олжно вестись на языке  племени Карибов.  С этой  целью мы
послали  трех наших людей в Берлитц, но за девятнадцать часов до назначенной
даты судебных прений обвиняемый сбежал в Колумбию, обосновавшись  в рыбацкой
деревне Гуахира, неподалеку от границы с  Венесуэлой, где официальным языком
юриспруденции  является  невразумительный диалект  "Гуахиро".  Спустя  много
месяцев мы сумели  наладить судопроизводство в Гуахире,  но к  тому  времени
обвиняемый  перебрался в  фактически  недоступный  порт в истоках  Амазонки,
наладив там  деловые и. дружеские отношения с племенем охотников за головами
под названием "Хибарос". Наш судебный  исполнитель  в  Манаусе был отправлен
вверх  по  реке,  с  целью  найти  и  нанять  местного  адвоката, способного
изъясняться  на  Хибарос,  однако  поиски   были  затруднены   серьезнейшими
коммуникационными   проблемами,    а   вскоре    трагически    оборвались...
Представители нашего  офиса  в  Рио  проявляют  в  настоящий момент  сильное
беспокойство  по  поводу  того,  что  вдова вышеупомянутого  исполнителя  из
Манауса  может  добиться разорительного для  нас  решения  суда, -  учитывая
предвзятость местных судебных органов,  - и  итоговая  сумма может оказаться
гораздо  большей,  нежели та,  которую  любой присяжный в  нашей собственной
стране сочтет разумной или даже: нормальной.
     Разумеется.  Но  что   есть  нормальность?  Особенно  здесь,  "в  нашей
собственной стране", во времена  обреченной на заклание  эры Никсона. Мы все
втянуты сейчас в путешествие по  выживанию. Нет больше той скорости, которая
была топливом Шестидесятых. Стимуляторы вышли из моды. Это фатальный просчет
кислотного  полета  Тима  Лири.  Он сотрясал Америку,  продавая  "расширение
сознания", даже не задумываясь о беспощадных лапах реальности, поджидавшей в
засаде всех тех людей, которые  восприняли его чересчур серьезно. После Вест
Пойнта и Священства, ЛСД  должно быть, показалось ему совершенно логичным...
но, даже  осознавая, что он сам  подрубил под собой  сук,  потянув  за собой
слишком многих, не получаешь большого удовлетворения.
     И не то чтобы они этого  не заслуживали:  несомненно, они все  Получили
То,  Что  Пришло  К  Ним. Bсe эти патетически нетерпеливые кислотные  фрики,
полагавшие, что они смогут купить Мир и Понимание  по три бакса за  дозу. Но
все их потери и поражения- одновременно и наши потери и поражения... То, что
Лири  унес с  собой,  было главной иллюзией общего образа жизни, который  он
попытался создать...  поколения  вечных калек,  падших искателей, никогда не
понимавших основного, старого мистического заблуждения "Кислотной Культуры":
безнадежного  предположения,  исходной посылки, что  кто-то-или,  по крайней
мере, какие-то силы - приведет к тому Свету в конце туннеля.
     Это  такая же  жестокая и парадоксально доброжелательная хуйня, которая
столетиями  держала  на  плаву  Католическую  Церковь.  И  моральный  кодекс
военных... слепую  веру в какую-то высшую и мудрую "власть"  Папы, Генерала,
Премьер-Министра... и, по восходящей, к "Господу".
     Один из  решающих моментов  Шестидесятых  наступил  в  тот день,  когда
"Битлз" связали свою судьбу  с Махариши. Это то же самое, как если  бы Дилан
отправился в Ватикан облобызать кольцо Папы.
     Сначала  "гуру".  Затем,  когда это не сработало,  назад  к  Иисусу.  И
сейчас,  следуя  примитивной  дорогой,  инстинктивно  проторенной  Мэнсоном,
хлынула целая новая волна комунн-кланов Божков, таких, как Мэл Лайман, глава
"Аватары", или "Каково его Имя", владеющий "Духом и Плотью".
     Сонни  Баргер (лидер "Ангелов  Ада"  в шестидесятые) никогда  четко  не
улавливал смысл всего этого, но он так и не поймет, насколько близко подошел
к колоссальному  прорыву.  Ангелы  Ада  похерили его в  1965-м,  на  границе
Оклэнда-Беркли,  когда,  следуя руководящим указаниям  каски Баргера  и  его
инстинктам  авторитета,  атаковали:  передние ряды антивоенной демонстрации.
