составила мне компанию: ее застукали, когда она залезала в кассу, и уволили из булочной. Мы сидели дома и курили сигарету за сигаретой. До этого я никогда не курил, хотя бы потому, что дома у меня курили все. Мне не нравились курильщики, сигареты я называл ?пидореты?, и мне казалось, что их курят только пидоры и грязный, прогорклый, смолистый дым окутывает их.
     И вот, пожалуйста, я сам закурил.
     Никогда еще я не чувствовал себя таким опущенным, таким опустошенным. Сидеть, смотреть телик - вот и все, на что меня хватало. Ким беспрерывно говорила, повествуя исключительно о своих парнях. В итоге я перестал понимать, что она говорит, не мог разобрать слов, и единственное, что я слышал, было беспрерывное эээууууэээээуууу-уэээээууу - монотонный носовой звук на заднем плане. Такой вот непрекращающийся, набивший оскомину саунд-трек к моей депрессии.
     Куда бы я ни пошел здесь, в районе, даже выйдя в магазин, я чувствовал, как все смотрят на меня, и я знал, что они шепчут себе под нос:
     - Тупорылый Стрэнг - животное, мутант, психопат пизданутый, насильник, падаль...
     Выходил я как можно реже.
     Но не мог же я всю жизнь просидеть взаперти. Меня это ужасно угнетало. Я пытался поддерживать контакты с пацанами по телефону, но Лексо и Оззи было не застать, они постоянно тусовались, устраивали махачи, ходили на вечеринки, как будто им по хую, что там произошло. Демпс, как и я, засухарился. Услышав мой голос по телефону, он вешал трубку. Потом он перестал подходить, а вскоре и вовсе отключил линию.
     Я чувствовал себя узником этого гр„баного психдома. Днем меня доставала Ким, но депрессия примирила меня с ее нытьем, к тому же это еще была хуйня по сравнению с тем цирком уродов, представления которого начинались, когда мама приходила от стариков, у которых она работала, а отец возвращался из магазина Джона Мензиса. Он обычно приходил попозже, так как при первой же возможности брал сверхурочные. К счастью, Бернард наконец-то снял квартиру, зато Тони захаживал к нам частенько.
     Однажды папа вернулся с работы в особенно приподнятом настроении.
     - Поймал тут одного малолетнего ублюдка, хотел спереть комиксы. Он сразу в слезы, разревелся, знаешь-понимаешь. С этого все и начинается, Вет, вот они - уголовные элементы, знаешь-понимаешь.
     - Несчастный малыш...
     - Я ему говорю, ты, говорю, еще не вырос, а уже обманываешь, воруешь. А сам еще от горшка два вершка, знаешь - понимаешь!
     - Какая до-са-а-да... - застонала Ким, - совсем еще ребенок...
     - Да ну, не в этом дело, Ким. Я сделал это для его же блага. Психология, Ким, тут понимать надо, психология: отпустишь в первый раз - он так ничему и не научится. Доброта в строгости, знаешь-понимаешь, в строгости доброта. А что, надо было попросту отпустить его? А что если бы кто-нибудь увидел? Я бы потерял работу. Так надо было отпустить? Я тебя спрашиваю? Я должен был отпустить его?
     - Нет... но... - запротестовала Ким.
     - Никаких ?но?! Если бы я лишился работы - что бы тогда с нами стало? Слава Богу, есть здесь хоть один человек, который может как следует справиться со своей работой! Знаешь-понимаешь!
     Такой вот бред происходил беспрерывно.
     Но хуже всего было то, что старик смотрел гребаный телик всю ночь напролет, создавалось впечатление, будто он вообще не спит. Страдая бессонницей, вызванной депрессией, я спускался в гостиную и находил его там бодающим ящик. Малейший шум с улицы, и он бросался к окну посмотреть, что там происходит. Он постоянно пополнял свои файлы и даже завел новую папку для жителей дома напротив.
     Я решил еще раз ознакомиться с плодами его трудов.

     23/8 МЭНСОН
     Донна (17 лет): мать-одиночка
     Соня (меньше полугода): дочь
     Мне всегда жаль этих молоденьких девиц, хотя большинство из них идут на это ради квартиры, которую им выдают гребаные коммунисты из горсовета. Девица вполне приличная, ребенок всегда чистенький. В таких ситуациях обычно возникает опасность наркотиков, слишком много подонков увивается за девицами с квартирой.
     Вердикт: возможная угроза наркотиков. Продолжать наблюдение.

