его  не  спас
человек, которого он ненавидит больше всего на свете, уже не имеет значения.
Очень легко совершить ошибку,  уверовав  в то, что  твоя  жизнь вообще стоит
внимания. Что это - озарение или признаки приближающегося безумия?  Внезапно
Джим понял, что он  будет спать с Елизаветой, независимо от  того, насколько
он кажется  или  не  кажется  ей привлекательным, и сколько пива  она сейчас
выпьет, потому что теперь ему было уже все  равно, переспят  они или нет. Он
как будто родился заново, оставив свою прежнюю личность и все ее заморочки в
той, прошлой жизни.
     Он заметил, что Ральф наблюдает за тем, как Елизавета поглощает пиво, с
видом  закоренелого  самца, размышляя над  неудачным  сочетанием  недосыпа и
непомерных возлияний. Пустые  бутылки  Елизавета ставила  на  траву рядом со
своим стулом.  Она утверждала, что  это  плохая  примета  -  ставить  пустые
бутылки на стол.
     У Ральфа не было никаких надежд. Она будет спать со мной, понял Джим, и
не только потому,  что мне все равно, но еще и  потому, что я выше ее. Ральф
был  ниже  Елизаветы  на добрых  два дюйма: женщины  не  выносят  мужчин, на
которых  надо  смотреть сверху  вниз.  Если  высокая женщина  и  низкорослый
мужчина  вместе, это  значит одно из двух: либо  женщина очень одинока, либо
мужчина очень знаменит.
     Женщины  лучше мужчин. Они  переживают  по пустякам,  из-за затяжек  на
чулках, тяжелых  чемоданов, пьяных ирландцев в общественном  транспорте, они
боятся  пауков  и  мышей,  но  когда  дело  касается  чего-то  по-настоящему
страшного,   они  действуют  решительно  и  хладнокровно.  Страдания,  боль,
медленное умирание - женщины переносят тверже мужчин.
     Ральф, Хьюго и Катерина ушли на кухню, собрав со стола грязные тарелки,
и там  затеяли  жаркий спор о том, как работает миксер. Дерек  пошел в глубь
сада, в сгущавшуюся темноту.  Елизавета  прикончила очередную бутылку пива и
выразительно посмотрела на Джима.
     - В Англии женщины делают первый шаг?
     - Не всегда. - Он протянул руку и сжал двумя пальцами  мочку ее правого
уха. Это его завело. Стало быть, он еще не совсем свихнулся.
     Он  погладил ее по  волосам. Можно было сойти  с  ума  от  одной только
прелюдии.
     - Пойдем наверх?
     Когда они поднимались по лестнице, Хьюго  смотрел на них  с выражением:
"А  быстро  они сговорились". Он  явно решил, что все получилось
благодаря Джимовой ловкости и находчивости.
     В  первые пару секунд  Джим просто смотрел  на  постель. Восхитительное
зрелище. Свежие простыни,  откинутые  как  будто в ожидании. Мягкий  матрас,
готовый принять  их тела.  Зачем  они это  делают? Что ей нужно? Переехать в
Англию? Найти отца своему ребенку? Избыть одиночество? Весело провести ночь?
Она сняла футболку, и все  его  размышления сразу рассеялись.  Она  погасила
свет.
     - Ты себя любишь, Джим? - спросила она.
     Он поцеловал ее. У нее был маленький, трепетный язычок. Ничего особенно
возбуждающего.
     Елизавета  приподняла ноги, чтобы ему было удобнее снять с нее трусики.
Что-то  в этом есть,  когда ты снимаешь с женщины последний предмет одежды -
что-то воодушевляющее и одновременно удручающее.  После  того как  последняя
преграда снята, дальше все происходит в принципе  одинаково: возня и толчки,
а потом - рано или поздно - вздохи и крики. Эта мысль  огорчила Джима и даже
слегка напугала. Откуда у него в голове такие  унылые мысли, подобные темной
туче?
     -  Укуси меня,  - попросила Елизавета.  Он укусил.  - Укуси  сильнее, -
попросила  она. Он укусил сильнее. Ее глаза  стали  одни  сплошные зрачки. -
Сильнее!  - Он нехотя  подчинился. Он  боялся,  что укусит  ее до крови. Его
самого  это нисколечко не  возбуждало. С  тем же успехом  он  мог бы  грызть
подлокотник кресла.
     Окно было открыто. На окне была сетка от насекомых. Снизу донесся голос
Хьюго, который говорил Катерине:
     - Они только что поднялись наверх.
