- нет истории. Как жил Восковатов, так и живeт. Как был коммунистом,
так и  остаeтся, говоря: "Пока возможен  я - возможен коммунизм!".  И  троих
детей выносить  из огня нет  ему  нужды, он  своих  четверых на ноги поднял,
вырастил  прекрасными,  как  ни странно, людьми. И работник замечательный, и
семьянин примерный,  и в транспорте старушкам место  уступает,  при этом без
всякой показухи и лицемерия, а по велению души.
     Я, обуреваемый настроениями  времени,  вознамерился  однажды посмеяться
над ним, над его твердолобыми убеждениями и принципами.
     - Сергей Сергеич! - говорю ехидно.
     - Слушаю вас, - поднимает он усталые от напряжения глаза.
     И  какой-то  весь  не смешной, какой-то не идиотичный совершенно, будто
даже и не коммунист, а нормальный человек.
     - Да я так, - говорю. - Часики-то готовы?
     - Ещe вчера, - говорит Сергей Сергеевич.
     ...Что-то  не  складывается  у  меня  в голове насчeт этих  пресловутых
Цельных  Натур  и  Принципиалов. Когда  покажут, когда  изобразят,  понимаю:
смешно, глупо,  дико.  А когда  в  жизни встречаю (именно  в жизни,  а  не в
Москве), охота смеяться пропадает.
     - Вот вернутся они, вот вздeрнут тебя на фонарном столбе в соответствии
со  своими  принципами, - посмеeшься тогда!  - говорит мне приятель, человек
яростно политизированный. Тоже, кстати, Цельная Натура. Антикоммунист.
     - Да, да, - говорю я, завидуя  тем,  для  кого в  жизни  всe  понятно и
просто.
     Юмористам - особенно.

        Ч. ЧУТЬ-ЧУТЬ О ПРОЧИХ

     Чем ближе к концу подходит энциклопедия, тем жальче становится тех, кто
в неe не попал. Ведь такие типы ещe есть, такие оригиналы, такие характеры!
     Но   необъятного   не   объемлешь.  Придeтся  потомкам  (ради   которых
преимущественно  и  затеян  этот труд) искать сведения  в других словарях, у
других авторов.
     И всe-таки хочется хотя бы один раз  нарушить правило - и пусть кратко,
но представить несколько типов, использовав  при этом не самую ходовую букву
алфавита - Ч. Это даст представление о том, сколько бы их можно было дать на
буквы,  например,  К, Р или С,  не говоря  уже  о  П,  которая у  В. И. Даля
занимает целый том.
     Итак.
     1. ЧЕПЕШНИК.  От аббревиатуры "ЧП", то есть  Чрезвычайное Происшествие.
Тип,  живущий  полной  жизнью только во время  пожара,  аврала, наводнения и
других  экстремальных ситуаций.  Нормально  существовать  он  не  хочет, ему
скучно и  противно, у него в жилах даже  и  кровь  не течeт. Мне говорили  о
человеке: при нeм полуслепая старушка  шагнула  в открытую  шахту  лифта,  в
которой  самого лифта  не было. Этот человек сбежал с восьмого  этажа менее,
чем за три секунды, и принял бабушку на грудь, едва не поувечившись. Бабушка
осталась  жива, об этом  писали  в газетах. Но  забыли написать, что человек
этот -  лифтeр.  И  именно он чинит  лифт  уже  третий  месяц.  Скучно  ему.
Неинтересно. Когда знакомый жилец этого  подъезда пожаловался мне, я сказал:
предложи ему  починить  на  спор за  три часа. "Неудобно, - сказал он. - Там
работы явно  на три  дня". - "А ты попробуй!" Он попробовал. Лифтeр  починил
лифт за 1 час 32 минуты 45 секунд. Вот вам и тип.
