Он Один -  Одолитель Одухотворeнный, Окно Обнадeживающее, Око Окоeмное,
Окорот Озверелым, Окрик  Обуянным,  Опаска Опаскудевшим, Опекун Опозоренным,
Ось  Основ, Оглушитель Оглашенных, Опровергатель Оракулов  и  Опрокидыватель
Ораторов,   Оскомина   Остолопов,   Остров   Оберега,   Острога   Отточенной
Осторожности, Отличитель Отбрехальщиков, Отрава  Окаянным, Отрада Одарeнным,
Отрезвитель Охмелевших, Отстаиватель Отечества.
     Оригинал! Образец! Ориентир! - Он, Обличитель, О!
     ОСАННА!
     На завтрак же он предпочитает яишенку с ветчиной.

        П. ПРАВДОИСКАТЕЛЬ

     Одно из имeн  Правды  - Справедливость. Одно  из  имeн Справедливости -
Закон. Одно из имeн Закона - Бог.
     Среди  просторов  времени  и пространства  идeт  русский  мужик:  армяк
кушаком подпоясан, лапти пыль бьют, рожа задумчивая.
     Правду-матку искать идeт.
     - А есть ли она?
     Мужик даже отвечать не станет.
     Бог  есть  -  стало  быть,  Закон  есть.   Закон  есть  -  стало  быть,
Справедливость есть. Она же - Правда.
     О них, искателях и отстаивателях Правды, - речь.
     От них - с Даниила Заточника, с протопопа Аввакума.
     И по сущее время, ибо во времени грядущем не будет уже их.
     О правде сказки сказывали и песни слагали. Вся русская история - поиски
правды. Часто - в крови по колено.
     Но история длинна и темна.
     Одно было  неизменно: русский  Правдоискатель всегда  был  убеждeн, что
Правда есть. На небе  - само собой. Но  и на земле - должна быть. Пусть не у
нас, пусть где-то -  должна быть. Пусть не  сегодня,  пусть завтра  - должна
быть. Без этой уверенности русскому человеку жить было невозможно.
     Во время, которое  автор  имел честь посетить, правдоискателей  имелось
множество.  Их  кляузниками  называли,   жалобщиками  называли,  сутяжниками
называли, отзывчивая на требования режима научная психиатрия  в книгах о них
специальный раздел  ввела, а в клиниках  - просторные палаты. Называлось это
маниакальными   идеями   на   фоне  вялотекущей   шизофрении,  связанной   с
беспрестанной тягой идти туда, неведомо куда, искать то, неведомо что.
     Впрочем,   официально   советское   государство  от   истцов  не  вовсе
отворачивалось. И даже постановления выпускало. Как  сейчас  помню: "О мерах
по  улучшению работы с письмами  и  обращениями трудящихся". Где было строго
сказано,  например,   что   любая  инстанция   обязана  ответить   автору  в
трeхмесячный  срок. Я этот закон знал назубок, работая довольно долго именно
в  отделе  писем  местного  телерадио.  Мне по  долгу  службы  доводилось  в
радиопередачах   бичевать  и  клеймить  начальников  домоуправлений  и  даже
председателей исполкомов  за один только  факт задержки ответа,  то  есть  -
Нарушения  Закона! Смешно вспомнить, но мне, юнцу мелкотравчатому, эти самые
начальники и председатели звонили и писали письма на бланках - с извиненьями
и обещаниями впредь!
     Я,  само  собой,  не  обольщался.  Я  знал,  что Правды  в  государстве
количество ограниченное.
     Конечно, называлась она  иначе, но все о ней  знали. Была одна  большая
государственная  Правда  -  и распределением еe занималось  аж Политбюро  ЦК
КПСС,  бросая  на  это  огромный  штат  помощников.  В  строго  определeнных
количествах  Правда расходилась по  министерствам  и  ведомствам, по краям и
областям,  по городам и  весям.  Притом  ни министерства, ни ведомства, надо
отдать  им  должное,  от  правды  не  только  не  отказывались, но  норовили
заполучить побольше. Хоть и знали, что количество еe лимитировано - и помимо
госбюджета  взять неоткуда. Не выработали. Не накопили. Западной же  правдой
брезговали, как товаром заведомо гнилым. С контрабандой - боролись.
     Из   министерств  и  ведомств  и  прочих   высоких   инстанций   правда
расходилась,  мельчая, по низовым  подразделениям, доходя до  всяческих  там
предприятий, общественных  организаций и  т.д.,  вплоть  до  упомянутых  уже
домоуправлений и каких-нибудь вшивых  профкомов  в виде, допустим,  подарков
детям на Новый год по льготным ценам.
