овниками зачерпывали  фасоль
с мясом и раскладывали по посудинам. Подошел черед и Джима с Маком.
     - Это остатки? - спросил Мак.
     - Еще на обед хватит и мяса, и фасоли, - сказал повар.  -  А  соль
уже кончилась, надо доставать.
     Мак с Джимом отошли, жуя на ходу. Солнечный луч  прорвался  сквозь
кроны, осветил поляну, принарядил па латки. Около машин стоял Лондон  и
о чем-то толковал с мужчинами.
     - Пойдем, послушаем, - предложил Мак, и они направились к дороге.
     На радиаторах повидавших виды машин появилась ржавчина, кое-где  с
колес сняты шины. Казалось, машины стоят здесь с незапамятных времен.
     Лондон, заметив друзей, махнул им рукой.
     - Доброе утро. Мак! Как здоровье, Джим?
     - Отлично, - отозвался Джим.
     - А мы вот с ребятами наши развалюхи  осматриваем.  Надо  выбрать,
какие в дело годятся. Хотя им всем грош цена в базарный день!
     - Сколько машин поедет?
     - Пять пар. Случись что с одной, та, что рядом, работяг подберет -
и дальше! Вот этот старик "Гудзон" подойдет, - ткнул пальцем он. -  Еще
у нас есть четыре пятицилиндровых "Доджа". Правда, покрышки ненадежные,
чуть что - и машины на брюхе покатят. Ну и моя колымага  еще  на  ходу.
Так, от закрытых машин сразу отказываемся: в них  ни  размахнуться,  ни
камня швырнуть. А это что за утконос такой?
     Выступил владелец машины.
     - Да она  у  меня  почти  новенькая.  Прошлой  зимой  из  Луизианы
пригнал. Она и по горам бегала - ничего, жива.
     Так и шли они вдоль шеренги допотопных машин, выбирая пригодные.
     - Эти ребята - командиры  отрядов,  -  пояснил  Лондон.  -  Каждый
отберет человек пять самых боевых ребят, вот экипаж и готов. Нам  нужны
надежные парни и крепкие кулаки.
     - Любо-дорого слушать: такую силу никому не остановить.
     - Пусть  попробуют,  сунутся!  Да  никто  и  близко  не  подойдет!
-сердито бросил один из командиров.
     - Значит, настроение боевое?
     - Дай нам только развернуться - увидишь сам.
     - Мы чуток прогуляемся, - сказал Мак Лондону.
     - Обождите. Ребята только что от  Андерсона  пришли.  Говорят,  он
глаз не сомкнул, всю ночь нас ругал последними словами. А утром  укатил
в город и все не утихал.
     - Что ж, этого следовало ожидать. А как у Альфа дела?
     - У какого Альфа?
     - Да у сына Андерсона, ну, у того, что избили.
     - А-а, ребята его навестили.  Он  сюда  просился,  но  ребята  его
решили не тормошить. Даже при нем дежурить остались.
     Лондон подошел ближе и зашептал, чтоб не услышали остальные:
     - Как, по-твоему, Мак, куда это Андерсон укатил?
     - В город, наверное, жалобу подавать, чтоб нас вы швырнули. Может,
и поджог сарая нам припишет. Напугали его, он  сейчас  на  все  пойдет,
чтоб с ними поладить.
     - Ясно. Думаешь, нам здесь придется драться?
     -  Мне  кажется,  -  сказал  Мак,  -  что дело вот как пой дет: они
поначалу  пришлют  нескольких  мордоворотов,  чтоб  нас  попугать.  А мы
возьмем и не испугаемся! Потом они уж целой кодлой полезут. Все будет от
наших  ребят зависеть: накипело у них, наболело - будут драться. Дрогнут
-  и  нас  через  минуту здесь не будет, если, конечно, дадут уйти, - он
похлопал  Лондона  по  плечу.  -  Тогда  нам  с  тобой и Джимом придется
смываться побыстрее и подальше. Их кодла будет искать козла отпущения, и
церемониться они не станут.
