аращатся на ее сиськи. Ей не нравилось слово
"не  замечают",  потому  что   после  риторического  восклицания
"а  почему?" фраза "а вы заметили?" обычно смотрится
как  весьма вялый  образчик  визуальной комедии,  но оно уже вырвалось.  Она
закончила рассуждениями  о том, что  соотношение  между длиной окружности  и
диаметром круга - самое важное соотношение в природе, что оно неопределенно,
трансцендентально, и что  никто не  знает, что скрывается на конце числа Пи.
Зрители не сочли  это смешным, но,  с  другой  стороны, она  именно  этого и
добивалась.
     - Спокойной ночи, - сказала она. - Семейство шизокрылые.
     Френк  вышел  на сцену несколько озадаченный,  потому  что он знал, что
Миранда может  показывать по-настоящему  смешные вещи, и  еще потому, что он
был далек от проблем с сиськами.
     - Блистательная Миранда Пьяно разбирается в математике  получше всякого
Пифагора.  Семейство  шизокрылые, вид  - бредятина обыкновенная, но зато как
звучит! Миранда, ты ведь не возражаешь, если я воспользуюсь твоими расчетами
для своей будущей карьеры. Я почему  спрашиваю, это  было бы  не по-рыцарски
проситься банковским клерком  без  твоего разрешения. А то там подумают, что
это я сам такой умный.
     Миранда в ответ сделала неприличный жест и, проходя мимо Длинноволосого
Исусика, шепнула ему на ухо:
     - Хочу сосать твою штуку всю ночь до утра.
     То ли ей удалось выбить его из колеи этим своим заявлением, то ли она и
вправду  перенапрягла  зрителей  своими  завернутыми  разглагольствованиями,
Длинноволосый Исусик испытывал явные  трудности в плане  рассмешить публику,
рассказывал  ирландские  анекдоты,  которые  теперь  допустимо  рассказывать
только ирландцам и никому другому, но при этом  он воспринимал свой провал с
поразительным хладнокровием.  Ему только раз удалось выжать из зрителей хоть
какое-то подобие смеха. Когда он спросил: "Кто-нибудь знает, что такое
семейство шизокрылых?"
     Остальные выступили немногим лучше, и когда Френк в последний раз вышел
на  сцену,  чтобы  закончить  вечер,  он  начал  нести  уже  полный  бред  о
единственной  вещи  в жизни,  которая, по  его  утверждениям, доставляла ему
истинное  наслаждение:  о  своей  вовсе   не  платонической  влюбленности  в
фотографию  девушки с голыми сиськами,  которую он вырезал из журнала, когда
ему было шестнадцать.
     - Мне  приходилось пить, но мне это не нравилось; мне приходилось спать
с девушками, но мне это не нравилось.
     Он утверждал, что этот роман длился почти тридцать лет, и дело было  не
только  в физиологии. Он постоянно носил фотографию с  собой в бумажнике, но
однажды он потерял  бумажник,  и с  тех пор у  него в жизни  нет  счастья. В
бумажнике не было никаких денег, только его  удостоверение донора, сложенная
фотография, какой-то повторный  счет и карточка с его адресом. Он обошел все
места,  в  которые  заходил в тот день, спрашивал  в магазинах, у соседей, в
полицейских  участках,  но бумажник так  и  не нашелся.  Френк говорил минут
сорок, хотя последний зритель ушел из зала минут за двадцать до того, как он
наконец замолчал.

     * * *

     Миранда   осталась  выпить  с  Длинноволосым  Исусиком  и  видела,  как
расходятся зрители.  Наблюдать за ними  было  очень  интересно. Как правило,
по-настоящему  черствые люди  встречаются  редко; конечно,  никто  не  горит
желанием делать тебе одолжение, но очень немногим  людям -  в данном случае,
зрителям  - нравится проявлять себя черствыми и бездушными. Она видела,  как
они собираются с духом, чтобы встать  и уйти, пока Френк  говорит. Она  даже
подумала, что,  может быть, он специально парит им  мозги, чтобы посмотреть,
какое количество бреда способен выдержать человек, прежде чем он сломается и
сбежит. Она  наблюдала что-то  подобное на  улицах, когда  прохожие, которые
подавали нищим - денежкой  или  сигаретами,  -  не уходили себе восвояси,  а
останавливались послушать,  как нищий вместо  "спасибо"  заводит
горячечный и громогласный монолог о своей жизненной философии. Причем донору
никогда  не  хватало  сообразительности сказать:  "Ты  никчемный кусок
дерьма, я уже дал тебе деньги,  так что  не думай,  что  я буду слушать твои
занюханные банальности", - именно потому, что нищие представляли собой
никчемные куски дерьма с занюханными банальностями, и им, как людям вежливым
и  культурным, не хотелось  говорить ничего  такого,  что заставило бы нищих
осознать свою жалкую сущность.
