еред кем я так еще не раскрывался. Я говорил о своих сомнениях и страхах, о том, что выводит меня из равновесия. Они поделились со мной своими проблемами. Мы сопереживали друг другу; нам было хорошо. Это была не притворная близость представителей среднего класса, когда они дают друг другу бессмысленные советы, и небезумные бредни несвязных повествований на хиппов-ских посиделках. Просто три тусовщика сидели и делились своими впечатлениями от жизни. Я мог говорить практически о чем угодно, изнасилование и моя семейка оставались табу, но это было мое решение.
     Не проблема. Проблем вообще не было.
     После этого я каждые выходные обжирался экстазином и клубился. Через несколько месяцев в Манчестере у меня уже было больше приятелей, чем осталось дома.
     Сложность заключалась в том, что мне это настолько нравилось, что все остальное казалось полным дерьмом. Нет, не так, в этом состоянии я с полной ясностью понимал, что все остальное и есть дерьмо. Работа - дерьмо, дерьмовая неизбежность.
     В итоге мы с Дори стали спать вместе. Мы нравились друг другу, и в наши отношения никто не вмешивался. Рано или поздно это должно было случиться. Я волновался, получится ли у нас секс, ведь с тех пор, как это случилось, у меня никого не было. Когда мы трахались первый раз, я был в таблетке, и мне было все равно; с тех пор любовью мы занимались, только когда я жрал экстазин. Однажды она сказала:
     - Знаешь, чтобы заняться со мной любовью, необязательно накачиваться экстази.
     Мы отправились в койку. Я дрожал, боясь раскрыть свою сущность без воздействия препаратов. Мы немного поцеловались, и меня перестало трясти. Мы еще долго играли друг с другом, а когда сошлись, мой член и ее лоно слились воедино, а потом я и вовсе забыл о них, когда мы отправились в путешествие по внутреннему пространству наших душ. Это было духовное соитие, всепоглощающее единение. Наши гениталии, наши тела были всего лишь стартовыми площадками и вскоре стали излишними - мы отправились в путешествие вокруг Вселенной; мы вдвоем входили и выходили, путешествуя по сознанию друг друга и не находя ничего, кроме любви и добра. Напряжение все возрастало, и, когда уже сложно было выносить перегрузки, наш корабль взорвался небывалым оргазмом и обрушился на кровать, вернувшись из далекого путешествия по микрокосмосу. Мы крепко прижались друг к другу и, мокрые как мыши, дрожали от переполнявших нас эмоций.
     К моему удивлению, получилось не хуже, чем с таблеткой.
     Уже после Дори сказала мне, что считает меня красавцем. Обнаружив, что она не шутит, я был крайне поражен и все смотрел на себя в зеркало.
     - У тебя большие уши, но они красивы, в них есть характер. Они особенные. Да и не такие уж они огромные, как ты там себе думаешь, ведь голова твоя стала больше с тех пор, как ты был ребенком.
     Каждые выходные мы бывали в Гасиенде, а потом у кого-нибудь дома устраивался автопати. На отходах мы обычно курили хэш или сканк, если было где взять. Я обожал поболтать, но еще больше мне нравилось слушать; слушать тусовщиков, их жаргон, потрендеть за жизнь, попри-калываться, замутить какую-нибудь историю. Я любил, глубоко затянувшись анашкой, задержать дыхание, пока огромный спелый помидор удовольствия не лопался, растекаясь краской по лицу.
     Мы с Дори устроили помолвку. Глупость, конечно, и гусарство, знакомы-то мы были всего несколько месяцев. Такой причудливый жест должен был показать, насколько сильны мои чувства.
     Короче, жизнь пошла на лад, даже более чем. На неделе я много читал, мы с Дори ходили на сеансы авторского кино в Корнерхаус. По выходным мы клубились и ходили в гости. Иногда по субботам я ходил на футбол с приятелями
     Джимми и Винсом. Обычно мы ходили в Мосс и смотрели на город с Мэйн-роуд. Футбол там, конечно, показывали не такой классный, как на Олд Траффорде, зато было живее и как-то реальнее. Покурить в пабе крэка перед началом и после матча было охуенно. Манчестер - шикарное место, в этом городе я провел самое счастливое время моей жизни.
     Но потом произошло нечто, что выбило у меня почву из-под ног и напомнило, кто я такой есть на самом деле. В манчестерских ?Вечерних новостях? напечатали статью об успехе компании ?Терпимость Ноль?, проводимой в Эдинбурге.
