- Это что, плата за ваше гостеприимство? - попыталась  урезонить  его
Диана, но, увидев мутный  взгляд  парня,  поняла,  что  сегодня  вечером
священные законы гостеприимства не действуют.
   - Лоик, - вздохнула она, - лучше вам  заняться  этим  делом.  Но  что
сказать? Под каким предлогом разбудить наших друзей?
   Ее голос снова стал пронзительным, как в лучшие времена, а  ведь  она
еще не полностью оправилась от пережитых волнений.
   - Ах, я начинаю сдавать... - сказала она как бы для себя.
   С патетическим видом она наполнила стакан  -  на  лице  ее  при  этом
застыло выражение скорби - и выпила. Тем не менее ее голос оторвал Лоика
от его потаенных мечтаний, в которые часто погружаются люди,  избежавшие
насильственной смерти.
   - Попросите Люс прийти сюда, - сказал он. - А если Брюно не спит,  вы
можете сказать, что я слишком громко храплю, и  вы  предпочитаете  спать
рядом с вашей привычной спутницей. А позже я присоединюсь к Брюно.
   - А если я помешаю им?.. - начала Диана, но, увидев полный  ненависти
взгляд Мориса, она закричала:
   - Я хотела сказать... если они играют в карты, что мне тогда делать?!
   Тяжело дыша, она размахивала обеими руками - то есть восемью рукавами
халатов, - напоминая морскую птицу, увязшую в смоле.
   - Значит, конфискуйте у  них  карты!  -  сказал  Лоик,  и  эта  фраза
прозвучала как непристойная шутка.
   - Во всяком случае, приведите мне Люс и побыстрее, слышите! -  сказал
добрый крестьянин, внезапно превратившись в грубого похотливого  мужика.
В этом Морисе Анри жили одновременно доктор Джекилл и мистер  Хайд  .
   - Я пошла, - сказала Диана.
   Она встала и шаркающей походкой направилась к двери;  спина  ее  была
напряжена, словно в ожидании, что в нее выпустят заряд  дроби.  Внезапно
она обернулась.
   - Морис, - сказала она драматическим голосом, - Морис, позвольте  мне
переговорить наедине с моим другом Лоиком!
   - Делайте что хотите, но поторопитесь! - сказал Морис, пожав плечами,
и направился к алькову.
   Лоик подошел к Диане, которая, почти  что  касаясь  своим  носом  его
носа, быстро прошептала ему:
   - Скажите на милость!..  На  кого  я  буду  похожа,  прогуливаясь  от
кровати к кровати, раздавая при этом грязные советы этой  бедняжке  Люс!
Скажите, Лоик! Вы об этом подумали? На кого мы  будем  похожи?  Ответьте
мне!
   - Ни на кого, - сказал миролюбиво Лоик. - Ни на кого. Уже три дня как
мы ни на кого не похожи. Вчера или позавчера... уже забыл...  мы  смутно
напоминали хлебопашцев... вот и все.
   - Да, да, конечно!
   И она, продолжая что-то бормотать, удалилась. В  темноте  ей  удалось
найти дверь своей бывшей комнаты. Пробравшись к Люс, она протянула руку,
прислушиваясь к ее дыханию,  положила  руку  ей  на  плечо  и  осторожно
похлопала.
   - Люс... Люс... Проснитесь!
   Тщетно хлопала она по этому плечу. В конце концов это мерное  дыхание
если не удовлетворенной, то явно покорившейся женщины  вывело  Диану  из
себя, и она ущипнула Люс, возможно, сильнее, чем хотела.
   -  Боже  мой!  Кто  это  сделал?  Что  случилось?  -  завопил  Брюно,
схватившись за шею.
   И он зажег лампу, стоявшую на кривом ящике,  заменявшем  тумбочку.  В
неверном свете ночника Брюно и обнаружил в десяти сантиметрах  от  своей
подушки  громадную,  раскачивающуюся,  как  неваляшка,  Диану   Лессинг,
блестящую от крема для снятия косметики, с выпученными глазами.
