связан с водяной субстанцией и написанием слова "вода".
     После  первого  осмысленного  действия  события  стали  разворачиваться
стремительно.  Вслед  за обычным голодом проснулся  голод познавательный,  и
Мадлена  принялась исследовать мир.  Все  началось с пищи -- она ощупывала и
изучала продукты, упаковки, посуду... Обычное для нас распознавание объектов
для нее  было  возможно лишь окольным путем, на основе  логических выводов и
догадок, поскольку, не пользуясь с самых первых дней ни зрением,  ни руками,
она   не   накопила   никакого  запаса  простейших  внутренних  образов   (в
распоряжении  Элен  Келлер  имелись по  крайней  мере образы  осязательные).
Мадлене помогли исключительный интеллект и начитанность: она воспользовалась
чужими образами, черпая их из литературы, из языка, из слова. Без этой опоры
она оказалась бы беспомощна, как новорожденный младенец.
     Вначале  она  определяла  бублик  как  круглый  кусок  хлеба  с  дыркой
посредине,  вилку --  как  удлиненный  плоский объект с острыми зубьями,  но
вскоре  этот предварительный анализ уступил место непосредственной интуиции.
Объекты стали распознаваться немедленно, со всем их характером и внешностью,
как старые  знакомцы, которых ни с кем не спутаешь. Это прямое синтетическое
узнавание   вызывало  живой   восторг   и  чувство  открытия  мира,  полного
волшебства, красоты и тайны.
     Мадлена  радовалась  простейшим  предметам,  а  это,  в  свою  очередь,
вызывало  желание  воспроизвести их.  Она  попросила  глины и стала  лепить.
Первой  ее скульптурой оказался всего лишь рожок для обуви,  но даже он ожил
под ее пальцами, проникся силой и юмором и своими плавными, мощными изгибами
напомнил мне ранние работы Генри Мура.
     А  дальше  -- всего  через месяц после первого  прорыва -- ее радостное
внимание переключилось на людей. У  предметов, пусть даже  преображенных  ее
невинным и часто  забавным гением, имелись пределы выразительности; исчерпав
их, Мадлена заинтересовалась человеческими лицами и фигурами -- в покое и  в
движении.  Попасть  к ней  в  руки  было ощущением  незабываемым. Еще совсем
недавно   вялые    и   бесформенные,   руки   эти   были   теперь   наделены
сверхъестественной  жизнью   и   чутьем.  Человек  не   просто   подвергался
исследованию,  более  подробному  и тщательному,  нежели  любой  осмотр,  --
Мадлена словно  пробовала  его на ощупь,  внимательно  и  вдумчиво  оценивая
индивидуальную сущность  с художественной и  творческой точки зрения.  Перед
нами был прирожденный --  новорожденный -- мастер. В  прикосновениях Мадлены
чувствовались не  просто руки слепой  женщины, но руки подлинного художника,
свободный  и творческий дух, которому  внезапно открылась  вся чувственная и
эстетическая природа  мира. Это  новое знание также требовало  воссоздания и
отражения в материале.
     Мадлена  стала  лепить  головы   и  человеческие  фигуры  и  через  год
прославилась  как   слепая   ваятельница   из  клиники  Св.  Бенедикта.   Ее
скульптурные портреты,  в половину  или три  четверти натуральной  величины,
простые и узнаваемые, обладали редкостной выразительностью. Для всех нас, да
и  для нее самой это было потрясением, почти чудом. Кто мог  вообразить, что
базовые способности восприятия,  приобретаемые обычно в первые месяцы жизни,
можно разбудить  на шестидесятом году?! Какие удивительные  возможности  для
обучения инвалидов  и  престарелых открывало подобное чудо!  И можно ли было
надеяться, что в этой слепой,  полупарализованной женщине  после шестидесяти
лет изоляции и  безволия сохранились зачатки живой восприимчивости к красоте
и  искусству,  которые,  пробудившись  от  спячки,   расцветут  в  редкий  и
прекрасный талант?!

