Я, конечно, не оперный певец, Вет, я, скорее, эстрадный исполнитель. Мне больше нравятся задушевные баллады.
     - Может, поставим теперь мою кассету, а, Джон?
     - Задушевные баллады, знаешь-понимаешь.
     - Мою кассету, Джон.
     - Да-да, задушевные баллады.
     ПОЖАЛУЙСТА, УХОДИТЕ
     - Поставь другую кассету, Джон.
     - Но... да, нам же надо идти, Вет. Нам уже надо двигать, знаешь-понимаешь. Бывай, Рой!
     Мама нагнулась поцеловать меня, и от запаха ее дешевых духов мне стало противно.
     - Пакеда, любимый.
     Спасибо, до свидания.
     ПРОЩАЙТЕ.

19. Признания мисс Икс

     Я чувствую, как ощущения возвращаются ко мне. Однако это за пределами восприятия. То, что она пришла, я знаю всегда раньше, чем она заговорит; сидит, наблюдает, забавляется. Я полностью в ее руках, как когда-то она была в наших. Как воспользуется она своей властью? Проявит ли она сострадание, или же она такая же, как мы? Или она - это то, что мы из нее сделали? Я знаю, кто ты, мисс Икс. Я узнал тебя, Кирсти.
     Кирсти Чэлмерс, мисс Икс.
     Но это не я... это Лексо. Я не хотел причинить тебе боль.
     НЕ ВИНОВАТЫЙ Я, МАТЬ ВАШУ
     Ты так себя вела
     сама напросилась
     мы же были в говно
     ВИНИ ЖЕНЩИНУ
     ВИНИ ВЫПИВКУ
     ВИНИ ПОГОДУ
     Z.
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ
     Мне нужно уйти.
     Я лишь дважды живу,
     Или кажется мне:
     Одна жизнь - наяву,
     А другая - во сне...
     - Музыкальный вкус у тебя странноватый, Рой Стрэнг; ты пизданутый во всех своих проявлениях.
     ДА НЕ МОЙ ЭТО ВКУС, ЭТО ИХ КАССЕТА
     Явь звучит в унисон
     С мерным ходом минут,
     Но является сон,
     Что любовью зовут...
     - Вот в чем прикол, Рой, Рой Стрэнг, ты мне на самом деле нравился. Бред, да? Я искренне считала, что ты не такой, как все. Ты казался мне симпатичным. Знаю, ты стеснялся своих ушей, это всем было понятно, но мне они нравились. Он похож на Шэйна из Pogues, говорила я. Ты привлекал меня - тихий, спокойный ты отличался от других: не такой самодовольный, задумчивый, глубокий. Ха-ха... Я думала, ты глубокий. В глубокой коме.
     ГЛУБЖЕ
     Незнакомка манит -
     Поспеши ей вослед:
     ГЛУБЖЕ
     Если страх победит,
     То любви больше нет...
     ГЛУБЖЕ
     - При этом я боялась заговорить с тобой. В отличие от остальных, ты не проявлял ко мне никакого интереса. Ты не смотрел на меня жадными глазами, роняя слюни. Я и общалась-то с этими придурками только ради того, чтобы сблизиться с тобой. Ну не бред ли?
     Сон, останься со мной
     Не во сне - наяву,
     Не стою за ценой -
     Я ведь дважды живу.
     ГЛУБЖЕ
     Я не могу уйти, не могу уйти глубже... черт... надо быть начеку, иначе я проснусь, кончится тем, что я вернусь в этот гнусный мир, что ждет меня там... зачем она говорит так обо мне, Тупорылом Стрэнге... зачем она врет, зачем ебет мне мозг...
     - Я решила вас всех порешить, Рой. Твой приятель Демпси был первым. Это было так просто: я дождалась, пока он будет возвращаться из па-ба, куда последнее время он захаживал все чаще, и переехала его на полном газу. Размазала его по дороге. Пару дней его еще продержали овощем, как тебя. Жаль, что он кинулся; хорошо было бы выложить вас всех в ряд, как продукты в витрине магазина - овощной отдел. Я бы смогла наблюдать за вами, когда захочется.
     ГЛУБЖЕ
     - Было бы здорово, если бы ты мог меня слышать, Рой, но что толку выдавать желаемое за действительное. Кстати, доктор Гросс сказал, что ты действительно проявляешь высокую степень осознанности, какую он раньше не наблюдал; он даже надеется, что ты когда-нибудь выкарабкаешься. Однако я бы на твоем месте особо на это не рассчитывала.