     ДВОЕ ИЗ ПЯТИ ЖЕНЩИН БУДУТ ИЗНАСИЛОВАНЫ
     ИЛИ ПОДВЕРГНУТСЯ
     СЕКСУАЛЬНЫМ ДОМОГАТЕЛЬСТВАМ.
     Z.
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ.
     Я потерял всякое самообладание.
     В Гасиенде я всю ночь до утра не отпускал Дори из своих объятий, крепко прижимая ее к себе. Я вцепился в нее, как будто таким образом ее любовь могла проникнуть в меня и очистить мое тело, мои мозги от этого дерьма; но получилось так, что я заразил ее своей болью, тревогой, душевной опустошенностью. Опустив подбородок ей на макушку и вдыхая аромат ее шампуня и духов, я чувствовал, как флюиды болезни и сомнения проникают в нее через мои объятья. Эти флюиды, пройдя через нее, возвращались ко мне и прямо из ее черепа били по подбородку и плыли дальше в голову. С несвойственной ей неловкостью она время от времени фыркала мне в шею, от чего получался странный звук. Той ночью мне подсунули фэйковый табл.
     - Не нервничай, Рой, это же не так часто случается, - успокаивала меня Дори.
     Я полностью потерял самообладание. Единственное, на что я был способен, так это попытаться скрыть свое состояние.
     Потом я потерял Дори.
     Все глубже погружаясь в депрессию, я довел себя до состояния, когда уже буквально не мог передвигаться. Моя подавленность прогрессировала. Врач сказал, что я страдаю от поствирусного синдрома усталости, или как там его, заразы, буйствующей среди яппи. Впервые наши с Дори отношения подверглись испытанию, и результаты были неутешительны. Мы сидели дома и ели, просто ели всякий кал и смотрели видик. Я едва ли мог связать несколько слов в предложение. Мы стали жиреть, мы все жирели и жирели. Дори не могла подстроиться под меня, тяжело ей было жить с невылезающим из депрессии пизданутым лузером. Дори обожала вечеринки, ей просто хотелось повеселиться... я, наверное, перегибаю палку, она не была прямо уж такой ветреной. Возможно, она догадывалась, что я что-то от нее скрываю, чего-то недоговариваю, не раскрываюсь полностью. Может быть, если бы я был с ней до конца честен, возможно, она бы
     Нет. .
     - Я как раз хочу перевернуть кассету, Рой. У твоей мамы шикарный голос.
     Спасибо, Патриция. Твой голос тоже изменился - стал чище, громче, ближе. Твое прикосновение, когда ты придерживаешь мою голову, чтобы взбить подушки. Твои духи. Хлорка пахнет больницей. Размеры этой маленькой комнаты. Я ощущаю их впервые. Капельница в руке, трубка в горле, такая же в члене. Это все не важно. Я потерял Дори.
     В этом никто не сравнится с тобой,
     Да и что мне за дело до тех,
     Кому до тебя далеко,
     Бэби, ты лучший из всех.
     - Ты поешь так же хорошо, как твоя мама, а, Рой?
     Я потерял Дори.
     Мы решили расстаться. Я переехал на новую квартиру в Экклесе.
     От тебя я долго таилась,
     От твоей скрывалась любви,
     Но нашли меня взгляды твои.
     Теперь, словно синее небо,
     Следопыт мой, в этой ночи
     Храня мои тайны, молчи.
     Помню, как я уходил от нее. Я пытался ей что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Даже на последней стадии наших отношений она смотрела на меня так, как будто хотела услышать фразу, которая сразу все изменит. А я не мог даже придумать таких слов. Мне казалось, будто мозги мои плавают в густом бульоне, а вместо груди - туго натянутый барабан. Я не мог выдавить ни слова.
     - Прости, что не смогла тебе помочь, Рой. Но ведь сначала ты должен помочь себе сам. Жаль, что ничего не получилось, - она шмыгнула носом и не смогла сдержать слез. - Я уже через это проходила, с меня довольно. Уж лучше расстаться по-хорошему... Я думала, Рой, ты не такой, как все...
     - Ну пока, - ответил я, прихватывая свою сумку. Я вышел за дверь и ни разу не обернулся. Я ненавидел эту суку. Я ненавидел ее
     Нет.
     Никакая Дори не взъебнет Роя Стрэнга тупого осла топ-боя экстазинового мальчонку симпатичного такого утонченного Тупорылого Стрэнга
     В тебе волшебная сила:
     Ты так обнимаешь меня,
     Ты так прижимаешь меня...