     Откладывать  дальше  было  уже  нельзя.  Он  поставил  ее  на  карачки,
пристроился сзади и принялся  наяривать в бешеном ритме, который  можно было
принять за  страсть.  Для  того  чтобы  он  мог сегодня  заняться  любовью с
Елизаветой, должно  было  сложиться  столько  значительных  и незначительных
обстоятельств на  протяжении  веков;  миллионы людей умерли для  того, чтобы
история пошла в правильном направлении  и в конце  концов предоставила Джиму
на эту ночь эту красивую гладкую женщину. Он очень старался быть благодарным
и  благоговейным. Еще пару минут он  энергично  тыкался куда  надо,  а потом
понял, что ему этого больше не хочется. Что он просто не может.
     Ему очень нравилась Елизавета, но он ее не любил и знал, что никогда не
полюбит; скорее всего он больше уже никогда никого не полюбит. Он скатился с
нее,  словно  капля   дождя,   и  подумал,  что  она,  должно  быть,  весьма
раздосадована таким поворотом событий.
     - Прости.
     Правда была ужасна;  вот для чего людям нужны религия, любовные романы,
футбол.  Эту правду нигде не прочтешь и не услышишь: человек одинок и всегда
будет  одиноким, что  бы  он ни делал. Почему  об  этом не  пишут в газетах?
Потому  что,  если  ты это знаешь, нет  никакой пользы-выгоды в  том,  чтобы
рассказывать об этом другим. Держи рот на замке.
     Джим хотел спрятаться в сон. Но у Елизаветы были другие планы.
     - Сейчас будет еще лучше.
     Покрывало  мягких волос накрыло  его пах.  Она взяла в  рот его  член и
занялась им от души. Может быть - и он  очень  на это надеялся, - она просто
старалась  быть вежливой; но  Елизавета  работала так энергично, что у  него
зародились самые  нехорошие подозрения. Это было неправильно. Женщины так не
делают. Тебе очень хочется, чтобы они так делали, но они никогда не  делают.
Не  так  безжалостно и  беспощадно.  Елизавета  же  вкладывала  в  это  дело
буквально всю себя. Казалось, она его обрабатывает не только ртом, но и всем
телом.
     Это  было   весьма  символично:   привлекательная  молодая  женщина   с
энтузиазмом ему  отсасывает,  а ему это  не нужно. Неужели  она  не  устала?
Неужели  ей не  наскучило?  Ее  макушка  ритмично  двигалась  вверх-вниз, ее
дыхание даже не сбилось, она лежала  в расслабленной позе,  ей было удобно -
она не устанет еще очень долго. И ей совсем не было скучно. Она ждала Джима.
Он понимал, что после подобного представления с его стороны было бы вопиющей
грубостью  не  выразить  свое  "браво".  К  сожалению,  все  это
возбуждало  его  не больше,  чем если  бы  он наблюдал за тем,  как подобное
происходит с  кем-то  другим; на  самом деле,  если  бы  он наблюдал, он бы,
наверное, возбудился значительно больше. Потому что  сейчас он нисколечко не
возбуждался.  Это было приятно - да. Как  будто лежишь в  теплой воде.  Увы.
Постель была более соблазнительной, чем Елизавета; несмотря на ее  старания,
Джиму  все  больше и  больше  хотелось спать. Он принялся представлять  себе
всякие  возбуждающие картины, довольный,  что  никто  не узнает, что  именно
помогло ему кончить.
     Елизавета все-таки своего добилась, после чего с сознанием исполненного
долга  бросилась  в  ванную  и тщательно прополоскала рот. А  потом  из сада
донесся крик Катерины.
     Этот был крик,  который  не  хочется  слушать  никому.  Крик,  значение
которого понимает любой человек и любое животное:  когда жизнь  вжимается  в
тебя до отказа.





Автопортрет в образе вспененной смерти

     Первое убийство нужно обдумать  как следует. Я свое не обдумывал вовсе,
но  - опять же -  не всем повезло иметь  мой  талант; а  способ,  который ты
выбираешь, может многое рассказать о тебе. Моя первая жертва умерла от удара
по   голове   полиграфическим   кирпичом   под   названием   "Larousse
Gastronomique"  [Гастрономическая энциклопедия  издательства Larousse,
издающего  словари,  справочники и энциклопедии. -  Примеч. пер], задушенная
собственными колготками,  зарезанная столовым ножом "Сабатье", и
еще что у  нее  порвались вытяжные тросы на парашюте, как только она шагнула
из люка.