     Лондон позвал командиров.
     - Слейте бензин из всех машин  в  те,  что  мы  выбрали.  Заведите
моторы, проверьте, все ли в порядке, горючее экономьте, - он повернулся
к друзьям. - Пройдусь с вами. Обо всем нужно договориться. Как  вы,  на
ребят наших рассчитываете? Те, что на машинах поедут, будут драться  до
последнего. А вот как насчет остальных?
     - Знай я заранее, что будет делать толпа, был  бы  президентом,  -
ответил  Мак.  -  Конечно,  уже  кое-что  сказать  можно.  Запах  крови
будоражит. Случись им сейчас хоть кошку убить,  пойдут  крушить  все  и
вся. Если уж и придется нам биться, хорошо б  наш  кому-нибудь  из  них
первым нос расквасил. Тогда ребята будут как львы. А  если  мы  первыми
потери понесем, не удивлюсь, если наши драпанут, разбегутся по садам.
     - Пожалуй, - согласился Лондон. - Возьмешь  одного,  вроде  знаешь
его как облупленного, а возьмешь десяток таких  же,  и  ни  за  что  не
угадаешь, что они вытворят. А сами то что думаете делать? Сидеть у моря
и ждать погоды?
     - Вот именно, - кивнул Мак. - Когда привык к толпе, уже немного ее
чувствуешь  и  коечто  знаешь  наперед.  Носом  чуешь.  Запомни   одно:
сломаются наши парни, ты сразу затаись где-нибудь,  пережди.  Вот  что:
под мостом через реку Торгас есть укрытие, ивняком зав алено. Там  еда,
одеяла. Туда и беги. Толпа быстро утихомирится. Доберешься  до  города,
иди на Центральный проспект, дом сорок два. скажи, что от меня.
     - Мне б еще Лизу с сыном как-нибудь вызволить. Зачем им страдать?
     - Не рано ли тревогу забили? - в сердцах бросил Джим.- Ничего  еще
не случилось и, как знать, может, и не случится. Может, Андерсон поехал
погостить к кому.
     - Похоже, будто я беду накликаю,  -  виновато  проговорил  Мак.  -
Может, все и обойдется. Но Лондон  -  человек  ценный.  Он  нам  нужен.
Конечно, не хотелось бы, чтоб и этих наших ребят поубивали, они  ребята
славные. Но Лондон нам нужен. Перейдет Лондон на нашу  сторону, значит,
забастовка себя оправдала.
     Лондону польстили такие слова.
     - Вот ты. Мак, на разных забастовках бывал. Все так проходят?
     - Ну, что ты! Я ж говорю,  здесь  все  хозяйчики  друг  за  дружку
держатся. Они нас голодом  душат.  И  случись,  наш  поход  сегодня  не
удастся, вот тогда мы запоем. Ты, Лондон, хотел бы остаться?
     - Да. Я в больших драках не бывал.
     - И я думаю, тебе лучше остаться, - поддержал Мак. - Ты  в  лагере
нужен. Сегодня нас будут отсюда "выкуривать". Без тебя ребята струсят и
разбегутся. Ты же вожак, Лондон! А вожак  должен  быть  посреди  своего
воинства до последней минуты! Ну, что, по машинам
 и в путь? В садах уж небось работа кипит, стараются, иуды проклятые.
     Лондон поспешил к машинам.
     - Поторапливайся, ребята. Время не ждет! Пора ехать!
     Командиры  побежали  к  палаткам,  вывели  вооруженных  камнями  и
палками  людей;  кое  у  кого  блестели  ножи.  Весь  лагерь  вышел  их
провожать, люди бойко перекликались, напутствовали уезжавших.
     - Покажи им, Джо, где раки зимуют!
     - Задайте им хорошую трепку, ребята!
     Затарахтели,  запыхтели,   зачихали   престарелые   моторы,   люди
расселись, Лондон поднял руки, призывая к тишине и крикнул:
     - Три пары едут направо, две - налево!
