к был очень хорошенький. У пристани стояло много рыбачьих лодок,  и
на рогатках развешаны были сети. Шел мелкий ноябрьский дождь, но здесь  даже
в дождь было весело и чисто.
   - Тогда давай причалим и пойдем завтракать.
   - Давай.
   Я приналег на левое весло и подошел к берегу, потом,  у  самой  пристани,
выровнялся и причалил боком. Я втащил весла, ухватился за  железное  кольцо,
поставил ногу на мокрый камень и вступил в Швейцарию.  Я  привязал  лодку  и
протянул руку Кэтрин.
   - Выходи, Кэт. Замечательное чувство.
   - А чемоданы?
   - Оставим в лодке.
   Кэтрин вышла, и мы вместе вступили в Швейцарию.
   - Какая прекрасная страна, - сказала она.
   - Правда, замечательная?
   - Пойдем скорей завтракать.
   - Нет, правда замечательная страна? По ней как-то приятно ступать.
   - У меня так затекли  ноги,  что  я  ничего  не  чувствую.  Но,  наверно,
приятно. Милый, ты понимаешь, [241] что мы уже здесь, что  мы  выбрались  из
этой проклятой Италии.
   - Да. Честное слово, да. Я еще никогда так хорошо ничего не понимал.
   - Посмотри на  эти  дома.  А  какая  чудная  площадь!  Вон  там  можно  и
позавтракать.
   - А какой чудный дождь! В Италии никогда  не  бывает  такого  дождя.  Это
веселый дождь.
   - И мы с тобой уже здесь, милый. Нет, ты понимаешь, что мы  с  тобой  уже
здесь?
   Мы вошли в кафе и сели за  чистенький  деревянный  столик.  Мы  были  как
пьяные. Вышла чудесная чистенькая женщина в переднике и  спросила,  что  нам
подать.
   - Булочки, и варенье, и кофе, - сказала Кэтрин.
   - Извините, булочек теперь нет - время военное.
   - Тогда хлеба.
   - Может быть, сделать гренки?
   - Сделайте.
   - И еще яичницу.
   - Из скольких яиц угодно господину?
   - Из трех.
   - Лучше из четырех, милый.
   - Из четырех яиц.
   Женщина ушла. Я поцеловал Кэтрин и очень крепко сжал ей руку. Мы смотрели
друг на друга и по сторонам.
   - Милый, ну скажи, разве не чудесно?
   - Замечательно, - сказал я.
   - Это ничего, что нет булочек, - сказала Кэтрин. - Я  думала  о  них  всю
ночь. Но это ничего. Это совсем даже ничего.
   - Вероятно, нас очень скоро арестуют.
   - Не думай об этом, милый. Мы  раньше  позавтракаем.  Быть  арестованными
после завтрака не так уж страшно. И потом, что  они  могут  нам  сделать?  Я
британская подданная, а ты американский, и у нас все в полном порядке.
   - У тебя есть паспорт?
   - Конечно. Ах, не будем говорить об этом. Давай радоваться.
   . - Я и так радуюсь изо всех  сил,  -  сказал  я.  Толстая  серая  кошка,
распушив  хвост  султаном,  прошла  [242]  по  комнате  к  нашему  столу  и,
изогнувшись вокруг моей ноги, стала об нее тереться с довольным урчанием.  Я
наклонился и погладил кошку. Кэтрин радостно улыбнулась мне. - А вот и кофе,
- сказала она.
 
 
 
Нас арестовали после завтрака. Мы погуляли немного по городку и потом спустились к пристани за своими чемоданами. У лодки стоял на страже солдат. 
   - Это ваша лодка?
   - Да.
   - Откуда вы приехали?
   - С той стороны озера.
   - Вам придется пойти со мной.
   - А чемоданы?
   - Можете взять.
   Я взял чемоданы, и Кэтрин пошла рядом со мной, а  солдат  позади  нас,  к
старому дому, где была таможня. В таможне очень худой и воинственный с  виду
лейтенант стал нас допрашивать.