Постскриптум

     Позже  я  узнал,  что  случай  Мадлены   Д.  не  был  ни  в  коей  мере
исключительным.  Не  прошло  и года, как я столкнулся еще с одним пациентом,
Саймоном  К.,  у  которого  церебральный  паралич  сопровождался   глубокими
поражениями зрения. Его  руки сохранили нормальную силу  и чувствительность,
но  он почти никогда  ими не  пользовался и  едва мог  различать предметы на
ощупь и производить с ними простейшие манипуляции. Наученные опытом работы с
Мадленой,  мы  заподозрили  у  К.   случай  агнозии,  вызванной  задержанным
развитием. Нельзя ли было и ему помочь  подобным образом? Мы попробовали и с
первых  же  шагов достигли замечательных успехов.  Всего  за год Саймон стал
мастером на все  руки.  Особенно ему нравилось плотницкое дело: он работал с
фанерой  и деревом, придавая  им самые разнообразные формы и собирая простые
деревянные игрушки. У него не было природного таланта Мадлены, ее склонности
к скульптуре и воспроизведению реальности,  но,  прожив  полвека практически
без рук, он получал теперь огромное удовольствие, пуская их в дело.
     Случай этот примечателен  еще и тем,  что  в отличие от  увлекающейся и
ярко одаренной Мадлены, у К. наблюдается легкая форма умственной отсталости.
Мадлена -- феномен, Элен Келлер, одна на миллион,  тогда как Саймон -- всего
лишь  добродушный  "простак".  Но, несмотря  на такую разницу  в  умственном
развитии, фундаментальный  процесс развития  функции  рук оказался одинаково
возможен для  обоих. По  всей видимости, интеллект в этом процессе не играет
особой роли, и единственным решающим фактором является действие.
     Случаи агнозии,  вызванной задержанным развитием,  редки.  Гораздо чаще
встречается  агнозия приобретенная, связанная все  с тем же общим  принципом
действия.  Мне,  к  примеру,  часто приходится  сталкиваться с  диабетиками,
страдающими    так   называемой   "чулочно-перчаточной"   невропатией.   При
определенной  тяжести  расстройства эти  пациенты чувствуют  уже не онемение
конечностей  (ощущение  чулка  или  перчатки),  а  ирреальность,  абсолютную
пустоту на их  месте. Один из  больных как-то сказал мне, что иногда ощущает
себя безруким  и безногим пнем. Некоторым пациентам кажется, будто их руки и
ноги  оканчиваются  обрубками,  к  которым   прилеплены   куски   теста  или
пластилина. Обычно подобные  ощущения возникают  совершенно внезапно и столь
же  внезапно  проходят:  видимо,  существует  некий  критический  порог,  от
которого зависит  работоспособность и субъективное присутствие  конечностей.
Очень важно  заставить таких  пациентов перейти этот  порог, воспользоваться
руками и ногами, даже если для этого требуется обманом спровоцировать  их на
действие.  Когда  это  удается,  часто  происходит  внезапное  "возвращение"
конечностей,  резкий скачок  от  чувства  бесплотности  и  пустоты к  живому
ощущению.  Это, разумеется,  может произойти только при наличии достаточного
физиологического  потенциала,   ибо  в   условиях   абсолютной   невропатии,
окончательного  омертвения  дистальной  части  нервов  такое  восстановление
невозможно.
     Для   пациентов   с   тяжелыми,  но  не   стопроцентными   невропатиями
определенный минимум действия в буквальном смысле жизненно важен -- конечно,
в разумных пределах, ибо  перенапряжение конечностей в условиях ограниченной
нервной  функции может привести к уставанию  и повторной их "потере". Именно
действие  помогает   пациентам  преодолеть   ту   черту,  которая   отделяет
беспомощность "человека-пня" от нормальной подвижности.
     Следует  добавить,   что   субъективному  ощущению  потери  конечностей
соответствуют точные объективные  показатели: в мышечных  тканях  рук и  ног
наблюдается полное  "электромолчание",  а  в части  сенсорики --  отсутствие
"вызванных потенциалов" на  всех уровнях,  вплоть до сенсорных участков коры
головного  мозга.  Как  только  руки  и   ноги  начинают  действовать  и  на
субъективном   уровне   возвращаются   к   жизни,   физиологическая  картина
нормализуется.
     Сходный случай  омертвения и ощущения бесплотности описан выше, в главе
3.


