кочил  коренастый коротышка, как
потом  выяснилось,  перуанец.  Он улыбался во  все  лицо, и что-то оживленно
говорил по-испански. Подбежав к джипу,  он через открытое окно похлопал Уила
по спине и бросил на меня доброжелательный взгляд. Уил попросил его говорить
по-английски, а потом представил нас друг другу.
     -- Ему нужно помочь, -- кивнул  на меня Уил.  --  Он  хочет вернуться в
Штаты, но при этом требуется осторожность. Хочу вот оставить его у тебя.
     Перуанец не сводил с Уила глаз.
     -- А ты что, снова за Девятым откровением?
     -- Да, -- отозвался Уил, вылезая из джипа.
     Я открыл дверцу  и  обошел вокруг  машины.  Уил с  приятелем  о  чем-то
разговаривали, не спеша, направляясь к дому. О чем у них был  разговор, я не
слышал.
     Когда я приблизился, перуанец объяснил, что ему нужно  идти готовиться,
и ушел. Уил повернулся ко мне.
     --  А  что он  имел  в  виду,  когда  спрашивал у вас  насчет  Девятого
откровения? -- спросил я.
     -- Существует часть Манускрипта, которая так и  не найдена. В оригинале
текста восемь откровений, но там упоминается еще об одном -- Девятом. Многие
ищут его.
     -- И вам известно, где оно?
     -- Не совсем.
     -- Как же вы собираетесь найти его?
     -- Так же, как Хосе нашел первые восемь, --  улыбнулся  Уил. -- Так же,
как вы открыли для  себя первые два, прежде чем встретить меня. Если кому-то
удается  приобщиться  и накопить достаточно энергии, то случайности начинают
следовать одна за другой.
     --  Расскажите, как  это получается, --  попросил я.  -- Из  какого это
откровения?
     Уил посмотрел на меня так, словно оценивал мои умственные способности:
     --  Метод  приобщения заключен не  в каком-то отдельном  откровении, он
содержится  во  всех главах. Помните, во  Втором откровении рассказывается о
том, что в мир будут посланы исследователи, чтобы при помощи научного метода
понять,  в  чем смысл жизни  людей  на этой планете?  И  что они вернутся не
сразу?
     -- Помню.
     -- Так вот, остальные откровения представляют собой полученные, в конце
концов, ответы. Однако это не просто результат научных  изысканий. Ответы, о
которых я говорю, получены в  различных областях знаний. Открытия, сделанные
в  области  физики,  психологии, мистики  и  религии, сливаются в одно новое
представление,  в  основе  которого  лежит  понятие  о  случайных  стечениях
обстоятельств.
     Мы уясняем  для себя более подробно, что значат стечения обстоятельств,
каково их воздействие, и  по мере этого с  каждым новым откровением обретаем
совершенно иное  мировоззрение.-- В  таком  случае  мне  хочется услышать  о
каждом откровении, --  признался я. -- Не могли бы вы  растолковать их  мне,
пока вы еше здесь?
     --  Насколько  мне  известно, таким образом  их не  постичь.  Вы должны
открывать для себя каждое из них по-разному.
     -- Но как?
     -- Это приходит само. Если я просто  возьму и расскажу вам об этом,  то
ничего  не выйдет. Может, у вас и  будут сведения о каждом из откровений, но
не  будет  самих  откровений.  Их  предстоит  обрести  с  вашим  собственным
жизненным опытом.
     Не  говоря  ни  слова,  мы  пристально  смотрели  друг  на  друга.  Уил
улыбнулся. Разговаривая с ним, я ощущал невероятный жизненный подъем.
     -- А почему вы отправляетесь за Девятым откровением
     именно сейчас?
     -- Время пришло. Я был в здешних местах проводником, знаю  их и обладаю
пониманием всех  восьми  откровений.  Когда  я  стоял у  окна, выходящего  в
проулок, и думал о Хосе,  я уже принял решение еще раз отправиться на север.
Девятое откровение там. Я знаю это. Человек я немолодой. К тому же  мне было
видение, что я уже нашел его и постиг сказанное в нем. Мне известно, что это
самое важное откровение. Оно  дает возможность более широко взглянуть на все
остальные главы  древней рукописи  и  раскрывает  перед нами истинный  смысл
жизни.
