- Еще один  мнительный зануда,  - заметил мой адвокат. - Судя по всему,
он под завязку закинулся спидом.
     - Да, надо было тебе  сунуть ему немного красных (барбитуратов -  прим.
пер.  ).
     - Красные такому козлу не помогут, - возразил он. -  Черт с ним. Голова
другим забита. Столько еще нужно сделать, прежде чем выехать на шоссе.
     -- Я хочу раздобыть  рясы священников. Они могут здорово  пригодиться в
Лас-Вегасе.
     Но  все магазины  одежды  были закрыты;  а взломать церковь  не хватало
наглости. "Чего зря беспокоиться? - сказал адвокат. - Ты должен помнить, что
больщинство полицейских - добропорядочные злобные  католики. Можешь  ты себе
представить, что с нами  сделают эти  уроды, если заловят убитых в говно,  в
краденых сутанах? Господи, да они нас кастрируют! "
     -  Ты прав, - согласился я.  -  И, ради бога,  не кури эту трубку, пока
стоим на красном свете. Всегда держи в голове, что нас уже пасут.
     Он кивнул.
     Нужен  большой  кальян.  Положим  под  сиденье,   с  глаз  долой.  Если
кто-нибудь нас заметит, подумает, будто мы вдыхаем кислород.
     Остаток  ночи мы провели, затариваясь всякими веществами и загружая ими
машину. Затем съели немного мескалина и отправились плавать в океане. Где-то
на  рассвете   позавтракали  в  кафе  Малибу,  осторожно  проехали  город  и
стремительно  помчались по окутанной смогом автостраде Пасадены, направляясь
на Восток.


        "3."
     Странное лекарство пустыни...
     Кризис доверия

     Меня все еще смутно терзал возглас нашего хитчхайкера, что он, дескать,
"никогда не ездил в тачке с открытым верхом". Этот несчастный мудозвон живет
в  мире тачек с  открытым  верхом, которые все время со,  свистом проносятся
мимо него по хайвэю, и он ни в  одной из них ни разу даже не  прокатился. От
осознания  этого  факта  я  стал  чувствовать себя  как  король Фарух.  Меня
подрывало  заставить  моего  адвоката  остановиться в следующем  аэропорту и
оформить  какой-нибудь простейший,  общеправовой контракт, согласно которому
мы  сможем. просто отдать машину  этому горемычному  мудаку.  Просто скажем:
"Вот здесь подпиши это, и машина твоя". Дадим ему ключи, с помощью кредитной
карточки быстро впишемся на реактивный самолет, летящий в какое-нибудь место
типа Майами,  возьмем  напрокат  другой огромный,  цвета  налитого  красного
яблока, Шевро  для убойной, сверхскоростной гонки по мосту вплоть  до  самой
последней остановки в Ки Уэст... а затем махнемся тачкой на лодку. Продолжая
движение...
     Но эта маниакальная  задумка быстро  отпустила. Совершенно бессмысленно
было  засаживать в  тюрьму этого безобидного пацана - и,  кроме того, у меня
были планы  на  эту машину Я  предвкушал, с каким шумом  мы  будем  носиться
вокруг  Лас-Вегаса  на  этом  содомизаторе.  Можно  еще  провести  несколько
серьезных  автогонок по  Бульвару:  притормозить у того большого светофора и
начать орать в окружающие тебя машины:
     - Ну  вы,  бля,  засранцы  поебанные! Гомосеки  засратые!  Когда  дадут
зеленый на хуй, я пиздану на полную и  сдую вас всех, безмазовых подонков, с
дороги!
     - Вот так.  Бросить вызов этим  ублюдкам в их же собственном огороде. С
визгом тормозов подъебать  к переходу, дергаясь  под рев мотора, с  бутылкой
рома в одной  руке,  а другой  жать на  гудок, заглушая музыку... подернутые
пеленой  глаза  с безумно  расширенными зрачками,  скрытыми  за  небольшими,
черными,   жлобскими,  в   золотой  оправе,  очками...  вопя  тарабарщину...