     Нед  сидел,  вцепившись в бутылку  пива, и  периодические выдавал  свое
"семейство шизокрылых, вид -  бредятина обыкновенная". Его вовсе
не  беспокоило, что все  использовали его фразу, как свою. У  Неда было  два
характерных  качества. Во-первых, он не любил сидеть  дома. Он всегда первым
являлся на выступления и всегда уходил последним. И это при том, что никто с
ним не разговаривал, никто его не слушал, у него не было никаких поклонниц -
даже откровенные страхолюдины  обделяли его своим вниманием. А во-вторых, он
повторял свою  фразу насчет шизокрылых в каждом выступлении,  и не только  в
выступлении.
     Смысл фразы был, безусловно, понятен, но Миранда понятия не имела,  что
это  за слово вообще  - шизокрылые. Скорее всего  и  сам Нед тоже не знал. А
может быть, знал и отчаянно надеялся, что кто-нибудь спросит, что это значит
или откуда он это взял. Миранда даже однажды собралась посмотреть в словаре,
но   ей  стало  лень.  Может  быть,  Нед  сам  придумал  это  слово,   да  и
непринципиально, есть  оно  или нет,  смысл  все  равно понятен. И отношение
говорящего  тоже понятно: неодобрение. Все в  мире делится на две категории:
то, что мы одобряем, и то, что мы не одобряем. И если у  тебя есть  дежурная
фраза, чтобы выразить неодобрение, то, воздерживаясь  от нее,  ты  тем самым
выражаешь свое  одобрение. На  самом деле,  в случае крайней нужды,  никакие
словесные выражения  не нужны вообще; взять хотя бы того хрюкающего продавца
с Оксфорд-стрит.  Конечно, похрюкивание  - не идеальный способ для выражения
мыслей, тем более если ты  хочешь, чтобы тебя поняли правильно, но, с другой
стороны, если тебя понимают  неправильно - это ничуть  не страшнее того, как
если тебя понимают правильно.
     И наконец, фраза Неда действительно запоминается, хотя она и несмешная.
Это нисколько ей не мешает, что  она не  смешная. Наоборот. То,  что  она не
смешная,  но  при  этом  очень  запоминающаяся - наверное,  и  есть  признак
истинного юмора.  И то, что  Нед  постоянно ее  повторяет,  в этом тоже есть
смысл.  Может,  он  ждет  прорыва.  Один из  законов  смешного  гласит: если
повторять  шутку много-много  раз,  на  каком-то  этапе она станет  смешнее.
Миранда  видела, как это бывает; это был комедийно-эстрадный эквивалент игры
на рулетке, когда  ты удваиваешь свою ставку, чтобы вернуть себе  проигрыш и
еще поиметь  чуть-чуть  сверху,  и  это  действительно  требует  мужества  -
воскресить  старую  шутку,   которая  давно  умерла,  потому  что  иной  раз
приходится биться годами, пока  зрители въедут  в прикол. Неду еще предстоит
немало потрудиться. Миранда обвела взглядом комнату, вдруг поразившись тому,
что это все - ее жизнь.
     Длинноволосый Исусик был разгорячен и взволнован, как и всякий мужчина,
который  уверен,  что  в  скором  времени  его   пенис  ждет  фантастическая
приятность. Он искренне пытался  узнать ее поближе, понять ее характер чтобы
у  них получился  не анонимный, а  очень  даже  именной  секс.  Также  он  с
пониманием выслушал сорокаминутный монолог Френка, но только не смог решить,
то ли Френк был  новатором,  который опередил свое время лет этак на десять,
посланник нового смеха, юмора двадцать первого века, не предназначенного для
веселья, то ли он был человеком, который уже очень скоро пойдет и повесится.
Он не знал, дружит ли  Миранда с Френком, и поэтому воздержался от каких  бы
то ни было замечаний, не желая рисковать своей предстоящей эякуляцией. Они с
Мирандой обсудили клубы, какой кому больше нравится, и продюсеров, кто  кого
особенно ненавидит.
