жит.
     Прав оказался мужчина в  сереньком пальто: водки  нам не досталось. Она
кончилась, когда мы были уже в дверях. Прорицателя со зла даже побить хотели
- но он исчез.
     Это был - Крайний.
     Крайний  не обязательно  тот,  кто  всегда  стоит  в  конце  какой-либо
очереди. Но перед ним, как правило, кончается то, за чем очередь стоит.
     Впрочем, даже это  - не родовой  признак.  Ему  может доставаться через
раз. И даже почти всегда. И всe равно он - Крайний.
     Когда  ищут  кого-то, если случилось нечто  неприятное и на ком-то надо
злобу  выместить,  -  находят,  как  известно,   крайнего,  то  есть  самого
безобидного, безответного, на кого удобно свалить вину. Стрелочника, как ещe
в народе говорят. Но и этот крайний не всегда - Крайний.
     Есть  крайние  по случаю,  есть  невезучие, но  Настоящий Крайний - тип
совершенно  особенный,  потому  что  он  является  им  осознанно,  с  полным
пониманием;  в   отличие  от  рядовых   крайних,  которые   часто  -  жертвы
обстоятельств,  он   ни  в  коем  случае   не  жертва,   он  Крайний   почти
принципиально, хотя на рожон лишний раз не лезет.
     К  примеру,  вспомним советские  времена:  от  какого-то  подразделения
какого-то учреждения требуется  один человек на поездку в подшефный колхоз -
ковыряться в грязи и холоде, собирая, допустим, капусту. Долго  спорят, кому
ехать, каждый  приводит свои  резоны, почему ехать не может, вспоминают, кто
когда и сколько ездил, и наконец решают бросить жребий: сворачивают бумажки,
из которых одна с крестиком. Крайний  обычный, крайний-фаталист покорно ждeт
своей очереди - и даже с некоторым юмором  показывает всем крестик,  говоря:
"Так я и знал!". Настоящий же Крайний не согласен  быть  игрушкой Судьбы. Он
обычно не доводит до жребия, а, когда наспорятся до хрипоты, молвит:
     - Ладно уж. Я поеду.
     И все радуются, благодарят его, хвалят: замечательный человек!
     Он к этим похвалам, надо сказать, не равнодушен.
     Ибо у Крайнего своеобразное честолюбие, он почти подвижник в своeм деле
- и ему даже  бывает  досадно, если кто-то рядом окажется более Крайний, чем
он.
     С ним нельзя говорить о болезнях.
     - Это что! - скажет он.  - И тут же назовeт свою хворь, которую врачи у
него  нашли или подозревают  и  которая своей  ужасностью тут  же перебивает
хвастовство собеседника.
     Я был свидетелем разговора,  когда  горестная  женщина  в  купе  поезда
рассказывала Крайнему, как тяжело болел еe муж.
     - Был совсем здоровый человек! - говорила она, -  Спортом занимался, не
пил, не курил, и в сорок пять лет - инсульт!
     - Это что!  - сказал Крайний. - Мне  вон сорок один, а я  уже в обморок
пять раз падал.
     - Но ведь инсульта не было!
     - Будет. Ещe год-два - будет. Раньше, чем у вашего мужа.
     - Он семь лет после этого в параличе лежал!  - уже почему-то  сердилась
женщина.
     -  Ну   и  что?   Дед  мой  восемнадцать  лет  лежал.  Значит,  у  меня
наследственность. Лет двадцать буду - как колода! - захихикал Крайний.
     -  Но  вы-то живы  пока, а муж-то мой умер! - окончательно раздражилась
женщина.
     Тут другой не нашeлся бы чем крыть. Мертвей умершего не будешь, крайней
- не будешь. Однако, Крайний, хмыкнув, невозмутимо задал странный вопрос:
     - Где похоронили?
     - На Увеке, - растерянно сказала женщина.
     (Увек в нашем городе -  кладбище не самое плохое. Транспорт  ходит туда
регулярно, лески вокруг и полянки, внизу Волга издалека долго течeт...)
     Крайний удовлетворeнно кивнул.
     - Вот именно!  А меня на Жареный Бугор сволокут, потому что живу в  том
районе!
     (Жареный Бугор -  тоже кладбище, но  поплоше - огромное пространство на
склоне холма  возле нестерпимо воняющей птицефабрики - и ехать к нему  через
микрорайоны, застроенные однообразными домами, и всегда там колдобины и пыль
или грязь от разбитой дороги...)
     Женщина как  бы даже обиделась, умолкла, а Крайний, кажется, совершенно
довольнeхонек был своей грустной перспективой.
