потом заснул. Я спал крепко, но один раз проснулся весь в поту от  страха  и
потом заснул снова, [84] стараясь не возвращаться в только что виденный сон.
Я проснулся опять задолго до рассвета, и слышал, как пели  петухи,  и  лежал
без сна, пока не начало светать. Это утомило меня, и когда совсем  рассвело,
я снова заснул.
 
 
 
Глава четырнадцатая 
 
Солнце ярко светило в комнату, когда я проснулся. Мне показалось, что я опять на фронте, и я вытянулся на постели. Стало больно в ногах, и я посмотрел на них и, увидев грязные бинты, вспомнил, где нахожусь. Я потянулся к звонку и нажал кнопку. Я услышал, как в коридоре затрещал звонок и кто-то, мягко ступая резиновыми подошвами, прошел по коридору. Это была мисс Гэйдж; при ярком солнечном свете она казалась старше и не такой хорошенькой. 
   - Доброе утро, - сказала она. - Ну, как спали?
   - Хорошо, благодарю  вас,  -  сказал  я.  -  Нельзя  ли  позвать  ко  мне
парикмахера?
   - Я заходила к вам, и вы спали вот с этим в руках. - Она открыла  шкаф  и
показала мне бутылку с чинцано. Бутылка была  почти  пуста.  -  Я  и  другую
бутылку из-под кровати тоже поставила туда, - сказала она. -  Почему  вы  не
попросили у меня стакан?
   - Я боялся, что вы не позволите мне пить.
   - Я бы и сама выпила с вами.
   - Вот это вы молодец.
   - Вам вредно пить одному, - сказала она. - Никогда этого не делайте.
   - Больше не буду.
   - Ваша мисс Баркли приехала, - сказала она.
   - Правда?
   - Да. Она мне не нравится.
   - Потом понравится. Она очень славная.
   Она покачала головой. - Не сомневаюсь, что она чудо. Вы  можете  немножко
подвинуться сюда? Вот так, хорошо. Я вас приведу в порядок к завтраку. - Она
умыла меня с помощью тряпочки, мыла и теплой воды. -  Приподнимите  руку,  -
сказала она. - Вот так, хорошо. [85]
   - Нельзя ли, чтоб парикмахер пришел до завтрака?
   - Сейчас скажу швейцару. - Она вышла и скоро вернулась. -  Швейцар  пошел
за ним, - сказала она и опустила тряпочку в таз с водой.
   Парикмахер пришел вместе со швейцаром. Это был человек лет пятидесяти,  с
подкрученными кверху  усами.  Мисс  Гэйдж  кончила  свои  дела  и  вышла,  а
парикмахер намылил мне щеки и стал брить. Он делал все очень торжественно  и
воздерживался от разговора.
   - Что же вы молчите? Рассказывайте новости, - сказал я.
   - Какие новости?
   - Все равно какие. Что слышно в городе?
   - Теперь война, - сказал он. - У неприятеля повсюду уши. - Я оглянулся на
него. - Пожалуйста, не вертите головой, - сказал он и продолжал брить.  -  Я
ничего не скажу.
   - Да что с вами такое? - спросил я.
   - Я итальянец. Я не вступаю в разговоры с неприятелем.
   Я не настаивал. Если он сумасшедший, то чем  скорей  он  уберет  от  меня
бритву, тем лучше. Один раз я попытался рассмотреть  его.  -  Берегитесь,  -
сказал он. - Бритва острая.
   Когда он кончил, я уплатил что следовало и прибавил пол-лиры на  чай.  Он
вернул мне деньги.
   - Я не возьму. Я не на фронте. Но я итальянец.
   - Убирайтесь к черту!
   - С вашего разрешения, - сказал он и завернул свои бритвы  в  газету.  Он
вышел, оставив пять медных монет на столике у  кровати.  Я  позвонил.  Вошла
мисс Гэйдж.
   - Будьте так добры, пришлите ко мне швейцара.
   - Пожалуйста.
   Швейцар пришел. Он с трудом удерживался от смеха.
   - Что, этот парикмахер сумасшедший?
   - Нет, signorino. Он ошибся. Он меня  не  расслышал,  и  ему  показалось,
будто я сказал, что вы австрийский офицер.
   - О, господи, - сказал я. [86]
   - Xa-xa-xa, - захохотал швейцар. - Вот  потеха!  "Только  пошевелись  он,
говорит, и я бы ему..." - Швейцар провел пальцем по шее. -  Xa-xa-xa!  -  Он
никак не мог удержаться от смеха.  -  А  когда  я  сказал  ему,  что  вы  не
австриец! Xa-xa-xa!
   - Xa-xa-xa, - сказал я сердито. - Вот была бы потеха, если б он перерезал
мне глотку. Xa-xa-xa.
   - Да нет же, signorino. Нет,  нет.  Он  до  смерти  испугался  австрийца.
Xa-xa-xa!
   - Xa-xa-xa, - сказал я. - Убирайтесь вон. Он вышел, и  мне  было  слышно,
как он хохочет за дверью. Я услышал чьи-то шаги в коридоре. Я  оглянулся  на
дверь. Это была Кэтрин Баркли.
   Она вошла в комнату и подошла к постели.
   - Здравствуйте, милый! - сказала она. Лицо у нее было свежее и молодое  и
очень красивое. Я подумал, что никогда не видел такого красивого лица.
   - Здравствуйте! - сказал я. Как только я ее увидел, я понял, что  влюблен
в нее. Все во мне перевернулось. Она посмотрела  на  дверь  и  увидела,  что
никого нет. Тогда она присела на  край  кровати,  наклонилась  и  поцеловала
меня. Я притянул ее к себе и поцеловал и почувствовал, как бьется ее сердце.
   - Милая моя, - сказал я. - Как хорошо, что вы приехали.
   - Это было нетрудно. Вот остаться, пожалуй, будет труднее.
   - Вы должны остаться, - сказал я. - Вы прелесть. - Я был как сумасшедший.
Мне не верилось, что она действительно здесь, и я крепко прижимал ее к себе.

