Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
ай. Позади них стояла миссис Элсинг.
Она не помнила, как вышла из конторы. Но вышла она стремительно, тот-
час же - по приказанию Эшли; Эшли и Арчи остались в конторе, а Индия с
миссис Элсинг стояли на улице, повернувшись к Скарлетт спиной. Скарлетт
помчалась домой, подгоняемая стыдом и страхом, и перед ее мысленным взо-
ром возник Арчи - Арчи со своей бородой патриарха, превратившийся в ан-
гела-мстителя из Ветхого завета.
Дом стоял пустой и тихий в лучах апрельского заката. Все слуги отпра-
вились на чьи-то похороны, а дети играли на заднем дворе у Мелани. Мела-
ни...
Мелани! Поднимаясь к себе в комнату, Скарлетт похолодела при мысли о
ней. Мелани обо всем узнает. Индия ведь говорила, что скажет ей. О, Ин-
дия с наслаждением ей все расскажет, не заботясь о том, что может очер-
нить имя Эшли, не заботясь о том, что может ранить Мелани, - лишь бы
уязвить Скарлетт! Да и миссис Элсинг не заставишь молчать, хотя на самом
деле она ничего не видела, потому что стояла позади Индии и Арчи, за по-
рогом конторы. Но болтать языком она будет все равно. К ужину сплетня
облетит город. А наутро к завтраку уже все будут об этом знать, даже
негры. Сегодня вечером на торжестве женщины будут собираться группками в
уголках и со злорадным удовольствием перешептываться: Скарлетт Батлер
слетела со своего высокого пьедестала! И сплетня будет расти, расти. Ни-
чем ее не остановишь. Не остановишь, даже если рассказать, как все было
на самом деле, а ведь Эшли обнял ее только потому, что она заплакала.
Еще до наступления ночи люди станут говорить, что ее застигли в чужой
постели. А ведь все было так невинно, так хорошо! Вне себя от досады
Скарлетт думала: "Если бы нас застигли в то Рождество, когда он приезжал
на побывку из армии и я целовала его на прощанье... если бы нас застигли
в саду Тары, когда я умоляла его бежать со мной... ох, если бы нас зас-
тигли в любое другое время, когда мы были в самом деле виноваты, это не
было бы так обидно! Но сейчас! Сейчас! Когда он держал меня в объятиях,
как друг..."
Но ведь никто этому не поверит. Никто из друзей не станет на ее сто-
рону, никто не возвысит голос и не скажет: "Не верю, что она вела себя
дурно". Слишком долго она оскорбляла старых друзей, чтобы среди них на-
шелся теперь человек, который стал бы за нее сражаться. А новые друзья,
молча переносившие ее выходки, будут рады случаю пошантажировать ее.
Нет, все поверят любой сплетне, хотя, возможно, многие и будут жалеть,
что такой прекрасный человек, как Эшли Уилкс, замешан в столь грязной
истории. По обыкновению, всю вину свалят на женщину, а по поводу мужчины
лишь пожмут плечами. И в данном случае они будут правы. Ведь это она ки-
нулась к нему в объятия.
О, она все вытерпит: уколы, оскорбления, улыбки исподтишка, все, что
может сказать о ней город, - но только не Мелани! Ох, нет, только не Ме-
лани! Она сама не понимала, почему ей так важно, чтобы не узнала Мелани.
Слишком она была испугана и подавлена сознанием вины за прошлое, чтобы
пытаться это понять. Тем не менее она залилась слезами при одной мысли о
том, какое выражение появится в глазах Мелани, когда Индия скажет ей,
что застала Скарлетт в объятиях Эшли. И как поведет себя Мелани, когда
узнает? Бросит Эшли? А что еще ей останется делать, если она не захочет
потерять достоинство? "И что тогда будем делать мы с Эшли? - Мысли беше-
но крутились в голове Скарлетт, слезы текли по лицу. - О, Эшли просто
умрет со стыда и возненавидит меня за то, что я навлекла на него такое".
Внезапно слезы ее иссякли, смертельный страх сковал сердце. А Ретт? Как
поступит он?
Быть может, он никогда об этом и не узнает. Как это говорится в ста-
рой циничной поговорке? "Муж всегда узнает все последним". Быть может,
никто ему не расскажет. Надо быть большим храбрецом, чтобы рассказать
такое Ретту, ибо у Ретта репутация человека, который сначала стреляет, а
потом задает вопрос. "Господи, смилуйся, сделай так, чтобы ни у кого не
хватило мужества сказать ему!" Но тут она вспомнила лицо Арчи в конторе
лесного склада, его холодные, светлые, безжалостные глаза, полные нена-
висти к ней и ко всем женщинам на свете. Арчи не боится ни бога, ни че-
ловека и ненавидит беспутных женщин. Так люто ненавидит, что одну даже
убил. И он ведь говорил, что расскажет все Ретту. И расскажет, сколько
бы ни пытался Эшли его разубедить. Разве что Эшли убьет его - в против-
ном случае Арчи все расскажет Ретту, считая это своим долгом христиани-
на.