     У ил вдруг замолчал и посерьезнел:
     -- Я мог  бы уйти  на  полчаса  раньше, но  меня не  оставляло  щемящее
чувство чего-то не сделанного. --  Он снова помолчал. -- И как раз  тогда  я
увидел вас.
     Мы долго-долго смотрели друг на друга.
     -- Вы считаете, я должен ехать с вами? -- спросил я.
     -- А как вам кажется?
     --  Не  знаю, -- неуверенно проговорил  я. В голове пронеслось все  мое
путешествие в Перу: Чарлин, Добсон, а теперь вот Уил. Приехав сюда просто из
любопытства, я
     нежданно-негаданно  оказался  в  роли   беглеца,   которому  приходится
скрываться и который  даже понятия не имеет, кто его преследователи. Но  что
самое странное, в эти минуты, вместо того чтобы, холодея от ужаса, пребывать
в  полной панике,  я  испытывал  восторг.  Мне следовало  напрячь  все  свои
умственные  способности, чтобы найти путь  домой.  Я же, по сути дела, хотел
одного -- отправиться вместе  с  Уилом,  что означало подвергать  себя,  вне
сомнения, еще большей опасности.
     Прикинув все за  и  против, я  пришел  к  выводу,  что выбирать мне, по
существу, не  приходится.  После познания Второго откровения для  меня  стал
невозможным возврат к прежним занятиям. Чтобы сохранить в себе новое знание,
я должен был идти вперед.
     -- Ночь я проведу здесь, -- сказал  Уил. -- Так что у вас есть время до
утра, чтобы принять решение.
     -- Оно уже принято, -- заявил я. -- Я поеду с вами.
     Энергия материи
     Мы  поднялись  на  рассвете  и все утро ехали на восток  практически  в
полном  молчании. В самом начале  пути Уил обмолвился, что мы двинемся прямо
через Анды  в район, который называется  высокогорной сельвой и представляет
собой покрытые лесами предгорья и плато. Больше Уил, не проронил ни слова.
     Я  пытался было  задавать  вопросы  о  его прошлом  и о  том,  куда  мы
направляемся, но  он вежливо уходил  от них, сказав, что  должен следить  за
дорогой.  В  конце  концов  я  тоже  погрузился  в  молчание,   чтобы  вволю
полюбоваться пейзажами. С горных перевалов открывались потрясающие виды.
     Около  полудня,  добравшись до последней из высившихся над  нами горных
цепей, мы сделали остановку на
     53одном  из  перевалов. Перекусили бутербродами, не  выходя из машины и
глядя на  простирающуюся перед нами безжизненную  долину. На другой  стороне
вздымались  холмы поменьше,  покрытые зеленой растительностью. У ил сообщил,
что мы  заночуем в  усадьбе Висьенте, старинном  поместье XIX века,  которое
некогда принадлежало испанской католической  церкви. Сейчас, пояснил он, его
друг, владелец Висьенте, использует усадьбу как место для проведения деловых
встреч и научных конференций.
     После этого короткого объяснения  мы тронулись в путь и в  течение часа
не сказали  друг другу ни слова, пока не  добрались  до Висьенте.  Въехав  в
поместье через большие каменные ворота со стальной решеткой, мы проследовали
дальше на северо-восток вверх по узкой, усыпанной гравием дорожке. Я еще раз
попробовал задать несколько наводящих вопросов  о  самом поместье  и о  том,
почему мы приехали именно  сюда, но Уил, как и  прежде,  отмахнулся от  моих
расспросов,  только  на  этот раз  без обиняков  предложил  мне полюбоваться
окружающей природой.
     Красота  Висьенте  пленила меня.  Кругом раскинулись пастбища и сады во
всем своем многоцветий.  Трава казалась необыкновенно зеленой  и сочной, она
густым ковром покрывала землю  даже  под огромными  дубами, которые росли на
пастбище  примерно  через  каждые  тридцать   метров.  Чем-то  эти  великаны
привлекали внимание, но чем именно -- понять я не смог.
     Примерно  через  милю  дорога  повернула на восток,  и  начался пологий
подъем.  На   вершине  холма  располагался   дом  --  обширное  строение   в
колониальном стиле из рубленых бревен и серого камня.  Как  оказалось, в нем
было  не меньше пятидесяти  номеров, а с  южной  стороны имелась  просторная
крытая веранда во всю длину дома. По периметру двора высилось еще  несколько
дубов-великанов.  Еше там  были клумбы с  редкими  растениями,  а  по  краям
дорожек росли цветы  и папоротники такой  красоты, что  дух захватывало.  На
веранде и около дома у деревьев непринужденно разговаривали какие-то люди.
