ких
достоинств!
   Это просто смешно! Ни одного альфонса не  держат  ради  ночных  утех.
Разве вы не знали? Женщины содержат альфонсов  только  для  того,  чтобы
выставлять их напоказ, кичиться ими, выводить  в  свет.  А  ночь...  это
так...  незначительная  деталь,  а  вы  как  думали?  Женщины   содержат
любовников не для себя, а чтобы хвастаться перед подругами!  Потому  что
физическая  любовь  сейчас  в  моде,  считается,  что  она  способствует
равновесию между телом и внутренним "я"... Как там еще? Нет, нет, уверяю
вас: тем, что альфонсы еще существуют, они обязаны только Фрейду!  Люди,
принадлежащие к вашему братству, должны воздвигнуть статую Фрейду, разве
не так?
   - А вы, вы задаете слишком много  вопросов,  Лоик!  Это  может  плохо
кончиться!
   - А вы, наоборот, задаете слишком мало вопросов, мой дорогой Брюно. В
вашем возрасте вам следовало бы быть вопросительным  знаком,  в  надежде
превратиться позже в  жирную  точку.  Но,  увы,  вы  будете  всего  лишь
маленькой запятой, как и мы, в громадной азбуке времени. Как же  красиво
я выражаюсь, Диана! Вы успели отметить это?
   - Восхитительно, - сказала Диана, - только я не понимаю, почему же  я
запятая? - Она всегда готова была обидеться  по  самому  незначительному
поводу.
   - Я не говорю об эстетической стороне, моя дорогая. Я анализирую нашу
жизнь с точки зрения времени. Я утверждаю,  что  Брюно  хотел  бы  стать
точкой, но станет всего лишь точкой с запятой, то есть у него  не  будет
веса, значительности, серьезности, притягательности точки.  И  в  то  же
время у него не будет легкости, гибкости и быстроты запятой.
   - Я перебьюсь и без ваших советов; хочу еще раз напомнить вам,  чтобы
вы больше не забывали: моя частная жизнь касается только меня!
   Но Лоик уже вышел, не дослушав этой последней тирады. Перед  дрожащим
от ярости Брюно осталась лишь дрожащая в замешательстве Люс.

***

   Диана решила последовать за Лоиком, потому что видела, что его  новая
светская игра сулит много интересного,  хотя  и  не  понимала  всего  до
конца.
   Как же можно так запросто взять  и  отобрать  у  кого-либо  некоторые
буквы и слоги? Это может окончиться скандалом. Но зато игра  со  знаками
препинания была  более  понятной.  Многоточия  подойдут  деловым  людям,
восклицательные знаки - для любви, вопросительные - в искусстве... и так
далее и так далее, ну а  кавычки  сгодятся  для  всяких  глупостей,  как
обычно.
   Она нашла Лоика лежащим в  траве  на  лугу,  где  была  могила,  или,
выражаясь высоким стилем Люс,  печальный  могильный  холм,  под  которым
покоился Жан. Она молча села рядом с Лоиком, потому что у того  был  вид
человека,  который  нуждался  в  тишине  и  который   не   потерпел   бы
постороннего  вмешательства:  отвернув  лицо,  он  закрыл  его   руками.
Впрочем, Диане не хотелось что-либо говорить или просто подавать  голос,
чтобы  быть  узнанной:  она  надушилась  своими  обычными  великолепными
духами, что заметил даже Фердинан за обедом.  "Горячая  дамочка"...  Она
умирала от желания рассказать об этом Лоику, ее буквально  распирало.  И
для того, чтобы вместе посмеяться над этим комплиментом, таким забавным,
и  чтобы  эпатировать  его.  Боже  мой,  в  шестьдесят   лет   разбудить
эротические чувства у невежественного крестьянина! Ну и дела! Она хотела
поделиться этим с  Лоиком...  И  она  хотела,  чтобы  ее  рассказ  вышел
забавным, острым, ироничным.
   - Лоик! Я должна была сказать вам... но из-за этого дикого смеха  так
и не случилось  подходящего  момента.  Боже  мой!  Как  вспомню  бедного
Брюно!..
   Как представлю себе, что он разучился произносить "р", "к", "т" и так
далее. Надо  сказать,  что  после  потери  своих  пуловеров,  любовницы,
утратить еще и способность произносить согласные - это было  бы  слишком
жестоким ударом!.. Слишком!
   - Что значит "потери любовницы"?
   - А разве вам не кажется, что  Люс  слишком  часто  заглядывается  на
красавчика Мориса?
