покойного,
Бунина говорит о том, что у тебя есть серьeзные недоработки в вопросе работы
над собственным морально-идейным обликом. Ты согласен?
     Я киваю.
     -  Он, я думаю, наверстает! - Другой голос.  - С его способностями!  Мы
можем оказать ему доверие, и он оправдает его. Ведь оправдаешь?
     Я киваю. Мне плохо.  Все уже в комсомоле, все уже прошли этот  страшный
кабинет, а я  из-за болезни  припозднился. Неужели не примут? Неужели я хуже
всех?
     Что-то  ещe говорят.  Я  не  вникаю в  смысл. Я  вижу только,  что  мне
протягивают руку и красную книжицу. Я подхожу ватными ногами. Кругом улыбки.
Я счастлив.
     Я выхожу. Весенний  тeплый ветер высушивает мокрое моe лицо. И вдруг  я
понимаю,  что  опять кто-то залез  ко мне  в душу,  опять отщипнул  кусок, я
чувствую опять себя обворованным, униженным и оплeванным, со мною поступили,
как с куклой, как с куском дерева, как с трупом!
     И много, много было таких случаев. Только уворачивайся - невидимые руки
невидимых щипачей шустрили со всех сторон.
     Потом я повзрослел и, имея уже изрядно общипанную душу, начал различать
сквозь обычные лица  физиономии тех щипачей. И совсем уже разгадал  - но тут
кончилось их время.
     И стал я радостно лечить душу, подпитываясь воздухом свободы.
     Но вдруг выяснилось, что не  только  свободой  душа жива. Есть и другие
глупые  вещи,  навроде хрестоматийных веры там, надежды там  и, извините  за
выражение, любви.
     А  раз  есть  это, то  есть и  Щипачи. То  щипач  из-за  хамящего плеча
новейшего чиновника высунется  - и  хвать! - а ты и не  почуешь, а  чиновник
вроде и не при чeм,  он ведь  на предмет  государственной пользы хамит, а не
просто  так.  То  из родимого телевизора  - родимая  же  рука.  Главное,  ты
думаешь, что тебе всего-навсего лапшу на уши вешают: дело привычное, сидишь,
обираешь.  А  опомнился:  опять  от  души  отщипнули!  Или  - девушке  милой
простодушно и бескорыстно улыбнeшься, а пропитый мужской  голос сбоку тебе в
ухо: "Сто за час, товар свежий!". Двинешь его локтем с досадой, отойдeшь - и
чувствуешь, что  легче  стал. Не в  хорошем  смысле слова. Опять,  значит...
Обернeшься: щипача след простыл.
     Да что говорить...
     Не хочу больше об этом говорить...
     Противно.
     Утешает лишь,  что щипачи всe более легализируются. Прямиком подходят и
говорят:  "Ну-ка, ты, держи  карман шире,  а  душу нараспашку.  Щас  чистить
будем".
     Тоже,  конечно,  неприятно,  но  хоть  без  лицемерия,  открыто,  можно
сказать, - честно.

        Ъ. ШТУЧНЫЕ ОРИГИНАЛЫ. I

     Подобно  тому,  как  есть  буква  Ъ, но  нет  звука, ею  обозначаемого,
существуют  среди  людей  оригиналы,  которых  не типизируешь,  не  назовeшь
каким-то общим словом - это, можно  сказать, нетипичные  типы или  - штучные
оригиналы.  И,  пользуясь тем,  что в алфавите  русском  есть  три буквы,  с
которых не начинается ни одно слово, я хочу рассказать хотя бы о  трeх таких
оригиналах - о трeх из великого множества.
     И начну с того, кто заставил меня нарушить обещание, данное читателям и
самому себе: не трогать женщин.
     Эту женщину я не могу обойти, не могу не  рассказать о ней, потому что,
может быть, оригинальней еe никого не встречал.
     Зовут  еe,  допустим,  Нина   Котова.  (Это  единственное  изменение  в
абсолютно реальной  истории,  на  пересказ которой,  кстати,  я  получил  от
героини разрешение.)
     Она  всегда  была  - сгусток энергии.  Работала  в  газете  в  одном из
небольших городов  Саратовской области.  Основала музей какого-то  именитого
земляка. Организовала народный театр. Писала стихи и рассказы.  Взяла себе в
мужья лучшего  мужчину, которого можно было  найти в  городе. Но всe ей было
мало, неукротимая энергия требовала ещe какого-то выхода.
     Однажды  она купила  на  лотке  и прочла  книгу  из тех,  что  называют
криминально-эротическим  чтивом.  И  воскликнула:   "Да  я  сама  таких  сто
напишу!".