   - Э-э... Диана, что вы  здесь  делаете?..  -  удивился  он,  поначалу
вполне добродушно.
   Но затем, когда заметил, что она упорно молчит, сжав  зубы  и  сильно
побледнев,  в  нем   зародилось   некоторое   сомнение,   переросшее   в
уверенность, и на ум ему пришла весьма лестная для него гипотеза.  Тихим
голосом, чтобы не разбудить спящую с ним Люс, он прошептал:
   - Но... вы сделали мне больно, Диана! Что вам нужно от меня? Если это
то, о чем я подумал, то вы запоздали!
   И он захихикал, удивленный и обрадованный. Во всяком случае,  он  был
удовлетворен этим ночным порывом старухи Лессинг, слушавшей его, опустив
глаза, но затем она подняла их и визгливо сказала:
   - То есть как? Что такое?.. Да что вам взбрело в голову?
   - "Да что вам взбрело в голову?" - смеясь, передразнил ее Брюно. - Вы
можете мне сказать, что вы здесь делаете, Диана? Вы почти лежите на мне,
и это посреди ночи... В такой час!
   - Простите, как вы сказали?.. Что вы себе вообразили? Не  думаете  ли
вы, что я бегаю за вами, как сучка, у которой началась течка?..  Посреди
ночи!.. Чушь какая-то! Ха! Ха! Ха! Ха! - злобно  рассмеялась  она.  -  Я
бегаю за "вот этим"? - сказала она, обращаясь к  невидимой  аудитории  и
указывая ей на сидящего  в  кровати  с  видом  похотливого  хлыща  Брюно
Делора.
   - Тогда почему вы не даете "вот этому" спать? - спросил он.  -  Зачем
нужно было его щипать? А, Диана? Вы слышите меня? Диана!
   Он  выпрямился,  стараясь  продемонстрировать  свой  красивый   торс,
глубоко вздохнул, невозмутимо и саркастически улыбаясь: молодой,  полный
презрения самец перед лицом Дианы Лессинг, заламывающей руки от страсти,
стыда и отчаяния. Именно  так  он  представлял  себе  ситуацию,  но  его
заблуждения длились недолго.
   - Лоик! - заорала Диана душераздирающим голосом. - Лоик, идите сюда!
   Дверь резко распахнулась, и на пороге появился растрепанный и бледный
Лоик в сопровождении раскрасневшегося Мориса Анри с болтавшейся в  руках
двустволкой.
   - Кошмар! Вся эта ночь - один длинный кошмар! - сказала Диана  своему
другу Лоику, бросаясь в его объятия.
   - Да уж, кошмар! Скажете тоже! - повторял Брюно довольно нелюбезно.
   В это время наполовину проснувшаяся Люс, повернувшись во сне к Брюно,
нежно протянула руку и тихо, но отчетливо выговорила:
   - Морис!.. Мой Морис!..
   И  уж  после  этих  слов  воцарилась  мертвая  тишина.  Она  тянулась
бесконечно, ибо никто не посмел ее нарушить.
   Естественно, первой оправилась и взяла бразды правления в  свои  руки
Диана.
   - Брюно, - сказала она с высоты тридцати лет светской жизни,  таившей
в себе и не такие непредвиденные ситуации, и  закашлялась.  -  Брюно,  -
звучно и отчетливо повторила она надменным голосом. - Я надеялась  найти
с этой стороны кровати Люс, там, где она спала прежде. Я  огорчена,  мой
дорогой Брюно, что моя надежда не сбылась, - цинично добавила она.  -  С
вашей стороны будет очень мило, если вы, даже принимая во внимание  храп
Лоика, согласитесь отправиться в первоначально отведенную вам комнату  и
уступить мне мою, чтобы я могла немного выспаться. Чтобы мы, и Люс и  я,
выспались.