   Лоик вздохнул и снова чуть не попал в западню. Одним своим  молчанием
он чуть не  подтвердил  возможность  существования  этой  связи,  а  ему
почему-то не хотелось этого делать.  Он  думал,  что  позже,  в  Париже,
именно эти воспоминания сделают жизнь Люс Адер более приятной, именно об
этих событиях она будет вспоминать с теплотой. И  возможно,  она  хотела
бы, чтобы они остались в тайне.
   Нависнув над ним, Диана продолжала:
   - Нужно сказать, что здешние мужчины очень и очень галантны!
   - Вы находите?
   Лоик удивился. Кроме Мориса, помешанного на Люс, он не заметил никого
особенного.
   - Ну разумеется! Этот... этот... этот... сегодняшний жнец... такой...
   Фердинан... ну, высокий,  толстый,  понимаете,  о  ком  я  говорю?  С
усами...
   - Я прекрасно представляю себе Фердинана, - сказал Лоик.  -  Мы  даже
отлично поработали с ним сегодня.
   - Ну так вот, представьте себе, что этот самый Фердинан сказал мне...
- Она остановилась и рассмеялась. -  Он  сказал  мне...  Ах  нет!  Я  не
могу...
   - Ну же! Диана!
   - Я спросила у него, что они делают зимой в деревне. Ну а  он  сказал
мне... он сказал мне... Ах нет! Это слишком экстравагантно!
   - Да что же он вам такого сказал?
   - Он ответил мне: "Нет, время быстро бежит, особенно когда у  тебя  в
постели горячая дамочка, вроде вас!"
   Выпалив эту фразу, Диана затаила дыхание, готовая рассмеяться  следом
за Лоиком. Но тот не смеялся.
   - Ну и что? - сказал он. - Что в этом такого забавного?
   - Ну что вы!.. Что вы, Лоик! Ведь он это мне сказал как комплимент!
   Разве это не чушь?
   - Конечно, нет! Почему чушь, Диана? Разве  у  вас  холодные  ноги?  -
Внезапно голос Лоика стал необыкновенно нежным. - Нет,  просто  у  этого
мужчины есть нюх, вот и все! И обаяние: должен вам сказать, что, если бы
я  был  женщиной,  -  в  голосе   Лоика   абсолютно   не   было   ничего
гомосексуального, - если бы я был женщиной,  то  этот  Фердинан  мне  бы
наверняка понравился!
   И они затихли, вслед за затихшими птицами, и  ветром,  и  солнцем,  и
днем.
   На слишком светлом холсте летнего неба  ласточки  в  полете  рисовали
черным мелом своих силуэтов  фигуры,  символы,  загадочные  ребусы,  но,
разочарованные  людской   непонятливостью,   бросали   это   занятие   и
выстраивались в прямую линию, сложив  крылья  и  закрыв  глаза:  слишком
высоко для людей или слишком низко, во всяком случае, слишком  быстро...
И слишком близко от препятствия, чтобы  можно  было  заметить,  как  они
уворачивались от него в последнюю секунду со столь же желанной, сколь  и
смертельно опасной непринужденностью.
   Застав своих старших спутников в таком дружелюбном настроении,  Брюно
не замедлил воспользоваться этим. Казалось, он никоим образом не  держал
зла на Лоика, которому было немного стыдно за свой уход.
   - Я очень рад, что вы так по-дружески  общаетесь,  -  сказал  он  без
видимой иронии. - Это позволяет мне попросить вас об одной услуге.
   Лоик и Диана с изумлением посмотрели на него, потому что  чаще  всего
он облекал свои желания в форму приказов, по крайней мере он выдавал  их
за объективную необходимость, от которой нельзя увильнуть, как от  смены
времен года.
   - Я не видел Люс уже целых три дня, - сказал он,  изобразив  на  лице
приветливость и любовь. - И подумал, что сегодня вечером вы, может быть,
могли бы... э-э... может  быть,  вы  были  бы  столь  любезны,  чтобы...
э-э-э... поменяться  комнатами...  в  общем,  поменяться  партнерами  по
комнате. Если бы вы  согласились  принять  на  ночь  Лоика  вместо  Люс,
Диана?
   - Ну конечно же, - сказала обалдевшая Диана, прежде всего  подумавшая
о том, что Лоик и его забавные рассказы помогут ей лучше скоротать ночь,
чем  бедняжка  Люс  с  ее  огорченным  видом,  вздыхающая  от  угрызений
совести... или от сожаления... кто знает!
   Лоик же вовсе не был уверен, что этого хотела и Люс, но его отказ был
бы грубостью по отношению к Диане или надо  было  быть  садистом,  чтобы
объявить Брюно, что в его услугах больше не нуждаются.