 
 
- Не надо, - сказала она. - Вы еще нездоровы. 
   - Я здоров. Иди ко мне.
   - Нет. Вы еще слабы.
   - Да. Ничего я не слаб. Иди.
   - Вы меня любите?
   - Я тебя очень люблю. Я просто с ума схожу. Ну иди же.
   - Слышите, как сердце бьется?
   - Что мне сердце? Я хочу тебя. Я с ума схожу. [87]
   - Вы меня правда любите?
   - Перестань говорить об этом. Иди ко мне. Ты слышишь? Иди, Кэтрин.
   - Ну, хорошо, но только на минутку.
   - Хорошо, - сказал я. - Закрой дверь.
   - Нельзя. Сейчас нельзя.
   - Иди. Не говори ничего. Иди ко мне.
 
 
 
Кэтрин сидела в кресле у кровати. Дверь в коридор была открыта. Безумие миновало, и мне было так хорошо, как ни разу в жизни. 
   Она спросила:
   - Теперь ты веришь, что я тебя люблю?
   - Ты моя дорогая, - сказал я. -  Ты  останешься  здесь.  Тебя  никуда  не
переведут. Я с ума схожу от любви к тебе.
   - Мы должны быть  страшно  осторожны.  Мы  совсем  голову  потеряли.  Так
нельзя.
   - Ночью можно.
   - Мы  должны  быть  страшно  осторожны.  Ты  должен  быть  осторожен  при
посторонних.
   - Я буду осторожен.
   - Ты должен, непременно. Ты хороший. Ты меня любишь, да?
   - Не говори об этом. А то я тебя не отпущу.
   - Ну, я больше не буду. Ты должен меня отпустить. Мне пора  идти,  милый,
правда.
   - Возвращайся сейчас же.
   - Я вернусь, как только можно будет.
   - До свидания.
   - До свидания, хороший мой.
   Она вышла. Видит бог, я не хотел влюбляться в нее. Я ни в кого  не  хотел
влюбляться. Но, видит бог,  я  влюбился  и  лежал  на  кровати  в  миланском
госпитале, и всякие мысли кружились у меня в голове, и мне было  удивительно
хорошо, и наконец в комнату вошла мисс Гэйдж.
   - Доктор приезжает, - сказала она. - Он звонил с Комо.
   - Когда он будет здесь?
   - Он приедет вечером.
 
