о  для этого
клуба они уже слишком старые и недостаточно крутые.
     -  Вы не поверите, - сказал Хьюго,  - У них там в дождь крыша текла,  и
весь клуб залило. Они откроются попозже.
     - Когда?
     -  Они  еще сами  не знают. - Ну конечно. Во Франции нет фейс-контроля.
Подобная  избирательная система есть только в Англии и Америке. А во Франции
тебя пустят куда угодно - только плати денежки. И немалые, кстати, денежки.
     Как будто  тебе вновь семнадцать. Ехать куда-то еще на машинах  не было
смысла, потому что они  могли  не найти  места,  где припарковаться, и Хьюго
сказал, раз машины стоят - пусть стоят. Они решили пройтись пешком.
     Как это  ни  парадоксально, но им пришлось  долго искать  кафе.  В этом
квартале все было  закрыто. Но именно этим ты и занимаешься на  отдыхе: либо
вообще ничего  не  делаешь, либо проводишь  время в  поисках,  где  поесть и
выпить,   в  перерывах  между  усиленным  сексом.  Либо,   если  ты  человек
образованный  и культурный, ты посещаешь музеи. Наконец,  они все  же  нашли
открытое кафе, где еще горел свет и наблюдался официант.
     В  этом кафе столиков на  тридцать они были единственными посетителями.
Официант упорно отказывался покидать насиженное место в маленькой кабинке за
стойкой, где стоял телефон. Он наверняка болтал со своей подружкой. Было еще
не поздно, они были рады, что нашлось место, где можно присесть, они были на
отдыхе, а  значит, по определению, никуда  не  торопились, но  по прошествии
долгих минут их начало раздражать, что официант в упор их  не видит, хотя не
заметить их он не мог.
     Хьюго помахал рукой. Ральф присвистнул. Хьюго громко позвал  официанта.
Дерек  хлопнул в ладоши. Даже  Елизавета засунула два  пальца в рот и издала
залихватский  свист.   Равнодушие   официанта   было   достойно   всяческого
восхищения; ему действительно было на них положить.
     Джиму было любопытно, кто из их теплой компании больше всего напряжется
на  этого  официанта.  При других обстоятельствах он бы и сам уже  психанул.
Джим работал, как проклятый, и его всегда  бесил  непрофессиональный подход,
но  сейчас он был настолько измотан, что ему было не до какого-то официанта.
Ему вообще  было ни до чего.  Хотелось лишь  одного:  завалиться в постслъ с
Елизаветой.  И вовсе не  для того,  чтобы  что-то с ней  поиметь -  он был в
состоянии полного нестояния, - а потому, что  ему хотелось заснуть в  чистой
уютной постели, пахнущей хорошими духами. И еще потому, что Дерека наверняка
заденет, если Джим закадрит Елизавету.
     Он едва поборол искушение  потихонечку  смыться, снять номер в  отеле и
бухнуться спать. Но он знал, что, несмотря  на все уважительные причины, его
дезертирство   будет   воспринято    как    наплевательское    отношение   к
общественности, и общественность будет оскорблена до глубины души. Тем более
что  в  конце лета  здесь практически  невозможно  найти отель, где были  бы
свободные номера. И плюс  к тому оставалась еще  проблема -  на  какие шиши.
Проблема действительно неразрешимая. У  Джима было с  собой сорок фунтов. По
здешним ценам этого не хватит даже на двойной кофе. А его кредитную карточку
могут "зарезать" в любой момент.
     Та же помеха была и с Елизаветой. Он собирался подъехать к ней в клубе,
купить  ей  выпить, пригласить танцевать - и домой в койку. Загвоздка в том,
что до дому почти час езды, и даже если предположить,  что найдется таксист,
который согласится переться в такую даль, у Джима все равно нет денег  с ним
расплатиться - тем более если учесть, что всякий  таксист норовит облапошить
клиента. Джим сомневался, что остальные захотят возвращаться домой так рано.
Если Хьюго  заплатил  за  развлечение, он  останется до  конца - до закрытия
клуба - чтобы полностью оправдать затраты, а Ральф с Дереком явно намылились
снять  девчонок и не уйдут, пока не подкатятся ко всем женщинам на танцполе.
Конечно, если Дереку повезет,  это решит проблему со спальным местом, хотя и
не разрешит его затруднений, связанных с тем, что он уже  много часов  хочет
спать и не может залечь в кровать.
     Он  посмотрел  на Елизавету.  Наверное,  надо  сказать  комплимент  или
что-нибудь в этом роде. Так вроде бы  принято.  И может  быть весьма кстати.