     2.  ЧИНОВНИК.  Чиновник, уважаемые потомки, в  наше время был совсем не
тот, что  в  вашем,  скажем, 2050-м  году. Сходство  есть: оба  они  в серых
костюмчиках  и в  галстучках  - и  работают сидя.  Но  ваш  чиновник не чета
нашему,  он  уже  не  оригинал,  он уже похож  на  немецкого,  индийского  и
китайского: пришeл к десяти часам на работу,  ознакомился с распорядком дел,
выполнил сперва те поручения, которые ему начальство дало, а потом  составил
поручения  подчинeнным.  С  часу до  десяти  минут второго пообедал  тюбиком
горячего,  экологически безопасного  бульона,  а ровно  в  четыре отправился
домой. Вот и всe.
     Российский чиновник  нашего времени оригинален и  не похож ни на какого
другого чиновника ни в какой  другой  стране мира. Главное: он любит чай. Но
не просто  чай,  а чтобы сидеть в кабинете,  а  чай  ему чтобы приносила  из
приeмной секретарша на блюдечке с кружочком лимона. Откуда у него это, какая
Арина Родионовна спела ему сказку о сладком  чиновничьем чае  с  лимончиком,
неведомо, ему кажется, что он с этой мечтой  родился.  Родился, рос, учился,
карьеру делал. И если сослуживцы начальственного кабинета боялись как  огня,
Чиновник-оригинал там отирался постоянно. Только для одного: чтобы дождаться
момента, когда начальник нажмeт  на  кнопку  селектора  и скажет:  "Любочка,
чайку, пожалуйста!". Ах, как сжимается сердце  у Чиновника  при этих словах!
Он работает всe активнее и активнее, он  становится правой рукой начальника,
и  вот они уже доверительные  беседы ведут. И вот  уже начальник  говорит  в
селектор: "Любочка, две чашечки чая, пожалуйста. С лимончиком, как всегда!".
Чиновник блаженствует, но это пока  полублаженство. Настаeт день,  когда  он
попадает-таки в кабинет начальника хозяином, а того двигают  выше (или ниже,
что  тоже нередко).  В любом случае Чиновник  зазовeт бывшего благодетеля и,
изнывая от восторга, говорит небрежно: "Любочка, две чашечки, как всегда". И
если бывший начальник повышен, чай ему  подаeтся с полнейшим уважением. Если
ж понижен, то Чиновник не может удержаться от  доброй шутки:  всыплет тайком
соли в стакан бывшего благодетеля. Ему смешно смотреть, как бывший морщится,
но  пьeт. "Не слишком  сладко?" - "Нет, я как раз такой  люблю",  - вздыхает
бывший.
     В чайных  церемониях Чиновник проводит весь день.  Он  спешит на работу
ради  прелести первой  утренней чашки.  Потом начинает вызывать подчинeнных,
при  одних  хлебая громко  и  пренебрежительно,  при  других  - дразняще, со
вкусом, а  третьим может  даже и предложить  -  из надтреснутой чашки  и без
лимона. Потом чай  обеденный, чай перед уходом, чай представительский, чай с
милой посетительницей, да мало ли!..
     Когда  пришла  пора   реформ,   чиновник  больше   всего  испугался  не
нововведений по части каких-то там дел, а того, не запретят ли чаепития.
     Не запретили. И он тут же успокоился. Недавно я был у него.  Сам он пил
из расписной антикварной  чашки  Поповского  фарфора, мне  же  предложил  из
железнодорожного  гранeного  стакана  с  жестяным  подстаканником,  но тоже,
правда,  антикварным,  на  нeм  методом  давления  выпукло  была  изображена
Спасская башня и вилась надпись: "1917 - 1937".
     3. ЧИТАТЕЛЬ. Читатель, дорогие потомки, это не тот, кто читает какие-то
тексты, вызываемые им  по  электронно-компьютерным сетям,  хотя и он для вас
экзотичен, вы привыкли, я полагаю, всю информацию получать непосредственно в
мозг    с    помощью   имплантируемых   каждому   с    детства   специальных
приeмо-передаточных устройств.