     МНЕ НАДО СКРЫТЬСЯ
     - Вот что я тебе скажу, Рой, даже если ты меня слышишь, ты до сих пор не понял, как я тебя ненавижу, насколько ты мне отвратителен. И я вряд ли смогу это выразить. Ты, наверно, даже не представляешь, насколько вы изменили мою жизнь; вы могли бы разрушить ее, если бы я поддалась вам. Я никогда не стану прежней, Рой. Мужчины и секс... это больше не для меня. Я кое-что испробовала на этом пути, Рой. Я такая как есть и ненавижу вас, за то, что вы со мной сделали; это глубокое, осознанное чувство. Чего бы мне больше всего хотелось, так это чтобы ты пришел в себя и объяснил мне, как нужно было меня ненавидеть, чтобы сотворить со мной такое. Что на тебя нашло? В чем проблема, еб твою, ты, овощ тоскливый, ублюдок звероподобный? Рой, за что ты меня так ненавидел?
     Да нет же... Я хотел тебя... Я хотел, чтобы мы...
     ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ
     НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ
     ЭТО ВСЕ ЛЕКСО... ЛЕКСО... ЭТО ОН СУКА ВСЕ ЗАМУТИЛ Я-ТО ДАЖЕ ПАЛЬЦЕМ ТЕБЯ НЕ ТРОНУЛ ПОКА ОНИ НЕ ДОЕБАЛИСЬ Я СЕЛ НА ИЗМЕНУ ПРИССАЛ ЛЕКСО ОН ЖЕ ПИЗДЕЦ УБИЙЦА
     Не стою за ценой -
     Я ведь дважды живу.
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     на этот раз мне удалось скрыться... и Доусон, прыгая на месте, припадочно орет, как он не хочет умирать, и потому мы проламываем гнилые половицы и бежим через какие-то катакомбы. - Обождите меня! - хрипит запыхавшийся Доусон, услышав крики преследующих нас Марабу.
     Я все бегу и бегу, до тех пока не вижу ни зги - ни впереди, ни вокруг. Потом у меня вроде как отказывают легкие, и я вырубаюсь. Меня посещает приятное видение, будто мы с Дори вдвоем, танцуем в клубе, и прет нас как следует, я чувствую музыку всем нутром, чувствую волны энергии, ничем не сдерживаемую радость... Я просыпаюсь, и лицо Сэнди принимает отчетливые очертания. Ветер поднял пыль, и оттого мне режет в глазах и в горле. В руках у Сэнди ружье - помповый двуствольный дробовик.
     - Надо идти, Рой, - говорит он. Я легко встаю, и мы бежим к коттеджу, виднеющемуся в отдалении.
     - Надо прикончить эту тварь, Сэнди, мы так близки к этому, хуйнем - решим все проблемы-я поднимаюсь -Так близко к поверхности-Полнейший упадок сил, Рой, во всем я винила только себя. Целый год мое состояние было ничем не лучше твоего - я была ходячим трупом.
     ХУЛИ ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ КРОМЕ МЕНЯ И СЭНДИ ЗДЕСЬ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НИКОГО

     СЭНДИ
     Сэнди
     Бриллианты бессмертны...
     Бриллиант - то, что надо,
     В нем игра и отрада,
     Сэнди
     Он меня не оставит,
     Не солжет, не слукавит,
     Не погаснет в ночи его свет...
     Джеймисон
     Бриллианты бессмертны...
     С бриллиантом поладить
     Нетрудно: вертеть его, гладить,
     Изучать его грани,
     Забыв об обмане:
     Ничего в нем опасного нет...
     Где ты, Джеймисон, мать твою...

20. Полиэтиленовый пакет как средство избавления

     И в Манчестере я не смог от этого скрыться. Кошмары, представьте себе, хуже всего были кошмары, в которых ко мне приходили аисты Марабу. С чего бы это? Кто знает. Хрен поймешь, но это были именно аисты Марабу. Я видел их в Южной Африке, в парке Крюгера - единственном месте Республики, где их можно наблюдать в естественных условиях. Один Марабу забил фламинго - это было ужасно. Когда я увидел, как он держит в своем клюве голову фламинго, оторванную прямо с шеей, меня чуть не вытошнило. Красивой птицей фламинго не назовешь; этим глупым, уродливым созданиям просто посчастливилось быть обладателями красивого оперения. Вглядитесь в лицо фламинго, и что вы увидите?
     Увидите красивую пти
     Увидите
     Кровь фламинго, ее кровь. Ее кровь на мне.
     Нет. Крови не было.