     Папа стал членом общества под названием ?Муирхаус против наркотиков?, председателем которого был Джеф - отец Брайана, а секретарем - Колин Кэссиди. Джеф, видимо, и не подозревал, во что он вписывается, когда принимал этих придурков.
     - Я собираю информацию, да-да, у меня есть подробные файлы на многих жителей нашего района. Я pqtob предоставить их в распоряжение нашего общества в любой момент, - выпалил однажды мой папаша.
     Общество против наркотиков стало для отца постоянным предметом для обсуждения.
     - Я считаю, Джеф, что дела в Муирхаусе дошли до того предела, когда уже пора снять розовые очки и принимать серьезные меры. Выживать из района всякую шваль - это не решение, горсовет все равно засунет их обратно. Все, что нам нужно, - это пятеро молодцов с дробовиками, как у меня. Нужно просто пройтись по району и разнести их всех в клочья, знаешь-понимаешь, на корм собакам. Вот это я понимаю, так бы и поступили в нормальном мире.
     - Э... да, Джон, - нервно отвечал Джеф, - но мыто живем в ненормальном мире...
     - Кому ты это говоришь! Вот, пожалуйста, мой сын: работает, спец по компьютерам, а в районе на него смотрят как на прокаженного, и все из-за какой-то шлюхи. А вокруг ошиваются всякие джанки; копы их охраняют, а гребаный горсовет платит им пособие и носится как курица с яйцом! Дробовик - вот единственно правильное решение, дробовик, знаешь-понимаешь! И вот что я тебе еще скажу, Джеф: я бы прикончил всю эту шваль наркоманскую, а потом пошел бы прямиком в горсовет и расправился бы со всеми этими мудаками! Вот так, будь уверен! Наркоманы, матери-одиночки - вс„ это только симптомы болезни, да-да, всего лишь симптомы, знаешь-понимаешь. Источник же заразы заседает в городском муниципалитете. Ох, ублюдки, дождутся они у меня!
     Идти мне было некуда, но, когда начинался этот бред, дома я тоже не мог находиться.
     В итоге я рискнул и, выйдя из дома, сел на автобус до центра. Я прогуливался по Принцесс-стрит, когда мое внимание привлекли несколько огромных черных плакатов с большой белой Z посередине. Они были расклеены на щитах вдоль улицы со стороны сада.
     На первом было написано:
     ТЕРПИМОСТЬ ?НОЛЬ?
     Z.
     У МУЖЧИНЫ НЕТ ТАКОГО ПРАВА.
     Мне показалось, будто кто-то сильно ударил меня в живот: мне было не вздохнуть, казалось, кровь перестала поступать в голову. Я стоял на Прицесс-стрит, меня трясло.
     - ЧТО ОНИ ПОНИМАЮТ! ОНИ ЖЕ НЕ ЗНАЮТ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ! ОНИ НЕ ЗНАЮТ, КАК ВСЕ БЫЛО! - неожиданно для себя заорал я, привлекая недоуменные взгляды украдкой посматривающих на меня торговцев и туристов, которые расступались, чтобы обойти меня. Группа японцев остановилась на несколько секунд, и один даже щелкнул меня на фотик, будто я уличный артист, разыгрываю перед ними представление.
     - ИДИТЕ НА ХУЙ, УБЛЮДКИ УЗКОГЛАЗЫЕ! ПАЛАЧИ, МАТЬ ВАШУ! - заорал я. Они повернулись и поспешно ретировались, наверняка кроя меня по-японски.
     Я успокоился и пошел дальше. Вдоль всей Принцесс -стрит были расклеены эти гребаные плакаты. Каждый слоган ракетой разрывал мне голову, но я не мог пройти мимо, не прочитав их:
     ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СИЛОЙ -ЭТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ.
     Z.
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ.
     КОГДА ОНА ГОВОРИТ НЕТ -ЭТО ЗНАЧИТ НЕТ.
     Z.
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ.
     Были еще и другие, с фотографиями детей. Детей, которые уже имели несчастный опыт сексуального насилия, из чего следовало, что наш поступок сравним с тем, что эти больные уроды вытворяют с детьми... с тем, что произошло между мной и Гордоном там, в Южной Африке... когда я хотел пожаловаться, а он говорил, что я грязный мальчишка и мне никто не поверит...