     Бомба -  весьма  эффективное  средство,  и  может  разом  поднять  твой
рейтинг,  но  такой  способ  убийства  требует  высокой квалификации.  Также
необходим доступ к  определенным материалам, которых не купишь  в  ближайшей
лавке. Вы знаете, как  это делается? И  не поддавайтесь на  этот бред насчет
бросить спичку в кучу химических  удобрений. При отсутствии профессиональной
подготовки  это  почти  дохлый  номер.  К  тому  же  бомба  -  это   слишком
претенциозно, не говоря уж о том, что это механическое и обезличенное орудие
и  обычно  наводит  на  мысли о  политических заморочках, которые  всех  уже
заколебали. Лучший способ убийства - убийство интимное,  когда ты чувствуешь
у себя  на шеке  последний  вздох  жертвы. Вот  почему  для такого  дела  не
подходит и огнестрельное оружие; тем более что  такое  оружие очень непросто
достать, что  бы там  ни писали в газетах.  И даже если  стрелять с близкого
расстояния,  так  чтобы на  лице  жертвы остался ожог  от пороха,  все равно
полной близости не  получится. Отчуждение так или иначе присутствует. Вам же
не хочется, чтобы вас смешивали с солдатами и наемными убийцами, для которых
это всего лишь нудная работа.
     Нет, ваш покорный  слуга и честный  убийца  (убивая людей, мы порождаем
духов)  делает это  исключительно для  удовольствия и  только  руками, как и
пристало художнику. Мистер Умелые Руки из графства Умелые руки. Это я.
     Первое  убийство бывает только  раз в  жизни, поэтому нужно сделать все
так, чтобы потом было что вспомнить.
     Нужно  столько всего  продумать.  Кто  будет  жертва  -  кто-нибудь  из
знакомых или совсем  посторонний человек? Как к нему подобраться?  Что потом
делать  с телом?  Надо  тебе,  чтобы  тебя  поймали,  или  нет? Или  ты  все
проделаешь vers libre [Свободный стих, стих без рифмы (фр.). В данном случае
- не  задумываясь,  как Бог на душу  положит. - Примеч. пер.],  безо всякого
плана, исключительно из интереса, получится что-нибудь или нет?
     Будем искренними и честными, потому что  честность -  это единственное,
что должно присутствовать  в кровожадных порывах художника. Прикончить жену,
настырного   начальника,   отца   или   мальчика-почтальона   -   это   дает
соприкосновение с  природой, но также и  предполагает, что  ты  просто готов
принять  то  дерьмо, которое  неизбежно  накапливается в  любом  обществе. В
этом-то  и  проблема,  что  каждый  может  придумать  причину  пойти убивать
ближних.
     Чтобы  поднять  честность  на  уровень   гениальности:  самое  шикарное
убийство - убийство  однонаправленное.  Когда  мужчины  убивают женщин  (или
мужчин, которые служат заместо женщин) ради  забавы. Есть  же разница  между
тем,  чтобы прийти  в бар  и убить человека, который пролил твое пиво (после
чего уже больше никто не прольет его впредь, во всяком случае, вряд ли такое
желание  возникнет), и чтобы убить человека, который занимался своими делами
и вообще не смотрел в  твою сторону (тогда в следующий раз, когда ты придешь
в  этот бар,  на  тебя будут  смотреть уже  все).  Убийство  ради  убийства.
Впрочем,  надо  признать,  что  и  с  другой   стороны  тоже  бывают  весьма
впечатляющие примеры: все  эти  черные  вдовы,  имеющие  неплохие доходы  по
страховым  полисам, и царственные отравительницы, которые прокладывают  себе
путь к трону, щедро расточая яд.  Но где награда? Где наслаждение процессом?
Когда  ты душишь  красивую женщину  ее  собственным  дорогим  бельем  (прошу
обратить внимание  на иронию),  ты говоришь: "Ну и черт  с ней, всегда
найдется другая", - даже если ты сохраняешь пару частей ее тела у себя
в  морозилке,  чтобы  потом сделать  из  них  украшения или  для  посмертной
некрофилической  оргии.  В конце  концов все сводится  к одному  -  к  твоей
неизбывной  тоске, - и  прикончить  невинную  женщину  есть  признак  крайне
подавленного состояния.
     Как говорится, выбор за вами. Но вам потом с этим жить.