     Когда мы  выходили из  машины, Уил  на какой-то миг задержался и бросил
взгляд на открывшийся вид. За  домом, к востоку, начинался  пологий спуск  в
долину, на ней простирались  луга  и  лес. Вдалеке  виднелась  еще одна цепь
холмов, отливавшая голубоватым пурпуром.
     -- Я, пожалуй,  зайду и выясню, как у них с  местами, -- сказал Уил. --
Может, пока осмотритесь? Вам здесь понравится .
     -- Правда? -- отозвался я.
     Он направился к дому, потом обернулся:
     -- Непременно побывайте в садах для исследований. Увидимся за ужином.
     Было  ясно, что  по  какой-то  причине Уил оставляет  меня  одного,  но
причина  эта  меня  не интересовала.  Я  чувствовал  себя превосходно  и  не
испытывал ни малейшей тревоги. Уил  успел рассказать мне, что  приезжающие в
Висьенте  туристы  представляют  для  страны  источник  солидных  долларовых
поступлений, и поэтому власти стараются не вмешиваться в происходящее здесь,
даже несмотря на то, что темой обсуждения зачастую бывает и Манускрипт.
     Мое внимание привлекли несколько больших деревьев  и тропинка, вившаяся
между ними.  По  ней  я  и направился.  Подойдя  к деревьям,  я увидел,  что
тропинка  ведет к небольшой  железной  калитке,  миновав которую можно  было
спуститься по  нескольким пролетам  каменной  лестницы  до  луга,  усеянного
полевыми цветами. Вдали виднелся  фруктовый сад, небольшой  ручей  и участок
лесных  угодий. У калитки я остановился и. сделав несколько глубоких вдохов,
залюбовался красотой раскинувшегося внизу пейзажа.
     -- Прелесть, ничего  не  скажешь,  верно?  --  послышался  сзади чей-то
голос.
     Я быстро обернулся. Это была женщина лет сорока  с походным рюкзаком за
плечами.
     --  Вне всякого сомнения, --  отозвался я. --  Никогда  не  приходилось
видеть ничего подобного.
     Какое-то  время   мы  любовались   просторами  полей   и   тропическими
растениями, которые нависали одно над другим на поднимавшихся слева и справа
от нас террасах, а затем я поинтересовался:
     -- Вы случайно не знаете, где находятся сады для исследований?
     -- Конечно знаю, -- охотно отозвалась она. -- Мне
     как раз в ту же сторону. Я провожу вас.
     Мы  представились друг  другу  и,  спустившись  по  ступеням,  зашагали
проторенной тропинкой к югу. У Сары Лор-нер -- так звали мою новую  знакомую
--  были золотистые волосы и голубые глаза. Она выглядела  бы по-девчоночьи,
если бы не ее серьезная манера держаться. Несколько минут мы шли молча.
     -- Вы здесь в первый раз? -- спросила она.
     -- Да, -- ответил я. -- Я об этих местах мало что знаю.
     -- Ну а я почти что год, как бываю здесь время от времени. Так что могу
немного  ввести  вас  в курс дела. Лет двадцать назад  эта усадьба приобрела
популярность как место для общения ученых из разных стран.  Здесь  проводили
встречи  различные научные организации, главным образом биологи и физики. Но
вот несколько лет назад...
     Какое-то мгновение Сара колебалась, потом подняла
     на меня глаза:
     -- Вы слышали о Манускрипте, найденном здесь, в
     Перу?
     -- Да, --  подтвердил я. -- О первых двух откровениях. -- Мне  хотелось
поделиться  с ней тем, насколько меня  это захватило, однако я сдержался, не
зная, могу ли полностью доверять ей.
     -- Мне показалось, что  так оно  и есть. Было такое впечатление, что вы
здесь набираетесь энергии.
     В это время мы шли по деревянному мостику через ру-
     чей.
     -- Какой  энергии? -- недоуменно спросил я. Она остановилась и оперлась
на перила.
     -- Вам что-нибудь известно о Третьем откровении?
     -- Нет.