 
     
[88] 
 
   Глава пятнадцатая
 
До вечера ничего не произошло. Доктор был тихий, худенький человечек, которого война, казалось, выбила из колеи. С деликатным и утонченным отвращением он извлек из моего бедра несколько мелких стальных осколков. Он применил местную анестезию, или, как он говорил, "замораживание", от которого ткани одеревенели и боль не чувствовалась, пока зонд, скальпель или ланцет не проникали глубже замороженного слоя. Можно было точно определить, где этот слой кончается, и вскоре деликатность доктора истощилась, и он сказал, что лучше прибегнуть к рентгену. Зондирование ничего не дает, сказал он. 
   Рентгеновский кабинет был при Ospedale Maggiore (1),  и  доктор,  который
делал просвечивание, был шумный, ловкий и веселый. Пациента поддерживали  за
плечи, так что он сам мог видеть на экране самые крупные из  инородных  тел.
Снимки должны были прислать потом.  Доктор  попросил  меня  написать  в  его
записной книжке мое имя, полк и что-нибудь на память. Он  объявил,  что  все
инородное - безобразие, мерзость, гадость.  Австрийцы  просто  сукины  дети.
Скольких я убил? Я не убивал ни одного, но мне очень  хотелось  сказать  ему
приятное, и я сказал, что убил тьму австрийцев. Со мной была мисс  Гэйдж,  и
доктор обнял ее за талию и сказал, что она прекраснее Клеопатры. Понятно ей?
Клеопатра - бывшая египетская царица. Да,  как  бог  свят,  она  прекраснее.
Санитарная машина отвезла нас обратно, в наш госпиталь,  и  через  некоторое
время, после многих перекладываний с носилок на носилки, я наконец  очутился
наверху, в своей постели. После обеда прибыли снимки; доктор пообещал,  что,
как бог свят, они будут готовы  после  обеда,  и  сдержал  обещание.  Кэтрин
Баркли показала мне снимки. Они были в красных конвертах, и она вынула их из
конвертов, и мы вместе рассматривали их на свет.
   - Это правая нога, - сказала она и вложила снимок опять в  конверт.  -  А
это левая.
   -  Положи  их  куда-нибудь,  -  сказал  я,  -  а   сама   иди   ко   мне.
---------------------------------------(1) Главный госпиталь (итал.). [89]
   - Нельзя, - сказала она. - Я пришла только на  минуточку,  показать  тебе
снимки.
   Она ушла, и я остался один. День был жаркий, и мне очень надоело лежать в
постели. Я попросил швейцара пойти купить  мне  газеты,  все  газеты,  какие
только можно достать.
   Пока я его дожидался, в комнату вошли три врача.  Я  давно  заметил,  что
врачи, которым не хватает опыта, склонны прибегать друг к другу за помощью и
советом. Врач, который не в состоянии как следует  вырезать  вам  аппендикс,
пошлет вас к другому, который не сумеет толком удалить вам гланды.  Эти  три
врача были тоже из таких.
   - Вот наш молодой человек, - сказал госпитальный врач,  тот,  у  которого
были деликатные движения.
   - Здравствуйте, - сказал высокий, худой  врач  с  бородой.  Третий  врач,
державший в руках  рентгеновские  снимки  в  красных  конвертах,  ничего  не
сказал.
   - Снимем повязки? - вопросительно произнес врач с бородой.
   - Безусловно. Снимите, пожалуйста, повязки, сестра, - сказал госпитальный
врач мисс Гэйдж.
   Мисс Гэйдж сняла повязки. Я посмотрел на  свои  ноги.  Когда  я  лежал  в
полевом госпитале, они были похожи на заветревший  мясной  фарш.  Теперь  их
покрывала корка, и колено распухло и побелело, а икра обмякла,  но  гноя  не
было.
   - Очень чисто, - сказал госпитальный врач. -
   Очень чисто и хорошо.
   - Гм,  -  сказал  врач  с  бородой.  Третий  врач  заглянул  через  плечо
госпитального врача.
   - Согните, пожалуйста, колено, - сказал бородатый врач.
   - Не могу.
   - Проверим функционирование сустава? - вопросительно  произнес  бородатый
врач. У него  на  рукаве,  кроме  трех  звездочек,  была  еще  полоска.  Это
означало, что он состоит в чине капитана медицинской службы.
   - Безусловно, - сказал госпитальный врач. Вдвоем они осторожно взялись за
мою правую ногу и стали сгибать ее.
   - Больно, - сказал я. [90]
   - Так, так. Еще немножко, доктор.
   - Довольно. Дальше не идет, - сказал я.
   - Функционирование неполное, - сказал бородатый врач.  Он  выпрямился.  -
Разрешите еще раз взглянуть на снимки, доктор. - Третий врач подал ему  один
из снимков. - Нет. Левую ногу, пожалуйста.