     В  иных  странах таких людей называют аутсайдерами -  и они  там совсем
другие. Они задавлены комплексами аутсайдерства,  они из  всех сил стараются
пробиться вверх, а главное - никогда никому, даже себе, не признаются в том,
что  они аутсайдеры. Если вдруг  у  такого  человека внутренний голос  робко
шепнeт: "Ты аутсайдер!" - этот человек считает себя сходящим с ума и  тут же
бежит   к   психоаналитику,  который  его  успокаивает   и  должным  образом
направляет.
     Появились психоаналитики  и  у  нас  -  и к  ним  тоже  иногда приходят
Крайние, но с весьма занятной целью.
     -  Ну-с,  какие проблемы?  -  спросит  наш  аналитик,  чаще  называемый
психотерапевтом.
     - Всякие. Здоровье, семья, работа. Всe, в общем.
     - Выпиваете?
     - К сожалению. С похмелья мучаюсь ужасно.
     - Курите?
     - Курю.
     - С женой интимные отношения какие?
     - Три месяца - никаких.
     - Любовница есть?
     - Да что вы!
     - Работа интересная?
     - А чего интересного: диспетчер в трампарке. Бабская работа, извините.
     - Всe ясно! - говорит психотерапевт. - Налицо сниженный жизненный тонус
за счeт устоявшихся стереотипов неудачника. Ударим по стереотипам?
     -  Ударим!  -  охотно  соглашается  Крайний,  глядя  на  психотерапевта
послушливо и радостно, что вводит того в заблуждение.
     - Пить придeтся бросить! - приказывает психотерапевт.
     - А стрессы чем снимать? - улыбается Крайний.
     - Но ведь с похмелья мучаетесь, это же тоже стресс!
     - Похмелье - дело привычное...
     - Ладно. Курить тогда хотя бы перестаньте.
     - Пробовал. Кашляю и бессонница.
     - Пройдeт!
     - Год терпел - не проходит.
     - Год?
     - Год!
     - Гм. Хорошо. Я, собственно, и сам курю, и выпить могу.  Но секс, между
нами  говоря, это... Разлюбили жену - разводитесь, найдите  другую! Сломайте
стереотип!
     - Я жену люблю. Она меня не любит.
     - Измените, чтобы ревновала!
     - Пробовал - не получается. Я только с женой могу.
     - Но ведь и с ней, извините, три месяца - ничего!
     - Когда меня не любят, я тоже не могу.
     -  Гм... В любом случае, надо  с  чего-то  начать.  Обязательно. Дальше
пойдeт само. Смените работу.
     - Зачем? Меня и эта устраивает.
     - Но ведь не нравится же!
     - А кому такая понравится? Но - устраивает, понимаете?
     - Вот что, сударь! - начинает  помаленьку кипятиться психотерапевт. - Я
вижу, вы просто не хотите ничего менять! Вы не хотите лечиться!
     -  Я  очень  хочу!  -  уверяет Крайний.  - Я ведь сам  пришeл, то  есть
согласился,  когда меня жена послала. Но я ей говорил: не будет толку! Так и
вышло. Извините...
     И  он  выходит  -  в  весеннюю ростепель,  он  спускается  с  крыльца и
наступает  в лужу.  Не нарочно, нет,  он  мог  бы  попытаться  еe обойти  по
льдистому  краю, но он уверен, что, когда будет обходить, оступится - и нога
всe равно соскользнeт в лужу. Зачем  же  быть игрушкой в руках судьбы, лучше
уж самому...
     Он  идeт, с бодрой обречeнностью глядя  перед собой, он идeт - Крайний,
доброволец-аутсайдер,  вольнонаeмник  армии  неудачников, ландскнехт  войска
пораженцев, знаменосец арьергарда, с добродушной улыбкой пропускающий вперeд
лихих и горячих, суетливых и жаждущих , честолюбцев и героев...
     И  вовсе не  обязательно  он знает  евангельское  изречение  о  первых,
которые  будут  последними,  и последних, которые  будут  первыми, вовсе  не
обязательно  он  заглядывал в словарь Даля, где КРАЙ  толкуется как начало и
конец, но мы - и очень  скоро -  ещe не раз вспомним об этом ушедшем истинно
российском оригинальном типе человека, который любезно предоставлял  нам  на
наше заносчивое  своеволие  своe  жизненное пространство,  всегда готов  был
посторониться  - и всегда во время наших раздоров  и споров во время поисков
крайнего тихо говорил с виноватой улыбкой:
     - Ладно, давайте я...