Что, в свою очередь, привело к историческому расколу в тогдашнем нарастающем
Приливе Молодежного Движения  Шестидесятых. Это была первая  открытая стычка
Гризеров  с  Волосатыми,  и о  ее важности можно прочитать:  в  истории  СДО
(Студенты за Демократическое Общество), в итоге уничтожившего себя в заранее
обреченной   на  провал  попытке  согласовать  интересы  байкеров-маргиналов
(выходцев из низов общества и рабочего класса) и студентов-активистов Беркли
(представителей высшего и среднего классов).
     Никто  из вовлеченных  в это  столкновение  тогда  не имел  возможности
постичь  Скрытый Смысл  провала тандема  Гинзберга-Кизи убедить  Ангелов Ада
объединить  свои  силы  с  левыми  радикалами  из  Беркли.  Конечный  разрыв
произошел в  Алтамонте,  четыре года  спустя, но к тому времени он  уже  был
очевиден  для   всех,  за  исключением  оравы  торчков  из  рок-индустрии  и
национальной прессы. Оргия насилия  в Алтамонте  лишь усилила  драматическую
окраску проблемы. Реалии были уже определены; болезнь вступила в завершающую
стадию,  и  Энергии Движения  были  с  тех пор надолго сметены  и  подавлены
агрессивной тягой к самосохранению.
     Ох этот ужасный бред. Жестокие воспоминания. и. дурные флэшбэки, смутно
всплывающие  сквозь  время  и  туман на  Стэниан  Стрит... для беженцев  нет
утешения, нет смысла оглядываться назад. Главный вопрос, как всегда, а что -
сейчас?
     Я завалился на  кровать в своем  номере  во  "Фламинго",  чувствуя себя
полностью вне контекста с тем;  что  меня окружало.  Здесь  произошло  нечто
отвратительное.  Я  был в этом  уверен.  Комната напоминала место проведения
зловещего  зоологического  эксперимента,  связанного  с  виски  и гориллами.
Десятифутовое  зеркало было  расколото, но все еще чудом  висело -- скверное
свидетельство- о том  дне, когда  мой  адвокат  прикинулся  амоком  и  начал
молотить по нему молотком для кокосов,  а разбив  его, перебил  вдобавок все
лампочки..
     Мы  заменили  их  набором красных и голубых гирлянд  для Рождественской
елки из  "Сейфвэя", но не  было никакой надежды обзавестись новым  зеркалом.
Постель  моего адвоката  выглядела  так,  как будто  огнеметом  прошлись  по
крысиной норе. Огонь уничтожил  изголовье, а остальное было массой пружин  и
обуглившегося  постельного  белья.  К  счастью,  горничные  даже  близко  не
подходили к нашему номеру после мерзкой конфронтации во Вторник.
     Я спал, когда в то  утро зашла  горничная. Мы  забыли вывесить  снаружи
табличку  "Не Беспокоить"...  и  она  вломилась в  комнату,  вспугнув  моего
адвоката,  стоявшего  голым на  коленях  в  сортире  и  блевавшего  себе  на
ботинки... полагая, что  на  самом  деле  он находится  в  ванной,  и  вдруг
неожиданно узрел рядом  с собой женщину  с лицом  Мики Руни, уставившуюся на
него, онемевшую от неожиданности, содрогавшуюся от страха и смущения.
     "Она держала в руках швабру, похожую на секиру, - скажет  он позднее. -
Так что я  выскочил из  клозета на полусогнутых, все  еще блюя,  и вломил ей
прямо по коленям... это было чисто инстинктивно. Я думал, что она собирается
меня  убить... и затем она завизжала, когда я заткнул ей пасть  пузырем  для
льда".:
     Да, я  помню этот  визг...  один из самых  ужасающих  звуков, которые я
слышал в своей жизни. Я проснулся и  увидел своего  адвоката, сцепившегося в
отчаянной  схватке  на  полу, прямо возле моей  кровати,  с каким-то  телом,
оказавшимся пожилой женщиной.   В комнате стоял  дикий  шум  от  телевизора,
работающего на пустом канале и  включенном  на полную  громкость. Я едва мог
расслышать сдавленные женские крики. Она изо всех сил пыталась выплюнуть изо
рта пузырь для льда... но  не  могла оказать достойного сопротивления  голой
туше моего  адвоката,  которому  удалось  наконец  зажать ее в  углу рядом с
телевизором,  сдавив   руками  ее   горло,  пока  она  жалостливо  лепетала:
"Пожалуйста, пожалуйста...  Я только горничная,  я не имела в виду ничего...
".
     Я  опрометью  вскочил  с   постели,   схватил  свой  бумажник  и  начал
размахивать   у   нее  перед   физиономией   золотым   значком   Полицейской
Благотворительной Ассоциации, выписанным в свое время для прессы.