   - Это левая нога, доктор.
   - Да, верно. Я смотрел не с той  стороны.  -  Он  вернул  снимок.  Другой
снимок он разглядывал несколько минут. - Видите, доктор? - Он указал на одно
яз инородных тел, ясно и отчетливо видное на свет. Они рассматривали  снимок
еще несколько минут.
   - Я могу сказать только одно, - сказал бородатый врач в чине капитана.  -
Это вопрос времени. Месяца три, а возможно, и полгода.
   - Безусловно, ведь должна накопиться вновь синовиальная жидкость.
   - Безусловно. Это вопрос времени. Я не взял  бы  на  себя  вскрыть  такой
коленный сустав, прежде чем вокруг осколка образуется "капсула.
   - Вполне разделяю ваше мнение, доктор.
   - Для чего полгода? - спросил я.
   - Полгода, чтобы вокруг осколка образовалась капсула  и  можно  было  без
риска вскрыть коленный сустав.
   - Я этому не верю, - сказал я.
   - Вы хотите сохранить ногу, молодой человек?
   - Нет, - сказал я.
   - Что?
   - Я хочу, чтобы ее  отрезали,  -  сказал  я,  -  так,  чтобы  можно  было
приделать к ней крючок.
   - Что вы хотите сказать? Крючок?
   - Он шутит, - сказал госпитальный врач и очень деликатно потрепал меня по
плечу. - Он хочет сохранить ногу. Это очень мужественный молодой человек. Он
представлен к серебряной медали за храбрость.
   - От души поздравляю, - сказал врач в чине капитана. Он пожал мне руку. -
Я могу только сказать, что во избежание риска необходимо выждать, по крайней
мере, полгода, прежде чем вскрывать  такое  колено.  Разумеется,  вы  вольны
придерживаться другого мнения.
   - Благодарю вас, - сказал я. - Ваше мнение для меня очень ценно. [91]
   Врач в чине капитана взглянул на часы.
   - Нам пора идти, - сказал он. - Желаю вам всего хорошего.
   - Вам также всего хорошего и большое спасибо, - сказал я.
   Я пожал руку третьему врачу: "Capitano Varini - tenente  Enry"  -  и  все
трое вышли из комнаты.
   -  Мисс  Гэйдж,  -  позвал  я.  Она  вошла.   -   Пожалуйста,   попросите
госпитального врача еще на минутку ко мне.
   Он пришел, держа кепи в руке, и стал у кровати.
   - Вы хотели меня видеть?
   - Да. Я не могу ждать операции полгода. Господи, доктор, приходилось  вам
когда-нибудь полгода лежать в постели?
   - Вы не будете все время лежать. Сначала вам нужно будет погреть раны  на
солнце. Потом вы начнете ходить на костылях.
   - Полгода, а потом операция?
   - Это наименее рискованный путь. Нужно выждать,  когда  вокруг  инородных
тел образуется капсула и снова накопится синовиальная жидкость. Тогда  можно
без риска вскрыть коленный сустав.
   - А вы сами уверены, что мне нужно так долго ждать?
   - Это наименее рискованный путь.
   - Кто этот врач в чине капитана?
   - Это очень хороший миланский хирург.
   - Ведь он в чине капитана, правда?
   - Да, но он очень хороший хирург.
   - Я не желаю, чтобы в моей ноге копался  какой-то  капитан.  Если  бы  он
чего-нибудь стоил, он был бы майором. Я знаю, что такое капитан, доктор.
   - Он очень хороший хирург, и я с его мнением считаюсь больше, чем с  чьим
бы то ни было.
   - Можно показать мою ногу другому хирургу?
   - Безусловно, если вы захотите. Но я лично последовал бы  совету  доктора
Варелла.
   - Вы можете пригласить ко мне другого хирурга?
   - Я приглашу Валентини.
   - Кто он такой?
   - Хирург из Ospedale Maggiore. [92]
   - Идет. Я вам буду очень признателен. Поймите, доктор, не могу я полгода"
лежать в постели.
   - Вы не будете лежать в постели. Сначала вы  будете  принимать  солнечные
ванны. Потом можно перейти к легким  упражнениям.  Потом,  когда  образуется
капсула, мы сделаем операцию.
   - Но я не могу ждать полгода.
   Доктор деликатным движением погладил кепи, которое он держал  в  руке,  и
улыбнулся.
   - Вам так не терпится возвратиться на фронт?
   - А почему бы и нет?
   - Как это прекрасно! - сказал он. - Благородный  молодой  человек.  -  Он
наклонился и очень деликатно поцеловал меня в лоб. - Я пошлю  за  Валентини.
Не волнуйтесь и не нервничайте. Будьте умницей.
   - Стакан вина, доктор? - предложил я.
   - Нет, благодарю. Я не пью.
   - Ну, один стаканчик. - Я позвонил, чтобы швейцар принес стаканы.
   - Нет, нет, благодарю вас, меня ждут.
   - До свидания, - сказал я.
   - До свидания.
 