   Мужчины  переглянулись...  Вернее,  двое  посмотрели  на  третьего  с
ружьем,  и,  осторожно  ступая,  все   вместе   вышли   из   комнаты   с
непроницаемыми лицами, бледные и безмолвные.
   Диане Лессинг потребовалось три минуты,  чтобы  снять  два  из  своих
четырех  халатов,  улечься,  натянуть  одеяло  до  подбородка  и   шумно
вздохнуть, однако воздерживаясь от комментариев; затем она повернулась к
Люс, которая, широко открыв глаза, казалось, просто окаменела.
   - Люс, моя милая, думаю, что  "некто"  ожидает  вас  снаружи.  Будьте
любезны, быстренько отправляйтесь туда и постарайтесь не разбудить меня,
когда вернетесь. Доброй ночи, Люс!
   Сказав это, Диана  тотчас  отдалась  объятиям  Морфея,  единственным,
которых она желала этой ночью, не считая, конечно, объятий Фердинана.

Глава 9

   Благополучное  завершение  миссии,  возложенной  на  Никуда-не-пойду,
сулило ему многое: и ласки Брюно,  и  избавление  от  его  спутников,  и
исполнение многих, пока еще смутных похотливых желаний. Задача  состояла
в следующем: добраться до деревни Мезуи-ле-Тур, где  царил  единственный
на всю округу  хозяин  гаража  Сильбер,  чинивший  и  дававший  напрокат
машины.
   В эти смутные времена в гараже оставался один старый лимузин, который
использовали  на  свадьбах,  похоронах,  его  нанимали  ветераны   войны
1914-1918 годов и члены местных клубов  рыбаков  и  охотников.  Лимузину
было лет десять - пятнадцать, и стоил  он,  как  сообщил  хозяин  гаража
Никуда-не-пойду, с трудом поняв его послание, десять тысяч франков, "или
берете - или нет".
   Этот ультиматум был составлен в расчете на  невежество  и  безумство,
приписываемые горожанам вообще и в частности тем, которые квартировали у
Анри, о чем знал хозяин гаража,  как,  впрочем,  и  вся  округа.  Короче
говоря, фраза "или берете - или нет" была  написана  на  листке  бумаги,
туда же были занесены данные о  машине,  показания  спидометра  и  цена.
Бумага   была   передана   Никуда-не-пойду,   которого   надежнее   было
использовать как гонца, нежели как глашатая. Тот отправился  в  обратный
путь, встретил на полпути телегу, его подвезли, и в полдень, как  раз  к
обеду, он вернулся на ферму.
   Дрожа  от  преданности,  как  будто  он   нес   послание   в   зубах,
Никуда-не-пойду отдал его Арлет и отправился  на  поиски  милого  Брюно,
которого и нашел спящим в той же кровати, где тот заснул накануне.
   Ничего не зная о ночных перипетиях и желая  избавиться  от  вчерашней
хрипоты, петух  принялся  распевать  с  самого  восхода  солнца.  К  его
кукареканью  вскоре   прибавились   "здатути...   здатути",   издаваемые
дедушкой, находившимся в прекрасной форме, затем последовали крики птиц,
бродивших под его ногами и бывших в восторге  от  дедушкиного  рявканья.
Люс и Диана, да и Лоик тоже, больше не могли заснуть, спустились в кухню
к Арлет  и  немного  помогли  ей  приготовить  корм  для  животных.  Обе
парижанки даже вызвались сами накормить птиц и отправились бодрым  шагом
на другой двор, где гуляли гуси.
   Прошло около пяти минут, Лоик и Арлет  уже  почти  накормили  свиней,
когда какой-то топот и крики заставили их обернуться.  К  ним  ноздря  в
ноздрю бежали Диана и Люс, а за  ними  по  пятам  мчались  около  дюжины
разъяренных гусаков,  причем  некоторых  сопровождали  гусыни,  также  в
крайнем возбуждении. Арлет и Лоик, вооружившись палкой и старой  метлой,
отогнали беснующееся стадо, а обе женщины залезли на ступеньки  и  ни  в
какую не хотели оттуда спускаться.