     НЕТ
     Перебежав улицу, я оказался на Роуз-стрит и зашел в первый попавшийся паб. Молодой бармен взглянул на меня с опаской, видимо, он признал во мне одного из кэжуалсов. Я заказал двойной виски и зыпил залпом. С непривычки меня сразу стало мутить, пил-то я в основном только ?Беке?. Я оглядел пивнуху: все стены были обклеены фестивальными афишами, анонсами этих пиздошоу, на которые ходит одно мудачье. И тут я снова увидел плакат с литерой Z, двумя играющими девочками и надписью:
     К ПЯТНАДЦАТИ ГОДАМ ОДНА ИЗ НИХ
     УЖЕ ПОДВЕРГНЕТСЯ
     СЕКСУАЛЬНОМУ НАСИЛИЮ
     Z.
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ
     Я прямо вылетел из паба и заглянул в следующий, пот лился с меня градом, в голове бил колокол. Я осмотрел стены - никаких Z.-плакатов. Я заказал виски и ?Беке? и присел за столик в углу. В пабе было полно народу - время обеда. Я был настолько погружен в собственный мир, что не обращал внимания на окружавший меня гул голосов.
     - Что, не отдыхается, Рой? - Я обернулся и увидел перед собой седого краснолицего мужика в костюме и при галстуке. Это был мистер Эдварде, мой босс, скорее даже, босс моего босса.
     - Э... ну да...
     - Я просто подумал, что на время отпуска ты мог бы найти место поэкзотичнее, чем ближайший к офису бар, - самодовольно ухмыльнулся он.
     Я даже не сообразил, что нахожусь в двух шагах от работы. В ?Скотиш Спинстерс? работали ужасно скучные уроды, я никогда не общался с этими тусклыми слизняками из среднего класса.
     - Э... ну да...
     - Да, простите, это Рой... ммм... Рой. Он работает в отделе Колина Спроула, - обратился Эдварде к здоровенной корове в костюме и с тоннами макияжа на лице; рядом стоял худой мужичишка в ?двойке?, с темными набриолиненными волосами и в усах.
     Мы обменялись кивками.
     - Рой и его ребята отлично справляются со своей миссией - вытащить нас из каменного века в новую, захватывающую эру безмятежности и новейших технологий, не так ли, Рой? - сказал он звучным театральным голосом, который является необходимой принадлежностью эдинбургского буржуа, желающего поупражняться в остроумии.
     - Э... ну да... - протянул я под дружный смех.
     - Так вы из команды Колина Спроула из отдела С. У.? - спросил набриолиненный мудак, как будто он чем-то недоволен. Что бы они ни говорили, этот резкий голос всегда звучит, как наезд. Мне хотелось ответить ему: нет, бля, я Рой Стрэнг. Рой Стрэнг, мать твою, из Хибз бойз. Мне захотелось разбить бутылку об его сраную башку и пропороть розочкой его чопорное брюхо.
     Но я этого не сделал. С этим мудачьем у меня так: они не замечают меня, я не замечаю их. И тут я со всей ясностью понял: вот кого надо мочить. Не парней, которых мы метелим на матчах, не чувих, которых мы фачим, не собственных родителей, братьев и сестер, соседей, друзей, а вот этих уродов. Вместо этого мы хуячим друг друга, терроризируем своих, когда все дело в этих подонках. Хотя, с другой стороны, мы их просто не замечаем, даже когда они рядом.
     - Ну да, Системное Управление... - все, что я мог сказать.
     Системное Управление.
     Почему я не мог больше выдавить ни слова? Почему, чтобы быть собой, мне необходимо находиться в своей среде? Почему я не мог поставить этот паб на уши, как я делал это в рабочей пивнухе в Говане? Почему я не мог наехать на них как следует теперь, когда они рядом, ведь знаю же, что пересрутся, суки, до смерти?
     - У меня есть небольшой зуб на С. У. Вы знаете про систему посмертных выплат, которую устанавливали ваши ребята?
     -Ну...
     - Ну же, Том, - прервал его Эдварде, - Рой сейчас в отпуске, о работе ему говорить не хочется.
     - Вы программист, Рой? - спросила меня корова в костюме.
     - Ну да, системный аналитик.
     - И вам нравится ваша работа?
     - Ну да.
     Да я ее ненавидел, эту работу гребаную.
     Нет, не так. Ненавидеть сил не хватало. Работа была для меня просто местом, где ты сидишь целыми днями, потому что тебе за это платят. Находясь на работе, я дрейфовал в вакууме безразличия.
     - Роя не так давно перевели из стажеров, не так ли, Рой? - осклабился Эдварде.