     Только моя кровь. Моя кровь
     когда он сделал это со мной в
     городе зол-отые слова он вольет тебе в ухо,
     Но его ложь не скроет того, чего ты боишься,
     Потому, что золотая девочка знает, когда он поцеловал ее,
     Это был поцелуй смерти
     Мистера Золотой палец.
     Милая девочка, берегись его сердца из золота,
     Это холодное сердце.
     Я ПОЧТИ ЧТО ОЧНУЛСЯ, МАТЬ ВАШУ, ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ, И Я ОТКРОЮ ГЛАЗА...
     Нет.
     Ни за что. Это мой дом. Мое убежище, как и Манчестер.
     Манчестер стал моим убежищем. Я спрятался от всех в своей квартире в Анкоатс, только на работу и выходил. Занимался я тем, что смотрел видео; кроме того, я снова стал читать, и не только по работе, типа ?информационные технологии? или ?разработка программного обеспечения?, но и книги по политике и тому подобное, избегая, однако, изданий о природе и орнитологии. А так, вообще, я читал все подряд: кучу книг про Африку, империализм и апартеид. Я хотел вернуться в Южную Африку, но не в современную Республику, а в ту, которую я себе представлял. Но было поздно - белых выебков уже поперли. Вот и все мои занятия в Манчестере: я читал и был предельно замкнут.
     Потом появилась она.
     Я видел ее на работе, и даже знал ее имя. Она работала в пенсионном отделе, и звали ее Дороти. У нее для каждого была улыбка, да такая, что невозможно было не улыбнуться в ответ: не тупая безликая улыбочка вежливости, а настоящая, привлекающая улыбка, вызывающая реакцию. Так улыбаются люди, уверенные в том, что в каждом можно найти добро, и они обязательно его находят.
     Это случилось, когда меня буквально в принудительном порядке заставили явиться на офисную вечеринку. Заставила одна корова средних лет, командирша, которой нравилось устраивать жизнь всех и каждого. В местах, где я работал, таких попадалось немало. Они считают себя дружелюбными и убеждают в этом окружающих, а на самом деле просто маньячат от неуемного желания манипулировать окружающими. Так как я был новичком, или, скорее, относительно новым сотрудником, она настояла на моем присутствии: так я, мол, смогу поближе познакомиться с коллективом. Меньше всего я хотел знакомиться с кем бы то ни было. Не знаю почему, но я пришел; возможно, я был настолько подавлен, что у меня не хватило силы воли отказать или придумать оправдание, которое мне пришлось бы представить в понедельник. И это я - Рой Стрэнг. Топ-бой. Ха-ха-ха.
     В общем это была еще одна куча дерьма, в которую мне предстояло окунуться. Я взял себе ?Беке?, сел и, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, стал время от времени поддерживать светскую болтовню. Мои собеседники без напряжения беседовали со мной требуемые приличиями пару минут, после чего удалялись, решив, что можно найти компанию поинтереснее. Складывалось впечатление, будто на голове у меня бейсболка с неоновой мерцающей надписью: ЗАТРАХАН.
     Потом подошла Дороти и села рядом. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулся в ответ; в груди у меня что-то отомкнуло, и я почувствовал облегчение.
     - Встречаемся мы довольно часто, пришло время познакомиться. Я - Дороти из Пенсионного отдела. О черт, звучит так, будто я древняя старуха. На самом деле я Дороти из Уоррингтона. Ненавижу, когда меня спрашивают: ?Чем вы занимаетесь??, сами-то они постоянно нудят о работе. Чем я занимаюсь? Я ем, сплю, писаю, какаю, занимаюсь сексом, вписываюсь, потом выписываюсь, хожу в клубы, этим, блин, и занимаюсь. Прости, меня уже понесло. Как тебя зовут?
     - Э... Рой.
     Дороти была симпатичной девушкой с приятным лицом и короткими светлыми волосами; достаточно симпатичной, чтобы назвать ее скорее пухленькой, чем толстой. Пьяной она не была, но что-то ее подпирало.
     - Послушай, Рой, прости меня, но я обожралась экстазина по самое здрасьте. В клубе, когда на танцполе хорошая музыка, я никого не трогаю, я просто танцую. А в такой обстановке мне просто хочется говорить со всеми подряд. Жизнь слишком коротка, нельзя все время быть сдержанным букой, так ведь?
     Жизнь слишком коротка. Ее воодушевление было заразительным, и, несмотря ни на что, я получал удовольствие от разговора.
     - А какой он оказывает эффект?
     - Ты что, никогда не ел таблов? Я-то думала, вы там, в Шотландии, рэйветесь по-крупному.