   - Но что произошло? - не переставала кричать Арлет,  не  забывая  при
этом называть гусей "сучьими детьми"  и  награждать  их  ударами  палки,
причем гуси оказывали сопротивление.
   - Мы как будто д'Артаньян и Атос против восьми гвардейцев  кардинала,
-  сказал  Лоик,  загородившись  метлой.   -   Берегитесь,   приспешники
кардинала!
   Ну-ка, получай, подлый негодяй, как тебе это понравится! Внимание!
   Внимание! Я делаю выпад, наношу удар, колю, рублю!.. И...  вот  черт!
Этот мерзавец ущипнул меня! - закричал он, бросая метлу. Но  к  счастью,
птиц, должно быть, начали мучить угрызения совести, и они направились  к
своему жилищу.
   - Сучьи твари! - пробормотала раскрасневшаяся Арлет.
   И как всегда, когда они невзначай, правда,  довольно  редко,  слышали
ругательства из уст Арлет, трое парижан приняли смущенно-оглохший вид  -
ведь им было необходимо уважать ту, которой они подчинялись.
   - Покажите, что вам сделала эта стерва! Ах, нет, это гусак, - тут  же
поправилась она.
   Лоик удивился:
   - А как вы это узнали? Есть какая-то разница между  зубами  самцов  и
самок? Или самец кусает сильнее? В противоположность  нашим  европейским
нравам, когда самки оказываются более жестокими,  не  правда  ли,  милые
дамы?
   Боже мой, я умру от потери крови, она все еще течет!
   Действительно,  кровь  обильно  текла  по   его   рубашке.   Поспешно
спустившись со ступенек, обе женщины бросились к нему,  а  Арлет  в  это
время не переставала бормотать, хотя ее никто не слушал:
   - Что за дела! Что приключилось с этими зверюгами? Ведь обычно гусаки
ведут себя спокойно! Впервые, с тех пор как я держу гусей,  вижу,  чтобы
они так бегали. Гусыни, это да. По весне они могут натворить  глупостей,
но гусаки - никогда! Никогда! - И она покачала головой.
   У Люс, как всегда, было трагическое лицо, а  Диана  принялась  громко
обсуждать, как уменьшить кровотечение, что вызвало у Лоика, несмотря  на
боль, новый прилив иронии:
   - Гусак убивает  ответственного  работника  министерства  иностранных
дел!
   Какой прекрасный заголовок для газет: "ПЫТАЯСЬ  ЗАЩИТИТЬ  ДВУХ  СВОИХ
ГУСЫНЬ, ЛОИК ЛЕРМИТ ПОЛУЧИЛ СМЕРТЕЛЬНУЮ РАНУ ОТ СОПЕРНИКА". Это  кажется
мне совершенной правдой, или, во всяком случае, весьма правдоподобным...
   Конечно, я не имел в виду никого из здесь  присутствующих!..  Вы  мне
верите, мои дорогие? Хотя у Брюно есть что-то от гусака, особенно тогда,
когда он вытягивает шею. Знаю, что трещу без умолку, но я боюсь потерять
сознание, если замолчу!
   Его отвели в дом, усадили в  пресловутом  алькове,  где  ему  и  была
наложена повязка.
   - Пойду за землей, туда. Здесь запасы уже кончились. Скоро вернусь.
   Держите руку и никуда не уходите!
   И Арлет убежала.
   - Какая добрая женщина, - вздохнул Лоик. - Она отправилась ради  меня
за  своей  ценной   паутиной!   Золотое   сердце!..   Так   что   же   в
действительности  произошло?  Что  вы  сделали   с   этими   несчастными
животными?
   - Это все... это... из-за Дианы, -  начала  Люс  испуганно.  -  Диана
стала... ведь правда, Диана?