        Л. ЛОХ

     Лох. Он же - Лопух (простореч.). Он же - Лапоть, Лапотник  (устар.). Он
же - Гнилой Фраер, Мужик (тюр. жарг.). И т.п.
     Приметы:   волосы   реденькие,  глазки   серенькие,   а  взгляд  вообще
голубенький.  Возможны  исключения,   но   замечено,  что   чернокудрявых  и
черноглазых Лохов практически не бывает.
     Характерные   признаки:  простодушие,  доверчивость,  плохое  понимание
реальностей жизни при одновременной самообманной хитроумности.
     Водится  повсеместно, что облегчает ловлю  тем, для кого  существование
лохов так же жизненно необходимо, как для китов - планктон.
     Я бы,  пожалуй, даже  и не взялся  за описание этого слишком известного
типа,  имея  в  запасе более интересные  (Лицедей, Лабальщик, Левый человек,
Легенда, Либидчик и проч.), но сама судьба заставила меня посмотреть на Лоха
с совершенно необычной точки зрения.
     В роли судьбы в мягком купе СВ (где я оказался, само собой, на казeнный
счeт) предстал предо мной попутчик, назвавший себя Григорием.
     (Сама  сцена знакомства была занятной.  Я, вошедши  и увидев попутчика,
счeл  необходимым,  естественно,  поздороваться и представиться.  Он  поднял
брови, протянул руку и сказал: "Ну, допустим, Григорий".)
     Григорий,  узнав,  что  я   имею  отношение   к   литературе,   выказал
удивительные познания.  В  зоне,  где  он  тянул  последний  срок,  объяснил
Григорий,   начальник  был   помешан   на  идее  перевоспитания  заключeнных
классической  литературой и подобрал отличную библиотеку. Зеки читали кто по
охоте,  а  кто и в  виде  дисциплинарного наказания: начальник  верил, что к
прекрасному надо приучать не мытьeм, так катаньем.
     Читая по своей воле,  Григорий  пришeл к выводу, которым и поделился со
мной: вся абсолютно  классическая литература описывала лохов. Все эти Бедные
Люди, Униженные и Оскорблeнные - лохи!
     - Почему? - спросил я.
     - Жистянку не секут! - ответил Григорий.
     Я не понял,  он пояснил - и развернул потом свои  тезисы,  стараясь  не
очень ботать по фене, снисходя  к  моей безграмотности, хотя иногда всe-таки
употреблял выражения, о значении которых я  догадывался по образной форме, -
что и другим предлагаю.
     Жистянку не секли, по мнению Григория, поголовно все герои Достоевского
(в тюремной библиотеке десятитомник его  был,  Григорий  освоил  все  тома).
Раскольников должен  был  не  старуху  мочить,  а хотя  бы Свидригайлова,  у
которого и капуста водилась и который его сеструху опарафинил. А лучше всего
-  банкира  какого-нибудь.  Если  собрался уж мочить, то какая разница, кого
мочить? - недоумевал Григорий.
     - И Онегин лох? - спроил я.
     - Полный! Баба сама к нему лезла, а он шлангом прикинулся .
     - Хорошо. Но уж Чичиков-то не лох! "Мeртвые души" читали?
     - Читал. Лох Чичиков - и ещe какой! Погорел на пустяках - потому что  с
фуфловым боталом связался!
     - Это кто?
     - Ноздрeв! Разве можно было с  таким  болтуном дело  иметь? А  заимел -
нейтрализуй его!
     - Замочить, что ли?
     - Да хотя бы.
     - Ладно. А почему Андрей Болконский - лох? Дворянин, герой войны, между
прочим.
     - Да они все  там лохи.  Каждый пятый угол  ищет, - невнятно  отозвался
Григорий.
     Долго мы ещe говорили с ним, и беспощадно доказывал мне Григорий, что и
Печорин, и Рудин, и все чеховские герои - все были лохи, лохи и лохи. И даже
тургеневские девушки  - лохушки.  А  уж  советская литература - вообще  один
сплошной лоховник !
     - И Остап Бендер даже?
     -  Не  канифоль  мозги!  Бендер!  Вместо   того,  чтобы  этому  Корейке
простенько пятки  подрезать, он на него дело завeл,  лошара! У  меня бы этот
Корейко в  зубах тарелочку с голубой  каeмочкой принeс и в ногах бы валялся!
Нет,  - пригорюнился Григорий,  -  вся эта ваша классика - только про лохов.
Про серьeзного делового человека и почитать негде.
     - Как же негде? Вон их сколько  развелось, книжек про серьeзных деловых
людей. На обложках пистолеты, кровь, карты, женщины голые. Чего вам ещe?