   - Ваша национальность?
   - Американец и англичанка.
   - Предъявите ваши паспорта.
   Я дал свой, и Кэтрин достала свой из сумочки. Он долго рассматривал их.
   - Почему вы приехали в Швейцарию так, на лодке?
   - Я спортсмен, - сказал я. - Гребля - мой любимый спорт. Я гребу  всегда,
как только представится случай.
   - Зачем вы приехали сюда?
   - Заниматься зимним спортом. Мы туристы, и нас интересует зимний спорт.
   - Здесь не место для зимнего спорта.
   - Мы знаем. Мы хотим ехать дальше,  туда,  где  можно  заниматься  зимним
спортом.
   - Что вы делали в Италии?
   - Я изучал архитектуру. Моя кузина изучала искусство.
   - Почему вы уехали оттуда?
   - Мы хотим заниматься зимним спортом.  В  военное  время  трудно  изучать
архитектуру. [243]
   - Посидите, пожалуйста, здесь, - сказал лейтенант. Он взял наши  паспорта
и вышел во внутреннюю дверь.
   - Милый, ты неподражаем, - сказала Кэтрин, - на том  и  стой.  Ты  хочешь
заниматься зимним спортом.
   - Ты что-нибудь понимаешь в искусстве?
   - Рубенс, - сказала Кэтрин.
   - Много мяса, - сказал я.
   - Тициан, - сказала Кэтрин.
   - Тициановские волосы, - сказал я. - Ну, а Мантенья?
   - Ты трудных не спрашивай, - сказала Кэтрин. - Но я все-таки знаю:  очень
страшный.
   - Очень, - сказал я. - Масса дырок от гвоздей.
   - Видишь, какая чудная у тебя будет жена, - сказала  Кэтрин.  -  Я  смогу
беседовать об искусстве с твоими заказчиками.
   - Вот он идет, - сказал я.
   Худой  лейтенант  появился  из  глубины  таможенного  здания   с   нашими
паспортами в руке.
   - Мне придется отправить вас в Локарно, - сказал он. - Вы  можете  нанять
экипаж, с вами вместе сядет солдат.
   - Что ж, пожалуйста, - сказал я. - А как быть с лодкой?
   - Лодка конфискована. Что у вас в этих чемоданах?
   Он осмотрел содержимое обоих чемоданов и вынул бутылку с коньяком.
   - Может быть, составите мне компанию? - спросил я.
   - Нет, благодарю вас. - Он выпрямился. - Сколько у вас денег?
   - Две с половиной тысячи лир.
   - А у вашей кузины?
   У Кэтрин было тысяча двести с  лишним.  Лейтенант  остался  доволен.  Его
обращение с нами стало менее высокомерным.
   - Если вас интересует зимний спорт, - сказал он, - самое лучшее для этого
место - Венген. У моего отца в Венгене очень хороший отель.  Открыт  круглый
год. [244]
   - Очень приятно, - сказал я. - Нельзя ли получить у вас адрес?
   - Я вам напишу на карточке. - Он очень  вежливо  подал  мне  карточку.  -
Солдат вас проводит до Локарно. Ваши паспорта будут у него.  Очень  сожалею,
но это необходимо. Я не сомневаюсь, что  в  Локарно  вы  получите  визу  или
разрешение от полиции.
   Он передал оба паспорта солдату,  и,  взяв  чемоданы,  мы  направились  к
селению, чтобы там нанять экипаж.
   - Эй! - окликнул лейтенант солдата. Он сказал  ему  что-то  на  диалекте.
Солдат перекинул винтовку через плечо и подхватил наши чемоданы.
   - Прекрасная страна, - сказал я Кэтрин.
   - Практичная, во всяком случае.
   - Очень вам благодарен, - сказал я лейтенанту. Он помахал нам рукой.
   - К вашим услугам, - сказал он. Мы пошли за своим стражем наверх.