     --  В нем  описывается новое понимание материального  мира. Нам, людям,
говорится  в нем,  предстоит научиться восприятию того вида энергии, который
раньше  считался невидимым. В  этом доме теперь собираются  ученые,  которые
заинтересованы в изучении и обсуждении этого явления.
     -- Значит, ученые считают, что эта энергия на самом деле существует? --
спросил я.
     Мы двинулись дальше по мостику.
     -- Лишь некоторые, -- сказала она. --  И  нам  из-за  этого  приходится
довольно туго.
     -- Выходит, вы -- ученый?
     -- Я преподаю физику в небольшом колледже в штате Мэн.
     -- Так почему же некоторые ученые не согласны с вами?
     Сара помолчала, словно задумавшись.
     -- Вам нужно  разобраться в истории  развития  науки, -- сказала  она и
вопросительно  посмотрела на меня, словно  желая узнать, хочу ли  я вникнуть
поглубже в этот предмет. Я с энтузиазмом кивнул.
     -- Вспомните на минуту Второе откровение. После того как потерпело крах
средневековое мировоззрение, мы на Западе поняли, что совсем не знаем  мира,
в  котором живем. Было ясно:  для  того чтобы постараться  осознать сущность
этого мира, необходимо отделить факты от  суеверий. С этой целью мы, ученые,
выработали определенный подход,  известный  как научный скептицизм, который,
по  сути  дела, требует  неоспоримых доказательств  для любого предположения
относительно  того,  как устроен  мир.  Прежде  чем во  что-то  поверить, мы
требовали  доказательств, которые  можно  было  увидеть  и потрогать руками.
Любые  идеи,   для   подтверждения  которых   невозможно   было  представить
вещественные доказательства, отвергались.
     -- Видит Бог, -- продолжала  она, --  этот подход сослужил  нам хорошую
службу, когда мы имели дело с более
     или менее очевидными явлениями природы, с такими объектами, как  камни,
тела и деревья,  с объектами, доступными восприятию каждого  вне зависимости
от того, с какой долей скептицизма  к  этому относиться. Мы быстро принялись
за дело и  дали названия всякой части вещественного мира,  пытаясь выяснить,
что  он собой представляет. В  конечном счете,  мы  пришли к  выводу,  что в
природе все происходит в  соответствии  с неким  естественным  законом,  что
любое  событие  обусловлено   непосредственной  причиной,  которая  доступна
пониманию.  -- Тут рассказчица улыбнулась каким-то  своим мыслям.  -- Видите
ли,  в  рассматриваемый  период  времени  ученые  не  многим  отличались  от
остальных людей. Мы вместе со всеми задались целью освоить мир, в котором мы
живем.  Идея  заключалась  в  попытке дать  ему такое объяснение,  чтобы  он
выглядел безопасным  и  управляемым.  При подобном скептическом  подходе  мы
замкнулись на  конкретных вопросах, с  решением которых  наше  существование
представлялось более безмятежным.
     От мостика мы прошли  по извивающейся  тропинке  через  небольшой лужок
туда, где деревья росли гуше.
     -- При  таком подходе, -- продолжала объяснения Сара, -- все  неявное и
таинственное  исключалось наукой  из  этого мира. Следуя  ходу мысли  Исаака
Ньютона, мы  пришли к выводу, что  все  в  мире  непременно происходит неким
предсказуемым образом и он  подобен гигантской машине, поэтому долгое  время
доказать   что-либо   другое  было  просто  невозможно.   События,   которые
происходили  одновременно с другими, но  не имели с  ними  причинной  связи,
называли просто случайными.
     Затем были  проведены два  исследования,  которые  снова обратили  наши
взоры  к тайнам Вселенной. За  последние  несколько  десятилетий  много было
написано  о перевороте в  физике, однако на самом  деле  изменения связаны с
двумя  важнейшими открытиями  -- с квантовой  механикой  и работами Альберта
Эйнштейна.