     Естественно,  частному  человеку  доставалось  правды  с  гулькин  шиш.
Впрочем,  кому как. Льготникам - по горло, большинству же - лизнуть, а то  и
издали понюхать или в щeлку глянуть.
     Тем  не  менее, всякий простой человек  знал:  в  загашничках разных  и
закромах, на складах и в тому подобных оазисах - есть правда. Знать-то знал,
но добывать еe решался лишь по крайней нужде.
     Мы  же  говорим о Правдоискателе, то  есть  о том  типе, который правду
искал каждый день и каждый час.
     Но и они  были разные. Жили-были, например, три брата:  старший - Игорь
Матвеевич, средний - Илья Матвеевич и  младший  -  Иван Матвеевич. Все  трое
выросли правдоискателями, унаследовав это свойство от безвременно сгинувшего
отца.
     Старший  брат  был  Правдоискатель  Шкурный,  средний -  Правдоискатель
Бытовой, а младший - Правдоискатель Идеальный.
     Игорь  Матвеевич, Правдоискатель Шкурный,  твeрдо соображал, что правды
на  всех не хватит,  поэтому искать  еe  надо только  для себя.  Втирался  в
доверие,  знакомствами обзаводился, кланялся, подличал по-мелкому. Смотришь:
открыли ему дверку, впустили,  в темноте  сунули кусок правды: беги домой  и
никому не показывай!
     Он послушно  бежал  домой,  но  вот  чтоб  не показывать - не соблюдал.
Похвастаться  ведь  охота! Зовeт  гостей, угощает, всем показывает: вот она,
моя  правда!  Как  с  иголочки,  новeхонькая! Конечно,  гости  завидуют  - и
некоторые  от зависти  тоже  становятся  Шкурными Правдоискателями; поэтому,
может быть, этот тип составлял чуть ли не большинство.
     Илья Матвеевич, Правдоискатель Бытовой, искал правду  не  такую,  чтобы
всем в нос шибало, не  какую-то там модную, с люрексом, с пампушечками - или
чтоб  звенела  и  мчалась. Он  искал  правду  бедную,  но  жизненно  важную.
Беспокойным взглядом видя там прореху, там  проруху, там хлам, а там бедлам,
он бросался устно и  письменно  требовать правды. Ему казалось,  что  должно
всем хватить - лишь бы  порядок навести. От него отписываются, отмахиваются,
а, бывало,  и  смеются,  и  издеваются,  но он  стоит на  своeм!  И  иногда,
смотришь,  всем  на  удивление,  перепало  ему  немного  правды,  причeм  не
обязательно  для  собственного  употребления. Он хоть о себе  тоже пeкся, но
общественного блага не забывал. И на достигнутом не успокаивался. Ибо в этом
и заключалась соль характера всякого  Правдоискателя: найдя одну правду,  он
тут же начинал искать  следующую. И  втайне знал,  что поиски эти бесконечны
(как и всегда было, вспомним ответ того же протопопа Аввакума на вопрос жены
своей,  долго  ли,  дескать, им  мучаться и  за правду  терпеть:  "До самыя,
Марковна, смерти!").
     Иван  Матвеевич,  Правдоискатель  Идеальный,   на   компромиссы  ни   с
обществом, ни с собою не шeл. Ему нужна  была правда  общая,  до конца - или
никакой! Не просто порядок там и  сям навести  хотелось  ему,  как  среднему
брату, не желал он также принимать тезисы старшего брата, что правды никогда
всем не хватит. Иван Матвеевич  веровал,  что возможна правда на всех, пусть
не в  изобилии -  но по Справедливости. И в горячности своей  замахивался на
Устои,  прямо и  косвенно  обвиняя  Государство, что  оно  обжуливает  своих
граждан на каждом шагу.
     К  поре среднего  возраста  (а  были братья друг  за  дружкой  погодки)
положение их определилось  так: Игорь  Матвеевич блаженствовал, имея на свой
пай правды достаточно, чтобы быть спокойным за завтрашний день (но продолжал
всe прикапливать  и прикапливать). Слишком  он не заносился, но  и гордиться
собой имел основания. Надо отдать ему должное, не  каждый день он был  собой
сыт. Иногда  и его горькие мысли посещали о том, что не всe правильно в этом
мире  устроено. Иногда  - украдкой  от жены -  вдруг  зазовeт к себе  соседа
Николашу и грубовато  правдой его  угостит, стесняясь сам  себя. На вынос не
давал, зная,  что Николаша  человек безответственный и безалаберный: сколько
ему правды  ни дай,  всю  спустит, распылит,  пропьeт. И  легче после  этого
становилось Игорю Матвеевичу.