6. Фантомы

     Неврологи  называют   "фантомом"  внутренний   образ   или   устойчивое
воспоминание  части  тела, обычно конечности,  сохраняющееся иногда месяцами
или даже годами  после ее потери. Фантомы  были известны еще в древности; во
время гражданской войны в Соединенных Штатах это явление глубоко и  подробно
описал выдающийся американский невролог Силас Уэйр Митчелл.
     В описаниях Митчелла встречаются самые разнообразные фантомы. Некоторые
из  них  призрачны и  бесплотны  (он  называет  их "сенсорными призраками"),
другие --  убедительно и  порой опасно реальны и  жизненны.  Иногда  фантомы
сопровождаются острыми  болями, но  в  большинстве  случаев  они  совершенно
безболезненны. Определенные  типы фантомов представляют  собой  точную копию
утраченного оригинала,  тогда как другие -- его гротескно искаженные  формы,
включая  "негативы" и "фантомы отсутствия". Митчелл  особо подчеркивает, что
на подобные расстройства "образа тела" (термин, введенный всего за пятьдесят
лет  до этого Генри Хедом) могут влиять факторы, связанные как с центральной
нервной   системой  (раздражение  или  повреждение  сенсорных  отделов  коры
головного мозга, и  в особенности  отделов,  расположенных в  зоне  теменных
долей),  так  и   с   периферией  (наличие  нервной   культи  --  невриномы;
повреждение,  блокирование  или стимуляция  нервов;  повреждение  спинальных
корешков  или чувствительных  проводящих путей спинного мозга). Меня  всегда
особенно интересовали именно эти периферические факторы.
     Приведенные   ниже  короткие  отрывки   полуразвлекательного  характера
печатались  в  разделе "Клиническая  кунсткамера" "Британского  медицинского
журнала".

Фантомный палец

     Одному  моряку в  результате несчастного случая  отрезало  указательный
палец на правой руке. В  течение последующих сорока лет его мучил назойливый
фантом  этого пальца, так же вытянутого и напряженного, как во время  самого
происшествия.  Всякий  раз,  поднося  руку  к  лицу  во время еды или  чтобы
почесать нос, моряк  боялся выколоть себе  глаз.  Он отлично  знал, что  это
физически  невозможно, но ощущение было непреодолимо. В дальнейшем  на почве
диабета у него развилась  тяжелая сенсорная невропатия, в результате которой
он вообще перестал ощущать свои пальцы. Вместе с остальными пальцами исчез и
фантом.
     Хорошо известно, что поражения центральной нервной системы, к  примеру,
сенсорный  инсульт,  способны  "изгнать"   фантом.  Как  часто  периферийная
патология может привести к такому же результату?

Исчезающие фантомные конечности

     Каждый, кто сам  перенес  ампутацию  или работал  с такими  пациентами,
знает, что при использовании протеза фантомная конечность играет центральную
роль. Майкл  Кремер  пишет:  "Ценность  фантома  для  перенесшего  ампутацию
человека огромна. Я уверен, что потерявший ногу пациент не  сможет научиться
нормально ходить до тех пор,  пока протез -- точнее, фантом ноги -- не будет
интегрирован в образ тела".
     Отсюда следует, что исчезновение фантома может оказаться катастрофой, а
его восстановление и возвращение к жизни -- делом насущной  важности. Задачу
такого  восстановления  можно решать  разными  способами.  Уэйр  Митчелл,  к
примеру,  рассказывает  о   случае,  когда  фарадизация  плечевого  нервного
сплетения  внезапно воскресила  фантом  утраченной за двадцать лет  до этого
руки.  Один  из пациентов описывал мне, как по утрам "будит" спящий  фантом:
сначала  он  подтягивает к  себе  культю ноги,  а  затем несколько раз резко
шлепает ее  "как ребенка по попке".  На  пятом или шестом шлепке фантом ноги
внезапно  "выстреливает",  "прорастает",   вызванный  к  жизни  периферийной
стимуляцией, -- и только  после  этого пациент может надеть протез  и начать
ходить.  Слушая  эту  историю,  невольно  задумаешься  о том,  к  каким  еще
ухищрениям вынуждены прибегать люди с ампутированными конечностями.