     Френк закончил свой монолог - или  ему просто  надоело вещать в  пустой
зал - и  присоединился к ним в буфете. Через пару минут нарисовалась девушка
в берете, надетом задом  наперед, и обвинила Френка, что он спер пять фунтов
у нее из кошелька.
     Миранда поднялась, чтобы уйти. Длинноволосый Исусик тоже поднялся, типа
как они вместе,  и  пошел  следом за ней.  Уже на  улице  она  обернулась  и
решительно заявила:
     - Спокойной ночи.
     - А что ты там говорила... насчет моего... ну, что ты... - Он запнулся.
     - Я пошутила,  -  сказала она  и пошла прочь. Он был вполне симпатичный
мальчик, и было время, когда она относилась с симпатией ко всем, кто работал
в жанре эстразной комедии: они все в одной лодке, и всем угрожают одни и  те
же  опасности. Но сейчас ситуация  стала  слишком серьезной, чтобы  играть в
добрых товарищей.
     Они  потеряли на  этом  благотворительном  мероприятии  тридцать четыре
фунта. Так не пойдет. У Пони будет тяжелый вечер.
     Миранда была вне  себя от злости. В местной газете написали даже о том,
как  спасли кошку,  забравшуюся  на крышу  какой-то церкви, но  ни слова  не
упомянули про ее благотворительный концерт. Она не из тех людей, кто бросает
начатое, упорно твердила она себе, когда они с Вив вышли из такси и зашагали
по Трафальгарской площади, сгибаясь под тяжестью снаряжения.
     Она подошла к  колонне  Нельсона  с  таким  видом,  словно  вовсе и  не
собиралась  на  нее  забираться.  У  нее  было  стойкое  ощущение,  что  все
присутствующие на  площади  - от мутных туристов до многочисленных голубей -
уже догадались о ее намерениях, но она пыталась об этом не думать.
     Самое главное - успеть подняться  достаточно высоко (чтобы ее не сумели
достать)  до   приезда  полиции.   Пока   она  раздевалась,  Вив  быстренько
распаковала снаряжение и установила лестницу. Вив не раз ей сказала, что она
сумасшедшая, и тем не  менее согласилась помочь: Вив была в меру преданной и
в меру сумасбродной.
     Миранда поднялась по  лестнице на  вершину постамента, покрытого коркой
голубиного помета. Вив быстро  смылась, прихватив лестницу, а Миранда начала
восхождение на колонну  Нельсона. Теперь,  вблизи,  холодный гранит  источал
ледяную угрозу, и высота пугала. И все это очень  Миранде  не  нравилось. На
улице было не жарко, тем более если учесть, что из одежды на ней были только
альпинистские ботинки, пояс, рюкзак и темные очки.
     Продвижение   было   медленным.  Миранда   когда-то   давно  занималась
альпинизмом, и полтора месяца после  благотворительного концерта  она упорно
готовилась  к этому восхождению, насколько вообще можно упорно готовиться за
полтора месяца.  Но карабкаться на колонну Нельсона  в голом виде - это само
по себе  уже  стимул, чтобы карабкаться на колонну  Нельсона в  голом  виде;
никому не нравится отступать, когда на него смотрят.
     На  высоте  тридцать   футов  она   остановилась,  глянула  вниз  и   с
удовольствием увидела  большую  толпу,  отдельные  фотовспышки  и  некоторое
количество озадаченных полицейских, которые пытались  решить, что им делать.
Она  решила,  что больше смотреть вниз не будет. Она полезла наверх  в голом
виде, потому что ей не хотелось подняться и обнаружить, что никто на нее  не
смотрит. Когда ты поднимаешься на колонну Нельсона, чтобы  привлечь внимание
общественности к бедственному положению бирманских юмористов, - это одно, но
когда   на   колонну   Нельсона   поднимается,   чтобы   привлечь   внимание
общественности  к бедственному положению бирманских юмористов, голая молодая
женщина - это совсем другое.
     Она  также  покрасила  волосы  в синий цвет, приклеила на  левое  плечо
переводную татуировку с изображением дракона  и  сбрила волосы на лобке. Она
хотела,  чтобы  все обратили  внимание на это, а не на  нее  саму.  Как  она
объяснила Вив: "Люди становятся по-настоящему знаменитыми только из-за
чего-то  одного. Архимед -  из-за  ванны. Христос - потому, что его распяли.