     Машины двинулись, переползли с обочины на  шоссе,  выстроились  на
дороге. Сидевшие в них  поднялись,  неистово  замахали  шляпами,  стали
потрясать  кулаками,  размахивать  дубинками,  кося  направо  и  налево
воображаемых врагов. Но вот машины разъехались; оставши  еся  в  лагере
проводили их криками.
     Крики унялись внезапно. Похоже, мужчинам враз стало  неловко.  Они
молча провожали взглядом уже далекие машины.
     Мак, Джим и Лондон зашагали плечом к плечу обратно в лагерь.
     - Ох, хорошо б они им показали! А если те верх возьмут, наше  дело
долго не протянет! Пошли-ка, Джим,  навестим  старика.  А  потом,  если
удастся, соберем ребят да  к  Альфу  наведаемся.  Ведь  я  ему  кое-что
обещал. Ему поддержка сейчас очень нужна.
     - А я пока за водой пошлю, - решил Лондон. В бочке почти пусто.
     Джим первым направился к больничной  палатке.  Полог  был  поднят,
дабы рассветные лучи разогнали тьму. На самом видном месте  лежал  Дан.
Лицо точно восковое; тонкая, почти прозрачная кожа; темными жгутами про
ступали вены на щеках.
     - Как чувствуешь себя. Дан? - спросил Джим.
     Старик что-то тихо промычал.
     - Чего-чего? - Мак наклонился к постели.
     На этот раз губы Дана отчетливо изобразили каждое слово:
     - Я давно не ел.
     - Бедняга! Схожу, принесу тебе чего-нибудь, - Джим шагнул к выходу
и вдруг воскликнул: - Мак! Машины едут обратно!
     Со стороны  города  приближались  машины.  Вот  они  остановились.
Быстро собралась толпа. Подбежал и Лондон, протолкался к дороге.
     - Какого черта вернулись?
     Толпа выжидательно молчала. Водитель передней машины  придурковато
ухмыльнулся.
     - Да там не проедешь. Они дорогу перегородили.
     - Я, кажется, приказывал таранить любое препятствие.
     - Вы не поняли, - пробубнил водитель все с той же ухмылкой. - Мы к
баррикаде подъехали, а за ней человек двадцать с ружьями. - На этот раз
он взволнованно сглотнул. - Встал какой-то мужик с шерифской звездой  и
говорит: "У нас в округе пикеты  запрещены.  По  ворачивайте  обратно".
Наши на старом "Гудзоне" хотели было объехать, а он на  обочину  съехал
да перевернулся. Ну, ребята повыскакивали и все в  другую  машину,  ту,
что с утиным носом. - Сидевшие рядом лишь важно кивали.
     - Что дальше? - подавленно спросил Лондон.
     - Ну,  утконос  ринулся  было  на  баррикаду.  Так  нас  забросали
гранатами с газом - от него сразу слезы текут, я прострелили шины.  Все
кашляют,  слезы  глаза  застят,  а  у  тех-то  противогазы.  Они  из-за
баррикады повылазили, наручников штук сто приготовили и - на нас! -  он
снова ухмыльнулся. - Мы и вернулись. Ничего не поделать. Даже камней-то
подходящих не нашлось, чтоб их закидать. А всех, кто на "утконосе" был,
они схватили. Газу-то, газу - такого в жизни не видывал! - Он  взглянул
на шоссе и уныло сказал: - А вон
 и вторая партия едет. Дорогу, поди, с обоих концов перегородили.
     По толпе пронесся тяжелый долгий вздох. Кое-кто повернул обратно к
палаткам. Шли медленно и понурившись, погрузившись в невеселые думы.
     Лондон озадаченно посмотрел на Мака. Тот предложил:
     - Не пустить ли нам машины садами? Не  могут  же  они  все  тропки
перегородить.
     - Слишком сыро.  Машины  и  десяти  метров  не  проедут,  в  грязи
увязнут.
     Мак вскочил на подножку одной из машин.