Хотя комплименты  надо было делать,  когда она спустилась в гостиную.  Перед
тем как ехать.  Но он был так поражен  ее элегантностью,  что просто утратил
дар речи.
     -  Ты очень... красивая.  - Замечание тупое, но безопасное. Из тех, что
редко  подводят. Тем более слово  "красивая" Елизавета наверняка
поймет.
     - Это не ново, - сказала она.
     - Ладненько, -  сказал Ральф, поднимаясь с места. - Если гора не идет к
Магомету... Кто чего будет  пить?  А то что  за байда: мы  здесь  уже десять
минут и еще ничего не заказали.
     - Мне, пожалуйста, четыре кофе, - сказал Джим.
     Ральф подошел к официанту,  который продолжал  трепаться  по  телефону,
даже когда Ральф выдохнул ему в лицо сигаретный дым.
     - У  меня IQ 165, я зарабатываю  двести тысяч фунтов в год, я гражданин
Великобритании, и  вам выпало счастье -  я  повторяю, вам  выпало счастье, -
меня обслужить.
     Официант записал заказ, не прервав своего разговора.
     Джим заметил,  что Дерек  буквально сочится  тоской, и  это подняло ему
настроение. Что это  было:  обычная отпускная печаль от безделья  или что-то
серьезное? Болезнь? Кризис в делах?
     Джим решил, что  он правильно сделал, заказав сразу четыре кофе. Потому
что заказ принесли только через сорок пять минут. Наверное, у официанта были
другие дела  на  кухне. Может быть, он  играл в  покер. Или договаривался  о
свидании с еще одной девочкой.
     -  Où sont  les тормозная жидкость, garçon? -  спросил Ральф.  -
Антифризу попей, отморозься маленько, compris?
     Официант выдавил кривую улыбочку и  тихо смылся. Наверняка он еще  и не
такое слышал от возмущенных отдыхающих. Зато ему была радость, что он сделал
им гадость.
     Кофе  был  холодным.  Джим  и все остальные заметили, что Ральф заказал
себе три здоровенных бокала с крепким спиртным.
     - У меня есть номера пары  дилеров в Ницце, - сказал Ральф с досадой, -
и  я  им звонил перед  приездом, но никому  не дозвонился. -  Наверное,  эти
педрилы тоже ушли в отпуск.
     Катерина с  Елизаветой  обсуждали средства для ухода за волосами  и для
оных волос укладки, судя  по тому,  что  они  обе перебирали пальцами локоны
Елизаветы. Джиму хотелось  скорее попасть в клуб, где громкая музыка не дала
бы ему уснуть.
     - А этот педрила принес мне коньяк, хотя я просил арманьяк. Я иногда не
понимаю людей.  Они такое подчас творят... Но что  самое поразительное, есть
люди, которые добиваются очень много, вообще ничего не делая. Когда я  был в
Токио,  я  познакомился  там  с  одним парнем.  В  баре.  Оказалось, что  он
фотограф. Он фотографировал  исключительно голых  японок.  Я  сходил на  его
выставку.  Все было очень стильно и элегантно... приглушенное освещение... и
сами фотографии...  подобные вещи предназначены для того, чтобы их вешать на
стену в гостиной, а не для  того, чтобы на них дрочить,  предаваясь мерзкому
греху онанизма. Игра света и тени, точно выверенная композиция. Голые японки
по отдельности,  две голые  японки  вместе, три  голые японки вместе, и даже
одна фотография,  когда  шесть голых японок вместе. Есть с большими грудями,
есть  с  маленькими. Ничего  непотребного, просто голые  женщины. Вы уловили
идею: японки, раздетые абсолютно. И он имел с этих фоток большие деньги. Он,
собственно,  этим и  жил. Но такое  любой может сделать.  Любой.  Я понимаю,
конечно что надобно некоторое мастерство, чтобы сдувать пыль с объектива, но
это  не самая хитрая вещь на  свете. То, чем я  занимаюсь,  тоже  не требует
никакого особенного мастерства, но зато смотрится так, будто требует.
     По дороге обратно к клубу Ральф рассказывал им  о том, как он пришел  в
полицейский  участок в Ницце,  чтобы спросить,  где  тут  в  городе  опасные
кварталы,  где торгуют  наркотой прямо  на  улице и куда  лучше не забредать
добропорядочному туристу.