   Мы поехали в Локарно в экипаже, с  солдатом  на  переднем  сиденье  возле
кучера. В Локарно все сошло неплохо. Нас допросили, но очень вежливо, потому
что у нас были паспорта и деньги. Едва ли они  поверили  хоть  одному  моему
слову, и я думал о том, как все это глупо, но это было все равно как в суде.
Никаких разумных  доводов  не  требовалось,  требовалась  только  формальная
отговорка, за которую можно было бы  держаться  без  всяких  объяснений.  Мы
имели паспорта и хотели тратить деньги. Поэтому нам дали временные визы. Эти
визы в любой момент могли аннулировать. Мы должны были  являться  в  полицию
всюду, куда ни приедем.
   Можем ли мы ехать, куда хотим? Да. А куда мы хотим ехать?
   - Куда ты хочешь ехать, Кэт?
   - В Монтре.
   - Очень хороший город, - сказал чиновник. - Я думаю, что  вам  понравится
этот город.
   - Локарно тоже очень хороший город, - сказал другой чиновник. - Я уверен,
что вам очень понравится Локарно. Это очень красивый город. [245]
   - Нам нравится там, где можно/ заниматься зимним спортом.
   - В Монтре не занимаются зимним спортом.
   - Прошу прощения, - сказал  первый  чиновник.  -  Я  сам  из  Монтре.  На
Монтре-Оберланд-Бернской  железной  дороге,  безусловно,  есть  условия  для
зимнего спорта. С вашей стороны нечестно было бы отрицать это.
   - Я и не отрицаю. Я просто говорю, что  в  Монтре  не  занимаются  зимним
спортом.
   -  Я  оспариваю  это,  -  сказал  первый  чиновник.  -  Я  оспариваю  это
утверждение.
   - Я настаиваю на этом утверждении.
   - Я оспариваю это утверждение. Я  сам  катался  на  luge  (1)  по  улицам
Монтре. Я совершал это неоднократно. Luge, безусловно, один из видов зимнего
спорта.
   Второй чиновник обернулся ко мне.
   - Вы имели в виду luge, говоря  о  зимнем  спорте,  сэр?  Уверяю  вас,  в
Локарно вам будет чрезвычайно удобно. Вы найдете здесь здоровый  климат,  вы
найдете здесь красивые окрестности. Вам здесь очень понравится.
   - Господин сам выразил желание ехать в Монтре.
   - А что такое luge? - спросил я.
   - Вы видите, он даже никогда не слыхал о luge.
   Это очень понравилось второму чиновнику. Он торжествовал.
   - Luge, - сказал первый чиновник, - это то же, что тобогган.
   - Должен возразить, - покачал головой второй чиновник. -  Здесь  я  опять
должен возразить. Тобогган очень отличается от  luge.  Тобогган  делается  в
Канаде из плоских планок. Luge  -  это  обыкновенные  салазки  на  полозьях.
Точность прежде всего.
   - А нельзя ли нам кататься на тобоггане? - спросил я.
   - Конечно, можно и на тобоггане, - сказал первый чиновник. - Вполне можно
кататься на тобоггане. В  Монтре  продаются  отличные  канадские  тобогганы.
---------------------------------------(1)   Небольшие   швейцарские   санки
(франц.). [246]
   Братья Окс торгуют тобогганами. Они сами импортируют тобогганы.
   Второй чиновник отвернулся.
   - Для катания на тобоггане, - сказал он, -  требуется  специальная  piste
(1). Нельзя кататься на тобоггане по улицам Монтре. Где вы остановились?
   - Мы еще сами не знаем, - сказал я. - Мы только что приехали из Бриссаго.
Экипаж ждет на улице.
   - Вы не пожалеете о том, что едете в Монтре, - сказал первый чиновник.  -
Вы найдете там прекрасный мягкий климат. Вам не нужно будет  далеко  ходить,
если вы захотите заниматься зимним спортом.
