ет,  они   просто  ублажали  меня,  потому  что  врубились,  что   только
сумасшедший  будет корчить из себя легавого,  раскатывая по Вегасу  в  белом
"Кадиллаке" с  откидным верхом и стаканом текилы в руке. Тянет на Крутого и,
наверное,  даже опасного. А  в месте,  где ни  один амбициозный  человек  не
является  тем, кто  он есть  на самом деле, нет особого риска в  том,  чтобы
выступить  как отъявленный  фрик.  Окружающие  будут  многозначительно  и  с
пониманием кивать друг другу и бормотать об этих "проклятых деклассированных
понтярщиках".
     Обратная сторона монеты - синдром "Черт возьми! А это кто? ". Он присущ
швейцарам и дежурным по  этажу, которые  допускают,  что любой, кто  кажется
ненормальным, но все еще щедро  дает на чай, должно  быть, важная птица, - а
это означает, что ему надо потакать или, по крайней мере,  обращаться  с ним
вежливо.
     Но вся эта байда по барабану, когда у тебя башка забита мескалином.  Ты
просто  двигаешься  инстинктивно, делая все, что  кажется тебе правильным, и
обычно так оно и оказывается.  В Вегасе полно прирожденных  фриков -  людей,
рехнувшихся  всерьез и надолго,  и  наркотики на самом деле не  такая  уж  и
проблема, если  не брать в расчет легавых и героиновый синдикат. Психоделики
почти неуместны  в  городе, в котором ты можешь вломиться  в казино в  любое
время дня  или ночи и наблюдать распятие гориллы - на  пламенеющем  неоновом
кресте,  внезапно   превращающемся  в   цевочное  колесо,   вращающее  зверя
немыслимыми кругами над толпами обезумевших игроков.
     Я нашел Брюса в баре, но обезьяны не было видно.
     -  Где она? - потребовал я.  -  Я готов выписать чек.  Хочу вернуться с
этим ублюдком домой на самолете. Я уже забронировал два места первого класса
- Р. Дьюк и Сын.
     - Возьмешь ее на самолет?
     -  Да, черт  побери, - сказал  я.  -  Думаешь, они  что-нибудь  скажут?
Обратят внимание на физические недостатки моего сына?
     Брюс пожал плечами.
     - Забудь об этом,  - сказал он. - Они только что ее забрали. Она напала
на  старика прямо здесь в баре. Этот урод прицепился  к бармену: "Почему они
позволяют расхаживать в этом  месте  босиком", - а  потом  покатил бочку  на
истерически хохотавшую обезьяну - в общем, старик швырнул в  нее пиво, и она
обезумела, сорвавшись с места, как ерт из табакерки, вцепилась ему в голову,
располосовав  затылок... бармену  пришлось  вызвать  скорую помощь, а  затем
появились легавые и забрали обезьяну.
     - Твою мать.... А какой залог? Я хочу эту обезьяну.
     -  Возьми себя в  руки.  Тебе лучше держаться от  тюряги  подальше. Они
только  этого и ждут, чтобы тебя упечь. Забудь об этой обезьяне. Она тебе не
нужна.
     Я немного поразмышлял, и решил, что  он,  наверное,  прав. Бессмысленно
похерить  все  ради какой-то буйной  обезьяны, которую  я  даже  в  глаза-то
никогда не видел. Насколько я понял, она сразу вцепится мне в голову, если я
попытаюсь выкупить ее под залог. После шока от пребывания за стойкой бара ей
потребуется  некоторое время,  чтобы окончательно  успокоиться,  а  я не мог
позволить себе ждать.
     - Когда улетаешь? - спросил Брюс.
     - Как  можно скорее, - ответил я. - Болтаться  дальше в этом городе без
мазы. Я  получил  все что нужно. Если только  еще что-нибудь не  спутает мне
карты.
     Он выглядел удивленным.