     Читатель  нашего времени  -  чудак  из  чудаков. Надо  видеть,  как  он
покупает книгу: вертит в  руках, рассмотрит обложку, пощупает бумагу, оценит
шрифт, поинтересуется, кто издатель, какой тираж, есть  ли комментарии и кто
их автор. И  вот  купил и  несeт домой. Домашние  видят его с новой книгой и
начинают  относиться как  к  больному.  Кормят  его,  освобождают ему уютное
кресло под торшером, ставят рядом кофейник и пепельницу. И Читатель начинает
читать. Домашние затыкают уши  ватой, потому что Читатель  в процессе чтения
то рычит (от удовольствия или  досады),  то смеeтся, то плюeтся, то бормочет
что-то, то вдруг начинает кому-то звонить среди ночи и восклицать, то бросит
книгу и  ходит по  комнате, ероша  волосы,  и так до утра,  до  полудня,  до
вечера, до следующего утра - пока не дочитает книгу до конца. После этого он
падает на постель со счастливой улыбкой на устах.
     Домашние вздыхают облегчeнно: приступ миновал.
     И это - Читатель-одиночка,  а раньше данный тип был массовым, постоянно
объединяющимся для всяких конференций, интеллектуальных застолий и т.п., дни
и ночи  проводящий в спорах, доходящих до взаимных оскорблений. До сих  пор,
например, не здороваются друг с другом  мои  приятели В. Б. и А. Г. Двадцать
лет  назад  они   не  сошлись  во  мнении  по   поводу  книги  "Невербальная
терминология  в аспекте  дефиниций единиц  математического  текста", сгоряча
обозвали друг друга - и вот, оба хорошие люди, не желают иметь друг с другом
ничего общего.
     Больные люди, иначе не скажешь!
     4.  ЧМО.  У  чуднуго  этого  слова  есть  расшифровка:  Чудит,  Мудрит,
Обманывает.  Это  был  весьма распространeнный тип, вносивший в  нашу  жизнь
неповторимую живинку. Народ, говоря о таких людях: "Ну и чмо же!", относился
к ним с добродушной любовью.  Вечно они  шныряли средь  людей,  похохотывая,
смеша  фокусами словесными и  прочими, вечно  они  искали  какую-то лазейку,
проныру,  что-то химичили, придумывали, именно  мудрили и чудили - для того,
чтобы  поиметь  в  жизни  какую-то  призрачную  выгоду. Обманы их  были  так
смехотворны, так всем очевидны, что не успеет Чмо даже начать обманывать,  а
его уже хватают за руку или, образно выражаясь, за язык и хохочут, потешаясь
над неумелым жульничеством, но  Чмо и сам смеeтся, восклицая:  "Ах ты, чeрт,
сорвалось!". Иногда казалось,  что  они  даже  и не  знали  бы, что делать с
продуктом удачного обмана, для них главное было: Чудить и Мудрить. Но зачем?
- удивитесь  вы,  потомки,  зачем? Если  уж  обманывать, то надо это  делать
серьeзно, а если уж чудить и мудрить, то не надо пытаться обманывать!
     Вам  не  понять,  милые  мои,  поэзии  вечной  незавершeнности,  поэзии
несбыточного, поэзии того состояния, когда  человек  сам  не  верит в  успех
задуманного обманного дела  - а оно вдруг  по какой-то случайности выгорает!
Правда, Чмо,  отмечая удачу, тут же опять  так начудит и  так намудрит,  что
уничтожает всю полученную выгоду.
     Чмо оно и есть Чмо. Было.