     И написала одну книгу для  пробы.  Там были море крови и море любви, но
была  там  и ничем  не  прикрытая, голая  правда жизни, которую Нина  хорошо
знала: журналистка всe-таки.
     С рукописью она поехала в Саратов и стала предлагать издательствам. Ей,
как человеку неизвестному, незнакомому, сказали: пожалуйста,  издадим, но за
ваш счeт. И назвали, какой этот счeт.
     Нина  вернулась в  свой город  и за два дня  собрала половину  суммы  у
друзей и знакомых, а  вторую половину получила у городских  властей,  убедив
их,  что  стыдно им будет, если  они не помогут  подняться на ноги  местному
таланту, - патриоты вы или нет?!
     Книгу издали. В мягкой обложке, тощенькая, однако - книга!
     Но надо же и продать.
     Сколько-то купили те  же городские власти - не в убыток себе, не только
для  внутреннего   чтения  и  для  подарков  официальным  гостям:  книгу  по
безналичной  оплате  распределили   городским   библиотекам,  учреждениям  и
предприятиям, школам и детским садам.
     Сколько-то  Нина  сама   разнесла  по   книжным  магазинам   и  киоскам
"Роспечати".
     И стала даже некоторую прибыль получать.
     Тогда  она купила  билет в  Турцию:  поездом и теплоходом.  Но  не  для
отдыха.
     А зачем?
     В самом деле,  зачем?  Известно,  в Турцию едут наши "челноки" - туда с
деньгами, оттуда с дешeвым по цене и качеству товаром.
     Нина Котова  была, может, единственная, кто  повeз в  Турцию товар  - и
какой! - книги.
     Четыре чемодана книг повезла она, пятьсот штук.
     Первый чемодан  она распродала  ещe в  поезде после того, как начальник
поездной бригады объявил по радио,  что  в  таком-то вагоне  в таком-то купе
едет известная писательница Нина Котова и продаeт свои книги с автографами.
     Поезд  следовал к морю  через Крым, то  есть  через таможню. Таможенник
однозначно посмотрел на чемоданы Нины. Она очаровательно улыбнулась, достала
книгу, расписалась - и вручила ему.
     Таможеннику было лестно: милая женщина,  писательница, автограф дала! -
и он  сообщил  своим  товарищам.  Скоро  у  купе  Нины  выстроилась  очередь
таможенников.
     -  Халява кончилась! - объявила  им Нина.  - Книги с автографом - но за
деньги!
     И  таможенники  достали свои (!)  деньги (!) и  отдали их (!)  Нине  за
счастье читать книгу с подписью автора.
     На теплоходе Нина увидела, что большинство  пассажиров - толстые мужики
с толстыми кошельками и толстыми золотыми цепями на грудях.
     -  Я ночь  не спала, -  рассказывала она мне. - Меня  досада взяла: 200
богатых козлов едет, а у меня - книги. Кому ж покупать, как не им, даже если
они не все буквы знают?!
     Наутро она поднялась на капитанский мостик.
     Капитан, свято помня, что женщина на  мостике  - плохая примета,  хотел
шугнуть еe, невзирая на миловидность. Но не успел.
     - Привет, мореман! - сказала она ему. - Как тебя там?
     - Владислав Сергеевич.
     - Привет, Владик, а я Нина Котова, известная русская  писательница, вот
книга, полюбуйся. У тебя шампанское есть?
     - Есть, - растерянно сказал капитан.
     - Откупоривай - и выпьем! У меня день рождения сегодня!
     И  он  достал  шампанское  - и  выпил  с женщиной,  которая беспрерывно
хохотала, била его по плечу, сверкала жемчужными зубами и толкала его мягким
плечиком.  Он выпил, а во время ужина  вышел к  пассажирам  с глупой улыбкой
(какой никто из команды никогда не видел у него) и сказал:
     -  Господа!  Нам повезло! На нашем  борту находится  писательница  Нина
Котова. У неe сегодня день рождения. Ура!
     Под  возгласы и крики Нина вышла  на возвышение: маленькая,  живенькая,
беленькая, - и сказала:
     - Разрешаю себя  поздравить, но с условием: каждый у меня книжку купит.
-  И потрясла книжкой  в  воздухе. - Книжка - блеск, останетесь довольны!  И
всего два доллара!