     - Так ты нашел Американскую Мечту? В этом городе?
     Я кивнул.
     - Мы сидим сейчас в ее  нервном центре. Ты  помнишь ту историю, которую
нам рассказывал  менеджер  о  владельце этого места?  Как  он  всегда  хотел
сбежать из дома и присоединиться к цирку, когда он был ребенком?
     Брюс заказал еще два пива и, окинув взглядом казино, пожал плечами.
     - Да, я понимаю, что ты имеешь  в виду,  - сказал он, кивая. - Сейчас у
этого  мерзавца  свой собственный цирк, и лицензия на  воровство  тоже... Ты
прав, он - образец.
     -  Точно.  Это  чистый  Горацио  Элджер,  начиная   с  повадок,  кончая
отношением к делу. Я пытался переговорить с ним,  но какая-то  громоподобная
Лесбо,  заявившая,  что она -  его  ответственный  секретарь,  приказала мне
убираться на  хуй. Она сказала, что он ненавидит прессу больше, чем что-либо
другое в Америке.
     - Хим и Спироу Эгню, - пробормотал Брюс.
     - И они  оба правы,  - заметил я. - Я пытался сказать этой женщине, что
согласен со всем, что он отстаивает,  но она заявила: если я знаю,  что  для
меня хорошо, а что плохо, то мне следует  убраться из города хоть к черту на
рога  и  даже не думать о том, чтобы беспокоить ее  Босса, "Он действительно
ненавидит  репортеров, -  сказала она. -- Я не хочу,  чтобы это звучало  как
предупреждение, но если бы  я оказалась  на вашем месте, то приняла бы это к
сведению... "
     Брюс кивнул. Босс платил ему тысячу: баксов в неделю за два выступления
в  "Отдыхе Леопарда",  и другие две штуки башлял на  всю группу. Все, что от
них  требовалось, - устраивать  дьявольский шум два часа каждый вечер. Боссу
было  насрать с высокой колокольни, какие песни они  пели: просто  чтобы бит
был тяжелый  и динамики ревели  бы достаточно громко, завлекая посетителей в
бар.
     Очень странно сидеть здесь в Вегасе и  слышать, как  Брюс поет лютейшую
чуму, такую, как "Чикаго" или "Country Song". Если бы менеджмент  удосужился
обратить внимание на слова, то весь ансамбль немедленно бы линчевали.
     Спустя несколько  месяцев  в Эспене Брюс спел несколько песен в  клубе,
забитом туристами,  среди которых оказался  бывший Американский Астронавт...
и, когда последний номер был отыгран, этот хрен подсел за наш столик и начал
вопить всякую  пьяную суперпатриотическую хуйню, наседая на Брюса - дескать,
"Какой наглости набрался этот
     проклятый Канадец, чтобы приехать сюда оскорблять эту страну?  ".
     - Слушай, мужик, - сказал я. -  Я - Американец. Я живу здесь и согласен
с каждым его пиздатым словом.
     Тут появились накурившиеся гашиша вышибалы, загадочно ухмыляясь во весь
рот, и сказали: "Доброго Вечера вам,  джентльмены. И  Цзин говорит, что пора
успокоиться, так?  И  никто  не  может цепляться в этом  месте к музыкантам,
понятно? ".
     Астронавт  поднялся,  угрожающе бормоча  об использовании  всего своего
влияния,  чтобы  "что-нибудь  было сделано -  и,  черт  возьми,  быстро" - с
Иммиграционным Статусом.
     - Как тебя зовут? - спросил он меня, когда  выщибалы-гашишисты потащили
его прочь.
     - Боб Циммерман, - ответил я. - И вот кого я  ненавижу в этом мире, так
это чертовых тупоголовых Поляков.
     - Ты  думаешь, я Поляк!?  - завопил он.  - Ах ты грязный сачок! Вы  все
дерьмо! Вы не представляете эту страну.