     5. ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Тут следовало бы дать мощный и гармонический аккорд
во  славу одного из  самых уникальных  типов  нашего времени, сохранившегося
каким-то чудом в среде, совершенно  для этого неприспособленной. Я изумлялся
этому и почти не верил - до тех пор, пока не вычитал где-то, что даже внутри
железа обитают  микробы, т.е. - живые существа.  И они, будто  бы, даже  при
плавлении  этого  самого  железа  не гибнут!  Значит  -  беспредельна мощь и
фантазия природы.
     Поэтому,  если  вам, далeкие  потомки, этот тип известен,  то нечего  и
рассусоливать, а если он окончательно исчез, то вы всe равно не поймeте, что
это такое...

     Ш. ШУШЕРА (всякая)

     - Ты у Петровых был?
     - Был.
     - А Сидоровы там были?
     - Нет.
     - А Ивановы?
     - Нет.
     - А кто ж был-то?
     - Да всякая шушера.
     - А-а-а...
     Такой разговор я услышал однажды - и задумался.
     В самом деле, что это  за  шушера такая? - безымянная,  но не требующая
пояснений.
     И в процессе размышлений облик шушеры стал проясняться.
     Шушера  -  единственный  коллективный  тип.  Все остальные  имеют своих
представителей,  которых  можно  вычленить,  о  которых  можно рассказать. У
шушеры  представителей  нет.  Никто по  отдельности  не  может  быть  назван
шушерой, это - количественное понятие.
     При этом смотрите  какая  странность бывает: соберутся, например, трое,
но никто не говорит: шушера. А подошeл четвeртый - и тут же всякий опытный в
жизни  человек  безошибочно  скажет:  шушера  собралась!  Значит, этот самый
четвeртый  и  есть  тот, кто  делает  троих  шушерой,  на  нeм, значит,  вся
ответственность?  Но  вглядишься  в него  -  нет  никаких особенных примет и
признаков, он абсолютно не отличим от прочих!
     Тут  какой-то  процесс, похожий  на химический:  когда  одна  крупинка,
добавленная в жидкость, вдруг делает всю еe кристаллической.
     Впрочем,  сравнение  неудачное.  Шушера  - это нечто  мягкое,  пыльное,
серое. Шелестящее. Шуршащее. Шу-шу-шу.
     Непонятно, почему к слову "шушера" почти всегда добавляют: "всякая". По
моим наблюдениям она как раз не всякая, она - единообразная.
     Шушера водится абсолютно везде, безмолвно возникая (хотя это  безмолвие
с виду может быть шумным) и безмолвно исчезая, как только пахнет жареным.
     Кстати о жареном. Когда люди людей жгли на кострах, шушера  обязательно
присутствовала.  Она  стояла   и  глазела,  переживая  непостижимое,  сугубо
шушерское чувство  удовлетворения, которое можно выразить словами:  "Не  нас
жгут!".  Одного этого шушере  достаточно  для  счастья. В  защиту  еe  можно
сказать, что  хвороста  в костeр она, как правило,  не  подбрасывала.  Зачем
светиться? Она расступалась  перед теми,  кто нeс хворост, но  сама  руки не
марала.
     Но это было давно.
     Во  второй  половине  20-го  века, в  России,  шушера  была  в  периоде
наибольшего  благоденствия. До этого  и  ей доставалось лихо: слишком частой
была гребeнка,  которой  прочeсывали народ. А  годов примерно с шестидесятых
она обрела покой и уверенность в завтрашнем дне, который, впрочем, шушеру не
интересует. Шушере интересно шушерствовать сегодня, сейчас, здесь.
     Нет, я не  тех имею в виду, кто был во всeм послушлив, тих и незаметен.
Незаметность, если вдуматься,  тоже  рано  или  поздно  бросается  в  глаза.
Шушера, в сущности, - невидима. Как  это получается, я не знаю. Вижу: толпа.