     И все - все! - 200 (двести)  новейших бизнесменов, из которых и  впрямь
не все хорошо грамотой владели, купили по  книге, за это получив возможность
поздравить  Нину,  пожать  ей  руку,   а  некоторые  даже  норовили  в  щeку
поцеловать. Нина смеялась. Помимо денег за книгу она получила в подарок: две
золотые цепочки, серeжки с  топазами, браслет серебряный, но антикварный - а
кроме этого,  восемь  прямых и косвенных предложений относительно проведения
грядущей ночи. Приняв подарки, от всех предложений она отказалась так  мило,
так обаятельно, что никто не обиделся, не убил еe на месте  и даже не ударил
(что, может, самое удивительное в этой истории).
     И вот - Турция. А у Нины ещe полтора чемодана.
     Она  притащила их на  рынок,  где  было  полным-полно русских челноков,
скупщиков и перекупщиков.
     - Небось с  ума тут сходите  от бескультурья! - сказала она  им.  -  Ни
газет  русских свежих,  ничего!  А вот -  книга, не оторвeтесь!  Три доллара
всего!
     И у неe брали книгу. И даже по две, и по три брали.
     А  последние пятьдесят  она  всучила какому-то торговцу из  турков.  На
пальцах она  объяснила ему, что любой  русский гость  за  книгу тут же шесть
долларов  отвалит.  Она  же отдаст  ему  оптом  - за четыре. Поторговавшись,
сошлись на трeх с половиной.
     Отдыхая и  попивая кофе,  Нина  обратила внимание на высокого красивого
молодого  человека,  который обслуживал небольшую туристическую  группу.  Он
поразил  еe тем, что, насколько  сумела  понять Нина,  говорил на  турецком,
английском, русском и французском языках, легко переходя с одного на другой.
     Нина подошла, взяла его за руку и отвела в сторонку для разговора.
     Выяснилось, что  парень из Болгарии, только что  окончил  университет и
подрабатывает здесь  переводчиком и  гидом,  чтобы продолжить  образование в
одном из престижных учебных заведений Англии.
     - Ты мальчик с будущим, - сказала  Нина. - Уж я-то вижу. Но  тебе нужен
жизненный опыт во всех сферах. Пошли со мной.
     - У меня клиенты! - сказал болгарин.
     - Подождут, - сказала Нина.
     Три   дня  болгарин  водил  еe  по  турецким  издательствам,  где  Нина
предлагала для  перевода и издания  свою  книгу.  Два  издательства  вежливо
отклонили, хозяин третьего, классический  пожилой турок с масляными глазами,
сказал, что  издаст  не одну, а пять книг Нины, если она сейчас уединится  с
ним в прохладный полумрак. Болгарин, переводя, вспыхнул, но Нина не дала ему
вступиться.
     - Скажи ему, - велела она, - что сейчас я позову с рынка моих мальчиков
и  они  живьeм  закопают  его в  землю за  попытку изнасилования  российской
гражданки и писательницы!
     Турок,  несмотря  на  то,  что  земли для закапывания на  четырнадцатом
этаже, где находился его офис, не было, страшно испугался, взял книгу Нины и
тут же выплатил ей аванс.
     - То-то же! - сказала Нина. - Но про пять книг не забудь, сам пообещал,
я тебя за язык не тянула!
     Турок кивал.
     На  четвeртый  день  юный  болгарин сказал,  что просит  у  Нины руки и
сердца, а если она откажется, он за себя не ручается.
     - Вообще-то я замужем, -  сказала  Нина, - но дело не  в этом. Мне тебя
жалко, пропадeшь ты со мной. Я женщина  роковая,  непостоянная, брошу тебя в
России, и затопчут тебя, как курeнка, больно ты нежный, мальчишечка ты мой.
     И,  поцеловав его в  лоб,  отплыла к  родимым  берегам: вся в золоте, с
деньгами,  одевшись  в  лучшее  из того  худшего,  что  турецкий  базар  мог
предложить еe изысканному вкусу.
     Прошло три года.
     Она живeт уже в Саратове и подумывает перебраться в Москву.
     Она издала уже шесть книг своих и  три книги сборников молодых авторов,
которых   нашла  и  окружила   заботой.  Ей  интересен   процесс,   это  вот
коловращение,   она  вечно   горит  жаждой  устроить,  как  она  выражается,
"культурный скандал в рамках приличия, но в форме весeлого безобразия".
     Вот и всe пока о Нине Котовой.
     Может показаться, что я изменил ещe одному принципу:  описывать в своей
энциклопедии людей, каких больше уже  не  будет,  типы  уходящие, -  показав
вдруг образец человека, за которым, скорее всего, будущее. Но человек этот -
женщина, а женщина уходящим типом быть - не может.