     -  Господи, будем надеяться,  что  и  ты  ее  не представляешь, козлина
уебищная, - пробормотал Брюс.
     Астронавт все еще бушевал, когда его силой выкинули на улицу.
     На  следующий вечер он,  трезвый  как  стеклышко, хавал  свою жратву  в
другом  ресторане,  когда  к  нему подошел  четырнадцатилетний  подросток  и
попросил автограф. Этот хлыщ,  скромно потупив глаза и  притворно  изображая
смущение, небрежно расписался на маленьком листе бумажки, который протягивал
ему  мальчик. Тот взглянул на  роспись и, порвав  листок  на мелкие кусочки,
бросил их Астронавту на колени.  "Не все любят тебя здесь, парень", - сказал
мальчик. Затем повернулся и сел за свой столик, в шести футах от него.
     Немая сцена  в  компании Австронавта. Восемь  или десять  персонажей  -
жены, менеджеры и  привилегированные  старшие инженеры - привезли Астронавта
весело провести время в легендарном Эспене. И  сейчас они выглядели так, как
будто кто-то обрызгал их стол  поносом. Никто не сказал ни слова. Они быстро
доели и без скандала покинули ресторан.
     Слишком много  для  Эспена и астронавтов. У этого патриота  никогда  не
было бы подобных неприятностей в Лас-Вегасе.
     Небольшое  прикосновение  к  этому  городу,  и  тебя  засасывает как  в
воронку.  Через пять дней в Вегасе  чувствуешь, будто провел здесь пять лет.
Некоторые люди  говорят, что им нравится, -  но некоторым  нравится также  и
Никсон. Он  мог  бы  стать отличным Мэром этого города; с Джоном Митчеллом в
должности Шерифа и Эгню в качестве Главного Ассенизатора.

        "13."

     Конец дороги...
     Смерть Кита...
     Обливаясь потом в аэропорту

     Когда я попробовал сесть  за  столик для  игры в баккара,  в меня сразу
вцепились вышибалы.
     - Тебя здесь не было, - спокойно сказал один из них. - Пошли на воздух.
     - А что не так? - удивился я.
     Они  повели  меня к  главному  выходу и просигналили,  чтобы  доставили
кадиллак.
     - А где твой друг? - спросили они, пока мы ждали.
     - Какой друг?
     - Большой хряк.
     - Послушайте, - сказал я. - Я -  Доктор Журналистики. И вы  никогда  не
застанете меня здесь с каким-то чертовым хряком.
     Они засмеялись.
     - Тогда как насчет этого? - и они ткнули мне в рожу большую фотографию,
на которой я и мой адвокат сидели за столиком в баре-карусели.
     Я пожал плечами.
     - Это  не я.  Это парень по  фамилии  Томпсон. Он работает на  "Rolling
Stone"...  вот уж кто  действительно порочный  и сумасшедший человек. А тот,
кто  сидит рядом  с ним, - наемный  убийца  Мафии в Голливуде. Блядь,  да вы
изучали эту фотографию? Какой еще маньяк будет разгуливать по Вегасу в одной
черной перчатке.
     - Мы это заметили, - сказали они. - А где он сейчас? Я развел руками.
     -  Он довольно  быстро  передвигается с  места  на  место.  Его  заказы
приходят из Сент-Луиса.
     Они уставились на меня в недоумении.
     - А ты откуда все это знаешь?
     Повернувшись спиной  к  толпе, я  показал им  свой  золотой значок ПВА,
мелькнувший у них перед глазами как молния.
     - Ведите  себя естественно, o-прошептал  я  им  на ухо.  - Не засветите
меня,.
     Они все  еще стояли остолбенев  на входе, когда  я отъехал.  Тот мудак,
предлагавший мне поставить  текилу  в холодильник, подогнал "Кита" в  нужный
момент. Я дал ему пятидолларовую купюру, и машина стильно рванула по улице.