     - Вот что, ребята! - крикнул он. - Все-таки у нас есть возможность
прорваться. Выйти всем миром и разнести  все  их  заграждения.  Они  не
имеют права нас держать в этой мышеловке. Мы  не  сдадимся!  -Мак  чуть
выждал, но в толпе молчали, слова  его  не  возымели  дейс  твия.  Люди
отводили взгляды, каждый  уповал  на  соседа,  а  сам  молчал.  Наконец
раздался одинокий голос:
     - Нам нечем  драться!  Голыми  руками  против  ружей  да  газа  не
повоюешь. Дайте нам ружья, тогда разговор другой.
     Мак запальчиво крикнул:
     - Они убивают наших ребят, жгут дома наших  друзей,  а  вы  сидите
сложа руки. Сейчас вас загнали в мышеловку, а вам хоть бы что! Да крыса
и та за свою жизнь бороться бы стала!
     Казалось,     все     вокруг     напиталось     самым     страшным
газом-безысходностью. Тот же голос из толпы повторил:
     - Мистер, голыми руками против ружей да газа не повоюешь.
     Мака прорвало.
     - Ну, а со мной шестеро голыми руками справятся?! Есть  среди  вас
храбрецы? - бросал он безнадежные слова. - Вот и попробуй  вам  помочь!
Попробуй хоть что-нибудь для вас сделать!
     Лондон решительно стащил Мака с  подножки  машины.  Тот  попытался
вырваться, глаза выпучились.
     - Своими руками трусов придушу! - кричал он.
     Джим придержал его с другой стороны.
     - Мак, одумайся, ты уже сам не понимаешь, что говоришь!
     Вдвоем с Лондоном они вывели Мака под руки из толпы.  Люди  вокруг
стыдливо опускали глаза. А меж со бой тихо повторяли:
     - Голыми руками против ружей да газа не повоюешь.
     Вернувшиеся повылезали из машин, оставив их на до роге,  смешались
с толпой.
     Мак больше не упирался. Его привели в палатку Лон дона, усадили на
матрац. Джим намочил в ведре с водой  тряпку  и  хотел  вытереть  другу
лицо, но Мак взял у него тряпицу и обтерся сам.
     - Я уже в норме, - спокойно сказал он. - А вообще-то толку от меня
нет. Партия должна гнать меня в шею. Ишь, разошелся!
     - Ты на ногах едва держишься, тебе выспаться надо, заметил Джим.
     - Верно. Но дело не в этом. Ребята даже за себя драться не  хотят.
А ведь такие же, как они,  на  моих  глазах  шли  с  голыми  руками  на
пулеметы! А эти убоялись горе вояк,  шерифских  помощников!  До  смерти
испугались. Да и я, Джим, не лучше. Мне  бы  мозгами  пошевелить.  Ведь
когда я на подножку вспрыгнул, думал, сейчас зажгу  ребят,  подниму  на
борьбу. А они как стадо баранов, вот я и  взорвался.  А  какое  я  имел
право! Нет, таким, как я, в партии не место.
     - Да я и сам едва сдерживался, - попытался поддержать Мака Лондон.
     Мак сосредоточенно разглядывал свою пятерню.
     - Бросить бы все к чертовой матери да убежать. Зарыться с  головой
в стоге сена и заснуть. И чихать я хотел на всех!
     - Отдохнешь и сразу взбодришься, - сказал Джим. Ложись-ка,  поспи.
Мы с Лондоном, если будет нужно, тебя позовем, верно, Лондон?
     - Непременно, - откликнулся тот. - Ложись поудобнее, вытяни  ноги.
Дел сейчас никаких нет. С командирами я потолкую  сам.  Может,  наберем
ребят побойчее да тишком к баррикадам проберемся.
     - Боюсь, победа уже за ними, - проговорил Мак. Они сломили  дух  у
наших ребят, когда еще до дела и не дошло, - он  улегся  на  матрац.  -
Толпе нужна кровь... О, господи, я с самого начала напутал...-он закрыл
глаза, но тут же снова открыл. - Вот что, очень скоро к нам, может, сам
шериф в гости пожалует или какая иная важная  шишка.  Обязательно  меня
разбудите. Просто так их нельзя отпускать. Непременно меня позовите,  -
он по кошачьи свернулся клубочком, сложил  руки  под  головой  и  сразу
задышал мерно и ровно.
