ботать". Он печально покачал головой и побрел к ванной. "Твою мать!
Какой облом...  "  И.  махнув  мне  рукой,  сказал  на прощание: "Постарайся
отдохнуть. Не позволяй мне себя будить".
     Я  кивнул, наблюдая, как он шаркает  обратно в ванную,  все  еще сжимая
нож;  но сейчас, видимо,  он держал  его по  инерции. Кислота сбавила в  нем
обороты; следующей  фазой, вероятно,  будет один  из тех  жутко  напряженных
кошмаров  кислотного  самоанализа.  Около  четырех  часов  в  кататоническом
отчаянии, но ничего  физического, ничего  опасного. Увидев, что дверь за ним
закрылась, я  осторожно пододвинул  тяжелое  округлое  кресло  прямо к ручке
двери ванной, и положил газовый баллончик рядом с будильником.
     В комнате было  очень тихо. Я  подошел  к телевизору и  включил  его на
пустой канал - белая рябь на  максимуме децибел, прекрасная колыбельная  для
засыпающего человека, мощное, беспрерывное шипение, заглушающее все странное
и необычное.


        "8."
     "Гении по  всему  миру  держатся  друг друга,  и  как только добивается
признания один, за ним уже подтягивается вся орава"
     Арт Линклеттер

     Я  живу  в очень  тихом  месте,  где  любой  звук  ночью  означает, что
происходит  нечто  из ряда  вон: ты быстро просыпаешься, и начинаешь думать,
что же это может быть такое?
     Обычно  ничего. Но иногда... трудно приспособиться  к дыханию  большого
города,  где  ночь  полна  всевозможных  звуков,  и  все  они  -  достаточно
привычные. Машины, гудки, шаги... невозможно расслабиться, так что глуши всю
эту  лажу успокаивающим  шипением  пустой  картинки  одуревшего  телевизора.
Заблокируй переключатель каналов, и дремли себе в удовольствие...
     Игнорируй этот  кошмар в ванной.  Просто еще  один урод,  сбежавший  из
Поколения  Любви,  преследуемый  неумолимым  роком  калека,  не  выдержавший
давления.  Мой адвокат никогда  не был способен  разделить  точку зрению,  -
часто  пропагандируемую завязавшими наркоманами  и особенно популярную среди
тех.  кто условно освобожден.  - что ты  можешь улететь  гораздо  дальше без
наркотиков, нежели с ними.
     По правде говоря, я. даже в большей  степени, не был на такое способен.
Но вот однажды, - я жил неподалеку, если спуститься с холма, от Доктора - на
-  Дороге (имя  убрано по  настоянию  адвоката издателя), бывшего кислотного
гуру,  позже  заявившего,  что  он  оставил химический беспредел  и  прыгнул
гораздо дальше, к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный  день того
первого поднимающегося вихря, который вскоре станет Великой Кислотной Волной
Сан-Франциско, я  остановился у дома Добряка Доктора, собираясь спросить его
(уже в  те времена  он  был известным  нарко-авторитетом),  не сможет  ли он
удовлетворить здоровое любопытство своего соседа насчет ЛСД.
     Я припарковался  на  дороге и неуклюже  двинулся  по подъездной  аллее,
усыпанной гравием.  На  полпути  остановился и  любезно поприветствовал  его
жену; работавшую в саду в соломенной  шляпе с немыслимыми полями... "Хорошая
сцена, - думал я, - старик внутри варит свою фантастическую нарко-тушенку, а
в саду его  женщина  выращивает  морковь,  или что  она там  выращивает..  "
напевая  себе  под нос во время работы  какую-то мелодию,  которую я не смог
узнать.
     Ну да.  Мурлыкая  песенку..  но прошло почти  десять лет, прежде  чем я
понял, что именно нес в себе этот звук: как и Гинзберг, наглухо отъехавший в
своем ОМ, он пытался замурлыкать мне мозги. В том саду оказалась  не пожилая
дама,  а  сам добрый  доктор  собственной  персоной  -  и  эти  напевы  были
возмутительной попыткой помешать мне вкусить плоды его чересчур расширенного
сознания.
     Я  сделал  несколько  попыток  очиститься  от  нахлынувшего подозрения:
просто  сосед   зашел  на  огонек,   спросить  совета  доктора  относительно
закидывания на кишку  ЛСД в своей  лачуге, у  подножия  холма.  Да,  у меня,
помимо прочего, имеется оружие и взрывчатка.  И  мне  нравится  стрелять,  -
особенно  по ночам, - когда прекрасное голубое пламя вырывается из ствола со
всем этим  шумом...  и,  да,  не стоит  забывать  о пулях. Как  же без  них.