     Все  было  кончено. Я заехал  во  "Фламинго"  и  загрузил свой  багаж в
машину.  Я  попытался  для  интима натянуть  крышу, но  с  движком случилась
какая-то лажа. Огненно-красная лампочка генератора продолжала гореть и после
того,  как я  отогнал  тачку  на озеро  Мид  для охлаждения.  Беглый  осмотр
приборной доски показал, что каждый прибор в моей машине совершенно ебнулся.
Ничего не работало. Даже передние  фары...  а когда я врубил кондиционер, то
услышал противный хлопок под капотом.
     Крышу удалось задернуть лишь наполовину, но я все-таки решил попытаться
доехать до аэропорта. Если эта проклятая колымага заартачится, я всегда могу
ее бросить  и вызвать такси. К черту этот мусор  из Детройта. Они не созданы
для того, чтобы на них удирать.
     Всходило солнце. Добравшись до аэропорта, я  оставил "Кита" на парковке
ВИП. Машину зарегистрировал мальчик лет пятнадцати, но  я отказался отвечать
на  его вопросы. Он  был слишком  взволнован  общим  состоянием  автомобиля.
"Великий  Боже!  -  восклицал он,  обходя  "Кадиллак"  и указывая на  всякие
вмятины, царапины, трещины и поломанные места. - Как же это случилось? "
     - Я знаю,  - сказал  я.  - Они  выбили из него все  дерьмо.  Это,  черт
возьми, ужасный город, чтобы раскатывать по нему в тачках с откидным верхом.
А  хуже всего  пришлось прямо на Бульваре  напротив "Сахары"; Ты знаешь  тот
угол, где околачиваются все эти джанки? Господи, да я просто глазам своим не
мог поверить, когда они внезапно обезумели...
     Паренек  мрачнел с  каждой минутой. Если раньше  вид у него был  просто
озадаченный, то сейчас он, казалось, онемел от страха.
     - Не  беспокойся, - сказал  я ему.  - Я застрахован, -  и  протянул ему
контракт, указав на  небольшой пункт, где говорилось, что  я застрахован  от
любого ущерба всего за два доллара в день.
     Он продолжал качать головой, а  я просто-напросто сбежал. Я  чувствовал
себя  немного виноватым, оставив его возиться  с машиной.  Однако  объяснить
этот огромный ущерб не было  никакой возможности. С "Китом" было  покончено,
он  попал  в  катастрофу,   и  больше  никуда  не  годился.  При  нормальных
обстоятельствах  меня следовало бы  задержать  и  арестовать сразу  же,  как
только  я имел наглость подсунуть  им  тачку в  таком состоянии. Но не этим;
ранним утром, когда  дело пришлось  иметь  только с  этим  парнем. А я  был,
помимо прочего,  "ВИП". В противном случае они,  прежде всего, никогда бы не
дали мне напрокат "Кадиллак".
     "Цыплят по осени  считают"  - думал я, торопясь в здание аэропорта. Еще
было слишком рано, чтобы заниматься обычными делами, так что я завис в кафе,
читая лос-анджелесскую "Times". Где-то внизу по коридору музыкальный автомат
играл "Одна  Затяжка Унесет",  Я  немного послушал; но мои нервные окончания
уже ничего не воспринимали. Единственная песня, на которую я  был способен к
тому моменту реагировать, была "Mister Tambourine  Man". Или, может,  "Снова
Мемфис Блюз".
     "Аххх, мама... неужели это и в самом деле... конец...? ".
     Мой самолет улетал в восемь? а это означало, что мне надо убить еще два
часа. Чувствуя себя безнадежно заметным. Мой мозг не сомневался, что все они
меня ищут;  кольцо вокруг сжималось... и теперь только вопрос времени, когда
они пристрелят меня, как бешеную собаку.