чистопородная опасная пьянь, от которой воняет эфиром и  конечным  психозом.
Разогревать  движок до  ужасающего,  пронзительного и  дребезжащего скулежа,
ожидая, когда дадут зеленый свет...
     Как часто  предоставляется  такая  исключительная возможность? Опустить
этих козлов до самой сути злобы. Старые слоны, прихрамывая, уходят умирать в
холмы; старые Американцы выбираются на автостраду и укатываются до смерти на
своих невъебенных драндулетах.
     Но наше путешествие  было другим. Оно  было классическим подтверждением
всего правильного и порядочного, что есть в национальном характере. Это  был
грубый физиологический салют фантастическим возможностям жизни в этой стране
- но  только для тех,  кто обладал истинным мужеством.  А в  нас этого добра
быль хоть отбавляй.
     Мой   адвокат   понимал  эту  концепцию,   несмотря  на  свою   расовую
неполноценность, а вот  до твердолобого  хитчхайкера было не достучаться. Он
сказал, что понял, но по его глазам  было видно, что он не понял ни хера. Он
лгал мне.
     Неожиданно машину занесло к обочине; и мы плавно въехали в кучу гравия.
Меня с силой долбануло о  приборную доску.  Адвокат тяжело рухнул всем телом
на руль. "Что случилось?  - завопил  я. - Нам нельзя  здесь останавливаться.
Это страна летучих мышей! "
     - Мое сердце, - простонал он. - Где лекарство?
     - А, - отозвался я. - Лекарство, да, оно прямо тут как тут.
     И полез в  саквояж за амилом. Парень, казалось, окаменел. "Не дрейфь, -
сказал я ему. - У этого человека больное сердце: Грудная Жаба. Но у нас есть
средство  от этого. Да,  а вот  и оно... ". Я вытащил четыре ампулы амила из
жестяной коробочки; и протянул  две из  них адвокату. Тот немедленно отломал
одной кончик и занюхал, как и я, собственно.
     Мой адвокат глубоко  вдохнул и откинулся на спинку сиденья, уставившись
прямо в горнило солнца. "Прибавь-ка той ебаной музыки! - завизжал  он. - Мое
сердце щелкает челюстями, как крокодил! "
     - Звук! Частоты!  Басы! У  нас должны быть басы! - он молотил руками по
воздуху, от кого-то  отбиваясь. - Что  с нами не так? Что  мы -  две чертовы
старые грымзы?
     Я вывернул  громкость  радио  и  магнитофона  до полного  маразма. "Ты,
ублюдочный пропиздон-законник!  -  заявил  я. -  Фильтруй базар!  Ты ведь  с
доктором журналистики разговариваешь! "
     Он смеялся  как припадочный.  "Какого хуя мы забыли  здесь в пустыне? -
кричал он. - Кто-нибудь, вызовите полицию! Нам нужна помощь! "
     - Не обращай внимания на эту свинью, - сказал я хитчхайкеру.  - У  него
аллергическая  реакция  на  лекарство.  На  самом  деле  мы  оба  -  доктора
журналистики,  и  направляемся  в  Лас-Вегас, чтобы  запечатлеть  на  бумаге
главную историю нашего поколения.
     И тут я заржал сам...
     Мой  адвокат,  скрючившись, повернулся  лицом к хитчхайкеру.  "А правда
заключается в  том,  - начал он,  -  что  мы направляемся  в  Вегас  пришить
нарколыжного  барона по кличке Дикарь Генри.  Я знал его столько лет,  но он
кинул нас как лохов - а ведь ты понимаешь, что это означает, а? "
     Я  было хотел заткнуть  ему пасть,  но мы оба  зашлись в безудержном  и
безнадежном хохоте, как два придурка.  Какого мы, блядь,  хуя делали здесь в
этой пустыне, когда у нас обоих больное сердце!