Здоровые  толстые  дуры из свинцового сплава неслись по долине  со скоростью
3700 футов в секунду..
     Впрочем, я всегда палил по ближайшему холму или, не довольствуясь этим,
просто в темноту. Никакого вреда; мне просто нравятся выстрелы и взрывы. И я
был осторожен, и никогда не убивал больше, чем мог съесть.
     "Убить? "  - и я тут  осознал, что никогда не смогу адекватно объяснить
это слово существу, сосредоточенно копающемуся в своем огороде. Пробовало ли
оно когда-нибудь мясо? Может ли  оно проспрягать в кислотном  экстазе глагол
"охотиться"? Ведомо  ли ему чувство голода? Знакомо ли  оно с  тем паскудным
фактом, что мой доход в тот год составлял в среднем 32 доллара в неделю?
     Нет  никакой надежды на общение  в этом  гиблом месте.  Я  врубился, но
недостаточно  быстро для  того, чтобы удержать  наркоцелителя от  мурлыкания
песенок мне вслед, пока я бежал назад по подъездной аллее, забрался в машину
и поехал вниз по горной дороге. "К черту ЛСД, - думал я. - Посмотри, что оно
сделало с этим бедным ублюдком".
     Так  что  в  следующие  полгода  я  зависал на  хэше и  роме,  пока  не
перебрался в Сан-Франциско и не оказался в одной точке под названием "Филмор
Аудиториум". Вот там все и произошло. Один серый кусочек  сахара, и... БУУМ!
Я мысленно перенесся  обратно в сад доктора. И очутился не на поверхности, а
под землей  - выскочив  из  этой с  таким  тщанием ухоженной  почвы каким-то
мутировавшим грибом. Жертва Наркотического Взрыва. Натуральный уличный фрик,
потребляющий все что  ни  попадя. Я вспоминаю одну  ночь в  "Мэтрикс", когда
туда  зашел роуди, с большим рюкзаком за  плечами,  и закричал:  "Кто-нибудь
хочет немного Л... С... Д... Все компоненты со мной. Нужно только место, где
его приготовить".
     За ним  следом  тут же помчался  менеджер, лепетавший: "Уймись, уймись,
возвращайся обратно  в офис". После той ночи я  никогда его больше не видел,
но, до того как его взяли за жопу,  роуди успел распространить свои образцы.
Огромные белые кристаллы.  Я отправился в туалет  хавать мой.  "Сначала одну
половинку", -  решил  я.  Думать,  конечно,  можно  все, что угодно,  но вот
исполнить задуманное при данных обстоятельствах - совсем другое дело. Я съел
половину,  но  просыпал все  остальное  на  рукав моей  красной Пендлтонской
рубашки... Пытаясь сообразить, как теперь поступить, я увидел, что  в туалет
зашел один из музыкантов. "Что случилось? " - спросил он.
     - Ну - протянул я. - Вся эта белая фигня у меня на рукаве - это ЛСД.
     Музыкант  ничего не сказал: просто схватил  мою руку и начал ее сосать.
Очень  похабная  драматическая сцена.  Я  задавал себе вопрос, что  же может
произойти, если сейчас сюда завалится какой-нибудь молодой биржевой  маклер,
типа "Кингстон Трио", и застукает нас за этим действом. "Ну и хуй с  ним", -
подумал я. Если немного повезет, то жизнь этого парня можно считать конченой
- его всегда будет неотступно терзать мысль, что за какой-то узкой дверью во
всех его любимых  барах,  люди  в красных Пендлтонских  рубашках  испытывают
ломовые приходы  от вещей,  о которых  он понятия не  имеет.  Рискнет  ли он
пососать рукав? Наверное, нет. Прикинься чайником. Делай вид, что ты никогда
этого не видел...
     Странные   воспоминания   лезут  в  голову  этой  беспокойной  ночью  в
Лас-Вегасе. Пять лет прошло?  Шесть?  Похоже, целая  жизнь пролетела или, по
крайней  мере,  миновала Главная Эпоха - апофеоз, который  никогда больше не
повторится. Сан-Франциско середины шестидесятых был очень особенным местом и
временем,  неотъемлемой  частью всего  этого. Возможно,  это что-то значило.
Возможно,  нет:  слишком много воды утекло... но никакие объяснения, никакая
мешанина слов или музыки... или память не сможет повлиять на то чувство, что
ты  был там, и остался жив в  этом закоулке  времени  и мира. Что бы это  ни
значило...