     - Вы арестованы! - закричал я. -
     - Нет! - завыла она. - Я просто хотела убраться!
     Мой адвокат поднялся на ноги, тяжело дыша.
     - Должно быть,  она использовала  отмычку,  -  сказал  он.  -  Я чистил
ботинки в сортире, и вдруг заметил, что она крадется, - и я взял ее.
     Адвокат дрожал, размазывая блевотину по подбородку,  и было  видно; что
он  понимает  серьезность этой ситуации.  Наше поведение вышло уже далеко за
пределы частных  извращений. И вот мы  стояли, оба голые, уставившись на  до
смерти  перепуганную старуху,  - служащую  отеля,  - распластанную  на  полу
нашего номера в пароксизме страха и истерики. Ее надо было обработать.
     - Кто тебя заставил? - грозно спросил я. - Кто тебе заплатил?
     - Никто! - стенала она. - Я горничная!
     -  Ты лжешь! - заорал мой адвокат.  -  Есть доказательства! Кто  заслал
тебя сюда - менеджер?
     - Я  работаю в отеле, - сказала она. - Все, что я делаю, это прибираю в
номерах.
     Я повернулся к моему адвокату.
     - Значит они знают, что у  нас есть. И они решили  послать  сюда бедную
старую женщину выкрасть это.
     - Нет! - вопила она. - Я не знаю, о чем вы говорите!
     - Чушь собачья! - крикнул мой адвокат. - Ты такая же часть этого, как и
они..
     - Часть чего?
     - Банды торчков,  - сказал я. -  Ты должна знать, что происходит в этом
отеле. Зачем мы, по-твоему, здесь находимся?
     Она уставилась на нас, пытаясь говорить, но лишь всхлипывала:
     -  Я знала, что вы полицейские. Но думала, что вы просто пошли туда, на
съезд. Клянусь! Я хотела только  убраться в вашем номере. Я ничего не знаю о
наркотиках!
     Мой адвокат засмеялся.
     -  Ну-ну,  детка. Только не втюхивай нам, что  ты никогда не  слышала о
Грандже Гормане.
     - Нет! - завизжала  она. - Нет! Богом клянусь, я никогда  не  слышала о
таких вещах!
     Адвокат  немного подумал, затем  наклонился,  чтобы помочь ей встать на
ноги.
     - Может, она говорит нам правду, - сказал он  мне. -  Может, она с ними
не связана.
     - Нет! Клянусь, нет! - завыла она.
     - Ладно, - проговорил  я.  - В  таком случае, возможно, мы и не заберем
ее... если она сможет помочь
     - Да! -  страстно  заявила она. -  Я помогу во  всем, что вам нужно.  Я
ненавижу наркоманов!
     - Как и мы, леди, - сказал я.
     -  Думаю, мы должны посадить  ее  на зарплату, -  внес предложение  мой
адвокат. - Проверим ее, внесем в ведомость и начнем  Башлять каждый месяц, в
зависимости от того, с чем она будет приходить.
     Лицо  старой  дамы  заметно изменилось.  Она  уже  не  находила  ничего
предосудительного  в  том,  чтобы  болтать с двумя голыми мужиками, один  из
которых пытался ее задушить несколько минут назад.
     - А ты с этим справишься? - спросил я ее.
     - Телефонный звонок каждый день, - сказал мой адвокат, похлопывая ее по
плечу/ - Просто сообщай  нам, что ты видела. И не волнуйся, если  информация
не подтвердится. Это уже наша проблема.
     Она расплылась в подобострастной улыбке.
     - И вы будуте платить мне за это?
     - Ты права, черт возьми, - сказал  я. - Но  как только ты что-нибудь об
этом расскажешь - неважно кому, любому, - ты отправишься прямиком в тюрьму
     - на всю оставшуюся жизнь.
     Она кивнула.
     - Я помогу вам всем, что в моих силах. Но кому я должна звонить?
     - Не беспокойся, - ответил адвокат. - Как тебя зовут?
     -- Алиса. Просто позвоните в прачечную и спросите Алису.
     - С Тобой свяжутся, - убежденно сказал я. - Это займет около недели. Но
пока,  между тем,  просто  смотри  в оба. И  работай, как  будто  ничего  не
произошло. Ты сможешь это сделать?
     --  О да,  сэр! - воскликнула  она, глуповато улыбаясь. - А я увижу вас
снова, джентльмены? После всего этого, я имею в виду...