        Ы. ШТУЧНЫЕ ОРИГИНАЛЫ. II

     Есть люди, с которыми встречаешься постоянно, хотя они не родственники,
не соседи, не друзья и не  знакомые. То есть знакомые, но шапочно, как Х., с
которым мы оказались двадцать лет назад за одним столом  на чьей-то свадьбе.
Я был родственник со стороны жениха (или невесты, или не родственник, а так,
приглашeнный), а он со стороны противоположной.
     Сидя  рядом,  мы  перебросились  парой фраз и с  тех  пор  при  встрече
узнавали  друг друга, кивали  и  даже осведомлялись, как  дела,  причeм  оба
начисто  забыли имена  друг друга,  поэтому я и назвал  его Х. И встречи эти
происходили  с регулярностью почти  странной, учитывая, что живeм мы с ним в
разных районах.
     Раз  от  разу я  всe пристальнее  вглядывался в него, и во  мне  крепло
убеждение, что человек он весьма своеобразный.
     Помнится, вскоре  после этой самой свадьбы я встретил его зимой. Из-под
шапки виднелся белый бинт.
     - Что-то случилось? - спросил я.
     - Сосулька на голову с крыши грохнулась, - сказал он рассеянно, думая о
чeм-то другом.
     - Кошмар какой! И сильно?
     - Да порядочно. Сотрясение, и кость, говорят, треснула.
     - Так вам в больницу надо!
     - Только что оттуда. Некогда мне лежать, мне синизан нужен.
     - Что?
     -  Синизан.  Подкормка  для  фагуппио! - посмотрел  на  меня Х. как  на
величайшего чудака в мире, не знающего элементарных вещей.
     Меня мучает всe непонятное, и я попросил объяснений.
     Х.  снисходительно объяснил. Он разводит  рыб в аквариуме. В частности,
красивых маленьких фагуппио. А для них нужна подкормка  - синизан. А синизан
должны вот сейчас,  после  обеда, привезти в магазин "Природа".  А разбирают
его за два часа, поэтому нужно успеть: синизан раз в месяц привозят.
     - Сдохнут, что ли, ваши эти... фагуппио без этого вашего синизана?
     - Ещe чего! Синизан  им для печени. А ещe без  синизана  у них  верхнее
пeрышко хвоста желтеет, а оно по породе должно такое бледненькое быть.
     - Да вы сам бледненький! Голова кружится?
     - Голова? Да, немного. Ладно, побегу: в магазине перерыв кончается!
     Ясно,  подумал  я.  Человек  одного  увлечения.  Маньяк  своего  хобби.
Энтузиаст. (См. очерк "Энтузиаст".)
     Но всe оказалось не так просто.
     Года через полтора опять встречаю его.
     Интересуюсь: как эти самые? Фигуппио, кажется.
     - Какие фигуппио?
     - Ну, рыбки!
     - Рыбки?
     - Аквариумные! Вы же разводите их!
     - А-а... Когда это было! - еле вспомнил Х. - Нет, давно уже не развожу.
Некогда.
     - А голова как?
     - Что голова?
     - Ну, сосулькой же попало вам по голове! Всe зажило?
     -  Зажило.  Трепанацию,  правда, делали,  гематома,  сказали,  какая-то
разрослась.
     Х.  была  явно  неинтересна  тема  разговора.  Он нетерпеливо  спросил,
уклонившись от дальнейших вопросов:
     - Вы на Сенном рынке не были случайно?
     - Нет, а что?
     - Почeм там розы белые, интересно?
     - Не знаю.
     - Я в Крытом рынке был, там рубль штука. На Северном -  рубль двадцать.
В  Волжском  вообще  рубль двадцать  пять. Хочу теперь на  Сенной  съездить,
может, там хоть девяносто копеек!
     - А вам много надо?
     - Пять штук, - заулыбался  Х. -  Я  ведь женился пять  месяцев назад. И
пообещал,  что каждый  месяц буду  жене  белые розы дарить. Сколько месяцев,
столько роз. А они дорогие, собаки, хоть и лето на дворе!
     На  дворе  было,  действительно,  лето. И мы  стояли рядом с трамвайной
остановкой, а  поблизости  был  базарчик, и  уйма  старушек  обреталась там,
торгуя цветами, выращенными в собственных  садах. Были  там и  белые розы  и
стоили они, это я  точно знал, полтинник  за штуку,  при этом ничуть не хуже
рыночных.
     Я сказал об этом Х.
     - Что вы! - ответил  он.  - Леночка узнает,  что я у старух  брал  и на
цветах, извините за выражение, жмотился, - обидится!