   - Конечно! - сказал он машинально. - Конечно! Но...
   - Спасибо! - растроганно сказал Брюно и исчез.
   Диана и Лоик посмотрели друг на друга: она  -  развеселившись,  он  -
обуреваемый сомнениями.
   - Не терзайтесь, мой милый друг! Я не  собираюсь  насиловать  вас!  -
сказала она, рассмеявшись. - Мы уже вышли из возраста,  чтобы  играть  в
эти игры.
   Хотя это "мы" старило  Лоика  на  десять  лет,  он  даже  не  пытался
протестовать, а, наоборот, слабо улыбнулся. "В  конце  концов,  Люс  уже
достаточно взрослый человек, чтобы отказать Брюно", - подумал он,  но  и
сам не поверил в это, как и  во  все  подобные  рассуждения  из  области
здравого смысла - он знал, что все они ошибочны.
   - Наш Морис будет не очень-то доволен, - просто сказал он. - Я думаю,
что он питает большую слабость к Люс.
   - Я тоже заметила это, но не знаю, осуществилось его желание или нет!
-  произнесла  Диана,  забросив   тем   самым   сеть,   чтобы   получить
дополнительную информацию.
   Но Лоик промолчал.
   - Кроме того, - продолжала обиженная Диана, - кроме того,  ей  пришло
время снова завязать отношения с Брюно! А сейчас они весьма прохладные.
   Она же не может приехать в Нью-Йорк или вернуться в Париж, уж не знаю
куда, одна, ведь этот наглый господин будет рассказывать на каждом углу,
что его бросили ради какого-то крестьянина. Такие  истории  прелестны  в
театре или в романах, но в жизни это выйдет ей боком!.. Согласитесь, что
это так!
   - Конечно, вы правы, как всегда, Диана: это выйдет ей боком.
   И действительно, подобная история о стирании различий между  классами
могла  повредить  репутации  Люс,  заставлял  себя  думать  Лоик,  чтобы
свыкнуться с этой мыслью.

***

   Люс назначила Морису свидание в сарае,  но  в  комнате,  которую  она
делила с Дианой,  вдруг  появился  улыбающийся,  решительно  настроенный
соблазнитель Брюно, он обнял ее и подтолкнул к кровати.
   Сначала она позволила ему  целовать  себя,  надеясь  на  спасительный
приход Дианы, но, услышав ее смех в соседней комнате,  все  поняла.  Она
вырывалась скорее из-за своей страсти к  Морису,  чем  от  отвращения  к
Брюно, любовная игра с которым была необходимой и краткой церемонией, не
имеющей никакого значения. Она продолжала слабо сопротивляться, но затем
сдалась, ведь в конце концов Брюно был ее любовником! И как таковой имел
на нее права. Так все и происходит в этом мире.  От  своих  обязанностей
она не могла уклониться.
   Люс надеялась, что Брюно, как обычно, быстро  заснет,  и  она  сможет
позже  отправиться  к  Морису.  Но  Брюно,   снова   вступив   в   права
собственности, закурил одну сигарету, за ней другую  и  принялся  сыпать
сарказмами по поводу их жизни на ферме. Лежа неподвижно рядом с ним, она
только шептала:
   "да... да... да...", затем сделала вид, что заснула. И все это  время
в глазах у нее стояли слезы.

***

   После вечернего туалета Диана и Лоик улеглись в  одной  кровати:  все
целомудренные предложения Лоика о том, что ей лучше бы спать на кровати,
а ему - на матрасе, встретили лишь грубый смех Дианы, заявившей, что все
это - глупые условности. Образ  "горячей  дамочки",  к  которому  прибег
досточтимый Фердинан, на секунду  взволновал  Лоика,  но  он  без  труда
избавился от этого наваждения, потому что намазанная кремом  для  снятия
косметики и  закутанная  из-за  сырости  в  три  халата  Диана  явно  не
понимала, как мало в ней эротического в этот вечер.
   Лежа в темноте, они вполголоса обменивались впечатлениями о прошедшем
дне, но затем Диана громко расхохоталась, вспомнив о Никуда-не-пойду и о
его сигаретах. Они уже дремали,  когда  заскрипели  ставни  и  открылось
окно.
   Секундой позже Лоик ощутил прикосновение охотничьего  ружья  к  своей
шее, и хриплый голос приказал ему встать.