     От палаточных тросов по брезентовым стенам побежали  тени,  солнце
разбросало лучи перед входом на пятачок утоптанной земли.
     Джим с Лондоном тихонько выбрались наружу.
     - Ишь, намаялся, бедняга, - сказал Лондон. - Прямо изголодался  по
сну, я  никогда  такого  не  видал.  Легавые,  говорят,  нарочно  спать
арестанту не дают, и он умом трогается.
     - Отдохнет Мак, совсем другим станет, - уверил Джим.  -  Ох,  я  ж
обещал Дану кое-что! А там наши машины подошли... Схожу-ка сейчас!
     - А я пойду Лизу  проведаю.  Может,  пошлю  ее  к  старику,  пусть
присмотрит за ним.
     Джим пошел к кухне, наложил в котелок фасоли и понес к  больничной
палатке. Солнечный зайчик уже спрыгнул с  койки  Дана  на  пол.  Старик
лежал, закрыв глаза, дышал редко и тихо.
     В палатке пахло чем-то гнилым или  тухлым,  необычный  запах  этот
исходил  от  тела  умирающего,  оттого  что  он  уже   долго   не   мог
опорожниться. Джим наклонился над стариком.
     - Дан, я принес поесть.
     Тот медленно открыл глаза.
     - Не хочу ничего. Сил нет жевать.
     - Непременно нужно поесть. Тогда и силы появятся. Давай-ка  я  под
спину тебе подушку подложу, ты сядешь, и я тебя покормлю.
     - Не нужны мне силы, - промямлил старик. - И подниматься не  хочу.
Я только на верхушки деревьев поднимался, - он снова  закрыл  глаза.  -
Лезешь по стволу, все выше, все выше, и вот уже деревья что поменьше  -
под тобою. Тогда уж спасательным поясом пристегиваеш  ься,  он  глубоко
вздохнул, губы продолжали шевелиться. Вдруг на солнечное пятно на  полу
упала тень. Джим поднял голову. У входа стояла Лиза. На плечи  накинуто
одеяло, его краем укрыт и ребенок.
     - Мне хватает дел со своим малышом. А он говорит, иди, за стариком
присмотри.
     Джим приложил палец к губам и отошел от койки,  чтобы  Лизе  лучше
было видно исхудавшее лицо Дана.
     Войдя, Лиза села на свободную койку.
     - Ох ты! Я же не знала! Скажи, чем помочь?
     - Ничем. Просто побудь с ним.
     - Уж больно  он  плох.  По  запаху  чую.  Знакомый  запах,  -  она
поежилась, плотнее закутала личико младенца, чтобы уберечь от вони.
     - Тише. Может, еще поправится.
     - Нет, запах не тот. Знакомый запах. Старик уже гниет.
     - Вот бедняга!
     Возглас этот, видно, тронул  ее  за  душу,  на  глаза  навернулись
слезы.
     - Конечно, я побуду с ним. Не впервой. А меня не убудет.
     Джим присел рядом.
     - С тобой хорошо, - прошептал он.
     - Ты эти штучки брось!
     - Да я разве что! Просто рядом с тобой почему-то всегда тепло.
     - А мне и не холодно.
     Джим чуть отвел лицо.
     - Мне нужно поговорить с тобой, Лиза.  Ты,  наверное,  не  поймешь
меня, да это и неважно. Все кругом рушится, или как вода меж  пальцами,
глядь - и нет. Но это пустяки по сравнению с  главным.  И  мы  с  тобой
песчинки в людском море. Понимаешь? Я всякий раз сам себе  это  говорю,
но  мне  легче  самого  себя  понять,   когда   ты   рядом,   слушаешь.
Догадываешься, о чем я?