     О Боже, что же я наделал
     Господи!
     Я сидел дома.
     По выходным я сидел дома и смотрел видик. Потом кризис прошел, я опять стал тусоваться, хотя и не так часто. Так или иначе, я избегал Гасиенды и жрал экстазин горстями. Чтобы отойти, я стал принимать снотворное. Трахался я со всеми, кто был не против, а в клубах таких девиц было пруд пруди. Я относился к ним с уважением, с искренним уважением, и мы никогда не пытались обмануть друг друга, будто кроме секса между нами может быть что-то еще. Такой развод не проходил. Иногда у меня создавалась иллюзия счастья, но счастлив я не был, во всяком случае не так, как раньше, просто боль моя утихла. Наркотики можно употреблять ради подтверждения радости жизни либо чтобы убежать от ее ужасов. Необходимо проявлять особую чуткость и восприимчивость, чтобы отследить тот момент, когда одно состояние незаметно переходит в другое. Я не позаботился об этом, и для меня настали тяжелые времена.
     Должно быть, они и впрямь были тяжелые, потому что я стал писать домой и получать ответные письма. Все семейство писало мне на одном листе бумаги; раньше меня бы это смутило, теперь это каким-то странным образом трогало. Это может показаться безумием, но это обстоятельство возбудило во мне желание быть рядом с ними.
     Дорогой Рой,
     Надеюсь, в Манчестере полный порядок и ты не стал слишком походить на англичанина. Смотри, не заразись там их пидорскими манерами, или ты не настоящий шотландец, и домой мы тебя не пустим (шутка). Новые соседи сверху стали что-то немного борзеть, так мы с Тони нанесли им краткий визит, в ходе которого объяснили, что значить слово ?уважение?. Недавно у нас тут собралась компашка, пели песни. Мы вспомнили, как однажды на Новый год мы заставили тебя спеть ?A View To a Kill?. Помнишь? Тебе же нравился в детстве Дюран Дюран, не отпирайся. Я спел Тома Джонса, а мама свою Ширли Бэйси. Шикарная вечеринка. Мы с Колином Кэссэди проучили Хоупсов. Не знаю, помнишь ли это наркоманское семейство тут, неподалеку, так вот мы преподали им урок, который они еще не скоро забудут. Достаточно сказать, что наши друзья Хоупсы в нашем квартале больше не проживают. Ну вот, теперь мама.
     Всего тебе самого наилучшего, папа.
     Здравствуй, Рой, сынок.
     Это мама. Боже мой, кажется, с тех пор, как ты уехал, не прошло и года. Как летит время! Все поживают хорошо. Главная новость - Ким выходит замуж и скоро станет мамой. Мы все ужасно волнуемся. Не знаю, знаком ли ты с Кевином, он ужасно приятный парень. Как у тебя на этом фронте? Есть ли кто на примете?
     Я тут на днях приготовила спагетти болоньеза - это ведь было твое любимое блюдо, - и мы, конечно, вспомнили про тебя. Когда я подумала, как ты теперь далеко, я не смогла сдержать ?дежурной слезинки?, как это называет твой отец, и я надеюсь, что ты скоро вернешься и мы заживем по-старому.
     Жду, люблю,
     Мама. ХХХХХ
     P. S. Пару слов от готовящейся стать мамой будущей миссис Скот.
     Приветики, Рой,
     Скоро я буду звать тебя ?дядя Рой?, ведь в феврале у меня уже будет ребенок, и, если это будет мальчик, мы назовем его Джэйсон, а если девчушка, то Скарлетт или Дион, а свадьба будет где-то в декабре в ?Коммидор-отеле?, и я уже выбрала красивое платье.
     Кевин говорит, что очень хочет с тобой познакомиться и пропустить по паре пива, ведь он хороший парень, и мне будет приятно, если вы понравитесь друг другу, только никаких споров о футболе, потому что он болеет за ?Джамбо?, и я его в этом поддерживаю, ведь они сейчас лучшие. Пожалуйста, не спорь, нам хватает Тони, а вот и он хочет тебе что-то написать.
     С любовью, Ким Скотт (скоро уже в девичестве Стрэнг).
     ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
     ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
     ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
     Здорово, Рой,
     Это Тони. В полуфинале мы играем с гуннами в Глазго, это на следующей неделе. Будет веселая поездочка, так что присоединяйся. С ?Хибс? вс„ путем, игроки в хорошей форме. Главное теперь - обойтись без травм и дисквалификации, да еще надо разыграть Джо Тортолано - хороший парень, итальянец, но игрок дерьмовый. Увидимся на полуфинале!