     - Да нет, мне инди больше нравится. К танцам я спокоен.
     Я - настоящий уродец: коротконогий, а благодаря гр„баному Уинстону II, еще и хромой; спи спокойно, пес смердячий. Я всегда хотел танцевать, то есть танцевать по-настоящему, увлеченно, с азартом, но нет. Но вообще-то я и не пробовал.
     - Это реальнейший стаф. Я теперь не пью, дурь на дух не переношу, и никогда еще за всю жизнь я так не веселилась, - улыбнулась она. Конечно, ей было куда веселее, чем мне. Я выпил всего пару пива, после чего брал только колу: я не хотел напиваться, чтоб не терять самообладания. Я осмотрелся - вокруг мрачные, агрессивные, подвыпившие люди, похоже, им тоже было нешибко весело.
     Зато ей было хорошо.
     В среде кэжуалсов у одних экстазин пользовался популярностью, другие его вообще не употребляли. Глотать таблы - я не видел в этом смысла. К тому же мне не нравилось техно, текста никакого, только драм-машина лупит по мозгам. Танцевать мне тоже не нравилось, танцевать - что в футбол играть. Мне казалось, что на меня все пялятся как в зоопарке: на мои короткие, уродские ноги, большое туловище и длинные, покачивающиеся, как у гориллы, руки. Махач всегда был моей стихией, моим танцем.
     Полагаю, мое отвращение к наркотикам любого толка развилось из наблюдений за мамой с папой, за тем, как они вели себя, когда они нажирались. Однако теперь это не имело никакого значения. Я взял табл, пятнадцать фунтов - малюсенькая капсула.
     Я болтал с Дороти, но таблетка не действовала ни хрена. Я отлично себя чувствовал, пока не понял, что меня уже колбасит не по-детски, что я уже несусь на гребне волны. Поднявшись, я почувствовал внутри себя ритм, как будто из меня льется музыка. У меня кружилась голова, и немножко подташнивало, однако никогда еще я не чувствовал такого подъема. Мои ощущения не шли ни в какое сравнение даже с одержимостью, охватывавшей меня во время махача; я чувствовал, как во мне играет мощь всего мира, но это была позитивная сила. Я ощущал невидимые узы, связывающие меня с Дороти, или с Дори, как она попросила себя называть. Лицо ее, такое чистое, свежее и красивое, лучилось светом необыкновенно живых глаз. Ее волосы... музыкальный автомат заиграл ?2 Unlimited?, я почувствовал, как во мне застучали ударные, и синтезаторный ритм поднял меня с места. Раньше такая музыка была мне по хую.
     - Уууууф... - вздохнул я.
     - Ты в порядке? - спросила Дори.
     - Я вроде как начинаю просекать, в чем тут тема...
     - Пола! - крикнула она свою подругу. - Вот Рой. Он только что потерял девственность. Пойдем, надо выбираться отсюда. Чтобы достойно отметить этот опыт, сделать его незабываемым, нам нужна более подходящая атмосфера.
     Мне ничего было не нужно, кроме музыки, - хаус, это должен был быть только хаус. Когда Дори сказала мне, что там, куда мы едем, а именно в клубе Гасиенда, будет больше музыки, и куда более модной, и что саунд будут качать мощные саббуфера, а вокруг умопомрачительное световое шоу и в полной мере сочувствующая публика, я повелся мгновенно.
     Клуб действительно был навороченный. Я окунулся в музыку и движение. Я испытывал невероятные ощущения, выходящие за пределы известных мне ранее. Я никогда не умел танцевать, но всякая стеснительность покинула меня, когда музыка и наркотик наладили связь с той частью моей души, которую я всегда старался в себе подавить. Все члены моего тела двигались в абсолютной гармонии. Внутренние ритмы моего тела стали четче и стремительней, впервые я слышал их музыку, они пели мне: ты в порядке, Рой. Тебе хорошо, нам всем хорошо. Ко мне подходили незнакомые люди, обнимали меня; очень даже симпатичные девушки, парни, некоторые выглядели странновато, раньше я таких бы просто отпинал. Я хотел обнять всех, пожать руку каждому. Со всеми нами происходило нечто особенное: мы чувствовали единение. С незнакомыми людьми я испытывал неведомую мне доселе близость. Я полюбил Дори и Полу; я просто любил их. Я не мог остановиться и все прижимал их к себе; мне всегда хотелось обнять друга, но это считалось проявлением слюнтяйства и педерастии. Я был уверен, что, даже когда меня отпустит, я не перестану любить их. Той ночью со мной произошло нечто очень существенное: во мне что-то открылось.