     И  такой  еще  вопрос:  на  каком  этапе  твои  периодические  старания
приобретают высокий статус серийного  убийства?  Убьешь одного, и вряд ли на
это вообще обратят  внимание; подпорченный кусок мяса, который забыли убрать
в  холодильник,  детские ролики, осиный укус  - любой  случай,  любая осечка
могут выступить  в  роли  убийцы. Убьешь двоих... ну,  это может быть просто
везение. А вот если троих - это уже заявка на членство в  Каин-клубе. Больше
трех -  тут уже  следует быть  осторожным,  иначе тебя примут  за настоящего
маньяка вроде Уэстов, Гейси, Банди, Даймера.
     Мне пришлось  позаботиться о своей подруге, потому что она трахалась на
стороне. "Что?! - скажете вы.  - После всего вышесказанного, банальное
crime passionnel [Здесь: убийство  из ревности  (фр.). - Примеч. пер.]?! Как
это скучно." Нет,  это продвинутый уровень (оцените,  какой я  умный).
Откровенность бывает разных достоинств. Есть  больше, есть  меньше.  Сколько
ветчины  надо положить  на бутерброд, чтобы он был бутербродом с ветчиной? И
если  какая-то вещь выглядит как бутерброд с ветчиной, то это еще не значит,
что это он и есть. Когда  я признаюсь, что виноват в ее  смерти, я делаю это
так,  что  у слушателей невольно возникают сомнения. Как это было:  я просто
вспылил после  трудного  неудачного  дня  или  воспользовался  благоприятной
возможностью освободить еще одну душу от бренного тела  при обстоятельствах,
которые, как я  доподлинно знал, скостят  мне срок  на энное количество лет,
если дело дойдет до суда?
     Те же  самые  подозрения возникают, когда я говорю, что заодно отправил
на тот свет и ее любовника.  Я и вправду  был настолько passionnel [Здесь: в
состоянии  аффекта (фр.). -  Примеч. пер.], или мне  просто хотелось немного
развлечься? А когда  пришел  этот мальчик из пиццы  с доставкой на дом, и  я
порубил его  в капусту, вот тут уж действительно невозможно  поверить, что я
просто не мог себя удержать.
     На вашем месте я бы убивал где-нибудь в провинции,  так чтобы, когда вы
вернетесь в Лондон, о ваших подвигах никто не знал.
     Я  всегда  выступал  за  восторженное  возбуждение  и  против  чернухи.
Убийство -  это тоже искусство. Главной заботой матушки  было счастье, а  ее
ремеслом - неприятие скуки и человеческой тупости. Я не знаю, унаследовал ли
я что-нибудь от отца (и меня, если честно, это  ни капельки не волнует). Мне
от него  ничего не надо. Все, что во  мне есть  хорошего, я взял от  мамы, и
особенно  -  терпение.  Она выжидала  иной  раз  четыре  месяца, прежде  чем
паковать чемоданы и ехать куда-то еще  в вечных поисках счастья. В период от
одиннадцати до шестнадцати лет у меня сменилось тридцать два  разных учителя
рисования  и я  очень  старался, чтобы  они  меня ничему не  научили. Мне не
хотелось,  чтобы кто-то из них поощрял мои таланты, а потом, когда я в итоге
стану знаменитым, приписал бы себе все заслуги.
     С  тех пор как мама дала мне  первые карандаши, я  не  мечтал  ни о чем
другом, кроме как стать художником. Долгое время я думал, что мое имя - Джон
Смит - будет большой помехой. Я был молод  и глуп. Твои работы должны делать
имя  ярким  и  выразительным,  а  не  наоборот.   И  все-таки  дискриминация
существует.   Вопиющая   дискриминация.   Достаточно  просто   заглянуть   в
справочник; хотя фамилия очень  распространенная,  у нас  не было ни  одного
премьер-министра  по фамилии Смит. В числе великих  художников Смиты тоже не
фигурируют. Когда американцы высаживались на Луну, разве у них в экипаже был
Смит? Хотя бы одному Смиту дали Нобелевскую премию? Вывод напрашивается  сам
собой: существует глобальный заговор, цель которого - не допустить  Смитов к
успеху. Возьмем  лондонский телефонный  справочник.  Двадцать  страниц одних
Смитов.  Но  когда враги дружно, единым фронтом, выступают против тебя, тебе
стоит сказать  им  искреннее,  от  души  "спасибо",  потому  что
благодаря их усилиям твоя неминуемая  победа станет  гораздо ценнее и слаще,
когда ты с боем прорубишься через их плотный строй.