     P. S. Ханна и дети в порядке, шлют тебе приветы.
     Тони.
     Я приехал домой в Эдинбург; псих с остекленевшими глазами вернулся в родное семейство, чей хаос и неразбериха теперь странным образом утешали его.
     Понятное дело, я вписался поехать на полуфинал Кубка Лиги: ?Хибз? встречались с ?Рэнджерс? на стадионе Хэмпден в Глазго. Никто не верил в их победу, но они выиграли. Я едва обратил на это внимание. Во время второго тайма Тони сгрыз ногти до подушечек; мы стояли на открытой части стадиона, с нами был еще Кевин - жених Ким. Он вроде ничего, нормальный парень, немного тор-мознутый и стеснительный, но безобидный. На самом деле - типичный ?Джамбо?. Джон был не в духе и наехал на стоявших перед нами ребят за то, что те подняли флаг и загородили ему все поле. Но когда прозвучал финальный свисток, он в порыве всеобщего ликования сжал одного из них в своих медвежьих объятиях. Тони запрыгнул на меня и чуть не сломал мне шейные позвонки. Все вокруг притягивали меня, обнимали, хлопали по плечу - я не сопротивлялся.
     Потом была вечеринка... Я. и. Сэнди. Джеймисон.
     Мы вдвоем, и больше никого.
     Мы устроили праздник. Пикник. Широкий выбор яств: свежий хлеб, сыры, деревенские яйца и аппетитные консервы лежали на розовой в клетку скатерти. Мы вдвоем, и больше никого, как я давно мечтал
     Мы были вдвоем с Дори в озерном крае...
     Любил ли я кого-нибудь по-настоящему?
     Не нужна мне-лююююююююбоооовь.
     Что толку от любви, скажи,
     А в бриллианте нету лжи:
     Любовь исчезнет - не беда,
     Ведь он со мной всегда...
     ГЛУБЖЕ.
     Так вот, потом была вечеринка... после игры все поехали праздновать к нашему старику. Вечеринка у нашего старика. Гостей легко можно было бы заменить надувными игрушками: они бы покачивались на основаниях и изрыгали бы банальности, записанные на встроенный магнитофон:
     ВЕСЕЛЫЙ СТАРИКАН (У НЕГО ПОЛ-ЛЕГКОГО И ОДНА НОГА КОРОЧЕ ДРУГОЙ): - Да, жаловаться не на что... это точно... жаловаться не на что.
     КИСЛОМОРДАЯ ТЕТЕНЬКА, НАСКВОЗЬ ПРОПИТАННАЯ ГИННЕСОМ: - После того как ей удалили матку, она ужасно располнела... после того как ей удалили матку, она ужасно располнела...
     СВОБОДНАЯ ТЕЛУШКА-КУЗИНА: - Приве-тики... Приветики... Приветики...
     ХМУРЫЙ ПОДРОСТОК-КУЗЕН: - Что за дерьмо вы слушаете... поставьте что-нибудь приличное...
     ПЛАКСИВЫЙ ДЯДЮШКА С ЯЗВОЙ: - Выпить хочется, да нельзя... выпить хочется, да нельзя...
     Я думал - хуже некуда, и ошибся. О своем намерении приехать на футбол я не сказал никому из своей прежней компании. Пока все сидели как на иголках в ожидании исхода матча, я думал только о том, как бы кто из парней не увидел меня на стадионе.
     Однако это произошло. Зазвонил телефон, попросили меня - это был Лексо.
     - Так и знал, что на футбол ты приедешь, - начал он.
     - Да, хорошо сыграли.
     - Затоптали парочку гуннских кэжуалсов, верных слуг Ее Величества. Сосунки, бля, в штаны наложили. Типичные травоядные: так запустили пару ботлов, помахали перьями, а так, чтоб по-настоящему, - хуй там был.
     - Кейт Райт молодцом...
     - Да, теперь главное, чтоб они не просрали в финале. Не забывай - победитель автоматически выходит на Кубок Европы. Для нас это - реальный шанс устроить заваруху на континенте. Давно пора замутить выездное шоу, на-х; махач будет - заебись. Да, а ч„ ты с нами не затусовался?
     - Ну, хотел старика повидать, все такое. Я ж не видел их с тех пор, как свалил в Манчестер.
     - Ну да. Дай мне свой тамошний адрес. Завалюсь к тебе как-нибудь на выходных, чисто обстановку сменить. Посмотрим, что там у них на футболе творится. Говорят, что ?Болтон? - в тех краях самая навороченная фирма. Может, нанести им неожиданный визит? Короче, мы в клубе, заглядывай.