     -  Нет,  - отрезал мой адвокат. - Они  прислали  нас из Кapcoн Сити.  С
тобой свяжется инспектор Рок.  Артур Рок. Он прикидывается  политиком, но ты
узнаешь его без труда.
     Она, похоже, нервно заерзала.
     - Все  ясно?  -  спросил я. - Есть  ли еще что-нибудь,  что  ты нам  не
сообщила?
     - О нет, - быстро проговорила она. - Я просто никак не соображу - а кто
же будет мне платить?
     - Инспектор Рок  позаботится об этом,  - сказал  я. - Оплата наличными:
тысяча долларов девятого числа каждого месяца..
     -  О  Господи! - вскричала она.  - Да я все что  угодно сделаю за такие
деньги!
     - Ты и  многие другие,  -  заметил мой адвокат. -  Ты будешь  удивлена,
узнав, кого мы держим на зарплате - прямо здесь, в этом самом отеле.
     Она выглядела потрясенной.
     - Я узнаю их?
     - Может быть, -  сказал я. - Но все они под прикрытием. Ты  узнаешь их,
только если действительно случится что-то серьезное и один из них свяжется с
тобой прямо на работе при помощи пароля.
     - А какого? - спросила она.
     - Рука  Руку Моет, - ответил я. -  И  в  ту минуту, когда  услышишь эти
слова, ты должна ответить: "Я ничего не боюсь". Вот так они и узнают тебя.
     Горничная кивнула, несколько раз повторила пароль и  отзыв,  пока мы не
убедились, что она все правильно запомнила.
     - О'кей, -  подытожил мой адвокат. На сегодня все. Мы, вероятно, больше
тебя не  увидим, пока не пробьет тот час. Тебе лучцхе игнорировать нас, пока
мы  не  уедем. И  не  волнуйся насчет  уборки  номера. Просто оставляй, пару
полотенец  и  мыло перед дверью, ровно в полночь,  -  он улыбнулся.  - Таким
образом  мы  не  будем  подвергать  друг  друга  риску  повторения  подобных
маленьких инцидентов, не так ли?
     Она пошла к двери.
     -- Как укажете, джентльмены. Не могу выразить, как я сожалею о том, что
случилось... но это только потому, что я не понимала.,;;;.. "
     Мой-адвокат проводил ее к выходу.
     - Зато мы  понимаем, - сказал он  мягко. - Но теперь все кончено, Слава
Богу, есть еще порядочные люди.
     Она улыбалась, закрывая за собой дверь.


        "12."
     Возвращение в Цирк-Цирк...
     В поисках обезьяны...
     К черту Американскую Мечту

     Почти  трое суток  прошло со  времени  этого  странного и  неожиданного
столкновения, и ни одна горничная ни на шаг не приближалась к нашей комнате.
Мне  было  интересно, что же сказала им Алиса.  Мы видели ее всего один раз,
подкатив на "Ките" к отелю, - она тащила тележку с бельем через автостоянку,
но мы сделали вид, что незнакомы, и она, похоже, поняла.
     Но   слишком   долго   продолжаться  это  не  могло.  Номер  был  забит
использованными полотенцами;  они валялись повсюду. Пол в ванной поднялся на
шесть  дюймов -  куски  мыла, блевотина и  кожура  грейпфрутов, смешанные  с
разбитым стеклом. Теперь мне приходилось одевать ботинки каждый раз, когда я
отправлялся  писать.   Ворс  серого  пледа  была  настолько  забит  семенами
марихуаны, что сам плед уже казался зеленым.
     Все  остальное пространство в комнате было настолько невероятно засрано
и  заблевано,  что  я  посчитал: будет  уместным смотаться, настаивая,  что,
дескать, это - "Наглядные  Экспонаты", которые  мы приволокли с  Хэйт Стрит,
чтобы  показать  полицейским  из других частей страны, насколько  глубоко  в
безнравственности  и дегенерации могут опуститься нарколыги, если  только не
помешать их коварным замыслам.
     Но какому  же наркоману нужны все  эта скорлупа  кокосов,  искромсанная
кожура белых мускатных дынь? Можно ли объяснить присутствием джанки всю, эту
несъеденную жареную картошку? Пятна засохшего кетчупа на комоде?
     При  желании  можно. Но  тогда  к  чему  все  это бухло?    И  кричащие
порнографические  фотки, вырванные с мясом из таких бульварных журнальчиков,
как  "Шлюхи  Швеции"  и  oОргии  в Касбе",  приклеенные  к разбитому  стеклу
горчицей, высохшей  до состояния толстой желтой  корки... и все эти признаки
насилия, странные  красные и голубые лампочки, мелкие кусочки битого стекла,
отбитая штукатурка.