     Историю трудно  понять до  конца, и все из-за этой продажной хуеты,  но
даже если не  доверять  "истории", вполне уместно  будет  предположить,  что
время от времени энергия целого поколения вырывается наружу в восхитительной
яркой вспышке, причин которой никто из современников  по-настоящему не может
понять, и, копаясь в прошлом, они никогда не объясняют, что же на самом деле
произошло.
     Мои главные воспоминания о том  времени,  похоже,  зациклились на одной
или пяти - или, может быть, сорока - ночах... а может  это было раннее утро,
когда я, наполовину очумевший, покидал "Филмор"  и,  вместо  того чтобы идти
домой, мчался на здоровой "Молнии 650" через мост Бэй на скорости сто миль в
час, одетый в шорты Л.  Л. Бин и  ковбойскую  куртку "Бьютт"... несясь через
туннель Острова Сокровищ к огням Окленда, Беркли и Ричмонда, не  представляя
себе  четко,  где повернуть, когда я  доберусь до  другой  стороны (и всегда
застревая  у  шлагбаума  -  слишком  удолбанный,  чтобы   ставить  регулятор
скоростей  в  нейтральное  положение, пока  я  шарю по  карманам  в  поисках
мелочи)...  но, будучи абсолютно уверенным,  что не имеет  значения,  куда я
направлюсь: всегда попадаешь туда, где люди такие же отъехавшие и дикие, как
и ты сам. И в этом не было никаких сомнений...
     Безумие творилось во всех направлениях, каждый  час. Если не через Бэй,
то вверх к Золотым Воротам или вниз  по  101-ой к Лос-Альтос или Ла Хонде...
Ты мог отрываться где угодно. Это было всеобщее фантастическое ощущение, что
все, что мы делаем, правильно, и мы побеждаем...
     И это, я полагаю, и есть та самая фишка - чувство неизбежной победы над
силами Старых и Злых. Ни  в каком-либо политическом или  военном смысле: нам
это было  не  нужно. Наша  энергия  просто преобладала. И  было бессмысленно
сражаться - на  нашей стороне или  на их. Мы поймали  тот  волшебный миг; мы
мчались на гребне высокой и прекрасной волны...
     И сейчас,  меньше  пяти лет спустя, можешь  подняться  на крутой холм в
Лас-Вегасе и посмотреть  на Запад, и если у тебя все в порядке с глазами, то
ты почти  разглядишь уровень  полной  воды -  ту точку,  где волна,  в конце
концов, разбивается и откатывает назад.


        "9."
     Никакой симпатии к дьяволу...
     Репортерские извращения?..
     Полет в безумие

     Решение скипать пришло внезапно. А может быть, и нет.  Вероятно,  я все
время  вынашивал  эту  мысль, подсознательно  выжидая  правильного  момента.
Полагаю, решающую роль сыграл счет. Потому что у меня  не было денег,  чтобы
его  оплатить.  Эта  дьявольская  афера  с  покрытием  расходов   с  помощью
подставных кредитных карточек подошла к концу.  После  дела с Сидни  Зайоном
такой номер не канал.  Сразу же после него они изъяли мою карточку "American
Expressз", и теперь эти уроды преследовали  меня в  судебном  порядке- также
как и "Diner Club", и департамент налоговых сборов...
     Ну а кроме того, формально  за все отвечал  журнал. Мой адвокат об этом
позаботился.  Мы ничего не  подписывали,  за исключением  счетов из  обслуги
номеров. Мы никогда не задумывались об общей сумме,  однако, -  еще до  того
как мы смотались,  - мой адвокат подсчитал, что мы  влетали в среднем где-то
между 29 и 36 долларами в час, двое суток подряд.
     - Невероятно. - сказал я. - Как это могло случиться?  Но к тому времени
как  я задал этот риторический вопрос,  на  него  некому  было ответить. Мой
адвокат свалил.
     Должно быть,  он  жопой почувствовал неладное.  Вечером  в  понедельник
адвокат  заказал комплект превосходных дорожных сумок  из  воловьей  кожи, а
потом  сообщил  мне,   что  забронировал  место  на  ближайший  самолет   до
Лос-Анджелеса.  "Нам  надо поторопиться", -  заявил он, и по пути в аэропорт
занял у меня 25 долларов на билет
     Я проводил его, и отправился в сувенирный отдел аэропорта, где потратил
все  оставшиеся  наличные  на  всякую  дребедень  -  полное говно:  сувениры
Лас-Вегаса,  пластиковые  зажигалки  псевдо-Зиппо с  вмонтированным  колесом
рулетки  по 6.  95 $, набор полтинников Дж. Ф. К. по пять  долларов  каждый,
оловянные обезьянки,  выбрасывающие  кости, за 7.  50$...  Затарившись  этой
ерундой, я  дотащил  ее до  Великой  Красной  Акулы  и  забросил  на  заднее
сиденье... затем  горделиво уселся  за  руль (белая крыша, как  всегда, была
опущена),  включил  радио и  начал размышлять. Как бы  поступил  в  подобной
ситуации Горацио Элджер? Одна  затяжка  унесет тебя, дорогой  Иисус...  Одна
затяжка унесет тебя.