     -  "Нет,  monsieur",  сказали они.  У нас  тут  проблемы  с
наркотиками не стоит. Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть, что проблема стоит
у меня. Нигде не могу их  достать. Я даже попробовал  провернуть один старый
трюк  и подошел в первому  встречному  черному, но  он попытался продать мне
какую-то резную поделку.
     Хьюго сходил проверить машину и вернулся злой, как черт.
     - Какой-то мерзавец спер у меня антенну. От радио. А  приемник оставил.
Какой смысл упирать антенну без приемника?!
     Клуб    был    открыт.     На    парковке    перед    клубом     стояли
"ламборджини",  "феррари"   и   "порше".
Лазурный  берег  по-прежнему  не  порицал  показуху.  Хьюго  пошел  первым и
заплатил  за Катерину и Елизавету. Джим  попросил  у  него взаймы  несколько
франков, сказав, что он не успел поменять деньги. В клубе было полно народу,
и  народ  собирался  еще. Джим заметил одну девушку - ей было явно не больше
семнадцати и вполне могло быть и тринадцать, - самую  красивую из всех, кого
он  видел  в  жизни.  Таково  было  чудо  Лазурного  берега:   он  привлекал
привлекательных женщин. Джим, разумеется, понимал,  что с этой красоткой ему
ловить нечего. И  дело даже не в том, что он был для нее слишком старый. Для
нее  даже двадцатипятилетний мальчик  был бы уже слишком старым, Джим был не
старым; для нее его  просто  не сушествовало. Он был невидимым.  Он обитал в
другом измерении.
     Внутри  становилось шумно, но в клубе был  еще зал на открытом воздухе,
где  можно  было  нормально поговорить.  Стулья были еще влажными от  дождя.
Джима пробила кошмарная  слабость; он  ругал себя  за то, что ему не хватило
духу смыться в отель, пока у него были силы. Сейчас он был вообще  ни на что
не способен. Он сидел задницей на  влажном  стуле, заднице  было  противно и
мокро, а  официанты демонстративно  не обращали  на  них  никакого внимания,
стараясь держаться как  можно дальше от  их столика. Хьюго возмущался насчет
антенны, а Ральф продолжал свое показательное выступление:
     - На одной вечеринке в  Нью-Йорке  я  встретил Мадонну. И я ей  сказал:
оставь своих американских красавцев с железными мускулами, милашка, попробуй
вялое тельце истинного  британца. На  мгновение -  всего на мгновение -  она
задумалась  над моим  предложением.  Когда  тебя постоянно  пялят  загорелые
инструкторы по  бодибилдингу, бледное рыхлотелое  существо может стать очень
даже заманчивой альтернативой. Так ты со мной переспишь, Елизавета?
     - Нет, Ральф.
     Ральф ушел к барной стойке взять себе выпить. Джим был уже на последнем
издыхании; невидимый груз  давил на  него  сразу со всех сторон, даже сидеть
было  тяжко.  Заиграла музыка  -  мелодия  его юности,  -  и  желая  немного
подвигаться в надежде  взбодриться, он пригласил Елизавету потанцеватъ.  Она
отказалась. Что, вообще,  происходит?  Всю  дорогу она  обдавала его запахом
своих  духов...  и  даже  если он ей  совсем  не  интересен,  она  могла  бы
потанцевать с ним хотя бы из вежливости.
     Хьюго впал в состояние тихой скорби по  поводу спертой антенны. Он весь
издергался. Может  быть, он опасался,  что пока  он  сидит тут в  клубе, его
машину уже разбирают по винтикам или творят с ней какое-нибудь непотребство.
Тоже  развлечение  для   семнадцатилетних  -  девальвировать  чужие  машины.
Нескончаемое  веселье:  налепить  монетки  на  бок,   забить  картофелину  в
выхлопную трубу, насыпать сахару в бензобак, отбить зеркальце бокового вида,
запихать жевачку в замок, попрыгать на крыше.
     - Я через час  еду  домой, -  сообщил  Хьюго.  -  Ты  можешь  остаться.
Вернешься с Ральфом и Дереком.
     Это была  самая лучшая новость, которую  Джим  услышал за  весь прошлый
год. Пусть даже это означало  всего-навсего несколько часов сна на диване  в
гостиной.
     Ральф  вернулся  с  подносом,  заставленным  выпивкой.  Бутылка  водки,
бутылка виски. Четыре пива.
     - Чтобы не бегать в бар каждые десять минут.
