальше за этим леском вздымалась сплошная
каменная стена. Я тщательно осмотрел ее в поисках выступов, за которые можно
было бы ухватиться или встать на них. Я взобрался-таки на эту стену, и тогда
моему взору открылась картина, от которой внутри все упало. Стена обрывалась
вниз метров на тридцать. Идти дальше было некуда.
Я был обречен, все кончено. Позади со скалы посыпались камни, значит,
убийца скоро будет здесь. Я рухнул на колени. Выбившийся из сил, измученный,
я вздохнул в последний раз и прекратил всякое сопротивление, отдавшись на
милость судьбе. Я знал, что еше немного -- и просвистят пули. И что
интересно: как избавление от страха смерть казалась чуть ли не желанной. Я
ждал, а в сознании мелькали воспоминания о воскресных днях в детстве и о тех
невинных размышлениях о Боге. Как это -- умереть? Я пытался раскрыть себя,
чтобы понять это.
Ожидание длилось так долго, что я потерял всякое представление о
времени. Неожиданно до меня дошло, что ничего не происходит! Я огляделся и
понял, что нахожусь на самой высокой точке горы. Все остальные отроги и
утесы лежали ниже этого места и передо мной, куда ни кинь взгляд,
открывались необъятные дали.
Какое-то малозаметное движение привлекло мое внимание. Там, далеко
внизу, по склону, обращенному на юг, шел в противоположную от меня сторону
тот самый солдат, а через руку у него была перекинута винтовка,
принадлежавшая человеку Дженсена.
По телу разлилось тепло, и я зашелся в приступе беззвучного смеха. Я
каким-то чудом остался в живых! Повернувшись в другую сторону, я сел,
скрестив ноги, чтобы насладиться этим блаженным состоянием. Мне хотелось
остаться здесь навсегда. В синеве небес сверкало солнце, и все вокруг сияло.
Я сидел на вершине, пораженный тем, как близко подступили далекие,
окрашенные в алое холмы, вернее, ощущением того, что они стали ближе. Такими
же близкими казались проплывавшие над головой редкие клубы облаков. Было
такое впечатление, что можно дотянуться до них и потрогать руками.
Подняв руку к небу, я заметил, что ощущения моего тела стали другими.
Рука скользнула вверх невероятно легко, и я без труда держал спину, шею и
голову абсолютно прямо. Я сидел скрестив ноги, а затем совершенно свободно,
без помощи рук, встал. Я потянулся, меня охватило ощущение всеобъемлющей
легкости.
Взглянув на далекие горы, я заметил на небе дневную луну, которая
вскоре должна была уже зайти. По всей видимости, она была в первой четверти
и висела над горизонтом подобно перевернутой чаше. Я тут же понял, почему у
нее такая форма. Прямо надо мной сияло солнце, которое в миллионах миль
отсюда освещало лишь верхнюю часть предзакатной луны. Я смог различить линию
между солнцем и лунной поверхностью, и это каким-то образом позволило мне
мысленно выйти за пределы Земли.
Мне удалось представить себе Луну, которая уже скрылась за горизонтом,
ее форму, какой она предстала перед теми, кто живет западнее и пока еше
может видеть ее. Затем я представил, как она будет выглядеть, когда
переместится на другую сторону планеты, прямо подо мной. Для живущих там
людей Луна предстанет полной, потому что Солнце у меня над головой светит
прямо на Луну.
От этой картины по позвоночнику тут же поднялась какая-то волна, и я
почувствовал, что у меня под ногами образовалось пространство, подобное
тому, которое я привык ошушать над головой. Моя спина, казалось,
выпрямляется все больше и больше. Впервые в жизни я познал, что Земля
круглая, и это было не мысленное представление, а реальное ошушение.
Это понимание взволновало меня, но в то же время казалось обычным и
естественным. Хотелось лишь одного -- целиком отдаться ощущению движения в
бесконечном пространстве. Я стоял и чувствовал: теперь мне не нужно
отталкиваться ногами от земли, чтобы преодолеть ее притяжение, я стремился
вверх благодаря какой-то внутренней силе, словно воздушный шар, наполненный
гелием настолько, чтобы висеть над самой землей. Я ошушал такую легкость,
движения мои были настолько скоординированы, что это состояние не шло ни в
какое сравнение с ощущениями спортсмена, находящегося в прекрасной форме
после года интенсивных тренировок.
Я опять сел на камень, и все, казалось, еще более приблизилось: и
неровный утес, на котором я находился, и далекие могучие деревья ниже по
склону, и горы на горизонте. Ветви деревьев слегка раскачивались на ветру, и
созерцание этого движения было не просто зрительным восприятием, но и
физическим ощущением, словно это были не ветви, а волосы у меня на теле.
Все вокруг каким-то образом стало частью меня самого. Я сидел на
вершине горы, любуясь раскинувшимися куда
1126
ни глянь внизу подо мной далями, и чувствовал себя так,