     Я зарегистрировал  весь свой багаж и  отправил его на транспортер. Все,
кроме кожаной сумки, набитой наркотиками. Там же был Магнум. 357.  Есть ли в
этом аэропорту чертов  металлоискатель? Я бродил возле посадочной  площадки,
пытаясь  казаться  праздным  зевакой, и  все время  высматривал  эти  черные
ящички.  Не  увидел ни одного. Я  решил рискнуть - просто  промчаться  через
ворота терминала с широкой жизнерадостной  улыбкой на лице,  неся  околесицу
про "резкое падение спроса на рынке скобяных изделий".
     Просто еще один разорившийся коммивояжер,  покидающий  город.  Сваливая
все  на  этого  ублюдка Никсона.  Разумеется.  Я посчитал,  что  если  найду
кого-нибудь, с кем можно поболтать, то это будет выглядеть более естественно
- обыкновенный треп между пассажирами:
     - Ну как ты,  дружище! Наверное, удивишься, из-за чего я так потею? Да,
черт побери, мужик! Ты читал сегодняшние газеты?..  Ты не  поверишь, что эти
козлы натворили на этот раз!
     Я  прикинул, что  дело  стоит свеч...  но  не  смог  найти  никого, кто
выглядел бы достаточно безобидно, чтобы с ним переговорить. В аэропорту было
полно  людей, которые,  казалось, готовы вцепиться в меня  мертвой  хваткой,
если  я  только сделаю один неверный  шаг  в своем  блуждании. Я  чувствовал
сильную  паранойю...  как какой-нибудь,  бандюга,  которого пасет  "Скотланд
Ярд".
     Всюду, куда бы я ни посмотрел, я видел Свиней... потому что  в  то утро
аэропорт Лас-Вегаса заполонили  легавые: массовый  исход после  кульминации,
наступившей в  Конференции  Окружных Прокуроров.  Когда  я, наконец, осознал
это, то меня больше начало беспокоить здоровье моего собственного мозга...

     Все кажется готово
     Ты Готов?
     Готов?

     Ладно, почему нет? Это тяжелый день для Вегаса. Тысяча легавых покидает
город,  стремительно направляясь в аэропорт  группами по три-шесть  человек.
Они убирались домой. Наркотическая конференция  закончилась. В Зале Ожидания
стоял нестройный гул убогих разговоров  столь же убогих тел. Полпинты пива и
"Кровавые  Мэри",  там и сям мелькали жертвы  кожных  воспалений, натирающих
"Мексаной" подмышки, - не хуя  таскать на себе толстую  кобуру. Им больше не
было  смысла скрывать  свою  работу. Так спусти все на  тормозах...  или, по
крайней мере, проветрись.
     Да, спасибо тебе огромное... Я думал, что застегнул пуговицу на штанах.
Надеюсь, они не свалятся. Ты же не хочешь, чтобы свалились мои штаны, не так
ли?
     Нет, ебты.  Не  сегодня. И  не  посредине  аэропорта Лас-Вегаса,  в это
жаркое  и потное  утро заключительной  фазы  массового  сборища  по Проблеме
Наркотиков и Опасных Наркотических Веществ.:;
     "Когда поезд... приходит на станцию.., Я смотрю ей в глаза... "
     Отвратительная музыка в этом аэропорту.
     "Да,  это  трудно  сказать,  это  трудно  сказать,  когда  твоя  любовь
Напрасна... "
     Время  от  времени  ты ускользаешь  от тех дней, когда  все напрасно...
полная жопа от начала и до конца; и, если ты знаешь, что хорошо для  тебя, а
что плохо в такие деньки, как этот, тебе лучше зависнуть в безопасном уголке
и  наблюдать. Может,  немного  подумать.  Развалиться  в; дешевом деревянном
кресле,  полностью отстранившись от шума проносящихся  мимо машин, и  резким
движением вскрыть  крышки  пяти  или восьми  "Бадвайзеров"... выкурить пачку
Королевского  Мальборо,  съесть  сэндвич  с арахисовым  маслом  и,  наконец,
дотянуть так до  вечера, заменив себе жратву изрядным количеством приличного
мескалина... А  затем, немного погодя, отправиться на пляж. Расположиться  у
прибоя, в тумане, и бесцельно шататься с онемевшими ногами в десяти ярдах от
точки  прилива...  пробираясь  через  племена  диких  пляжных  оборванцев...