     - Этого я и без книжек навидался, - поморщился Григорий .
     -  Не  понимаю! Про лохов вам  неинтересно,  про настоящую жизнь  тоже,
оказывается, вам не очень. Чего ж вам?
     - Как сказать... О душе, о своей душе прочитать хочу. И - нет, не нашeл
такой книги...
     Григорий прекратил разговор, лeг, задумался.
     Задумался  и  я.  Грустно   мне  было,  что  так  подвела  классическая
литература.  Что ж она, в самом-то деле? Всe лишние люди да нигилисты, да на
дне, да на перепутье, а присмотришься: лохи!
     Но было мне отчасти и радостно: ведь  это же хорошо, думал  я, что есть
ещe человек, который о своей душе книжку ищет - и не нашeл ещe такой  книги!
- стало быть, может, литература - не такое уж безнадeжное дело?..
     Но вернeмся к нашей теме.
     Российский Лох, в отличие от Крайнего, вовсе не собирается  сознательно
и последовательно  оказываться в конце очереди, он не хочет быть потерпевшим
и обманутым. Основная ошибка лохов как раз в  том, что  они каждую жизненную
неудачу считают случайной, а каждую удачу, наоборот, - закономерной.
     Вот  одна   из   типичных  бытовых  историй  типичного  бытового  лоха,
Нестопоренко Васи, троюродного моего брата.
     Выскакивает однажды перед Васей  из машины очаровательная дама и просит
разменять сотенную. Вася,  глядя  в  синие  глаза дамы, разменял (он человек
солидный, по улице  без денег  не  ходит).  Дама исчезла.  Вася посмотрел на
сотенную и  что-то заподозрил. Подозрения его тут  же оправдались с  помощью
послюнявленного пальца.
     Вася  выкинул  фальшивку  и  обиделся.  Осерчал.  Стал по  улицам часто
ходить.  И  дождался  своего  часа:  увидел  эту  прекрасную  даму,  которая
озиралась  с  сотенной  в  руке,  ища очередного лоха. Но  не лох, а Василий
подскочил к ней.
     - Разменять? - спрашивает, а у  самого пальцы дрожат от гнева и  сердце
трепещет  от обиды - и не только на  себя,  лопуха, но  и на  то, что  такая
симпатичная женщина такими делами занимается.
     - Вы с ума сошли! - говорит женщина с  возмущением. - Я вас неделю ищу!
У меня купюра была поддельная, мне для смеха подарили, я  и не заметила, как
вам еe дала! Случайно, понимаете?! Вот, возьмите нормальную!
     И даже слeзы у неe на глазах.
     Нехорошо Васе стало. Совестно .
     - Извините, - говорит.
     А шофeр  из машины орeт на женщину, что ему надоело,  что у  неe мелочи
сроду нет.
     - У меня ещe сотня, - сказала женщина, - да вы мне не поверите.
     - Почему же! - сказал Вася,  гордясь  тем, что, как человек работящий и
социально адаптированный, имеет в кармане достаточную сумму. Ну, разменял ей
сотню, присовокупив  еe к  той, что взамен поддельной получил, -  и проводил
уезжавшую женщину невыразимым взором.
     Нетрудно  догадаться: обе купюры  оказались поддельными, только на этот
раз типографским способом сделанными.
     Тут  уж Вася  без  меры огорчился. Не  спит,  не ест,  караулит  подлую
красотку.
     И укараулил.
     Из-за  телефонной  будки  вынырнул, когда она подкатила  и  вышла,  ища
очередного лоха, подбежал, схватил за руку и сказал (довольно вежливо):
     - Гоните назад деньги, мадам, не то хуже будет.
     Шофeр вышел  было из машины,  но Вася, человек плечистый, так посмотрел
на него, что у шофeра лицо стало какое-то отчуждeнное.
     А прелестная дама вдруг раскрывает свою сумочку, суeт Васе кучу денег и
шепчет, задыхаясь в слезах:
     - Возьмите, возьмите всe, мне так и так не жить!
     Вася попросил еe успокоиться. Отвeл к телефонной будке.
     Женщина рассказала ему, что она задолжала некоему бандиту крупную сумму
и еe, выпускницу университета и мать-одиночку,  заставляют таким вот образом
отрабатывать долг. Осталось всего, в пересчeте  на  доллары, полторы тысячи,
но она уже  не может. Пусть еe убьют,  пусть  еe сына  отдадут в  бандитский
приют, она не может уже обманывать людей! И она не успеет,  вот что главное.