Несколько  знакомых лиц,  а остальное,  естественно,  шушера.  Бегу быстрей,
чтобы вглядеться хоть в одно лицо, запомнить, чтобы узнавать потом. Прибегаю
-  нет шушеры.  Старик с бородой, женщина с  сумкой, подросток с прыщами.  И
никого из них шушерой назвать не позволяет совесть и чувство справедливости.
Отойдeшь,  обернeшься: что  за оказия,  - шушера  стоит! -  и  много!  Опять
приблизишься - опять еe нет!
     Я отчаялся разрешить эту загадку.
     Предлагаю другим поломать над ней голову.
     А  поломать  надо,  потому  что именно от неe, от шушеры, как начинаю я
понимать, зависит в общем и целом, что с нами будет.
     Да, конечно, принимает  решения кто-то там, у  кого  и фамилия  есть, и
должность. Но от кого он принимает-то, вот вопрос? Я искал, искал (мысленно)
- и не нашeл. И подумал: значит, от шушеры, больше не от кого.
     Вот смотрю в телевизор.
     Крупным   планом  показывают  народных  чаятелей.  И  лицо  каждого,  в
общем-то, заслуживает уважения. Пусть тот явно дурковат, а этот явно злобен,
а   этот   явно   озабочен   чем-то   личным,   но   вот,   смотришь,   лицо
приятно-задумчивое, а вот вообще умное и человеколюбивое.
     Тут камера  взяла общий план  -  и  всe во  мне холодеет,  я узнаю  еe:
шушера! Шушера шевелится,  шуршит бумагами, шушукается, шепчет - и, кажется,
ничего  не  делает! Огонь не разводит,  дровишек не подбрасывает, - но горим
ведь, братцы, горим синим пламенем!
     ...И помещаю  я этот непреходящий тип в  энциклопедию  типов уходящих с
одной  лишь целью: может,  кто-то  из  коллективного, говоря  математически,
многочлена  шушеры  захочет  вычлениться и  рассказать  о шушере всю  тайную
правду, пусть даже анонимно, объяснить наконец, в чeм еe сила?!
     Пока  же  всe  хожу   бесплодно  по  шушерским  сборищам.  Вглядываюсь,
вдумываюсь.
     Недавно стою с краешку. Слушаю.
     Вдруг сзади - скрипучий презрительный голос.
     Повернулся.
     Человек  полусредних  лет,  вроде  меня,  и  даже  наружностью похожий,
высокомерно цедит:
     - Шушера всякая! - глядя прямо мне в глаза...

        Щ. ЩИПАЧ

     Этот очерк будет, как и предыдущий, кратким, потому что у автора личная
неприязнь к шипящим звукам, объясняемая особенностями  его дикции, а также к
тем типам, которые попались на буквы Ш и Щ.
     Щипач, к тому же, в сущности, - из шушеры. Он невидим и неуловим.
     Всем,  я думаю,  известно,  что  слово  это -  из  воровского  жаргона,
обозначает оно ловкого карманника, сумочника и т.п.
     Не любя этого жаргона, я вынужден  им пользоваться  (иначе современники
меня просто  не  поймут). И даже, как  видите, назвал жаргонным  словом тип,
который гораздо шире, чем название воровской профессии.
     Хотя начнeм всe-таки с  криминальной иллюстрации.  Один  мой  знакомый,
богатей,   мелкий  промышленник  и  крупный  финансист,  не  раз  попадал  в
неприятности. И  прогорал на  крупные суммы, и  в карты деньги проигрывал, и
даже его квартиру один раз ограбили какие-то дикие гастролeры, не признающие
авторитетов.  Но  все эти  убытки  он  принимал стоически  и  даже  смеялся,
рассказывая о них.
     И  вот  встречаю  его  -  и не узнаю.  Губы  дрожат, как  у  обиженного
мальчика, в глазах аж слeзы! Рассказывает: поехал в воскресный день на рынок
за продуктами для семьи. И стянули у него в рыночной толчее деньги. Главное,
он бумажник в руках держал! А сунулся внутрь  - там  пустота, рука  насквозь
проходит,  потому  что   какой-то  искусный  щипач  прорезал   бумажничек  и
тихо-смирно всe оттуда вынул.