     Я был Серебряным Серфером, глядя на лазерные лучи, я несколько раз облетел вокруг Вселенной, вздымаясь и паря вместе с музыкой. Когда тема достигла пика развития, у меня создалось ощущение, что мы с Дори и Полой - это целый мир, мы и люди вокруг нас. Я был один на один с ними и с собой и не хотел терять это ощущение. Даже когда вырубили музыку, спустя несколько часов, которые показались мне минутами, я все еще парил.
     Чувства переполняли меня. Все, о чем трепался Брайан и другие пацаны из кэжуалсов, о которых поговаривали, что, мол, дорэйвились - совсем размякли, оказалось правдой и даже более того. Это была полная эйфория... такое должен испытать в жизни каждый, чтобы на смертном одре можно было бы, не кривя душой, сказать, что он не зря коптил небо на этой планете. Я представлял себе жалких людишек в офисах, видел их многоэтажные клетушки, видел их в очереди за пособием и на пике карьеры, их букмекерские конторы и яхт-клубы... да по хуй дым. Их ограниченность была для меня очевидна, как и полная неспособность противопоставить что-либо нашей альтернативе. Я знал, что это рискованный путь; такой кайф безопасным не бывает. Однако вернуться я уже не мог и не хотел. Ни за что. Мне не за чем было возвращаться...
     Как и теперь, мне незачем карабкаться наверх-
     Смотри на меня в ночи,
     Мне вовсе не надо скрываться
     От пристальных взглядов твоих.
     Ты столько во мне разглядишь,
     Что я о себе и не знала,
     Пока не узнала тебя...
     Блядский хуй, давай же, Рой, мешок с дерьмом, иди глубже, иди вперед, возвращайся к Марабу или оставайся в своих воспоминаниях, не важно где, все равно повторится та же грустная история, опять будет то же самое-так что давай ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     ГЛУБЖЕ
     и вот Сэнди вернулся, и я думаю про себя: да пошло оно все на хуй.
     - Давай-ка притормозим, Сэнди, - говорю я.
     - Чего? - откликается он, немного сбитый с толку.
     - Я вот думаю, с чего бы нам спешить в бой с Марабу? Почему мы должны нестись туда, пытаться все уладить? Это дело Доусона, террористов и Марабу... Сам подумай, ну что нам такого сделал старикан Джонни Марабу? Давай-ка лучше продолжим наш пикник! Нас это вовсе не касается. У нас тут джем, мед, масло, и гора просто расчудесного домашнего хлеба. Мы...
     - Харе пургу гнать, Рой. Это нас еще как касается, - отрезает Сэнди, лицо его сурово.
     - А что, мы не можем устроить маленький пикник, как в старые, добрые времена?
     - Нет, не можем. Старых, добрых времен уже не вернешь, - холодно говорит Сэнди.
     - Не вернешь... - уныло повторяю я, - ...никогда. Я чувствовал себя как побитый пес. На самом деле мне было наплевать. - Ладно, пошли.
     Мы отправляемся в сторону коттеджа, Сэнди поворачивается ко мне:
     - Прости меня, Рой, я был немного резок. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что поставлено на карту. Думаю, мы сможем найти время сделать остановку на пикник ради воспоминаний о старых, добрых временах, - ухмыльнулся он.
     - Спасибо, Сэнди, я очень ценю это. Ради воспоминаний о старых, добрых временах, - улыбнулся я. Сэнди - парень, что надо, спору нет.
     Он настоящий-
     Бриллиант-ы бессмертны...
     Бриллианту - на пальце сверкать,
     А мужчинам - в ночи исчезать.
     И поскольку все смертны мужчины,
     Я не вижу разумной причины
     От несчастной любви умирать...
     Нет. Подавайте мне старые, добрые времена...
     Тех времен уже никогда не вернуть-того, что было в Манчестере-после того, как мы вышли из клуба-уличные огни сверкали как бриллианты.
     То, что я ссал хавать экстазин, наверное, было связано с тем кислотным бэд-трипом, но оказалось, что это совсем другое дело. Я владел собой полностью. Никогда я еще не испытывал такой степени самообладания.
     Когда закончилась музыка, я чуть не помер от печали. Глаза были на мокром месте, но это меня не смущало. Я больше не боялся показаться слюнтяем. Я видел, каким болезненным уродом, малодушным, пафосным придурком я был, всю жизнь стесняясь выражать свои эмоции. Однако я не слишком корил себя; это уже не имело значения.
     Мы поехали к Дори. Там мы пили чай, и я рассказывал им о себе; ни п