     В школе я не  рвался за хорошими  отметками  и не  забивал себе  голову
знаниями,  которые  не пригодились бы  мне в  достижении  моей  мечты  стать
художником.  Вместо этого  я придумывал себе новое имя. Я понимал, что я еще
слишком молод, чтобы создавать истинные шедевры (художник должен смотреть на
мир  широко распахнутыми глазами), так что  я начал  готовить свою легенду с
нового  имени.  Я  всегда  выступал  против спешки  и  суеты  и за спокойные
размышления.  Так  что  почти все  свое время я посвящал изобретению  имени,
подходящего  художнику  с мировым  именем;  Рон  Астрономия,  Гав  Мерседес,
Невероятная Секс-Машина, Бинго  Пристыженный, Гланды-и-Руки, Эр Дарио, Сэмми
Тюлень, Фил Одинокий, Янн Вонк, Ху-Ха в Гондаре и еще сотни других, не таких
хороших имен, пока я не остановился на Джонни  Гении. Мне казалось, что  это
имя говорит об уважении к моим корням и вводит важный элемент устремления  в
будущее  - чего я собираюсь добиться,  -  и  при этом легко произносится и в
орфографическом    плане    не   представляет   трудностей   для   студентов
художественных училищ, когда они будут писать работы о моем творчестве.
     Всем  известно,  что  художники  типа  Микеланджело, Пикассо,  Ренуара,
Дюрера,  на самом деле добились таких высот  исключительно из-за своих имен;
но когда я по прошествии нескольких тысяч часов все-таки  изобрел  себе имя,
которым можно гордиться, я почти сразу же понял, что, хотя имя действительно
получилось блестящим, все это было неправильно. Ты можешь быть только  собой
(художник смотрит на  мир широко распахнутыми глазами), и  я  понял, что это
было бы  трусостью  -  попытаться  схитрить и  "обойти" всеобщее
предубеждение против Смитов. И в  любом случае  у меня  было полно вариантов
имен.
     Больной.  Мудозвон. Раздолбай.  Долбоеб. Мудила. Хрен моржовый. Кретин.
Идиот.  Дрочила.  Придурок. Сосунок.  Оборванец. Дурак.  Дилетант. Психопат.
Шизик. Неуч.  Вонючка.  Член со стручок.  Просто член. Большой член. Жопа  с
ручкой. Урод. Извращенец. Дерьмо поганое. Просто дерьмо. Неудачник. Педофил.
Антихрист. Это  - лишь малая часть тех  имен, которыми меня называли  за то,
что  я художник, и  за  то,  что  я Смит. Это вполне  естественно, что  люди
смотрят  на  тебя  с  гадливым  презрением,  кривятся  на твой  внешний вид,
высовываются из  окон своих  машин и плюются в тебя.  А когда  кто-то из них
отстегнет ремень, выйдет из машины, пороется у себя в багажнике и набросится
на тебя  с разводным ключом номер пять (или шесть - художник смотрит на  мир
широко  распахнутыми  глазами), это  есть  лишнее  подтверждение,  что  твое
обучение проходит как  надо.  Если тебе льют бензин в  почтовый  ящик, а под
окном у тебя кричат: "Мы тебе перерезали  телефонный  кабель"  -
это хорошие знаки. В мире полно людей, которые осуждают его устройство.
     Но иногда ты  совершаешь ошибки.  Ошибаются все. Не бывает таких людей,
которые не  ошибаются никогда.  Ошибки  - это нормально. Главное - перестать
ошибаться и стать человеком, который покончил с ошибками.
     Хотя выявлять ошибки  -  это  гораздо труднее,  чем может показаться на
первый взгляд. Иной раз ошибки скрываются под успехом  - как мыши под ковром
или как  свернувшееся  молоко под подставочкой под  стакан. Иной  раз  успех
дремлет  под,  казалось  бы,  безысходными  неудачами,   подобно  тому,  как
жемчужина  прячется  под   сгустками  склизских  соплей,  которые  именуются
устрицами.
     Я глубоко убежден,  что  художник  не должен бежать  от  реальности, он
должен  быть  в самой гуще событий и наблюдать жизнь во всех ее проявлениях;
башня из слоновой кости есть железная дева, вредная  для  здоровья. Также  я
глубоко  убежден,  что  нужно  держаться  подальше  от  этих  кошмарных  зон
нутрования  души  -  художественных училищ.  Вот  почему  я  работаю частным
инструктором   по  вождению.  Сам   себе   хозяин   и   ничем