     - Да откуда она узнает-то?
     - Я сам скажу. То есть она спросит, где купил, она всегда интересуется.
И я должен честно сказать.
     - Но ведь вы всe равно ищете, где дешевле, всe равно жмотитесь!
     - Почему? - обиделся Х.  - Я экономлю, это  Леночка одобрит и похвалит.
Жмотиться - одно, а экономить - другое.
     И  он убежал,  а я  стоял, растерянный, не  зная, что подумать  об этом
человеке, а заодно и его неведомой Леночке. Вместо умных мыслей колобродил в
голове один  только  глупый  вопрос: сколько роз  ему  придeтся  покупать  к
серебряной, например, свадьбе. По моим подсчeтам вышло: ровно 300 штук!
     Но встретил я его гораздо раньше серебряной его свадьбы. Лет через пять
или шесть. Выглядел он плохо.
     - Извините, не болели ли?
     - Хуже. В тюрьме сидел.
     - За  что?  - поразился я. Ни тюрьма, ни какое-либо  злодеяние никак не
шли к его облику мягчайшего и деликатнейшего человека.
     - Как вам сказать... В приговоре значилось: покушение на убийство.
     - Убийство? Кого ж вы, извините, хотели?
     - Леночку.
     - Леночку?! Жену? Которой вы розы раз в месяц?
     -  Я не хотел. Просто она суп  всe время пересаливала. Я  ей говорю: ты
хочешь  отравить  мой организм.  А она смеeтся: ничего твоему  организму  не
сделается. Ну, я решил тоже. В суп ей  насыпал крысиной  отравы, как раз  из
санэпидстанции ходили  по квартирам, раздавали, я и  взял. Она суп  съела  и
говорит: что-то  мне  нехорошо.  А я ей: а  мне, думаешь, хорошо после твоей
соли? Я ведь еe  просил,  я ведь не  со зла. Но если человек не понимает?  -
уставился на меня Х. невинными вопросительными глазами.
     Я не нашeлся, что ответить.
     Я понял, что никогда не пойму этого человека.
     Это меня бесило, и я стыдился своего глупого бешенства, и ушeл от него.
     Потом  мы  довольно  долго  не  виделись  и  встретились  вновь в  один
исторически  знаменательный  день, когда  произошло то, что теперь  называют
"путчем". Вся страна сидела у телевизоров и радиоприeмников, все  ждали, чем
кончится заваруха.
     Я же вынужден был  выйти, чтобы выгулять любимую собаку свою. Она  ведь
человеческих дуростей не знает, у неe свои заботы.
     И вот  иду  с собакой,  а  навстречу  Х. - с  сумкой, из  которой веник
торчит.
     - Вы в баню, что ли? - спросил я его.
     - Да.  Я  в этот день всегда в баню на  Садовой хожу. Там замечательная
баня. Парная очень хорошая.
     - А что вы думаете насчeт происходящего?
     - Какая разница, что я думаю, извините? Разве от этого что-то зависит?
     - Убеждeн, извините! - рассердился я. - Потому что мысль - материальна!
Я это жизнью понял! И  от того, что мы думаем, всего  лишь думаем!  - многое
зависит на свете!
     - Согласен, -  ответил Х. - Но я ведь знаю, чем всe кончится, поэтому и
не думаю.
     - А чем кончится?
     И  Х. кратко и ясно изложил мне, что будет в ближайшие дни  и месяцы. И
все его прогнозы в точности подтвердились.
     А я испытал облегчение.
     Всe ясно, думал я. Х. - провидец. Ванга, Лонго, Кашпировский - и вот он
ещe.  Только неизвестен никому и денег из этого  не  делает. Но теперь ясно,
откуда на  лице  у него такая безмятежность. Получая сосулькой по голове, он
знает, что выздоровеет, отравляя жену, знает, что хоть и сядет в тюрьму,  но
выйдет. Вот и всe.
     Некоторые  частности, правда, не  сходились: ведь можно было, например,
если ты провидец, избежать той же самой сосульки. Но он, наверное, не только
провидец, но и  фаталист.  Чему быть, того не миновать.  Сегодня убежишь  от
сосульки, она тебя завтра настигнет. Так лучше  уж сегодня - и  даже  встать
под неe!
     Ирония помогает избавиться от недоумений ума.
     Но загадочный Х. настиг меня! - и навсегда теперь мне суждено терзаться
загадкой этого характера.
     Прошлым  летом я встретил его. Он шeл странной походкой. Поздоровались.
Остановились. Кое о чeм поговорили.
     И расстались уж было.
     И мне бы