     Илья Матвеевич существовал по-прежнему в суете  поиска своих ежедневных
мелких правд. Его уже  везде знали: "Этот не отстанет!" - и  пытались иногда
внеочередной льготной правдишкой  умаслить, но не  был бы он правдоискатель,
если б поддался! Нет уж, говорил, не купите! Был он по-своему счастлив, хотя
и  вечно неудовлетворeн. Но  кто знает,  не в этой ли  неудовлетворeнности и
состояло его счастье?
     Хуже всех было Ивану Матвеевичу. Жена бросила его - и  он не осудил еe.
Такова судьба! Но зато выросшего сына, пошедшего  против правды, несмотря на
живой пример  отца, проклял. Проклял, а  когда сын вдруг явился и приволок с
собой большущую  правдищу:  "Нате, папаша, пользуйтесь!", -  Иван  Матвеевич
худыми  своими  отощалыми руками  спустил сына с лестницы,  а  правдищу  его
поганую на  голову  ему  сбросил.  И  это - при  свидетелях. Конечно, тут же
пришли некие  товарищи,  радуясь поводу.  А  потом -  известная  и печальная
история: угодил  Иван Матвеевич в психушку. Он и  там  не угомонился,  писал
письма,  трактаты, прокламации. Передавал лечащему врачу,  который втeрся  к
нему в  доверие, назвавшись  тоже правдоискателем. Лечащий же врач  во время
ночных дежурств читал  эти письма и трактаты вслух, давясь от смеха, читал в
ординаторской,  читал белокурой медсестре, прижавшейся к нему белой грудью в
самозабвении любви. Читал, читал - и  в одну прекрасную ночь вдруг запнулся,
замолчал, продолжил чтение про себя. Потом спихнул  беспардонно медсестру  с
кровати  и  велел  ей  выйти  вон.  Заново  перечтя  всe,  что написал  Иван
Матвеевич,  врач взял  толстую  больничную  тетрадь, разлинованную, гроссбух
этакий, и  начал писать своe. Он  закончил две тетради и принялся за третью,
но  еe  у него  отобрали,  а  самого его  поместили в  одну  палату с Иваном
Матвеевичем...
     Но грянуло  время! - сперва робко вякнули, потом подхватили - и вот уже
во  всю мочь  все  гомонят:  даeшь  полную  правду! И  - дали.  Объявили  на
государственном уровне всю правду о Правде.
     Народ ахнул, Игорь  Матвеевич обеспокоенно охнул, Илья Матвеевич не без
удовлетворения крякнул, а Иван Матвеевич  радостно захохотал, после чего его
тут же выпустили. Ну, не совсем  тут же, годика три ещe подлечивали,  потому
что душевное  его  здоровье  всe-таки  пошатнулось  за  время  пребывания  в
клинике.
     Огляделись братья, огляделись и все остальные Правдоискатели - и ничего
не могут понять.
     Правда вроде есть,  но Справедливости не хватает.  А где Справедливость
появилась, там Правды нет. А в иных местах нет ни Справедливости, ни Правды,
зато, говорят,  есть  Закон, и  о  чeм ни спроси - в  печатные буквы пальцем
тычут.
     Игорь  Матвеевич сунулся  по  старой памяти  к старому приятелю: нет ли
какой правды для меня, учитывая заслуги?
     Есть, сказал старый приятель. Сколько угодно - но за наличный расчeт!
     Илья Матвеевич,  углядев проруху, воспламенился, привычной рукой письмо
написал,  - ни  ответа,  ни привета. Явился  лично: "Где правда,  мать вашу,
извините,   так?!".   А  ему:  "Иди   и   бери,  нынче   частная  инициатива
приветствуется.  Во-о-он  там, видишь?". Илья  Матвеевич  увидел,  помчался,
ухватил было, а ему по рукам, по рылу, под дых! - еле живой домой приполз.
     Иван Матвеевич, дыша воздухом свободы, пришeл к бывшим единомышленникам
с советом, как теперь Правдой распорядиться, ибо  в сумасшедшем доме накопил
много здравых на этот  предмет рассуждений  и проектов. Но  единомышленникам
было не до  того: они публично грызлись друг с другом. Илья Матвеевич стоит,
смотрит, слушает, ничего понять не может. Один из них кричит: "Вали к нам до
кучи, у нас тут вовсю  баллотировка!  У тебя авторитет, ты в психушке сидел,
нам  такие  позарез  нужны!". Илья  Матвеевич вспыхнул гражданским  чувством
необходимости - и полез в кучу. Тут ему  кто-то подножку  поставил, он упал,
по нему подошвами прошлись...