   - Если  вас  действительно  интересует  зимний  спорт,  -  сказал  второй
чиновник, - поезжайте в Энгадин или Мюррен. Я вынужден  протестовать  против
данного вам совета ехать в Монтре для зимнего спорта.
   - В Лез-Аван над Монтре превосходные условия для любого зимнего спорта. -
Патриот Монтре яростно взглянул на своего коллегу.
   - Господа, - сказал я. - К сожалению, мы должны ехать. Моя  кузина  очень
устала. Мы рискнем отправиться в Монтре.
   - Приветствую ваше решение. - Первый чиновник пожал мне руку.
   - Полагаю, что вы будете сожалеть об отъезде из Локарно, - сказал  второй
чиновник. - Во всяком случае, в Монтре вам придется явиться в полицию.
   - Никаких недоразумений с полицией у вас не будет, - уверил  меня  первый
чиновник. - Со стороны  населения  вы  встретите  исключительное  радушие  и
дружелюбие.
   - Большое спасибо вам обоим, - сказал я. -  Ваши  советы  для  нас  очень
ценны.
   - До свидания, - сказала Кэтрин.
   - Большое спасибо вам обоим.
   Они проводили нас  поклонами  до  дверей,  патриот  Локарно  с  некоторой
холодностью. Мы спустились по лестнице и сели в экипаж.
   - О, господи, милый! - сказала Кэтрин. - Неужели  нельзя  было  выбраться
оттуда   раньше?   -   ---------------------------------------(1)    Дорожка
(франц.). [247]
   Я дал кучеру адрес отеля, рекомендованного нам одним из чиновников. Кучер
подобрал вожжи.
   - Ты забыл про армию, - сказала Кэтрин. Солдат стоял у экипажа. Я дал ему
десять лир.
   - У меня еще нет швейцарских денег, - сказал я. Он поблагодарил, взял под
козырек и ушел. Экипаж тронулся, и мы поехали в отель.
   - Что это тебе вздумалось сказать про Монтре? - спросил я  Кэтрин.  -  Ты
действительно хочешь туда ехать?
   - Это было первое, что мне пришло в голову, - сказала она. - Там неплохо.
Мы можем поселиться где-нибудь наверху, в горах.
   - Тебе хочется спать?
   - Я уже засыпаю.
   - Мы хорошо выспимся. Бедная ты моя Кэт! Досталось тебе этой ночью.
   - Мне было очень весело, - сказала Кэтрин. - Особенно когда  ты  сидел  с
зонтиком.
   - Ты понимаешь, что мы в Швейцарии?
   - Нет, мне все кажется: вот я проснусь, и это все неправда.
   - И мне тоже.
   - Но ведь это правда, милый? Это  ведь  не  на  Миланский  вокзал  я  еду
провожать тебя?
   - Надеюсь, что нет.
   - Не говори так. Я боюсь. Вдруг это в самом деле так.
   - Я точно пьяный и ничего не соображаю, - сказал я.
   - Покажи свои руки.
   Я протянул ей обе руки. Они были стерты до живого мяса.
   - Только в боку раны нет, - сказал я.
   - Не богохульствуй.
   Я очень устал, и у меня кружилась  голова.  Все  мое  оживление  пропало.
Экипаж катился по улице.
   - Бедные руки! - сказала Кэтрин.
   - Не тронь их, - сказал я. - Что за черт, я не пойму,  где  мы.  Куда  мы
едем, кучер?
   Кучер остановил лошадь.
   - В отель "Метрополь". Разве вы не туда хотели?
   - Да, да, - сказал я. - Все в порядке, Кэт. [248]
   - Все в порядке, милый. Не волнуйся. Мы хорошо выспимся, и завтра ты  уже
не будешь точно пьяный.
   - Я совсем пьяный, - сказал я. - Весь этот день похож на оперетту.  Может
быть, я голоден.
   - Ты просто устал, милый. Это все пройдет.
   Экипаж остановился у отеля. Мальчик вышел взять наши чемоданы.