     - Не то обидно, что денег жаль! Деньги-то маленькие, ну,  миллиона два,
может! (Дело  было  в  97-м году.) Обидно  - как  с  трупа снял,  понимаешь?
Противно, понимаешь?  То есть - ну, я не знаю...  - путался мой знакомый, не
умея выразить словами, что же именно его так оскорбило и обидело.
     Но  я  понял  его. Есть, действительно,  что-то гадкое, омерзительное в
таинстве  щипаческого ремесла  - не для  щипача, конечно,  а  для "клиента".
Приятно ли чувствовать, что с тобой обошлись как с бесчувственным бревном и,
в  самом  деле,  чуть ли не  трупом,  жертвой, даже  не почуявшей,  что ты -
жертва?
     Щипач с большой буквы, Щипач настоящий - он  не какой-нибудь карманник,
хоть и  действовал всегда  по тем  же принципам и с той же ловкостью. Его не
денежная мелочь интересовала, а кое-что посущественней.
     Вот, помню: детство. Происшествие: на зелeной стене мальчиковой уборной
кто-то слово написал. Маленькое слово, но большими буквами. И нас таскают по
очереди в комнату, где сидят дяди и тeти. Пришла моя очередь.
     - Ты, конечно, этого слова не писал? - спросили ласково.
     - Нет...
     - А может, всe-таки писал? Мы ведь экспертизу проведeм!
     Мне становится страшно.  Нет, писал не я, но  -  экспертиза!  Необычное
слово, из детектива какого-то! Мало ли что она там покажет!
     Горло перехватывает, я молча отрицательно трясу головой.
     - Но ведь ты знаешь, кто писал? - спрашивают утвердительно.
     И  мне опять страшно, потому что я действительно знаю, кто. И не только
я, человек  десять вместе со  мной наблюдали, как долговязый Витька Шпиндель
(это - кличка) старательно выводил слово огрызком кирпича.
     Я опять трясу головой.
     -  Пойми,  -  говорят  мне.  - Это не  просто хулиганство,  это,  можно
сказать, политический акт. Ведь комиссия приезжала вчера и увидела!
     Я трясу головой, на  этот  раз  утвердительно.  Да,  акт, согласен. Да,
ходили какие-то в костюмах. Я ещe удивился: в такую жару!
     Но дяди и тeти моe киванье по-своему поняли.
     - Значит, ты всe-таки знаешь?
     - Нет!!!
     - Пойми, нам ведь уже сказали, кто  это. Мы просто  хотим проверить, ты
честный пионер или нет.
     Я был честный пионер.
     - Это ведь Витя Шпиндюгин? Да?
     Я плачу.
     - Конечно, это он! Все говорят! - слышу я как сквозь вату чей-то голос.
     И  меня  отпускают.  И  долго,  очень  долго   потом  я  чувствую  себя
обворованным: будто кто-то, лишив меня воли и сознания,  залез ко мне в душу
и отщипнул кусок, - и вот болит недетской болью.
     Но -  кто?  Вожатая  наша Люся  -  хороший человек. И  Илья Сергеевич -
хороший  человек.  И Марина Витальевна, хоть и любит  поворчать, тоже ничего
себе. Кто? Кто тот щипач был, - думаю я теперь, - кто с таким искусством всe
это сделал?...
     Или вот я в юности. Меня принимают в комсомол. Опять - комната,  тeти и
дяди. Молодые - и взгляды их стройны и упруги, как борзые собаки.
     - С  одной стороны, ты показал себя разбирающимся в  Уставе, -  говорят
мне. - С другой стороны, выбор тобой на школьном литературном вечере полгода
назад сомнительного  стихотворения  писателя-эмигранта,  хоть  и