 
 
Спустя два часа в комнату вошел доктор Валентини. Он очень торопился, и кончики его усов торчали кверху. Он был в чине майора, у него было загорелое лицо, и он все время смеялся. 
   - Как это вас угораздило? - сказал он. -  Ну-ка,  покажите  снимки.  Так.
Так. Вот оно что. Да вы, я вижу, здоровы, как бык.  А  кто  эта  хорошенькая
девушка? Ваша возлюбленная? Так я и думал. Уж эта мне чертова  война!  Здесь
болит? Вы молодец. Починим, будете как новенький.  Тут  больно?  Еще  бы  не
больно. Как они любят делать больно, эти доктора.  А  чем  вас  до  сих  пор
лечили? Эта девушка говорит по-итальянски? Надо ее  выучить.  Очаровательная
девушка. Я бы взялся давать ей уроки. Я сам  лягу  в  этот  госпиталь.  Нет,
лучше я буду бесплатно принимать у нее все роды. Она понимает, что я говорю?
Она вам принесет хорошего мальчишку. Блондина, как она  сама.  Так,  хорошо.
Так, отлично. Очаровательная девушка. Спросите ее, не согласится ли  она  со
мной [93] поужинать. Нет, я не хочу ее у вас отбивать. Спасибо. Большое  вам
спасибо, мисс. Вот и все. Вот и все, что я хотел знать. - Он  похлопал  меня
по плечу. - Повязку накладывать не надо.
   - Стакан вина, доктор Валентини?
   - Вина? Ну конечно... Десять стаканов. Где оно у вас?
   - В шкафу. Мисс Баркли достанет бутылку.
   - Ваше здоровье. Ваше  здоровье,  мисс.  Очаровательная  девушка.  Я  вам
принесу вина получше этого. - Он вытер усы.
   - Когда, по-вашему, можно делать операцию?
   - Завтра утром. Не раньше. Нужно освободить кишечник.  Вычистить  из  вас
все. Я зайду к старушке внизу и распоряжусь. До свидания. Завтра увидимся. Я
вам принесу вина получше этого. А у вас здесь очень славно. До свидания,  до
завтра. Выспитесь хорошенько. Я приду рано.
   Он помахал мне с порога, его усы топорщились, коричневое лицо  улыбалось.
На рукаве у него была звездочка в окаймлении,  потому  что  он  был  в  чине
майора.
 