     Нет,  это  нельзя списать  на  бесчинств  нормального,  богобоязненного
джанки.  Это   было   слишком   дико,   слишком   агрессивно.   Эта  комната
свидетельствовала о чрезмерном потреблении  почти всех наркотиков, известных
человеку с 1544 года  Нашей Эры.  Единственным объяснением такото  состояния
могло быть следующее: это монтаж - со всей тщательностью собранная коллекция
в несколько раз увеличенных медицинских  учебных  экспонатов,  показывающая,
что может случиться,  если двадцать два серьезных наркоотморозка - подсевших
на разные наркотики - будут заперты в одной комнате на пять  дней и  ночей и
брошены на произвол судьбы.
     Разумеется.  Но,  конечно, этого никогда не случалось в Реальной Жизни,
господа. Мы просто собрали эти штуки с демонстрационными целями...
     Неожиданно зазвонил телефон, вырвав  меня  из  ступора моей фантазии. Я
посмотрел на него. Дззззиииииннннь... Господи, что сейчас? Неужели началось?
Я уже почти слышал визгливый голос Менеджера, Мистера Хима, сообщающего, что
полиция  направляется в мой  номер,  и  могу  ли я  любезно  согласиться  не
стрелять через дверь, когда они начнут ее выламывать.
     Дззииииннннь... Нет, первыми они звонить не  будут. Если уж они  решили
меня взять,  то, вероятно, устроят засаду  в лифте:  сначала  "Мэйс",  потом
повалят на пол и защелкнут за спиной наручники. Без всякого предупреждения.
     Так что я взял трубку.  Звонил из "Цирк-Цирка" мой друг Брюс  Иннес. Он
нашел мужика, продававшего обезьяну, о которой я наводил справки. Цена - 750
долларов.
     - Ну и с каким амфетаминщиком мы имеем дело? Он что, закинулся зеленым?
- спросил я. - Прошлой ночью было четыре сотни.
     -  Он утверждает,  что  она оказалась ручной,  - сказал Брюс. - Прошлой
ночью он оставил ее спать в трейлере, и эта тварь в натуре посрала на слив в
душе.
     -  Это  ничего  не значит,  - заметил я.  -  Обезьян  тянет  к  воде. В
следующий раз она посрет в раковину умывальника.
     -  Может, ты  придешь сюда  и  поторгуешься с  этим парнем, - предложил
Брюс.  - Он здесь со  мной в баре. Я сказал ему, что ты действительно хочешь
обезьяну и прекрасно о ней позаботишься.  Думаю, с ним можно сговориться. Он
. по-настоящему привязался к этой вонючей скотине. Она сейчас с нами в баре,
сидит у стойки на чертовом табурете и пускает слюни в пивную кружку.
     -  О'кей,  -  сказал  я. -  Буду через десять минут.  Не позволяй этому
ублюдку напиваться. Я хочу встретиться с ним на трезвую голову.
     Когда я  добрался  до "Цирк-Цирка", из главного входа к  машине  скорой
помощи выносили какого-то; сТарика.
     - Что  случилось?  -  спросил  я  (служащего,  загонявшего  на  стоянку
автомобили.
     - Точно не знаю, - ответил  он. - Но кто-то сказал  мне, что его хватил
удар.  Однако  я заметил  рваную  рану  у  него  на затылке, - парень сел  в
"Кадиллак" и протянул мне талон.
     - Хотите, я  заначу  для вас  выпивку? -  спросил он;  поднимая большой
стакан текилы на  переднем сиденье. - Я  могу поставить  его  в холодильник,
если хотите.
     Я  кивнул.  Эти люди хорошо  освоили  мои привычки.  Я  уже  так  часто
оказывался внутри и снаружи этого заведения  с  Брюсом и другими музыкантами
его ансамбля, что служащие, отгонявшие машины, знали меня по имени, - а ведь
я никогда им не представлялся, и никто даже об этом не спрашивал.  Я  просто
принял  это  как  часть  происходившей  здесь  игры;  они наверняка обшарили
бардачок и нашли записную книжку с моим именем на обложке.
     А настоящая причина  такой осведомленности, до которой я тогда так и не
додумался,  заключалась  в  том, что я  все  еще  носил свой АйДи  -  значок
Конференции  Окружных  Прокуроров.   Он  висел  у  нагрудного  кармана  моей
разноцветной  охотничьей куртки, но я уже давно  о нем  позабыл. Несомненно,
они принимали меня  за супер-странного  тайного  агента... а  может,  и нет;
мож