     - Да-да, - ответил я, чувствуя, как что-то давит мне на грудь. В ушах как-то странно звенело, как после того, как выключишь телик. Я проглотил свой виски залпом. - Простите, я немного тороплюсь, - сказал я, поднимаясь. - У меня назначена встреча.
     - Она, наверно, симпатичная - ты прямо так заторопился, - рассмеялся Эдварде.
     Корова в костюме посмотрела на меня игриво, даже с легким оттенком кокетства, под которым она безуспешно пыталась скрыть свое презрение. Я выкатился из паба и пошел по улице к автобусной остановке - в ушах звенит -яйца звенят-мои
     коки
     мои
     коки
     Я делаю это для тебя, Рой. Я знаю - ты чувствуешь. Почему ты должен быть лишен сексуальных контактов? Я знаю, что ты чувствуешь, - я ходила на семинар ?Сексуальность у инвалидов?... Я хочу, чтобы ты ощутил, Рой... Пусть говорят, что это не профессиональный подход, но ведь это будет нашей маленькой тайной. Я могу войти с тобой в контакт... твой член напрягается, когда я тебя так трогаю. Хочешь, я возьму его в рот? Хочешь?
     Нет, Патриция, пожалуйста, не надо... не нужно мне этого...
     - Вот что я сделаю, Рой. Я тебе отсосу...
     Нет... кто-нибудь... помогите довольно
     кончай
     не надо
     пожалуйста
     кончай
     ууууууууууууууффффффф
     - Мммм... сдается мне, кто-то кончил! Ты контактируешь, Рой! Ты выкарабкаешься!
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     И опять я в лесу, один. Я вздрагиваю, заметив, что весь в крови; я залит кровью с ног до головы. Медленно и глубоко я втягиваю воздух и на несколько секунд задерживаю дыхание. Я не чувствую боли и не вижу ран. Это не моя кровь. Определенно не моя. Иду по темному следу в глубь леса, вдруг слышу какой-то шум: ломая ветки, кто-то движется мне навстречу через подлесок. Я бегу.
     Бегу через кустарник, пока не натыкаюсь на тропу, которая ведет меня до берега озера. Озеро прекрасно. Я захожу в мягкие теплые воды и смываю кровь. Потом я выныриваю, выхожу из воды на жаркое солнце, иду дальше по следу к нашему лагерю и тут натыкаюсь на Сэнди; он выглядит ужасно растерянным.
     - Рой! С тобой все в порядке? Какого черта, что там произошло?
     - Сэнди... я не знаю... я зашел в лес, и вдруг мне стало плохо... Я согнулся, присел и вроде как потерял сознание, а очнулся весь в крови, как будто на меня напало какое-то животное, или еще кто... ничего не помню.
     - Боже мой! Быстрее в лагерь! - Сэнди обхватил меня за плечи и придерживал, пока мы шли через лес.
     Тут мы снова наткнулись на кровавый след.
     - О черт! - вырвалось у меня. Мы взглянули наверх - на ветвях, лицом вниз, висело обнаженное тело мальчика-аборигена. Тело было прикрыто листвой и ветвями кустарника; глаза выбиты, гениталии изуродованы.
     - О Боже! - произнес я. У меня было ощущение, будто мне засунули в рот кляп, эта странная сухость во рту, но в обморок я уже не падал. Только увидев заброшенные в кусты голубые штанишки, я понял, что это был наш знакомый мальчуган.
     - Держу пари, это дело рук террористов, - задумчиво произнес Сэнди. - Я даже не осмелюсь обвинить в этом наших друзей аистов Марабу. Обрати внимание, глаза как будто выбиты клювом Марабу, а может, охотничьим ножом... купленным в лавке на Лейт Уок...
     - О чем ты говоришь, Сэнди, это пиздец... его отыме-ли, врубаешься? Его отымели!
     - Желтая карточка, мать вашу, строгое предупреждение, - простонал Сэнди.
     Что за дерьмо? Что со мной происходит? Что случилось, когда я пришел домой из города, где мне встретились гондоны из офиса
     вверх
     вверх
     вверх
     Помню.
     Я помню, что там было.
     Я отлично все помню.
     Когда я вернулся, казалось, дома никого нет. Потом со второго этажа стали доноситься голоса, хихиканье. Я пошел отлить и, проходя по коридору, услышал из комнаты Ким вздохи и стоны - кто-то забрался к ней в койку и выдавал ей по самые гланды. Сомневаться не приходилось - это был кто-то из местных. Я сделал себе тосты и врубил телик, приглушив звук, но сразу выключил - одна из девиц в сериале была похожа на нее.