байкеров, развозящих нелегальный товар, обдолбанных блядей, глупых маленьких
девочек, крабов и героинщиков; иногда  попадается озабоченный извращенец или
патлатый  отказник, жмущийся  в сторонке, бродя в одиночестве между дюнами и
сплавным лесом...
     Это те. Которым ты  никогда так толком и не  будешь представлен, - если
тебе хоть немного  сопутствует  удача. Но  пляж менее  сложен, чем душегубка
ранним утром в аэропорту Лас-Вегаса.
     Я  чувствовал  себя  безнадежно   незащищенным.  Амфетаминный   психоз?
Параноидальное  помешательство?  -  В  чем же  причина? В  моем Аргентинском
багаже?  Или  в этой прихрамывающей,  покачивающейся  походке, из-за которой
меня  как-то  раз  выгнали  со  Службы Подготовки  Офицеров  Резерва  (СПОР)
Военно-Морских Сил?
     Разумеется.  Этот  человек  никогда  не сможет ходить  прямо,  Капитан!
Потому  что  у него oднa нога короче другой...   Не намного. Примерно на три
восьмых дюйма, что на две восьмых больше, чем может стерпеть Капитан.
     Так  что каждый  пошел своей дорогой. Он  принял командование судном  в
Южно-Китайскойм море, а  я стал Доктором Гонзо-Журналистики...  и  много лет
спустя, убивая время в аэропорту Лас-Вегаса в это паскудное утро, я  раскрыл
газету, и увидел, что Капитан наебнулся по полной программе:
     КОМАНДИР  КОРАБЛЯ ЗАРЕЗАН ТУЗЕМЦАМИ ВО ВРЕМЯ "СЛУЧАЙНОЙ" УЛИЧНОЙ  ДРАКИ
НА ГУАМЕ
     (АОП) - С борта корабля ВМС США "Бешеная Лошадь": Где-то в Тихом Океане
(25 сентября) - Вся команда в 3465  человек этого современного Американского
авианосца охвачена сегодня глубокой скорбью, после того как пять  ее членов,
включая Капитана,  были изрублены в  куски  в  уличной  драке с  "Героиновой
Полицией"  в  Гонг Си. Доктор Блер,  судовой  священник, провел  на рассвете
отпевание  на  взлетной  палубе.  Похороны  проходили  в  очень  напряженной
обстановке. Служебный хор 4-го  Флота ВМС США спел  "Tom Thumb's Blues"... и
затем,  под неистовый звон всех  судовых  колоколов,  кремированные  останки
пятерых  моряков  были положены  в тыквенные бутыли и  брошены в Тихий Океан
закутанным в плащ офицером, известным лишь как "Капитан 3 ранга".
     Вскоре  после  окончания  службы  между  матросами  началась  драка,  и
сообщение  с   кораблем  прервалось  на  неопределенный   срок.  Официальные
представители  Штаб-Квартиры  4-го  Флота   на  Гуаме;  заявили,   что   ВМС
"отказывается комментировать"  ситуацию и ожидает  результатов расследования
на,  высшем  уровне, осуществляемого командой  гражданских специалистов,  во
главе с бывшим Окружным Прокурором Нового Орлеана Джеймсом Гаррисоном.
     ... К чему  волноваться из-за газет,  если это все, что они предлагают?
Эгню  был  прав.  Пресса -  банда  жестоких  пидоров. Журналистика - это  не
профессия  или ремесло. Это дешевая забегаловка, прибежище всех посланны