     - Дикарь  Генри вышел из игры! - рычал мой адвокат на этого мальчика на
заднем сиденье. - Мы собираемся вырвать ему легкие!
     -  И  съесть их!  - неожиданно выдал я. -  Этот мерзавец так  просто не
отделается! Что  же  происходит с  этой  страной, когда любой жопализ  может
спокойно слинять, наколов доктора журналистики, как последнего болвана?
     Никто не ответил. Мой адвокат вскрыл еще одну ампулу амила, а мальчонка
в  панике  полез наверх  с заднего  сиденья, в спешке перемахнув одним махом
через багажник.
     -  Спасибо, что  подвезли,  - верещал  он,  - Спасибо  большое.  Вы мне
нравитесь, парни. Не волнуйтесь за меня.
     Едва  ощутив под  ногами  асфальт, он помчался стремглав, как  заяц, по
направлению к Бейкеру. Один посреди пустыни, вокруг ни единого деревца.
     - Подожди минутку! - заорал я вдогонку. - Вернись и возьми пива.
     Но, очевидно, парень меня не слышал. Музыка играла на полную громкость,
а он мчался от нас так, что только пятки сверкали... - ..,
     - Скатертью  дорога,  -  заметил  мой  адвокат. -  К  нам в лапы  попал
настоящий  чудик.  Этот  мальчик  заставил  меня понервничать. Ты видел  его
глаза? - он все еще смеялся. -- Господи, да лекарство-то ништяк!
     Я вышел из машины и вразвалку доковылял до водительской дверцы.
     - Двигайся, я поведу. Нам надо выбраться из Калифорнии, пока  этот хрен
не нашел легавых.
     - Вот  дерьмо, да здесь  себя бы найти,  -  сказал мой  адвокат. - Он в
сотне миль от любой цивилизации.
     - Как и мы, - констатировал я.
     - Давай развернемся и поедем  назад в Поло  Ландж. Они никогда не будут
нас там искать.
     Я пропустил  его  замечание мимо  ушей  и заорал, потому что в  воздухе
снова что-то  запищало: "Открывай текилу! "; дал  газу, и мы с шумом и гиком
вынеслись  обратно  на  автостраду. Не  прошло  и двух  минут,  как  адвокат
склонился  над  картой.  "Прямо  по  курсу  местечко  под  названием Мескаль
Спрингс, --  сказал он. -  Как твой адвокат, я советую  тебе  остановиться и
немного искупаться".
     Я  замотал головой: "Нам абсолютно необходимо попасть в Отель "Минт" до
окончания регистрации прессы. Иначе самим придется башлять за номер люкс".
     Мой адвокат закивал. "Только давай забудем об этой хуйне с Американской
Мечтой, - заявил он, перетряхивая саквояж. - Великая Самоанская Мечта - вот,
что  важно.  Полагаю,  настало  время закинуться  промокашкой.  Этот дешевый
мескалин уже давно выветрился из  башки, и я не знаю, смогу ли еще выдержать
сколько-нибудь запах этого чертова эфира".
     -  А мне нравится, - сказал  я.  - Мы  должны промокнуть  в этой  дряни
полотенце,  затем положить его на пол  под педаль газа, чтобы пары  били мне
прямо в физиономию на всем пути в Лас-Вегас.
     Он перевернул кассету. Радио вопило: "Власть  Народу - Прямо Сейчас", -
политическая песенка Джона  Леннона,  опоздавшая лет на десять. "Этот бедный
дурак сунулся  не в свое дело, - заметил  мой адвокат. -  Такая шпана просто
путается под ногами, когда начинает давить из себя серьезного".
     -  Говоря  о  серьезном.  По-моему,  пришло  время  заняться  эфиром  и
кокаином.
     -  Забудь  об  эфире, - сказал он. - Давай заначим, чтобы  пропитать им
ковер  в   гостиничном  номере.  Но  вот  это...  Твоя  половинка  солнечной
промокашки. Просто разжуй ее, как бейсбольную жвачку.