   - Уже проходит, - сказал я. Мы были на мостовой и шли к отелю.
   - Я знала, что пройдет. Ты просто устал. Тебе нужно выспаться.
   - Во всяком случае, мы в Швейцарии.
   - Да, мы действительно в Швейцарии.
   Вслед за мальчиком с чемоданами мы вошли в отель.
 
 
     
[249] 
 
   Книга пятая
 
Глава тридцать восьмая 
 
В ту осень снег выпал очень поздно. Мы жили в деревянном домике среди сосен на склоне горы, и по ночам бывали заморозки, так что вода в двух кувшинах на умывальнике покрывалась к утру тонкой корочкой льда. Madame Гуттинген рано утром входила в комнату, чтобы закрыть окна, и разводила огонь в высокой изразцовой печке. Сосновые дрова трещали и разгорались, и огонь в печке начинал гудеть, и madame Гуттинген во второй раз входила в комнату, неся толстые поленья для печки и кувшин с горячей водой. Когда комната нагревалась, она приносила завтрак. Завтракая в постели, мы видели озеро и горы по ту сторону озера, на французском берегу. На вершинах гор лежал снег, и озеро было серое со стальной синевой. 
   Снаружи, перед самым домом, проходила дорога. От мороза колеи  и  борозды
были твердые, как камень, и дорога упорно лезла вверх через  рощу  и  потом,
опоясав гору, выбиралась туда, где были луга, и сараи, и хижины в  лугах  на
опушке леса, над самой долиной. Долина была глубокая, и на дне ее  протекала
речка, впадавшая в озеро, и когда ветер дул  из  долины,  слышно  было,  как
речка шумит по камням.
   Иногда мы сворачивали с дороги и шли тропинкой  через  сосновую  рощу.  В
роще земля под ногами была мягкая:  она  не  отвердела  от  мороза,  как  на
дороге. [250] Но нам не мешало то, что земля на дороге твердая,  потому  что
подошвы и каблуки у нас были подбиты гвоздями, и гвозди вонзались в  мерзлую
землю, и в подбитых гвоздями башмаках идти по дороге было приятно  и  как-то
бодрило. Но идти рощей было тоже очень хорошо.
   От дома, в котором мы жили, начинался крутой спуск к небольшой равнине  у
озера, и в солнечные дни мы сидели на веранде, и нам было видно, как  вьется
дорога по горному склону, и виден был  склон  другой  горы  и  расположенные
террасами виноградники,  где  все  лозы  уже  высохли  по-зимнему,  и  поля,
разделенные каменными оградами, и пониже  виноградников  городские  дома  на
узкой равнине у берега озера. На озере был островок  с  двумя  деревьями,  и
деревья были похожи на двойной парус рыбачьей  лодки.  Горы  по  ту  сторону
озера были крутые и остроконечные, и у южного края  озера  длинной  впадиной
между двумя горными кряжами лежала долина Роны, а в дальнем конце, там,  где
долину срезали горы, был Дан-дю-Миди. Это была высокая снежная гора,  и  она
господствовала над долиной, но она была так далеко, что не отбрасывала тени.
   Когда было солнечно, мы завтракали на веранде, но остальное время мы  ели
наверху, в маленькой комнатке с дощатыми стенами и большой печкой в углу. Мы
накупили в городе журналов и книг и выучились  многим  карточным  играм  для
двоих. Маленькая комната с печкой была нашей гостиной и столовой.  Там  было
два удобных кресла и столик для журналов и книг, а  в  карты  мы  играли  на
обеденном столе, после того как уберут посуду. Monsieur и  madame  Гуттинген
жили внизу, и вечерами мы иногда слышали, как они разговаривают, и они  тоже
были очень счастливы вдвоем. Он когда-то был обер-кельнером, а она  работала
горничной в том же отеле, и они скопили деньги на покупку этого дома. У  них
был сын, который готовился стать обер-кельнером. Он служил в отеле в Цюрихе.