Пространственные фантомы

     Чарльз Д. был направлен к нам для обследования по поводу трудностей при
ходьбе, спотыкающейся походки, частых падений и головокружения.  Врачи,  без
особых  к тому  оснований,  подозревали  лабиринтопатию,  однако, при  более
тщательных расспросах выяснилось, что Д. страдал вовсе не от головокружений,
а от мерцающих  и постоянно меняющихся пространственных иллюзий -- пол вдруг
удалялся  от него, затем внезапно приближался, дергался,  качался  и  трясся
"как палуба корабля в сильный шторм". Удерживая равновесие,  Д. и  сам, если
не смотрел  прямо  под ноги,  все время  ходил  враскачку.  Пространственные
ощущения   неизменно   подводили   этого   пациента,   и   ему   приходилось
контролировать положение  пола  и ног исключительно  при  помощи зрения.  Но
порой даже зрение оказывалось бессильно, и тогда ему казалось,  что и пол, и
его собственные ноги опасно смещались и теряли форму.
     Мы вскоре  установили,  что он  страдал  от  острых  приступов  табеса,
сопровождавшихся,  в силу поражения задних  корешков спинного  мозга, чем-то
вроде  сенсорного  бреда  быстро меняющихся позиционно-двигательных иллюзий.
Хорошо известно, что окончательная  стадия  табеса в  ее  классической форме
может сопровождаться  суставно-мышечной "слепотой",  полной потерей ощущения
ног.  Но  сталкивались ли читатели с промежуточным этапом  этой  болезни  --
стадией  позиционных  фантомов и  иллюзий  на  почве острого (но обратимого)
табетического бреда?

     Рассказы  этого  пациента напоминают  мне о любопытном  эпизоде из моей
собственной жизни, случившемся в ходе  восстановления после проприоцептивной
скотомы, вызванной травмой ноги. В книге "Нога,  чтобы стоять" я описал этот
эпизод так:

     Почувствовав,  что  теряю  равновесие, я инстинктивно  взглянул  вниз и
тотчас же понял  причину  затруднения.  Это  была  моя  собственная  нога --
точнее, странная вещь на ее месте -- безликий, цилиндрический кусок мела, на
который я опирался -- белая как  мел, абстрактная идея ноги. И  цилиндр этот
все  время  колебался -- то  он был длиной  в тысячу футов, то всего в  пару
миллиметров, то вдруг утолщался, то истончался донельзя, то изгибался во все
стороны. Он беспрестанно, порой  по несколько раз в секунду, менял  размеры,
форму,  положение и  угол. Диапазон изменений был колоссален  -- между двумя
последовательными "кадрами" мог произойти тысячекратный скачок...

Фантомы -- живые или мертвые?

     Фантомы  часто  вызывают  недоумение  --   норма   это  или  патология,
реальность или иллюзия? В этом вопросе медицинская литература только сбивает
с толку, но пациенты, описывая свои ощущения, помогают навести ясность.
     Один из  пациентов,  наблюдательный человек, перенесший ампутацию  ноги
выше колена, рассказал мне вот что:

     Эта  штука,  эта призрачная нога  время от времени  жутко болит  -- так
болит,  что  на ней сводит пальцы, да и всю  ее может свести судорогой. Хуже
всего ночью или когда снимаешь протез, и еще когда ничего не делаешь.  А вот
пристегнешь протез и  пойдешь -- и боль проходит. На ходу  я  фантомную ногу
все равно чувствую, но это уже  другой, хороший фантом -- он оживляет протез
и помогает мне двигаться...

     Для этого пациента,  как и для всех  остальных,  фундаментально  важным
является  движение   и  действие:   подавляя  "злокачественный"   (инертный,
патологический)   фантом,   активность  поддерживает   и   развивает  фантом
"полезный" -- жизненно необходимый устойчивый образ утраченной конечности.