***

   Дожидаясь в сарае Люс,  Морис  Анри  выпил  много  столового  вина  и
сливовой водки. Не дождавшись  ее,  он  почувствовал  приступ  ярости  и
страсти, чему к тому же способствовал алкоголь, и,  сорвав  со  стены  в
большой комнате ружье, устремился в комнату своего  соперника,  который,
как он считал, насилует его любовницу. Он и представить себе не мог, что
Люс в области любовных отношений придерживалась принципа  примиренчества
в сочетании с высоким чувством долга.
   Морис наставил ружье на мужскую фигуру, мирно укрытую одеялом,  придя
в еще большую ярость, потому что это спокойствие подсказывало  ему,  что
он прибыл слитком поздно.
   - Молчи, дерьмо! - прошептал он. - Молчи,  сволочь!  -  При  этом  он
подталкивал  Лоика  в  ухо  стволом,  а  тот,   ошарашенный,   полностью
повиновался ему, если не считать робких возражений:  "Но  за  что?..  За
что?.." - но это не могло спасти его.
   Повернувшись на шум, Диана с ужасом смотрела на черную тень, внезапно
возникшую между окном и кроватью. Она различила,  как  в  смутном  свете
ночи блеснуло оружие, выпученные глаза Лоика,  затем  как  он  встал,  а
незнакомец все шептал ему на ухо какие-то приказания и оскорблял  его...
Кошмар!
   Настоящий  кошмар!  Их  бомбили  самолеты,  их  лошади  понесли,   их
насиловали местные сумасшедшие, а сейчас какие-то  преступники  угрожают
им оружием посреди ночи! Забавно, но  ей  ни  на  секунду  не  пришло  в
голову, что это мог быть Морис, впрочем, она не знала, что  он  любовник
Люс, поэтому она приписывала ему только  неразделенную  страсть,  но  уж
никак не преступные желания или преступную ревность.
   Уткнувшись в подушку, она лязгала зубами, удивляясь,  что  убийца  не
заметил ее, и благословляла небо за эту  слепоту,  не  забывая,  однако,
сожалеть о бедном Лоике. А он так хорошо выглядел в эти дни!.. Был таким
веселым!.. Стоило прослужить всю свою жизнь на набережной Орсе, чтобы  в
конце концов тебя убили какие-то допотопные  аборигены!  Что  они  будут
делать с ним? Может, жечь ему ступни, чтобы он сказал им,  где  спрятаны
их деньги и драгоценности? Несмотря на темноту, Диана бросила  взгляд  в
сторону печки, внутри которой она спрятала свою шкатулку, как только они
приехали. Конечно, Лоик не знал, где ее тайник. Но если ему  будут  жечь
ступни на ее глазах, что тогда делать? Она будет обязана все рассказать!
   Да полно, неужели она действительно обязана будет все  рассказать?  В
этой области условностей не  существовало.  Впрочем,  условности  вообще
перестали существовать с того самого дня, как они сюда приехали.
   Разумеется, в доме были Брюно и Морис Анри. Но как предупредить их?
   Из большой комнаты до нее донесся слабый звук  голосов.  Она  встала,
дрожа, надела четвертый халат и скользнула в коридор. У нее болели  уши,
потому что она прислушивалась словно сеттер. Наконец она уловила  фразу,
произнесенную Лоиком; ее поразило спокойствие, с которым он произнес ее,
но затем до нее дошел и смысл сказанного: "Уверяю вас, Морис, это просто
смешно! Я уверен, что Л... что ничего не произошло!"
   - М-да! Но я сам хочу убедиться! Я пойду и  посмотрю,  спит  ли  этот
Брюно.
   Тут Диана узнала голос Мориса. Внезапно она все поняла и, красная  от
ярости, вошла в кухню.
   Мужчины сидели подле огня, рядом с ними на полу стояли бутылка  вина,
два стакана и лежало охотничье ружье.
   - Боже мой, Диана! Как вы напугали меня! - глупо произнес Лоик.  -  В
такой час...
   - Зато я совсем не испугалась, когда в  такой  час  увидела,  что  на
моего соседа наставляют ружье и он исчезает в  коридоре,  -  да  мне  от
этого ни жарко ни холодно!
   - А, так, значит, вы все видели? А  я  подумал,  что  вы  спите...  -
сказал Лоик добродушно, что еще больше разозлило Диану.
   - Нет, я не спала... я все видела... Но с меня достаточно!.. В  таких
условиях совершенно невозможно спать!.. Я безумно волновалась за вас!..
   Что это вам взбрело в голову, Морис?
   - Он подумал, что рядом с вами спит Брюно, - сказал Лоик.