     Паника. Она захлестнула меня, как первые накатывающие волны  кислотного
прихода. Все  эти омерзительные реалии начали доходить до  моего сознания: я
оказался совсем  один в Лас-Вегасе в этой чертовой немыслимо дорогой машине,
совершенно охуевший от  наркотиков,  ни адвоката, ни денег, ни репортажа для
журнала - и, в довершение всего, гигантский, чудовищный счет, с которым надо
было разбираться. Мы заказывали в наш номер все, что человеку может прийти в
голову: в  том  числе около  шестисот  кусков полупрозрачного Гигиенического
мыла.
     Им  была забита вся  машина  - оно валялось  на  полу,  на сиденьях,  в
бардачке.   Мой   адвокат   заключил   какое-то   непонятное  соглашение   с
уборщиками-метисами  на  нашем этаже,  чтобы  они  доставили  к  нам мыло  -
шестьсот кусков этого странного, очевидного дерьма, - и  теперь все оно было
мое.
     Не считая полиэтиленового пакета, который я неожиданно  обнаружил рядом
со мной на переднем сиденье. Подняв эту  гадость, я сразу  же понял, что там
было  внутри.  Ни  один  Самоанский  адвокат  в  здравом уме  не  попытается
проскочить  через  металлоискатель  коммерческой  авиалинии,  имея  при себе
толстый черный Магнум. 357.
     И  он  оставил  его  мне,  с возвратом  -  если  я  сумею  добраться до
Лос-Анджелеса.  В противном случае... да,  я  уже  почти слышал  свой голос,
обращенный к офицеру Дорожной Полиции Калифорнии:
     Что? Это  оружие?  Этот заряженный, незарегистрированный, спрятанный и,
скорее  всего находящийся в розыске  Магнум.  357? Что я с ним,  делаю?  Ну,
видите ли, офицер,  я съехал  с дороги  рядом с Мескаль  Спрингс - по совету
моего  адвоката, впоследствии бесследно исчезнувшего,  -  и вдруг, откуда ни
возьмись, пока я бесцельно  бродил  вокруг этого богом  забытого  источника,
прямо  из  ниоткуда появился невысокий бородатый парень с  ужасным ножом для
резки линолеума в одной руке и с этим огромным черным пистолетом в другой...
Он подошел ко мне и предложил вырезать маленькую букву "Икс" у  меня на лбу,
в память  о  лейтенанте Кэлли...  но когда  я  сказал ему,  что я  -  доктор
журналистики, его как будто подменили. Да, вы, наверное,  этому не поверите,
офицер,  но он вдруг  швырнул нож в солоноватые воды Мескаля у  наших  ног и
подарил  мне этот револьвер. Да нет,  вру: разрыдавшись, он просто сунул мне
его в руки и скрылся во мраке ночи. И вот таким образом это оружие очутилось
у меня, офицер. Вы можете в это поверить? Нет.
     Впрочем, я в любом случае  не  собирался  выбрасывать ублюдка.  Хороший
Магнум. 357 трудно достать в наши беспонтовые дни.
     Так что я решил: ладно, привезу этого пидора  обратно в  Малибу - и  он
мой.  Рисковал -  получи пушку.  Соломоново решение.  А  если эта Самоанская
свинья начнет качать права и материться в моем доме, устрой ему яичницу ниже
пояса. Все нормально. 158 гран пышущего здоровьем свинца, путешествующего на
скорости  1500  футов  в  секунду,  примерно  равны  40  фунтам  Самоанского
гамбургера, вперемешку с обломками костей. Почему нет?
     Безумие, безумие... а между тем торчишь в  полном одиночестве в Великой
Красной  Акуле на стоянке аэропорта Лас-Вегаса.  К дьяволу  панику. Овладеть
положением.  Держаться. В  следующие двадцать  четыре часа проблема  личного
контроля  станет критической. И вот  я сижу здесь в этой блядской пустыне, в
гнезде вооруженного жлобья, и на  мне  камнем висит опаснейший  груз стрема,
ужасов   и  суровой   неизбежности  того,  что   я  должен   возвращаться  в
Лос-Анджелес. Потому  что если они меня здесь накроют,  я обречен. Выебан по
полной программе. Это даже  не обсуждается. Никакого светлого  будущего  для
доктора  журналистики, еженедельно  редактирующего газетенку местной тюряги.