     Джим боялся даже представить, сколько все это стоит. Интересно, подумал
он, а не нужен ли Ральфу веб-сайт? Хью рассказывал, чем занимается страховой
фонд  Ральфа,  но Джим ничего  не понял.  Тем более, если Ральфу  был  нужен
веб-сайт, Дерек уже наверняка подсуетился.
     - Так, - сказал Ральф, - а давайте сыграем в питейную игру.
     Хьюго  сразу сказал, что он  -  пас, Катерина и Елизавета не знали, что
это за игра. Дерек дал понять, что готов поучаствовать.
     Джим тоже не знал, что это за игра, но догадался, что надо пить. Причем
много.
     - Прошу  прощения, - сказал он. - Но я сегодня  не  в форме, в  смысле,
чтобы выпивать. Давай лучше завтра.
     - Мерзавцы вы  все,  и к  тому  же некомпанейские, - набычился Ральф. -
Вдвоем же неинтересно. Тут нужно знать свою меру. Но вот в чем проблема: как
узнать меру и при этом  ее не превысить? По-моему, никак. Вроде пьешь-пьешь,
а потом -  бац  -  понимаешь, что ты выпил лишнего. У тебя стойкое ощущение,
что  ты  выпил  лишнего. Ты абсолютно уверен, что выпил лишнего. Но когда ты
уже  выпил  лишнего,  вернуться  к  состоянию  "в   меру"  никак
невозможно.  Во  Франкфурте у меня был приятель, который работал до позднего
вечера, но  прежде чем  отправляться  спать,  выпивал бутылку виски.  Каждый
день. А наутро вставал на работу свеженький, как огурчик. Но  вот однажды он
выпил бутылку виски и буквально один глоток из второй бутылки. Он умер.
     - На  кого ты сейчас работаешь? - спросил  Дерек. Этого вопроса  Джим и
боялся. Он не знал, что ответить. Если солгать, это можно легко проверить. А
если  сказать, что это  конфиденциальная информация,  такой ответ  прозвучит
либо неубедительно, либо слишком претенциозно.
     -  Очень трудно  понять, где тот самый предел. Никто тебе  не  объявит:
хватит, дружище, дальше  уже будет  лишнее, - продолжал Ральф.  Он вскочил с
места  и втиснулся между Джимом и Дереком. - Никто не зажжет  стоп-сигнал. У
меня  был  приятель,  фотограф. Военный фотограф. Работал в  Афганистане,  в
Персидском заливе, в Руанде. Лез в самое пекло - и ни единой царапины. Ну...
однажды ему глаз подбили.  В этом... как  его... город  такой в Югославии...
ну, где были бои.
     - Там везде были бои.
     - Да. Ну да ладно. В общем,  он приезжает с таким здоровенным фингалом,
и я его спрашиваю, что случилось? Избили тебя, пленку хотели отнять? А вот и
нет. В  полумиле от того места,  где он стоял, подорвался  на  мине какой-то
парень, и его оторванная рука, когда падала с неба, заехала моему приятелю в
глаз.  Приятель  отнесся  к этому философски. А потом  он поехал  в  Руанду,
снимал  там деревню,  где всех  убили. Разлагающиеся  трупы, залитые  кровью
стены...  материалов  более  чем достаточно.  Фоторынок  всяких  жестокостей
все-таки  ограничен.  Он  уже собирался ехать назад  и тут заметил  какой-то
котлован  на  краю  деревни.  И решил сходить  посмотреть.  Собственно,  ему
незачем  было  ходить-смотреть, но  он  все равно пошел.  Такая  была у него
привычка: заходить далеко. Может, не слишком далеко, но хотя бы чуть-чуть. И
вот тогда все и случилось. - Ральф глубоко затянулся и выпустил дым.
     - Что случилось? - подал реплику Джим.
     - Он  увидел что-то такое, что  было слишком даже для него. И  тогда он
сломался. Потерял смысл жизни. Это случилось семь лет назад. Он не сумел это
преодолеть. Ушел из  журналистики. Теперь  он фотографирует церкви и  здания
для каталогов. И больше не хочет работать с людьми.
     Джим  ждал,  что Ральф  скажет,  что  это было такое,  что  увидел  его
приятель. Ему действительно было любопытно. Но Ральф переключил все внимание
на девушку, танцующую на столе.
     - И что это было, что он увидел?
     - Я вам не скажу.
     - Почему?
     - Потому что, если вам скажу, тогда вы тоже потеряете смысл жизни.
     - Неужели все было настолько плохо?
     - Именно так я ему и сказал.  Я не отстал, пока он  мне не рассказал. И
знаешь, что: лучше бы он не рассказывал, правда.