Отдать надо завтра, а она может, если честно, только через неделю.
     А  у Васи, надо сказать,  было  дома  именно полторы тысячи, скопленные
страстным   трудом   на   покупку    горных   лыж,   потому   что   был   он
горнолыжник-любитель, и он вдруг подумал, что это - число судьбы!
     Он сказал:
     - Я вам верю, но где гарантия, что вы не обманываете?
     - Никакой гарантии, кроме моего честного слова и номера моего телефона,
- сказала она. И тут же чиркнула на бумажечке свой номер и дала ему.
     Не  устоял Вася. Сбегал домой, принeс  ей  полторы  тысячи  и  попросил
разрешения позвонить завтра.
     Она разрешила.
     Завтрашнего дня Вася еле дождался.
     Позвонил.
     - Больница! - ответил старушечий голос.
     - Какая? - спросил Вася.
     - Психиатрическая! - захохотала старуха с  жизнерадостностью совсем  не
старушечьей.
     Месяц сходил с ума Вася: спал урывками, ходил по улицам. Сердце горело.
     Женщина обнаружилась сама. Неслышно подошла сзади, тронула за плечо.
     Вася обернулся. Оскалился злой непримиримой улыбкой.
     - Перестань, дурачок! - упредила прелестная дама его неначавшуюся речь.
- Я тебе добра хочу. Не ищи меня, не надейся деньги вернуть. Кинула  я тебя.
Обманула. Может, ударить меня хочешь? Я одна, без охраны.
     Не ударил еe Вася. Но такие ей слова сказал, каких, ему казалось, он  и
не знал никогда - невесть откуда  сами выявились и ледяным водопадом окатили
склонeнную русую красивую голову женщины.
     - Чего тебе  ещe? - спросил напоследок. - Квартиру мою,  что  ль? Бери!
Или вообще мою жизнь? Бери!
     - В каком смысле? - удивилась женщина.
     - В таком, что я тебя, негодяйку, люблю, - стесняясь, сказал Василий.
     Женщина распахнула свои синие очи - и заплакала.
     Через месяц они поженились, она бросила свои  нехорошие  дела -  и они,
продав  имущество,  скрылись из  города,  и, вопреки постулатам криминальной
молвы, никто не сумел их сыскать. Через год  я получил  письмо без обратного
адреса, где  Вася  мне,  как человеку,  извините, надeжному,  описывал  свою
прекрасную  жизнь  с  любимой женой в  неведомых краях  - и  восклицательных
знаков в письме было больше, чем слов.
     Что ж, выходит, у лоха Васи - не лоховская судьба?
     Да нет. Просто бывает и лоху счастье.
     Кстати, эту историю (с тайной, возможно, целью нравственного назидания)
я рассказал попутчику Григорию.
     Он  внимательно выслушал и почерпнул,  конечно,  лишь то, что  было ему
близко:
     - Фальшивых денег - уйма. У каждого в кошельке есть.
     -  Не  может  быть!  - притворно  удивился  я, предвкушая,  как  сейчас
Григорий  -  для  ответного  назидания -  попробует  меня кинуть.  И  охотно
предъявил свой не шибко толстый бумажник со всей его наличностью.
     Григорий внимательно осмотрел каждую купюру.
     - Вот  она! - показал он  мне пятидесятку образца 98-го года. - Водяные
знаки не те. Турецкая работа. То есть наши же делают  - в Турции.  Можешь еe
порвать или выкинуть.
     - Зачем! - сказал я ехидно.  - Возьмите  себе в качестве  сувенира! - И
протянул ему  купюру,  зная, что  она настоящая,  но  полагая, что пятьдесят
рублей - небольшая плата за горькую правду о людях.
     - Ты за кого меня принимаешь? - ощерился Григорий.
     Я извинился.
     ...Через   день   мои  друзья   из  одной   организации  с  восхищением
рассматривали  принесeнную  мной  коллекцию бумажных  денег  самого  разного
достоинства, у которых было одно сходство: все оказались фальшивыми.
     - Тонкая работа! - не могли не признать они.
     -  Да, - сказал я  с  лицом невероятно невозмутимым - ибо настоящий лох
даже и будучи облапошенным не хочет признавать, что он - лох.
     На том и стоит.

        М. МИНИМАЛИСТ

     В каком-то фильме  советского  времени,  помнится,  есть  замечательный
диалог.   Один   второстепенный   герой   спрашивает   другого,   не   менее
второстепенного:
     - Что у тебя есть-то?
     - Что надо, то и есть!
     - А что тебе надо?
     - А что есть, то и надо!