     Я взял  промокашку  и  съел.  Адвокат неуклюже  возился с  солонкой,  в
которой был кокс. Открыл  ее. Рассыпал.  Матерясь, стал хвататься руками  за
воздух,  в  то  время  как  наша  достойная белая  пыль  взметнулась  ввысь,
разлетаясь по пустыне и  автостраде. Очень  дорогой маленький смерч  шлейфом
тянулся за  Великой Красной Акулой. "О Господи! - промычал  он, -  Ты видел,
что Бог только что с нами сделал? ".
     -  Это  не Бог сделал, - взревел я. - Это ты сделал.  ТЫ, ебаный в рот,
наркоагент! Я  следил за  твоими телодвижениями с самого начала,  легавая ты
свинья!
     -  Выбирай выражения,  - сказал он. И внезапно ткнул мне  в нос  черным
толстым  Магнумом 357.  Одним из  этих курносых  Питонов  Кольта с  конусным
барабаном.  - Здесь злобствуют тучи стервятников. Они склюют  мясо  на твоих
костях еще до рассвета.
     - Ах ты,  блядь. Когда  мы  доберемся до Лас-Вегаса, я из тебя отбивную
сделаю. Как  ты  думаешь, а  что  с  нами сделает  Нарко-Синдикат,  когда  я
нарисуюсь с Самоанским наркоагентом?
     - Они замочат нас обоих. Дикарь Генри знает, кто я такой в натуре. Твою
мамашу душу в корень, я же твой  адвокат, - и  он дико расхохотался. - Ты же
наглухо  обкислочен,  мудак ты эдакий.  Произойдет охуительное чудо, если мы
доберемся до Отеля и зарегистрируемся там еще до того, как ты превратишься в
настоящую  тварь.  Ты готов  к этому? Зарегистрироваться в отеле Вегаса  под
фальшивым  именем, с  намерением обвести всех вокруг  пальца,  и  с головой,
наглухо забитой  кислотой?  -  он снова заржал, зажал  ноздрю и потянулся  к
солонке,  нацеливаясь тонкой зеленой трубочкой из 20-баксовой купюры прямо в
сердце того, что оставалось от порошка.
     - Сколько у нас времени в запасе? - спросил я.
     - Может, еще полчаса, - ответил он. - Как твой адвокат, я советую гнать
на всех парах.
     Лас-Вегас прямо-таки  вырастал из-под земли. Я  мог разглядеть  контуры
отелей,  начавших  проступать  сквозь  лазурную  пелену  пустыни:  "Сахара",
главный ориентир,  затем "Американа" и угрюмый "Фандерберд" - скопище  серых
прямоугольников, маячивших вдали, вздымалось из кактусов.
     Полчаса. Укладывались впритык.  Нашей целью  была здоровая  башня Отеля
"Минт",  в самом  центре  города, - и если мы до него не доберемся, пока еще
держим себя в руках, то к нашим услугам  будет тюрьма  Штата Невада, ближе к
северу, в Карсон-Сити.  Один раз я  там уже побывал, но  только для беседы с
заключенными - и  возвращаться туда мне не хотелось бы  ни под  каким видом.
Так что на самом деле выбора  не было: мы должны были пройти сквозь строй, и
кислота вставит по первое число... Пройти через всю  официальную тягомотину,
загнать   машину  в  гараж  отеля,  охмурить  администратора,  пообщаться  с
коридорным, расписаться за пропуска  для  прессы - и  все это липа, махровая
нелегальщина,  обман  чистой  воды,  но,  разумеется,  должно  быть  сделано
тип-топ.
     "УБЕЙ ТЕЛО, И ГОЛОВА УМРЕТ"
     Эта  строчка  по непонятной причине появилась в  моей  записной книжке.