     - Тогда зачем ты нам рассказал эту историю? - спросил Джим.
     - Но я же вам не сказал, что он там увидел. Хотя... может быть, вам это
будет по барабану. А может быть, и не будет. Давайте лучше выпьем.
     Девушкам не понравилась водка. Елизавета ушла в туалет  и пропала. Даже
если  учесть, что девушки  обычно возятся в туалете дольше, все равно  ее не
было слишком долго.
     - Поехали домой, - сказал Хью.
     - А как же Елизавета?
     - Дерек остается. А  Ральф  едет с нами,  он не в  том состоянии, чтобы
гулять до утра.
     Когда они вышли на  улицу, они увидели Елизавету. Она стояла  на углу и
болтала с какими-то мужиками  в количестве пяти штук. Поскольку по-английски
она говорила  плохо,  вывод напрашивался сам  с  собой: она общалась с  ними
по-русски. Впрочем, Джиму достаточно было только взглянуть  на этих пятерых,
чтобы  определить их национальную  принадлежность  и  род  занятий. Это были
гангстеры, или "новые русские", как назвала их Катерина.
     Еще одно массовое заблуждение насчет гангстеров - что они все похожи на
братьев Край [Братья-близнецы Край - знаменитые лондонские маньяки-убийцы. -
Примеч. пер.], этаких  крупногабаритных громил со зверскими рожами. На самом
деле,  настоящие  гангстеры совсем не  похожи  на  гангстеров. Про настоящих
гангстеров вообще  не скажешь, что они гангстеры.  Братья Край  были полными
идиотами и детоубийцами. Настоящие гангстеры делают деньги и хорошо живут, а
братья Край  были маньяками, что совсем не одно и то же. Настоящие гангстеры
с виду совсем не опасны. Им это даже противопоказано. Опасными с виду должны
быть  вышибалы,  профессиональные  боксеры, ротвейлеры и  акулы.  А  если ты
гангстер и вид у тебя опасный, это сразу же насторожит окружающих. Настоящие
гангстеры  -  они   как  разведчики-нелегалы  высшего   класса:   невидимые,
незапоминающиеся. Настоящий  гангстер дождется, пока все отвернутся в другую
сторону,  подойдет  к  тебе  со спины  и  раскурочит тебе  мозги  ледорубом,
размышляя при этом, где  ему сегодня поужинать. Настоящие гангстеры выглядят
именно так, как эти "новые русские": бездушные, мертвые.
     Опять пошел  дождь, и  Хьюго отправился за машиной,  пока все остальные
ждали в фойе, чтобы зря не мокнуть. Джим  наблюдал за тем, как Дерек  вьется
вокруг Елизаветы, словно  назойливый комар-переросток.  Очевидно, что  Дерек
был  гораздо глупее, чем  думал  Джим.  Женщин  понять очень  трудно,  почти
невозможно, но тут все было ясно, как день, - Елизавета с  Дереком не спала.
И  не собиралась.  А  судя по взглядам, которыми  награждали  Дерека русские
гангстеры, ему  грозили крупные неприятности. Если бы это  была Россия,  его
давно бы уже перемололи в муку для их знаменитого черного хлеба. Дерека явно
переклинило  - то  ли от водки с виски,  то  ли от нездорового  сексуального
возбуждения,  то  ли  от  безумного желания выпендриться.  Назревало  что-то
нехорошее, и Джиму очень  не хотелось бы быть по близости, когда оно наконец
созреет. Блаженные семнадцать лет. Драки случаются вовсе не вдруг  - сначала
всегда возникает предчувствие, что вот оно назревает.
     На обратном пути  Хьюго  гнал, как сумасшедший. Джиму, наверное, стоило
бы испугаться, но он позабыл, как это делается. Когда они приехали на виллу,
Джим решил спать  на  диване в гостиной, мол, я "так устал, что просто
плюхнулся  на первую же  горизонтальную поверхность".  Он бы просто не
выдержал спать в одной комнате с Дереком.
     Он положил голову на подушку и...
     Он  открыл  глаза  и  увидел  свет  на  потолке.  Ему  было  сонно,  но
по-хорошему  сонно.  Потом он заметил  у  себя на футболке  длинную  струйку
слюны.  Пускать  слюни  во сне - интересное нововведение,  которое его  тело
предприняло  в  рамках  широкомасштабной   кампании  по  его  унижению.   Он
попробовал привстать, и  шею тут же свело от боли. Лишне