   - О! Вы можете ябедничать сколько  вам  угодно,  -  небрежно  сказала
Диана, - пока здесь нет Арлет! Говорите же, милочка! Давайте!
   - Значит, так, - шепотом начала Люс, - когда Диана увидела всех  этих
гусей в загоне... нужно  признать,  что  вид  у  них  был  действительно
глупый, это правда... она захотела передразнить их. Тогда она встала  на
правую ногу, вытянула назад левую, подняла руки и  замахала  ими.  Нужно
сказать, что вышло очень  похоже...  честное  слово!  Спереди  она  была
похожа на букву "Т", представляете?
   - Представляю, - рассмеялся Лоик. -  Может  быть,  в  последний  раз,
перед тем как впаду в коматозное состояние... И что же?  Что  произошло?
Им так не понравилась эта поза?
   - Нет... не думаю, что из-за этого, - сказала  Люс,  задумчиво  качая
головой. -  Нет,  нет,  самое  худшее  началось,  когда  Диана  захотела
передразнить их крик.
   - То есть как?
   - О, у нее очень, очень хорошо получилось, - признала Люс с некоторым
удивлением и даже восхищением, несмотря на то что была  сердита.  -  Она
кричала  в  точности  как  они!  Повторите  хоть  один  разочек,  Диана!
Повторите для Лоика!
   - Осторожно! - прошептала Диана. - Осторожно! Если  Арлет  что-нибудь
заподозрит...
   Она бросила взгляд в коридор, затем  на  входную  дверь  и  испустила
хриплый, шипящий и глупый крик, так похожий на крик этих птиц, звучавший
пять минут тому назад, что Лоик даже вздрогнул.
   - Просто на удивление похоже, что правда  то  правда!  И  это  им  не
понравилось? Может быть,  сами  не  зная  того,  вы  сказали  им  что-то
оскорбительное!
   - Это уж точно! - согласилась Люс. -  Это  уж  точно!  Они  сразу  же
пришли в ярость! Я думала, что загон закрыт! А они вырвались из  него  и
бросились к нам. Один из них ужасно сильно ущипнул меня  за  ногу,  и  я
закричала Диане, что  нужно  бежать...  И  мы,  конечно,  побежали...  И
вообще, - продолжала она жалобно и в то же время агрессивно, - как можно
их успокоить, если они пришли в такое бешенство? Согласитесь, Диана, все
же надо уметь так крикнуть! - прибавила она даже с некоторой гордостью.
   - Это было не так уж и сложно, - скромно сказала Диана. - Крик должен
родиться в глубине горла, вы наполовину  закрываете  зубы,  просовываете
язык вперед и делаете вот так...
   И она снова крикнула, на этот раз гораздо громче.  Ее  спутники  даже
подпрыгнули и оглянулись, но, должно быть, Арлет отправилась за паутиной
или за совершенно особой землей в самую глубину амбара.
   - Я страшно перепугалась, -  заключила  Люс,  качая  головой.  -  Уже
несколько месяцев я не испытывала подобного страха.
   - У них был такой глупый вид! - повторила Диана по-прежнему небрежно.
- Приподнялись на своих больших лапах, шеи от ярости  раздулись,  глазки
маленькие, горят ненавистью, толстое брюхо, перепончатые лапы, они  были
удивительно  похожи  на  старых  банкиров!  Не  могу  даже   передать...
насколько они были  от-вра-ти-тель-ны!  Отвратительные  и  злобные!  Ах!
Какие мерзкие твари! Мне вовсе не стыдно за это. Я их  оскорбила?  Я  не
уверена в этом, но, во всяком случае, привела их в  смятение  и  ярость.
Это уж точно. И тем лучше!
   - Вы можете быть тем  более  довольны,  моя  дорогая  Диана,  что  за
нанесенный  ущерб  платить  приходится  не  вам!  -  простонал  Лоик   с
меланхолическим  видом,  протягивая  окровавленную  руку.  -   За   ваши
сумасбродства всегда  приходится  отдуваться  другим,  Диана,  не  знаю,
отдаете  ли  вы  себе  отчет  в  этом!   Это   становится   невыносимым!