     И вот он, день нынешний.
     Что с братьями?
     Плохо с братьями.
     Игорь Матвеевич сидит угрюмо дома и хворает морально. Илья же Матвеевич
и Иван Матвеевич хворают  физически: у одного печень отбили, у другого почки
оттоптали.
     А главное: не ищут они уже правды и не хотят искать.
     Рухнула вековечная цель Правдоискателя. Нет правды на земле, - о чeм их
ещe  поэт  Пушкин предупреждал. Ни шкурной  (но дармовой и по  заслугам), ни
бытовой (но по справедливости), ни, тем более, идеальной. Никакой нет.
     В  других некоторых странах глаза давным-давно протeрли и о Правде даже
не помышляют. У кого Закон, у кого Обычай, у кого Сила, - везде своe мерило.
     Может,  оно  и не  так плохо, но  российскому Правдоискателю теперь что
делать?
     И осенила его страшная мысль:  не  в том суть, что правды нет, а в том,
что еe никогда и не было! И не закадычный враг  его государство, не Система,
не Режим, не учрежденья власти и прочие подразделения виновны в отсутствии и
недостижимости Правды, а - сам его величество человек.
     И в одночасье - исчез Правдоискатель.
     ...Утешает  одно:   братья  Игорь  Матвеевич,  Илья  Матвеевич  и  Иван
Матвеевич,  раньше  недолюбливавшие  друг  друга по  разным причинам, теперь
помирились. Сходятся теперь пенсионным делом чаю попить. О погоде говорят, о
мелочах текущей жизни. О правде - молчок. Больно.

        Р. РАСПУТНИК

     Не путать  с  тем, кто в  данной энциклопедии назван Адюльтерщиком. Тип
российского Распутника восходит к понятию "распутье".
     То самое, на котором  витязь  был.  Камень,  на камне надпись.  Направо
пойдeшь - коня потеряешь, налево пойдeшь  - голову  сломишь, прямо пойдeшь -
вообще тебе каюк. Витязь, естественно, героическим сказочным обычаем выбирал
каюк.  Но  сказочным  же  обычаем  вместо  каюка  получал  часто  царевну  и
полцарства впридачу.
     Отсюда  ясно,   почему   российский   Распутник,  если  взять   его   в
историческом,  извините  за выражение,  разрезе,  так  часто лез  на  рожон:
бабкиных сказок наслушался. Но ведь человек современный, кроме сказок, знает
ещe  и художественную, и научно-популярную литературу, ему бы на этот  самый
рожон лезть не пристало. Но - живуч, извините ещe раз за ещe одно выражение,
архетип! - и нынешний Распутник,  несмотря  на цивилизованность,  продолжает
детски веровать, что именно  там, где  судьба  грозит ему  каюк устроить, на
самом деле - и принцесса, и полцарства.
     Если  б  только  знать, где  этот каюк, где этот рожон! Нет  камня, нет
надписи,  и  вместо одной  дороги в  глазах  Распутника  всегда  как минимум
десять, от этого все его муки.
     Он всегда на распутье, и всегда в уме его одно и то же: "А вдруг?".
     А вдруг не то выбрал? Не туда пошeл? Не то сделал? Не так сказал?
     Постоянная   проблема   выбора,   в   общем-то,   и   составляет   суть
существования. Тут и говорить не о чем. Большинство людей, чтобы не  сойти с
ума, тайно или  явно  убеждают себя, что выбрали единственно  верный путь. О
других путях они просто стараются не думать.  Представитель же типа, который
я условно назвал Распутником, не думать об этом не  может.  И  он знает, что
это  плохо,  это опасно, и каждый по-своему  ищет  какой-то  выход  из сотни
одновременных тупиков.
     Николай Зуев заболел  распутничеством  с детства. Когда другие мальчики
хотят  как  можно  быстрее вырасти, чтобы  начать  взрослую  самостоятельную
жизнь,  Николай с ужасом  думал,  насколько безграничные просторы  откроются
перед ним - и каждый день, каждую минуту надо выбирать, выбирать и выбирать!
     Поступать  в  институт - в какой?  Жениться - на  ком? Работу выбрать -
какую? С ума можно сойти!
     А  тут ещe возраст влюблeнности. Нет, Николай ещe не влюбился,  но  уже
заранее терзался:  вдруг влюбится - да не в ту? Ну, то есть понравится одна,
а  влюбишься в  другую,  такое бывает,  сердцу  же не  прикажешь!  Чувствует
Николай: беда близко, сердце  стучит, гормоны  бушуют:  вот влюбится сейчас,
вот влюбится!