Лучше выбраться  из этого штата-атавизма на бешеной скорости ко всем чертям.
Точно. Но  сначала  - обратно  в Отель  "Минт", получить  по чеку 50 баксов,
подняться в номер,  заказать по телефону два  клубных  сэндвича, две  кварты
молока, кружку горячего кофе и пятерик Баккарди Аньехо.
     Ром совершенно  необходим,  чтобы выдержать эту ночь - отшлифовать  эти
заметки,  этот постыдный дневник... оставить магнитофон орущим  всю ночь  на
полной громкости: "Позвольте  представиться... Я человек богатства и вкуса".
Симпатия?
     Не для меня. Никакой пощады криминальному фрику в Лас-Вегасе. Это место
похоже на Армию: господствует норма поведения акул - жри раненую. В закрытом
обществе,  где  каждый виновен,  преступление  заключается в том,  что  тебя
поймали.  В мире  воров единственный  и окончательный  порок  - это тупость.
Очень  странное ощущение: сидеть  в отеле Лас-Вегаса в четыре  утра, ваять в
записной  книжке  под  музыку в 75-долларовом  номере и с  умопомрачительным
счетом  за обслугу, проведя двое суток в полном исступлении  и понимая, что,
как  только  наступит  рассвет, ты  сделаешь  ноги,  не  заплатив  ни хуя...
Прокрадешься  через  холл, вызовешь прямо из  гаража красный Шевро и  будешь
спокойно  стоять  на  входе  с  саквояжем, набитым под завязку  марихуаной и
незаконным оружием... прикидываясь  ветошью  и  просматривая первый утренний
выпуск газеты "Зип".
     Последний и  решительный шаг. Я  уже  снес  все грейпфруты и  остальной
багаж в машину несколько часов назад.
     И сейчас осталось лишь  ювелирно выскользнуть из петли: да, чрезвычайно
легкомысленный вид, бешеные  глаза скрыты за Сайгонскими зеркальными темными
очками... поджидая Акулу; чтобы отчалить. Где же она? Я сунул этому злобному
сутенеру;  мальчику из гаража пять баксов, отличное вложение денег на данный
момент
     Сохраняй  спокойствие,  продолжай  читать  газету.   Кричащий   голубой
заголовок на первой полосе, через всю страницу:
     ТРОЕ ВНОВЬ АРЕСТОВАНО ПО ОБВИНЕНИЮ В СМЕРТИ КРАСАВИЦЫ
     Передозировка  героина явилась официальной причиной смерти  хорошенькой
Дианы  Хэмби, 19 лет, чье тело, согласно информации, предоставленной в офисе
Коронера  Округа  Кларк,  было  найдено   на  прошлой   неделе  втиснутым  в
холодильник.   Сыщики  из   команды   Шерифа   по   расследованию   убийств,
производившие аресты подозреваемых, утверждают, что в момент задержания одна
из них, 24-летняя женщина, пыталась разбить себе голову  о  стеклянные двери
своего  трейлера. Офицеры говорят, что  она  была  в  откровенной истерике и
кричала: "Вы никогда не возьмете меня живой". Однако помощники шерифа надели
на нее наручники, и она безусловно не пострадала...
     РАССЛЕДУЮТСЯ СЛУЧАИ СМЕРТИ СОЛДАТ ОТ НАРКОТИКОВ
     ВАШИНГТОН (АП) - Согласно докладу подкомиссии Белого  Дома. запрещенные
наркотики стали причиной смерти 160 американских  солдат в прошлом году - 40
из  них во Вьетнаме...  Наркотики  подозреваются,  говорилось  в  докладе, в
смерти  еще 56 военных  в Азии  и соединениях  на  Тихом  Океане... Проблема
употребления героина во Вьетнаме принимает все более угрожающие  масштабы, в
основном из-за роста подпольных лабораторий-производителей в Лаосе, Таиланде
и  Гонконге. "Преследование за наркотики во  Вьетнаме  практически полностью
неэффективно",  - следует  из  доклада,  -  "частично из-за  неэффективности
работы  местных  полицейских  органов   и  частично  по  причине  того,  что
некоторые,   неизвестные   на   сегодняшний  день,  продажные   чиновники  в
государственном департаменте вовлечены в транспортировку наркотиков".
     И вдогонку к этому  беспо