Внизу было помещение, где торговали вином и пивом, и по  вечерам  мы  иногда
слышали, как на дороге останавливались  повозки  и  мужчины  поднимались  по
ступенькам в дом пропустить стаканчик. [251]
   В коридоре перед нашей комнатой стоял ящик с дровами,  и  оттуда  я  брал
поленья, чтоб подбрасывать  в  печку.  Но  мы  не  засиживались  поздно.  Мы
ложились спать в нашей большой спальне, не зажигая огня,  и,  раздевшись,  я
открывал окна, и смотрел в ночь, и  на  холодные  звезды,  и  на  сосны  под
окнами, и потом как можно быстрее ложился в постель. Хорошо в постели, когда
воздух такой холодный и чистый, а за окном ночь. Мы  спали  крепко,  и  если
ночью я просыпался, то знал отчего,  и  тогда  я  отодвигал  пуховик,  очень
осторожно, чтобы не разбудить Кэтрин, и  опять  засыпал,  с  новым  чувством
легкости от тонкого одеяла. Война казалась далекой, как  футбольный  матч  в
чужом колледже. Но из газет я знал, что бои в горах все еще идут, потому что
до сих пор не выпал снег.
   Иногда мы спускались по склону горы в Монтре. От самого  дома  вела  вниз
тропинка, но она была очень крутая, и обычно мы предпочитали  спускаться  по
дороге и шли широкой, отверделой от мороза дорогой  между  полями,  а  потом
между каменными оградами виноградников и еще ниже между домиками  лежащих  у
дороги деревень. Деревень было три: Шернэ,  Фонтаниван  и  еще  одна,  забыл
какая. Потом все той же дорогой мы проходили мимо  старого,  крепко  сбитого
каменного  chateau  на   выступе   горы,   среди   расположенных   террасами
виноградников, где каждая лоза была подвязана к тычку, и все лозы были сухие
и бурые, и земля ожидала снега, а внизу, в глубине, лежало озеро, гладкое  и
серое, как сталь. От chateau  дорога  шла  вниз  довольно  отлого,  а  потом
сворачивала вправо, и дальше был вымощенный булыжником  очень  крутой  спуск
прямо к Монтре.
   У нас не было никого знакомых в Монтре. Мы шли по берегу озера  и  видели
лебедей, и бесчисленных чаек, и буревестников, которые взлетали, как  только
подойдешь поближе, и жалобно кричали, глядя вниз, на воду. Поодаль от берега
плыли стаи гагар, маленьких и темных, оставляя за собой след на воде.  Придя
в город, мы пошли по главной улице и рассматривали  витрины  магазинов.  Там
было много больших отелей, теперь  закрытых,  но  магазины  почти  все  были
открыты,  и  нам  везде  были  очень  рады.   Была   очень   хорошая   [252]
парикмахерская, и Кэтрин  зашла  туда  причесаться.  Хозяйка  парикмахерской
встретила ее очень приветливо, это была наша единственная знакомая в Монтре.
Пока Кэтрин причесывалась, я сидел в пивном погребке и пил темное мюнхенское
пиво  и  читал  газеты.  Я  читал  "Корьере  делла  сера"  и  английские   и
американские газеты из Парижа. Все  объявления  были  замазаны  типографской
краской,  вероятно,  чтобы  нельзя  было  использовать  их  для  сношений  с
неприятелем. Это было невеселое чтение.  Дела  везде  обстояли  невесело.  Я
сидел в уголке с большой кружкой темного пива и  вскрытым  бумажным  пакетом
pretzeis (1) и ел pretzeis, потому что мне нравился их солоноватый привкус и
то, каким вкусным от них становилось пиво, и читал о разгроме. Я думал,  что
Кэтрин зайдет за мной, но она не заходила, и  я  положил  газеты  на  место,
заплатил за пиво и пошел искать  ее.  День  был  холодный,  и  сумрачный,  и
зимний,  и  камень  стен  ка