     - Да у нас тут тоже вроде как вечеринка...
     - Да ладно тебе, дитя окраин, пиздуй в клуб!
     - Ну хорошо, увидимся...
     И я пошел. Пошел, потому что мне было слишком грустно наблюдать, как это мудачье накачивается своей гребаной алкашкой, и еще потому, что этот хмырь - Лексо - ни за что не отвяжется, будет названивать всю ночь до утра.
     Я вышел на Лейт Уок без понятия, куда идти и что делать. Весь город был убран зеленым и белым, из каждого бара доносились песни. Сбылись мечты фанов ?Хибэ?; вокруг ни одного ?Джамбо? - попрятались по домам и размышляют, как так получилось, что за тридцать лет - ни одного кубка. Однако меня все это не вдохновляло. Я вспомнил, что мне надо на Поудерхолл, и свернул с Лейт Уок.
     Клуб ломился от кэжуалсов. Подростки, не так давно тусовавшиеся в бэйби крю, уже во всю подпирали, делали ставки на повышение. Они раздались в плечах, лица их загрубели, и некоторые поглядывали на меня уже совсем не так почтительно, как бывало раньше. В фирме произошли кое-какие изменения - это было очевидно. Теперь важно было разузнать, что к чему, не ввязываясь ни в какие передряги. Я чувствовал себя разбитым: с меня уже хватит. Я сел за барную стойку и напряженно потягивал ?Беке?: в компании моих старых друзей мне было не по себе. Демпс так и не появился.
     - Да он засухарился, типа, правильный стал, - объяснил Оззи.
     Краем глаза я заметил парня, чье лицо показалось мне смутно знакомым. Он болтал с Гоусти. Здоровенный верзила, держался он развязно и понтился напропалую. Среди кэжуалсов я его раньше не видел, однако был уверен, что откуда-то знаю его. Когда до меня наконец дошло, кто это, я чуть не застыл от изумления. Лицо то же, да вот глаза - другие, совсем не тот мягкий, бегающий взгляд, как когда-то. Теперь он смотрел прямым, напряженным, сосредоточенным взором. Имени его я так и не вспомнил: я знал его как Маменькиного Сынка.
     Я собрался на выход.
     Вычислив табл, я отправился в новый клуб на Венью с парочкой второстепенных кэжуалсов - любителей поклубиться. Я был рад, что свалил. В новом клубе было заебись, но там произошла еще одна встреча, поразившая меня еще больше. Я заметил одного самозабвенно танцующего парня и подошел к нему. Не знаю, кто больше удивился: я или Бернард: он тоже был в таблетке. К своему удивлению, я обнаружил, что мы с ним обнимаемся. Раньше мы с Бернардом даже не прикасались друг к другу, только пиздюлями обменивались на самодельном ринге. Мы протряслись на танцполе под кайфовый хип-хоповый бит. Я-то сам предпочитаю хардкор и хип-хопу, и гаражу, но тот музон был что надо. Потом мы долго болтали. Мои дружки кэжуалсы уже куда-то отфильтровались, и в итоге мы с Бернардом ушли вместе и отправились в Чаппс, гей-клуб возле Плейхауза.
     - Никогда не думал, что увижу тебя в экстази, Рой, - сказал он.
     - Пати нон-стоп последние месяцев шесть, - ответил я с грустной улыбкой. Бернард - хороший парень.
     Бернард. Да. Хороший парень.
     - А я не думал, что окажусь здесь, - улыбнулся я, осматриваясь. Мне там не понравилось. Я сказал Бернарду, что зрелище это весьма грустное, что мне неприятно смотреть, как все эти гомики домогаются друг друга в поисках партнера.
     - Да нет, ты не совсем прав. Здесь каждый парень, который хочет трахнуться, в итоге найдет себе компанию. Куда грустнее бывает в Бустере Брауне или любом другом месте для натуралов: число парней, желающих трахнуться, превышает количество телок, готовых их поиметь. Здесь хотя бы большинство получает, чего хочет.
     Я призадумался над его словами. Логично - не подкопаешься. Пришлось согласиться. Это было легко. Мне было кайфово, экстазиновый приход захлестывал волнами.
     - Уоу, ну и табл...
     - Ну да, вы нашли друг друга, - рассмеялся Бернард.
     Я посмотрел на него, приобнял за шею и сказал:
     - Послушай Бернард, ты ведь отлич