     Щеки у Лизы зарумянились.
     - Я же только что родила. Да и  не  такая  я,  -  она  пристыжепно
взглянула на него. - Не говори так. Таким тоном,  -  попросила  сна.  -
Понимаешь, я просто не такая.
     Он потянулся было обнять ее, но она отпрянула.
     - Не нужно.
     Джим поднялся.
     - Будь повнимательнее к старику, ладно? Вода  и  ложка  на  столе.
Давай ему понемножку, - он поднял голову, вслушался:  по  лагерю  пошел
говор, все громче и громче. Но вот из шмелиного жужжания голосов  вдруг
выделился один, то взмывал на высоких тонах, то сердито басил.
     - Пойду посмотрю, что там, - сказал Джим. - Не бросай старика, - и
поспешно вышел.
     Недалеко от  кухни  он  увидел  людей:  толпа  окружила  какого-то
сердитого оратора,  потом  двинулась  к  помосту,  на  котором  некогда
покоился гроб Джоя. Люди облепили его со всех сторон,  из  толпы  вдруг
выпрыгнул человек и утвердился на помосте. Джим подбежал ближе.  Теперь
он видел говорившего. То был мрачный  Бэрк.  Он  размахивал  руками,  а
голос его колоколом гудел над головами. Джим приметил, что от дороги  к
сборищу поспешает Лондон.
     Бэрк крикнул, вцепившись в перила:
     - Вон он! Полюбуйтесь! Это из-за него вся  заваруха!  А  сам-то  и
пальцем ради нас не пошевелил, сидел  в  своей  палатке  да  персиковый
компот
жрал. А мы под дождем мокли да жрали то, что и свинье непотребно!
     От изумления у Лондона распахнулся рот.
     - Что здесь происходит? - гаркнул он.
     Бэрк подался вперед.
     - Сейчас! Все узнаешь! Мы решили:  нам  нужен  на  стоящий  вожак!
Такой, что не предаст нас за ящик консервов.
     Лондон побледнел, плечи опустились и подались назад. Он взревел  и
бросился в людскую гущу, расшвыривая стоявших на пути, хотя никто и  не
думал его задерживать. Он буквально пробуравил толпу и остановился лишь
у самого помоста. Ухватившись за перила, п однялся, и в то же мгновение
Бэрк ударил его. Метил он в голову, но попал в плечо, и рука у  Лондона
сорвалась с перил, он пошатнулся,  но  устоял  и  вновь  взревел.  Бэрк
ударил еще раз, на этот раз - в лицо, но  снова  промахнулся.  Плавным,
как у всех крупных лю дей, но быстрым  движением  Лондон  нанес  прямой
удар левой, Бэрк увернулся, и тут его настиг боковой справа в  челюсть,
оторвал от пола, уложил наземь. Голова у Бэрка  запрокинулась,  челюсть
свернулась на сторону, выбитые зубы повисли на губах,  по  подбородк  у
побежала струйка крови, обогнула нос, глазницу и скрылась в волосах.
     Тяжело дыша, Лондон стоял  и  смотрел  на  Бэрка.  Потом  медленно
поднял голову.
     - Ну, может, еще один сукин сын отыщется, скажет, что  я  хозяевам
продался?
     Люди,  стоявшие  вокруг  Бэрка,  зачарованно   смотрели   на   его
запрокинутую голову. В последних  рядах  стали  напирать,  вставать  на
цыпочки, чтобы лучше увидеть. Глаза у всех горели недобрым огнем.
     - Челюсть сломал! - воскликнул один. - Из мозгов кровь течет!
     - Поди, до  смерти  прибил!  Ишь,  голову  прямо  снес!  взвизгнул
другой.
     Просочились сквозь толпу женщины; застыли, глядя  на  запрокинутую
голову. По толпе пронесся то ли тяжелый вздох, то ли всхлип.  В  глазах
полыхал гнев, плечи напружились, руки  изготовились  к  ударам.  Лондон
стоял, тяжело дыша, глядя на до крови р