Постскриптум

     Многие (хотя и не все) пациенты с  фантомами страдают от так называемых
фантомных болей. Иногда речь идет о необычных и странных ощущениях, но часто
это знакомые боли, оставшиеся после потери конечности, или  появившиеся там,
где их можно было бы ожидать, останься она на месте. После первой публикации
этой книги я получил  массу  интереснейших писем от пациентов. Один  из  них
рассказывает о  многолетних  мучениях, причиняемых  ему  вросшим  ногтем,  о
котором он  не позаботился до ампутации. Тот же пациент пишет и о совершенно
другом типе  боли  --  невыносимой  "ишиасной" боли в фантомной  конечности,
вызванной  смещением  позвоночного  диска; когда  диск  удалили и  произвели
фиксацию позвоночника, боль прошла. Такие случаи широко распространены, и их
никоим образом  нельзя считать мнимыми или надуманными; они вполне поддаются
диагностированию и лечению.
     Джонатан   Коул,   мой   бывший   студент,   а    ныне   нейрофизиолог,
специализирующийся  на  расстройствах  спинного  мозга,  рассказывал  мне  о
женщине  с  болями  в фантомной ноге.  Спинальная  анестезия  с  применением
лигнокаина  на короткое  время обезболила (и  полностью уничтожила)  фантом;
электростимуляция  корешков   спинальных  нервов   вызвала   в   нем  острое
пощипывание, отличное от постоянно присутствующей тупой  боли; стимуляция же
лежащих  еще выше  отделов  спинного мозга снизила  интенсивность  фантомной
боли.   Доктор  Коул  опубликовал  также   подробное  электрофизиологическое
исследование    пациента   с   сенсорной   полиневропатией,   продолжавшейся
четырнадать  лет и во  многих  отношениях  сходной со случаем  "бестелесной"
Кристины  (см. журнал "Proceedings  of  the Physiological  Society", Февраль
1986, С. 51P).

7. Глаз-ватерпас

     С   Макгрегором   мы  познакомились   в  неврологической   клинике  для
престарелых имени Св. Дунстана, где я одно время  работал. С тех пор  прошло
девять лет, но я помню все так отчетливо, словно это случилось вчера.
     --  В чем проблема? -- осведомился я, когда в  дверь моего  кабинета по
диагонали вписалась его наклонная фигура.
     -- Проблема? -- переспросил он. -- Лично я никакой проблемы  не вижу...
Но все вокруг  убеждают меня, что я кренюсь набок.  "Ты как Пизанская башня,
-- говорят, -- еще немного -- и рухнешь".
     -- Но сами вы перекоса не чувствуете?
     --  Какой перекос! И что  это всем  в голову взбрело!  Как могу  я быть
перекошен и не знать об этом?
     --  Дело темное, -- согласился я. -- Надо  все  как  следует проверить.
Встаньте-ка со стула и пройдитесь по кабинету. Отсюда до стены и обратно.  Я
и  сам хочу взглянуть, и чтобы  вы  увидели. Мы снимем вас на  видеокамеру и
посмотрим, что получится.
     -- Идет, док, -- сказал он, углом вставая со стула.
     Какой крепкий  старикан, подумал я. Девяносто три  года,  а не  дашь  и
семидесяти.  Собран,  подтянут,  ухо востро.  До ста  доживет. И  силен, как
портовый грузчик, даже со своим Паркинсоном.
     Он уже шел к стене, уверенно и  быстро, но с невозможным, градусов  под
двадцать, наклоном в  сторону. Центр тяжести был у него сильно смещен влево,
и он лишь каким-то чудом удерживал равновесие.
     -- Видали?! -- вопросил он с  торжествующей улыбкой. -- Никаких проблем
-- прям, как стрела.
     -- Как стрела? Давайте все же посмотрим запись и убедимся.
     Я  перемотал  пленку, и  мы стали  смотреть.  Увидев себя  со  стороны,
Макгрегор был потрясен; глаза его выпучились, челюсть отвисла.
     -- Черти волосатые! -- пробормотал он. -- Правда ваша, есть крен. Тут и
слепой разглядит. Но ведь сам-то я ничего не замечаю! Не чувствую.
     -- В том-то и дело, -- откликнулся я. -- Именно здесь зарыта собака.
     Пять органов чувств составляют основу мира, данного нам в ощущениях,  и
мы знаем  и ценим каждый из  них.  Существуют,  однако, и  другие  сенсорные
механизмы  --  если  угодно,  шестые, тайные  чувства,  не  менее важныe для
нормальной  жизнедеятельности,  но  действующие   автоматически,   в   обход
сознания, и  потому непонятыe и непризнанные. Мы узнали о них лишь благодаря
сравнительно недавним научным открытиям.  Еще в викторианскую эпоху ощущениe
относительного положения  тела и  конечностей, основанное  на информации  от
рецепторов  в  суставах  и  сухожилиях, неточно  определяли как  "мускульное
чувство";  современное понятие  "проприоцепции" (суставно-мышечного чувства)
сформировалoсь в самом  конце девятнадцатого века.  Что же  касается сложных
механизмов, посредством  которых  тело  ориентирует  себя в  прост