Чингисхан  - из-за своих набегов. Король Кнуд - из-за своих реформ. Годива -
потому  что  проехалась  по городу  в  голом виде. Ньютон - из-за яблока.  И
поскольку  у нас есть  только одна попытка, я не  хочу, чтобы меня запомнили
как тетку, которая залезла на колонну Нельсона голышом".
     Примерно на середине пути ее ненависть к  бирманским юмористам дошла до
точки кипения. Она очень надеялась, что в данную  минуту их жестоко избивают
ногами. Ее пугал выступающий свес наверху, при одной только мысли о том, что
ей  придется  его преодолевать,  все  ее  мышцы  сводило от боли.  Ей  очень
хотелось оставить эту затею и спуститься вниз - никогда в жизни ей ничего не
хотелось сильнее, - и  только это  соображение подгоняло ее вперед. Пару раз
она едва не сорвалась, но ей повезло. Исключительно повезло.
     На то, чтобы подняться до самой вершины, у нее ушло почти три часа. Сто
восемьдесят пять футов.
     Вид сверху был впечатляющий, но ей было не до городских красот. Она уже
обмирала от страха перед предстоящим  спуском. Так всегда и  бывает в жизни:
когда ты исполняешь задуманное, ты  понимаешь, что тебе  это на фиг не надо.
Она достала мобильник и начала брать интервью голосом немецкого музыковеда.
     С  такой  высоты  Лондон  казался беспорядочным нагромождением  зданий.
Согласно теории  Рэмси,  полного  беспорядка не  существует.  Это  физически
невозможно. Рэмси  -  еще  один  из  этих изысканных  кембриджских  активных
гомосексуалистов,  которые правили умами в двадцатом веке. С виду это похоже
на  беспорядок, утверждает Рэмси, но лишь потому, что ты не видишь картину в
целом.  Разумеется, понятия порядка и беспорядка были придуманы человеком  и
являются   лишь   умозрительными    построениями,   причем    умозрительными
построениями  пещерных  людей в  каменном  веке. А  что  прикажете делать  с
ошеломляюще  новым мышлением  в математике? С  кустарной снежинкой,  которая
существует в  196 883 измерениях и которая  симметрична  миллиард миллиардов
раз? Для тех, кто построил эту колонну, современный мир был бы непостижимым.
     У  Миранды  патологически  не  получалось выйти за рамки  представлений
девятнадцатого  века.  Она  жила  в  двадцатом  столетии   и  считала   себя
современной  женщиной,  но  все  равно  не  могла  по-настоящему вникнуть  в
математику, хотя честно пыталась. И Бог его знает, что ждет нас  в следующем
веке с его снежинками в  196 883 измерениях. Миранда смотрела на Лондон и не
сомневалась,  что  это -  полный  беспорядок,  которого якобы не существует.
Далеко-далеко на горизонте смутно виднелась стена огня.
     Это было,  наверное, самое сложное, что она сделала в жизни. Но попытка
- она  не  считается.  Она  подумала  о бедняге Уильяме  Шанксе,  который  в
девятнадцатом веке опубликовал  свои расчеты числа Пи. До 707-го знака после
запятой.  Он потратил  на эти  вычисления почти всю  жизнь. А сегодня  любой
идиот  за  секунду  получит  тот же  результат  на  карманном  калькуляторе,
найденном  на помойке. И в довершение  ко всему Шанкс под конец напортачил -
последние  180  цифр  были  неправильными. Он был  знаменит только  в  узких
математических кругах и только одним: что он спустил свою жизнь в унитаз.
     Ну что ж, рассуждала Миранда, может быть, я не останусь в веках, но моя
голая задница точно останется. Так я все-таки сделала доброе дело или что?

     * * *

     Тони был единственным, кто ее узнал.  Синие  волосы и веревки по  всему
дому: сложно было бы не догадаться. Он утратил дар речи. В буквальном смысле
слова.
     Где-то  месяц  назад ей позвонил Капитан Никудышний.  Его пригласили на
Эдинбургский  фестиваль юмора, но у него вот-вот должен был  родиться первый
ребенок, и ему хотелось быть рядом с женой. Может, Миранда его заменит?
     Многие замечали, что она никогда не выступает за пределами Лондона. Она
отказалась от Ливерпуля, Глазго, Брайтона, Манчестера. Все считали, что, она
просто  закоренелая  лондонка,  и  никто  не  догадывался, что  хотя  она  и
ненавидит Лондон, она просто не может уехать из города.