Возможно,  какая-то  связь  с  Джо Фрэзиером.  Жив  ли  он  еще? Способен ли
говорить? Я  видел  тот бой в  Сиэттле - в жуткой давке за  четыре  места от
самого Губернатора, если брать вниз по рядам. Очень болезненный опыт, как ни
крути, закономерный  итог шестидесятых:  Тим  Лири  -  заключенный  Элдриджа
Кливера  в Алжире, Боб Дилан стрижет купоны  в Гринвич-Виллидж,  оба Кеннеди
убиты мутантами,  Оусли складывает салфетки  на Терминал Айленде и, наконец,
невероятно, но факт - Кассиус/Али  повержен  со своего  пьедестала  каким-то
гамбургером  из  человечины,  накачанной до  смерти.  Джо  Фрэзиер,  подобно
Никсону, уступил, в конце концов, соображениям, которые  такие  люди, как я,
отказываются понимать - по крайней мере, не лезут из кожи вон.
     ... Но  это была уже совсем другая эра,  сгоревшая дотла и  канувшая  в
Лету прочь от  похабных реалий омерзительного  года Господа Нашего, 1971-го.
Многое  изменилось за  эти годы. И сейчас я  был в  Лас-Вегасе как  редактор
раздела мотоспорта этого респектабельного глянцевого журнальчика, заславшего
меня сюда  на Великой Красной Акуле по причинам, которые никто не удосужился
объяснить. "Просто  надо  отметиться, - сказали  они, -  а  дальше уже  наше
дело... ".
     Конечно.  Отметиться.  Когда мы  прибыли  в  Отель "Минт",  мой адвокат
оказался  не  в  состоянии  ювелирно  справиться  со всеми  регистрационными
проволочками. Мы были вынуждены стоять  в очереди  со всеми остальными - что
на  поверку  оказалось  сверхсложной  задачей,  учитывая  обстоятельства.  Я
продолжал твердить  про  себя:  "Спокойно,  не  шуми,  ничего  не  говори...
Отвечай,  только  когда тебя спрашивают:  имя, должность, от какого издания,
ничего  лишнего, игнорируй это страшное  вещество, делай  вид, что ничего не
происходит... ".
     Нет слов,  чтобы описать  весь тот  ужас,  охвативший  меня,  когда  я,
наконец, прорвался  к  клерку  и  начал  невнятно бормотать.  Все мои хорошо
заготовленные силлогизмы развалились,  как карточный домик, под  неподвижным
взглядом этой  женщины: "А, здорово,  - сказал я. -  Меня  зовут, хм-м... А,
Рауль  Дьюк...  да, в  списке, никаких сомнений  в том. Бесплатный  завтрак,
здравый  рассудок,   куда   уж  здоровее...  полное  освещение   всего,  что
движется... почему  бы и нет? Со мной здесь  мой адвокат, и  я,  разумеется,
понимаю, что  его имени в списке нет, но мы должны получить  этот номер, да,
этот  человек  на  самом-то деле мой  водитель.: На  этой  Красной Акуле  мы
промчались от самого Бульвара, а сейчас пробил час пустыни, так? Да.  Просто
проверьте список, и вы увидите.  Не волнуйтесь.  Какие здесь расценки? И что
дальше? ".
     Женщина  ни  разу  не  моргнула. "Ваша комната еще не готова, - сказала
она. - Но вас. кто-то ищет".
     "Нет! - Закричал  я. - За что? Мы еще  ничего не успели сделать! ". Мои
ноги стали как резиновые. Я вдруг крепко схватился  руками за стойку и резко
осел  перед  женщиной-клерком на  пол.  Она  протягивала  мне конверт, но  я
отказался  его  принять. Лицо женщины  менялось: распухало,  пульсировало...
вперед выдавались  кошмарные  зеленые челюсти  и клыки - морда Угря  Мурены!
Смертельно ядовитого! Я рванулся назад и врезался в своего адвоката, который
крепко схватил меня за руку и взял протянутую записку. "Я разберусь  с этим,
-  сказал  он женщине-мурене. - У этого  человека плохое  сердце, но у  меня
достаточно  лекарств. Меня зовут  Доктор  Гонзо. Немедленно приготовьте  нам
номер. Мы будем в баре".