     Минут через двадцать спустилась Ким. Увидев меня, она испугалась, очевидно, она не слышала, как я вошел. Тут я понял, чего она так пересралась, - сразу за ней в гостиную вышел Тони. Он был в костюме и на ходу затягивал галстук.
     - Хелло, Рой.
     - Тони... - начал было я.
     - Тони зашел на чашку чаю, - нервно захныкала Ким.
     Ну да, зашел на чай, а ты ему и поебаться завернула.
     - Мне на самом деле стало херово, - хмуро повел головой Тони, - это все обивка на новой машине - у меня на нее аллергия. Мутит, и все такое. Пришлось прилечь немного. И тут приходит эта цыпа, - он кивнул на Ким, - и давай меня щекотать.
     Врать Тони умеет. При любой возможности он обманывал свою жену много лет. Он готов был трахнуть все, что движется.
     - Я просто хотела помочь Тони, поухаживать...- неловко оправдывалась Ким.
     Она не умеет врать.
     Мы договорились опрокинуть по паре пива и пойти на матч на следующих выходных, предварительно созвонившись, после чего Тони свалил. Сидеть в гостиной и видеть перед собой Ким - это было выше моих сил. Ее тупая башка, похожая на огромную картофелину, ее вопиющий кретинизм были мне отвратительны. Я пошел наверх и, войдя в свою комнату, с удивлением обнаружил, что реву, обливаясь слезами.
     И где это видано? Как так можно жить?
     Раньше я никогда не плакал, с тех пор как был еще совсем маленьким. Плакать я отучился в детстве, когда Джон и Вет не обращали на слезы никакого внимания или даже лупили, так что плакать не имело смысла, - слезы не имели никакого эмоционального веса. Теперь мне было очень приятно, как будто я излечился. Я сдался, расслабился, и весь этот кошмар вытекал из меня со слезами. Это был не Рой Стрэнг.
     Это был не топ-бой. Это был даже не Тупорылый Стрэнг. Я не понимал, кто я такой, мне было плевать.
     До суда только однажды рискнул я выйти на улицу, чтобы навестить Элджина. Что заставило меня пойти к нему? - не знаю. Уже давно я перестал думать о нем как о своем брате, едва ли я вообще когда-либо испытывал к нему братские чувства, и мне было неприятно, когда Джон или Вет вспоминали о нем. Для меня он был не более чем существо, которое ходило под себя, пускало слюни и задавало вопросы на никому не известном, тайном языке.
     И снова я шел по району, не чувствуя ног. Я видел, как все местные ублюдки, обитатели этой выгребной ямы, уставились на меня. Меня устраивало, когда вокруг все перешептывались и, показывая на меня глазами, говорили: ?Кажуалс?; это означало, что со мной лучше не связываться, но теперь от них доносилось: ?Насильник?, а это было хуже, чем ?Тупорылый?.
     Приехав в ИНТЕРНАТ ДЖОРДЖА ВЕНТУРЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ С ОТКЛОНЕНИЯМИ, я увидел перед собой не то мужчину, не то мальчика, я не понял: это был человек без возраста. Голова его была невиданных размеров. Моя репа, картофелина Ким, даже тыква старика бледнели и казались ничтожными рядом с эдакой башкой. Элджин все так же без конца пускал слюни, даже больше, чем тогда. Я забыл, как он выглядит, забыл выражение его лица, может, я даже никогда и не смотрел на него. Такие дела: прожили в одном доме столько лет, а я так и не посмотрел ему в лицо. То есть я его, конечно, видел, но разглядеть его так и не потрудился. В лице его не осталось ничего человеческого. Элджин просто сидел на стуле и выстукивал по ляжкам монотонный ритм.
     Говорить с ним я даже не пытался; у меня не возникло никакого желания испробовать формалистского кала, пройдя фэйковую процедуру, которую так называемые ?специалисты? называют общением, терапией, важнейшим взаимодействием. Это не было нужно ни мне, ни Элджину. Я просто сидел и смотрел на него. Я не знал, где он витает, но, сидя перед ним, обдумывая свое положение, я понимал, что где бы он ни был, в таком дерьме, как я, он вряд ли окажется.
     Накануне суда Джон и Вет понесли еще один удар. Мы узнали, что Ким залетела. Я подозревал Тони, но из районных парней Ким не вставил только ленивый, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Ни ее в том вина: она была доверчивой, впечатлительной девочкой. Что за лесть? Он