     Но Эдинбург. И фестиваль. Именно в Эдинбурге, на фестивале, она впервые
побывала на  настоящем концерте эстрадных комиков - это  было тринадцать лет
назад  - и увидела перспективы  и  для себя. Эдинбург  -  не  такая  великая
важность, если ты  выступаешь и пользуешься успехом в лондонских  клубах. Но
для нее Эдинбург значил многое. Дан знал и про стену огня, и про то,  как ей
сильно хотелось выступить  в  Эдинбурге. Но поскольку  все знали, что она не
выступает за пределами Лондона, то Эдинбург ей и не предлагали.
     -  Да, спасибо,  что  позвонил. Я  обязательно  съезжу, -  сказала  она
Капитану, поражаясь своей собственной смелости.
     В назначенный день она явилась "с  вещами" на вокзал Юстон,
вся  трепеща от волнения.  Ее  удивило, что Капитан  Никудышний  не  захотел
ехать. Выступить  нужно  было всего  один раз,  и  на фестивале публика, как
правило,  настроена  очень  доброжелательно. Другое дело, что  зрителей  там
всегда мало. Но нежелание ехать... это что, проявление слабости?  Потому что
никогда не  знаешь, где тебе  повезет. Если в зрительном  зале сидят четверо
хмурых придурков, это еще не значит, что они просто придурки. Это могут быть
четверо телепродюсеров. Или четверо человек, которые спят с телепродюсерами.
Или  четверо  человек,  которые  поставляют  наркотики  телепродюсерам.  Или
четверо  человек,  которые  учились в  одном  классе с  телепродюсерами. Или
четверо  человек, которые спят  с человеками,  которые поставляют  наркотики
человекам,  которые  учились в  одном  классе  с  телепродюсерами. Случайная
встреча в нужное время и в нужном месте может перевернуть все.
     Или, как  это случилось с Кэтфордом Стеном, среди  зрителей может вдруг
оказаться такой человек, которому так  понравится твое выступление,  что  он
отпишет тебе  в  завещании пятьдесят  тысяч фунтов. Одно  выступление  может
переменить  всю жизнь. Девятьсот  девяносто  девять раз ничего  подобного не
произойдет, но  опять же  никогда  не  знаешь,  где  тебе  повезет.  Капитан
Никудышний демонстрировал явные признаки непригодности; если  человек ставит
свою жену выше работы, стало быть, он не заслуживает успеха. Награда  должна
доставаться тому, кто готов за нее бороться.
     Подходя к поезду, она обливалась  потом. Ощущение было такое, как будто
она  пробежала три  марафона подряд. Просто сесть в  поезд  казалось выше ее
сил.  У  остальных пассажиров  вид был  скучающий  и  недовольный, их пугала
унылая перспектива трястись в  поезде пять часов до Эдингбурга. Наверное, за
всю  историю  человечества в  мире не было ни  одного  человека, который так
жаждал банальной скуки,  как Миранда  сейчас. Она  подумывала  о  том, чтобы
наглотаться снотворного  и  проспать  всю  дорогу, но  ей  хотелось  быть  в
сознании, когда они будут проезжать сквозь стену.
     Она села  на  свое  место,  вся напряженная и  взвинченная.  Ей  стоило
неимоверных усилий просто сидеть на месте. Она не жалела о том, что решилась
поехать, главное - не разрыдаться.
     Стена огня появилась,  когда  она  начала прорабатывать  новую  сценку.
Однажды она ехала в Виндзор на машине, и когда они приближались к Хитроу, ее
вдруг  охватил  неуправляемый  ужас. Она увидела впереди стену огня.  Словно
алый  гобелен, занавесивший весь  горизонт. Никому  ничего не  объясняя, она
попросила остановить машину, вышла и пошла пешком обратно в город. Потом она
еще несколько раз  пыталась выехать из Лондона, но одинаково безуспешно. Как
выяснилось, стена огня окружала  весь Лондон  сплошным кольцом на расстоянии
от  десяти до двадцати миль  от центра. Огонь был совсем не горячим;  но  он
источал  неодолимый  страх. Вообще-то Миранде  нравилось,  когда страшно, но
этот страх ей не нравился.
     Когда поезд въехал  в стену огня, она закрыла  глаза, чтобы не упаст