Невыносимым!
   Впервые Диана клюнула на эту удочку и  выказала  признаки  того,  что
можно было бы считать раскаянием (но на самом деле эти переживания  были
весьма далеки от истинного раскаяния).
   - Я очень огорчена! Действительно огорчена, Лоик!  Вы  и  представить
себе не можете! Если бы не вы, эти твари разорвали бы нас в  клочья,  не
правда ли, Люс?
   - "Две великосветские дамы разорваны на клочки гусями. В основе  этой
новой  драмы  лежит  отнюдь  не  ревность,  а  лишь  грубая  похоть",  -
продекламировал Лоик,  изображая  из  себя  репортера,  повествующего  о
катастрофе.
   - Вы потеряли столько крови! - сказала Диана.
   - Не мучьте себя угрызениями совести, Диана. Не нужно. Если вы хотите
утешить меня, обещайте мне...
   - Все, что вы пожелаете!
   - Поклянитесь мне, что вы воспроизведете крик гуся, когда я захочу. В
Париже или еще где-нибудь, в любом салоне, по первому моему  требованию.
И этот уговор будет действовать, скажем, в течение года.
   - Крик гуся!.. А если... э-э... я и не  знаю...  если...  э-э...  там
будет английский король или еще какая-нибудь столь же высокая особа?..
   Но суровый взгляд Лоика и рана на его руке заставили ее стушеваться.
   - Я согласна! - сказала она. - Согласна! В течение года.
   - Вы не забудете его?
   - Что?
   - Крик гуся!.. Лично я никогда не забуду, как вы кричали.
   - Да, да. Конечно, конечно! Обещанное я выполняю! -  ответила  Диана,
испытывая, несмотря ни на что, некоторое смущение и огорчение.
   Она уже видела в своем воображении званый ужин: очень  важные  особы,
бесконечные рассказы Лоика о слогах и согласных,  абсолютно  недоступные
для всеобщего понимания, каменное лицо Люс, Брюно, повествующий  о  том,
как его  изнасиловал  дурачок  из  босеронской  глубинки,  и  она  сама,
кричащая гусем!..
   Да уж... занятная будет  компания!  Их  всюду  будут  приглашать,  но
только в первый раз, во второй - никогда...
   Арлет пришла вместе  с  Морисом,  держа  под  мышкой  свою  необычную
аптечку, выражение  ее  лица  было  странным,  почти  напуганным.  Диана
невольно вздохнула.
   - Почему вы так вздыхаете? - забеспокоился Лоик.
   - Я задаюсь вопросом, что день прошедший  нам  готовит,  -  рассеянно
ответила она.
   Странно, но никто не обратил внимания  на  этот  ляпсус.  Даже  Лоик,
которого заново перебинтовали и уложили в постель.  Три  гурии  окружали
его.

***

   Животные успокоились, хлеб был скошен и  убран,  гостей  на  обед  не
ожидалось, таким образом, парижане могли немного отдохнуть, дыша  свежим
воздухом, греясь на солнце, спрятав в тень голову, насладиться  тишиной,
которая так пугала их вначале, но сейчас была так  приятна.  Теперь  они
знали, что эту тишину полей рождают  земля,  прогретая  солнцем,  птицы,
ищущие пропитание, неподвижно безмолвные - ведь  не  было  ни  дуновения
ветерка - листья  деревьев.  После  стычки  с  гусями  они  пребывали  в
чарующем покое, хотя Арлет  и  отказала  Диане  в  маленьком  стаканчике
сливовой водки, столь необходимой, по утверждению Дианы, для ее  нервной
системы. Но этот покой длился  всего  лишь  мгновение,  потому  что  они
быстро  заметили,  что  во   взгляде   Арлет,   обычно   прикованном   к
какому-нибудь