 
 
Глава шестнадцатая 
 
В ту ночь летучая мышь влетела в комнату через раскрытую дверь балкона, в которую нам видна была ночь над крышами города. В комнате было темно, только ночь над городом слабо светила в балконную дверь, и летучая мышь не испугалась и стала носиться по комнате, словно под открытым небом. Мы лежали и смотрели на нее, и, должно быть, она нас не видела, потому что мы лежали очень тихо. Когда она улетела, мы увидели луч прожектора и смотрели, как светлая полоса передвигалась по небу и потом исчезла, и снова стало темно. Среди ночи поднялся ветер, и мы услышали голоса артиллеристов у зенитного орудия на соседней крыше. Было прохладно, и они надевали плащи. Я вдруг встревожился среди ночи, как бы кто не вошел, но Кэтрин сказала, что все спят. Один раз среди ночи мы заснули, и когда я проснулся, Кэтрин не было в комнате, но я услышал ее шаги в коридоре, и 
[94] 
дверь отворилась, и она подошла к постели и сказала, что все в порядке: она была внизу, и там все спят. Она подходила к двери мисс Ван-Кампен и слышала, как та дышит во сне. Она принесла сухих галет, и мы ели их, запивая вермутом. Мы были очень голодны, но она сказала, что утром вое это нужно будет из меня вычистить. Под утро, когда стало светать, я заснул снова, и когда проснулся, увидел, что ее снова нет в комнате. Она пришла, свежая и красивая, и села на кровать, и пока я лежал с градусником во рту, взошло солнце, и мы почувствовали запах росы на крышах и потом запах кофе, который варили артиллеристы у орудия на соседней крыше. 
   - Сейчас хорошо бы погулять, - сказала Кэтрин. - Будь тут кресло, я могла
бы вывезти тебя.
   - А как бы я сел в кресло?
   - Уж как-нибудь.
   - Вот поехать бы  в  парк,  позавтракать  на  воздухе.  -  Я  поглядел  в
отворенную дверь.
   -  Нет,  сейчас  мы  займемся  другим  делом,  -  сказала  она.  -  Нужно
приготовить тебя к приходу твоего друга доктора Валентини.
   - А правда замечательный доктор?
   - Мне он не так понравился, как тебе. Но он, должно быть, хороший врач.
   - Иди ко мне, Кэтрин. Слышишь? - сказал я.
   - Нельзя. А как хорошо было ночью!
   - А нельзя тебе взять дежурство и на эту ночь?
   - Я и буду дежурить, вероятно. Но только ты меня не захочешь.
   - Захочу.
   - Не захочешь. Тебе еще никогда не делали операции. Ты не знаешь, какое у
тебя будет самочувствие.
   - Знаю. Очень хорошее.
   - Тебя будет тошнить, и тебе не до меня будет.
   - Ну, тогда иди ко мне сейчас.
   - Нет, - сказала она. - Мне нужно  вычертить  кривую  твоей  температуры,
милый, и приготовить тебя.
   - Значит, ты меня не любишь, раз не хочешь прийти.
   - Какой ты глупый! - Она  поцеловала  меня.  -  Ну  вот,  кривая  готова.
Температура все время нормальная. У тебя такая чудесная температура. [95]
   - А ты в