     Женщина пожала плечами, в то время как он потащил меня прочь. В городе,
в  котором полным-полно  закоренелых психопатов,  никто  даже  и не  заметит
кислотного торчка.
     Работая локтями,  мы  пробились  через переполненный вестибюль, и нашли
два  незанятых  высоких  табурета у  стойки бара.  Мой  адвокат  заказал два
коктейля с пивом и мескалем, а потом открыл конверт. "Кто такой Ласерда? - ;
спросил он. - Он ждет нас в комнате на двенадцатом этаже".
     Я никак не мог припомнить. Ласерда? Что-то знакомое было  в этом имени,
но сосредоточиться было  невозможно. Вокруг нас творились жуткие вещи. Рядом
со мной сидела  громадная рептилия и глодала женскую шею, по ковру разлилось
кровавое  месиво  - на  него  невозможно было просто  ступить, не  то, чтобы
ходить по нему...  "Закажи туфли  для гольфа, - прошептал я.  - Иначе мы  не
выберемся из этого места живыми. Ты.  заметил, что эти ящерицы не испытывают
никаких затруднений, когда снуют по этой мерзости, - а все потому, что у них
на лапах когти".
     - Ящерицы? - переспросил он. - Если ты  полагаешь, что мы опять влипли,
то ли еще будет в лифте.
     Адвокат снял свои бразильские темные очки, и я увидел, что он плачет.
     -  Я  только  что  поднимался  наверх,  встретиться  с  тем  человеком,
Ласердой, - сообщил он. -  Я сказал ему, что мы знаем, чего он здесь  рыщет.
Ласерда заявил, что он - фотограф, но когда я помянул Дикаря Генри... О, это
был беспроигрышный  ход; он охуел. Я  видел это по его глазам. Понял, что мы
по его душу.
     - А он врубился, что у нас есть магнумы?
     - Нет. Но  я  сказал, что у нас был Винсент  Блэк  Шэдоу. Он  наверняка
обосрался от страха.
     - Хорошо, - сказал  я.  - А как с нашей комнатой? И туфлями для гольфа?
Мы находимся прямо  в центре  этого ебаного террариума!  И  ведь кто-то дает
бухло этим чертовым тварям! Еще
     немного, и они разорвут нас в клочки. Господи, да ты погляди на пол! Ты
когда-нибудь видел столько крови? А скольких они уже прикончили?
     Я  указал  пальцем на группу,  которая, похоже, на  нас глазела. "Срань
господня, да ты только посмотри на это быдло вон там! Они нас засекли! ".
     -  Это столик  для  прессы,  --  сказал  он.  -  Именно  там ты  должен
удостоверить наши личности и расписаться.  Ладно, давай  разделаемся  с этим
дерьмом. Ты займешься ими, а я решаю вопрос с комнатой.


        "4."
     Отвратительная музыка и звук множества дробовиков...
     Грубые вибрации субботнего вечера в Вегасе

     В конце концов, мы добрались  до  номера еще до  наступления сумерек, и
мой адвокат немедленно  связался по телефону  с  бюро обслуживания - заказал
четыре клубных  сэндвича,  четыре креветочных коктейля, кварту рома и девять
свежих  грейпфрутов.  "Витамин С, - объяснил он. - Нам  пригодится все,  что
можем достать".
     Я согласился. К тому времени алкоголь начал перебивать  кислоту, и  мои
галлюцинации  опустило  до  терпимого  уровня. В чертах  официанта  из  бюро
обслуги смутно проскальзывало  что-то от облика рептилии, но я уже больше не
видел огромных птеродактилей, с грохотом проносящихся по коридорам, покрытым
лужами свежей крови. Единственная проблема теперь  заключалась  в гигантской
неоновой вывеске