   - Брюно?.. Брюно!.. Вот так так! У этого молодого  человека  странные
представления о нашей жизни! Скажите на милость, что я в  моем  возрасте
могла делать в одной  постели  с  Брюно?  Явно,  бред  вашего  Я-вернусь
заразителен! Ну почему  все  так  хотят,  чтобы  у  меня  были  какие-то
скабрезные отношения с этим альфонсом ценой в  три  франка?  Просто  уму
непостижимо!..
   При этом она без устали расхаживала по комнате.
   - Но... но... но... - бормотали мужчины, глядя на эту фурию, которую,
несмотря  на  ее  худобу,  четыре  надетых  халата  делали  похожей   на
Толстопуза на тренировке.
   - Я неверно выразил свою мысль, - наконец выдавил из себя Лоик. -  Он
принял вас за Люс.
   - Меня?.. За Люс?
   Она недоверчиво смотрела на  Мориса  Анри,  чувствуя  себя  некоторым
образом польщенной.
   - В темноте, - сказал Лоик, - это вполне простительно.
   - Ну уж нет! Нет! - крикнула она. - Нет, это вовсе не простительно! С
каких это пор принято врываться  ночью  в  комнату,  где  спят  люди,  с
ружьем?
   Не из-за того ли, что здесь темно, вы играете в харчевню семьи  Адре,
а, Морис Анри?
   - Харчевня семьи Адре? - переспросил Морис. - Я таких не знаю.
   - Это - образное выражение. Оставьте, Морис!  Представьте  себе,  моя
дорогая Диана, что Морис, естественно, без всяких задних мыслей  ревнует
Люс и что...
   - Без всяких задних мыслей... да вы смеетесь надо мной?
   - Мне нравится Люс, - сказал вдруг Морис. - И потом...  она  же  сама
была согласна... и я подумал,  что  этой  ночью...  мы  встретимся...  в
общем... в том же месте и сможем задержаться подольше...
   - Естественно, без всяких задних мыслей, -  повторила  Диана,  бросая
презрительный взгляд на Лоика, который в смущении отвел глаза.
   - Мне наплевать! Я не хочу, чтобы ваш Брюно  приставал  к  ней!  Этой
ночью я всего-навсего хотел поговорить с Люс наедине! И продолжаю хотеть
до сих пор!
   - Это кажется мне довольно трудным дельцем, - начал Лоик, взяв в свою
очередь стакан вина, потому что  за  это  время  Морис  почти  опорожнил
бутылку, что явно еще больше возбудило его.
   Перехватив взгляд Лоика, Диана схватила стакан Мориса, который он,  в
очередной раз опустошив, поставил на стол.
   - Позвольте, - сказала она, - я умираю от жажды.
   Наполнив стакан, она выпила его одним глотком,  не  забыв  подмигнуть
Лоику, что должно было означать: "Хватит с него!", но ее удовлетворенный
вид мог также означать, и это было более вероятно: "А вот мне-то как раз
не повредит!"
   Тем временем обычно добродушные глаза Мориса Анри, глаза  счастливого
человека, довольного жизнью, наливались кровью (или красным вином), и он
по очереди пристально вглядывался то в Лоика, то в Диану,  в  нем  росло
смутное ожесточение, что их очень тревожило.
   - Что я тут могу поделать? - спросила Диана. - В конце концов...  они
же спят, правда, Лоик?..
   Она не знала, на чем остановить свой выбор: сказать, что между  Брюно
и Люс дружеские, платонические отношения, это успокоит  крестьянина,  но
одновременно  развяжет  ему  руки,   и   он   отправится   будить   свою
возлюбленную; или объявить ему о его несчастливой участи, рискуя вызвать
его ярость, а это может привести к тому, что он ринется с ружьем в руках
в комнату, где спят любовники. Диана бросила взгляд на  Лоика,  но  тот,
казалось, окаменел.
   Нужно признать, что после пережитых пяти минут с приставленным к  уху
ружьем он почему-то стал равнодушным к дальнейшей судьбе Брюно. Кровь  в
его жилах только начала оттаивать. Счастье еще, что с ним не приключился
сердечный приступ! Впрочем, не только сегодня, но и в прошедшие три дня!
   - Я пойду за ней, - сказал Морис.
   Он поднялся, правда, с некоторым трудом, и поднял ружье с пола.
   - Нет, нет, нет, нет!.. Нет! - закричала Диана. - Повторяю вам, Морис
Анри, нет!
   - Тогда сами пойдите за ней.
   - Ах вот как!.. А под каким предлогом, скажите на милость?
   - А мне наплевать на это, - ответил Морис Анри с  приведшей  Диану  в
замешательство откровенностью. - Быстро отправляйтесь за ней, слышите!