     Вся   жизнь   Эйнштейна   была   посвящена   попыткам   доказать,   что
воспринимаемая нами твердая материя в большинстве случаев представляет собой
пустое  пространство, которое заполнено некоей формой  энергии. Мы с вами не
исключение.  А с помощью квантовой физики  было  доказано, что наблюдения за
этими формами энергии на все  более элементарных  уровнях могут  привести  к
потрясающим открытиям. Опыты показали, что при попытке разрознить невероятно
малые проявления этой энергии  -- мы называем их элементарными частицами, --
и  пронаблюдать  их  поведение  на  результаты опыта  воздействует  сам  акт
наблюдения,  словно  элементарные  частицы   испытывают   на  себе   влияние
предположений  экспериментатора.  Это  верно  даже для  тех  случаев,  когда
частицы проявляются  там, где вероятность этого исключена  по нашим  законам
логики: одновременно в двух местах, забегая вперед или  отставая во времени,
и тому подобное.
     Сара остановилась, чтобы еще раз заглянуть мне в глаза:
     -- Другими словами, то, из чего в основном состоит Вселенная,  по самой
сути  своей   представляет  некий  вид  чистой  энергии,  которая  поддается
воздействию  намерений  и  предположений  человека,  и  это   соответственно
отметает нашу старую механистическую модель мира. Создается впечатление, что
само ожидание чего-то  заставляет нашу  энергию выплескиваться в  окружающий
мир и воздействовать  на  другие  энергетические системы. Впрочем, в это вас
как раз и должно заставить поверить Третье откровение.
     Моя собеседница неодобрительно покачала головой:
     --  К  сожалению,  многие  ученые  не принимают  эту идею  всерьез. Они
предпочитают по-прежнему относиться к  этому скептически и ждать, сможем  ли
мы это доказать. -
     -- Эй, Сара, мы  здесь! -- донесся издалека чей-то  голос.  Было видно,
как справа за деревьями, метрах в пятидесяти, кто-то машет рукой.
     Сара посмотрела на меня:
     -- Мне нужно недолго поговорить с этими  ребятами. У меня  с собой есть
перевод  Третьего откровения,  так  что,  если хотите,  можете пока  выбрать
местечко и почитать.
     -- Конечно, хочу, -- с радостью согласился я.
     Она вытащила из рюкзака бумаги, подала их мне и ушла.
     Я взял рукопись и огляделся,  ища,  где устроиться. Земля  здесь  густо
поросла   невысоким  кустарником,   почва   была  болотистой,  но  невдалеке
начиналась  возвышенность,  в  конце которой было  что-то наподобие холма. Я
решил отправиться туда и найти место посуше.
     Когда  подъем  кончился,  я  остановился пораженный:  передо  мной было
невероятно  красивое  место.  Далеко  стоящие  друг от  друга  корявые  дубы
вздымали свои раскидистые ветви и,  тесно переплетаясь кронами, образовывали
над головой  что-то вроде навеса. Какие-то  невысокие тропические растения с
широкими  листьями  перемежались  с  раскидистыми  папоротниками  и кустами,
усыпанными белыми цветами.  Выбрав  место посуше, я сел  на землю. В воздухе
разносился затхлый запах палой листвы и нежный аромат цветов.
     Я расправил бумаги и обратился к началу перевода.  В кратком вступлении
давалось объяснение, что с Третьим откровением преображается представление о
материальном  мире.  Было  совершенно  очевидно,  что  слова  эти  повторяют
сказанное   Сарой.  Где-то  к  концу  второго  тысячелетия,  предрекалось  в
Манускрипте,  люди  откроют  для  себя  новую  энергию,  которая  не  только
составляет  основу всего сущего, в том числе  и нас  самих,  но и исходит от
всего сущего.
     Некоторое время я размышлял  над  этим, потом принялся  читать дальше и
был поражен:  в Манускрипте  говорилось,  что  начальную  стадию  восприятия
человеком этой энергии составляет повышенная восприимчивость к красоте. Пока
я  обдумывал  это, мое внимание привлекли шаги внизу на тропинке.  Я увидел,
что это Сара, когда она посмотрела на холм и встретилась со мной взглядом.
     -- Чудесное здесь место, -- сказала она, поднявшись
     ко мне. -- Вы уже дочитали до того места, где говорится о
     восприятии красоты?
     -- Да, -- ответил я. -- Но мне не понятно, что имеется в виду.
     -- Далее в Манускрипте, -- сказала она, -- об этом рассказывается более
подробно,  но  я  дам   краткое   объяснение.  Восприятие  красоты  --   это
своеобразный барометр, ( по которому  каждый из  нас может судить, насколько
он близок к восприятию этой энергии в действительности. Это очевидно, потому
что