     Вы скажете: ну, и влюбился бы в самую красивую, вот и всe!
     Это вам просто, а для Николая, распутника от природы, тут самая главная
собака и  зарыта. В самую красивую, говорите? А  где гарантия, что он завтра
ещe красивее не встретит? А послезавтра?
     И был однажды школьный вечер. Николай стоял в уголке зала.  Все танцуют
и смеются, а он стоит,  в пол смотрит, боясь глаза поднять, потому что чует:
поднимет - и шабаш! Тут его кто-то окликнул, пришлось всe-таки поднять глаза
- и увидел он Юлю из параллельного класса,  блондиночку ничего себе,  но так
себе.  Жаром обдало  Николая:  неужели  она? И  тут  же  будто кто  громко и
злорадно на ухо шепнул: "Она!". - "Нет! - мысленно воскликнул Николай. - Мне
Зося Бржневецкая гораздо больше!.. Не хочу!"
     А ноги сами уже к Юле идут. И Юля приветливо улыбается.
     Но тут объявляют  белый танец, и путь Николаю преграждает Таня Говкина,
у  которой от  волнения на  бледных руках синие  пупырышки. Таня  приглашает
Николая, они танцуют, и она говорит ему, что до конца школы  совсем немного,
поэтому  она  хочет,  чтобы он  знал, что  она его  любит. "Да",  -  говорит
Николай. "Что - да?" - "Спасибо!" - говорит Николай, и Таня, поняв по-своему
его слова, смеeтся, широко открывая рот. Потом он провожает  еe до дома, они
целуются в подъезде,  Николаю холодно и скучно,  и хочется домой,  а дома он
вспоминает  всe - и ему вдруг становится хорошо, и он чуть эврику не кричит.
В  кого ни влюбись  - ошибeшься, кого ни  выбери,  ошибeшься, но когда  тебя
выбрали - и вопроса нет! Ты отзываешься на  любовь другого человека! Это  же
на всю жизнь находка: не надо выбирать, стой и жди, когда тебя выберут!
     И от этих мыслей он почувствовал к Тане даже благодарность.
     Он  стал  встречаться  с  нею,  попривык  и  узнал  особенную  сладость
привыкания,  когда  внешность  уже перестаeт  играть роль, зато  нет никаких
неожиданностей, нет дурацкого волнения, есть свой ритуал и свой обиход.
     Он заканчивал школу, встречался  с Таней и бодро глядел вперeд, ожидая,
что вот-вот  что-то  явится  -  и выберет его. И это  что-то  явилось в виде
двоюродного брата отца, преподавателя военного училища.
     - Тощий, нескладный, робкий! - брезгливо и с родственной откровенностью
отозвался он о племяннике. -  Дай, брат,  мне его  на учeбу, я из  него орла
сделаю!
     Отец, огорчeнный сыном, никак  не желавшим вырастать и проявлять хоть в
чeм-то свои желания и наклонности, согласился.  Он сам был рохля рохлей, но,
в отличие  от  большинства  отцов, не  хотел  иметь в сыне свою  копию,  он,
наоборот, хотел видеть полную свою противоположность, как и мать Николая.
     И  Николай стал  курсантом военного  училища. Распорядок военно-учебной
жизни его  очаровал.  Он наслаждался  тем,  что  каждая  его  минута  строго
расписана  -  от  подъeма  до отбоя.  Через  полгода  приехала вдруг Таня  -
навестить.   Училище   дислоцировалось  в   маленьком  городке,   окружeнное
маленькими  домишками,  в  них часто и  останавливались  за  умеренную плату
приезжавшие к курсантам родственники. Таня выбрала одинокую глухую старушку.
В  маленькой  комнатке  за   маленькой   дверью  они  сидели  на   маленьких
табуреточках   между   окном  и  высокой  кроватью  с  пуховиками,  пили  на
подоконнике вино.  И  Николаю казалось, что ему хорошо.  Тут забили  часы  с
маятником,  висевшие  над  кроватью,  Николай  глянул  на  них  и подумал  с
неожиданной  тоской: а в роте  сейчас построение  на ужин...  Интересно, что
сегодня  там - картошка с рыбой или  макароны с котлетой?  Таня  расстегнула
кофточку: жарко. Выпила вина и сказала: я хочу, чтобы я не одна тебя ждала.
     - А кто ещe? - спросил Николай.
     -  Я  и  твой ребeнок! - сказала Таня и  начала целовать Николая, нежно
валя  на кровать. Но Николай  вскочил и сказал, что  у  н