Скарлетт стянула с себя платье и легла в постель - мысли ее кружи-
лись, кружились. Если бы только она могла запереть дверь и просидеть всю
жизнь здесь, в безопасности, и никогда больше никого не видеть. Быть мо-
жет, Ретт сегодня еще ничего не узнает. Она скажет, что у нее болит го-
лова и что ей не хочется идти на прием. А к утру она, быть может, приду-
мает какое-то объяснение, хоть что-то в свою защиту, подо что не подко-
паешься.
"Сейчас я об этом не буду думать, - в отчаянии сказала она себе, за-
рываясь лицом в подушку. - Сейчас я об этом не буду думать. Подумаю по-
том, когда соберусь с силами".
Она услышала, как с наступлением сумерек вернулись слуги, и ей пока-
залось, что они как-то особенно тихо готовят ужин. Или, быть может, так
ей казалось из-за нечистой совести? К двери подошла Мамушка и постучала,
но Скарлетт отослала ее прочь, сказав, что не хочет ужинать. Время шло,
и наконец на лестнице раздались шаги Ретта. Она вся напряглась, когда он
поднялся на верхнюю площадку, и, готовясь к встрече с ним, призвала на
помощь все свои силы, но он прошел прямиком к себе в комнату. Скарлетт
облегченно вздохнула. Значит, он ничего не слышал. Слава богу, он пока
еще считается с ледяным требованием никогда не переступать порога ее
спальни, ибо если бы он увидел ее сейчас, то сразу бы все понял. Она
должна взять себя в руки и сказать ему, что плохо себя чувствует и не в
состоянии пойти на прием. Что ж, у нее есть время успокоиться. Впрочем,
есть ли? С той страшной минуты время как бы перестало существовать в ее
жизни. Она слышала, как Ретт долго ходил по своей комнате, слышала, как
он обменивался какими-то фразами с Порком. Но она все не могла найти в
себе мужества окликнуть его. Она лежала неподвижно на постели в темноте
и дрожала.
Прошло много времени; наконец он постучал к ней в дверь, и она сказа-
ла, стараясь голосом не выдать волнения:
- Войдите.
- Неужели меня приглашают в святилище? - спросил он, открывая дверь.
Было темно, и Скарлетт не могла видеть его лицо. Не могла она ничего по-
нять и по его тону. Он вошел и закрыл за собой дверь. - Вы готовы идти
на прием?
- Мне очень жаль, но у меня болит голова. - Как странно, что голос у
нее звучит вполне естественно! Благодарение богу, в комнате темно! - Не
думаю, чтобы я смогла пойти. А вы, Ретт, идите и передайте Мелани мои
сожаления.
Долго длилось молчание, наконец в темноте протяжно прозвучали язви-
тельные слова:
- Какая же вы малодушная трусливая сучка.
Он знает! Скарлетт лежала и тряслась, не в силах произнести ни слова.
Она услышала, как он что-то ищет в темноте, чиркнула спичка, и комната
озарилась светом. Ретт подошел к кровати и посмотрел на нее. Она увиде-
ла, что он во фраке.
- Вставайте, - сказал он ровным голосом. - Мы идем на прием. И из-
вольте поторопиться.
- Ох, Ретт, я не могу. Видите ли...
- Я все вижу. Вставайте.
- Ретт, неужели Арчи посмел...
- Арчи посмел. Он очень храбрый человек, этот Арчи.
- Вам следовало пристрелить его, чтоб он не врал...
- Такая уж у меня странная привычка: я не убиваю тех, кто говорит
правду. Сейчас не время для препирательств. Вставайте.
Она села, стянув на груди халат, внимательно глядя ему в лицо. Смуг-
лое лицо Ретта было, бесстрастно.
- Я не пойду, Ретт. Я не могу, пока... пока это недоразумение не про-
яснится.
- Если вы не покажетесь сегодня вечером, то вы уже до конца дней сво-
их никогда и нигде не сможете в этом городе показаться. И если я еще го-
тов терпеть то, что у меня жена - проститутка, трусихи я не потерплю. Вы
пойдете сегодня на прием, даже если все, начиная с Алекса Стефенса и
кончая последним гостем, будут оскорблять вас, а миссис Уилкс потребует,
чтобы мы покинули ее дом.
- Ретт, позвольте я все вам объясню.
- Я не желаю ничего слышать. И времени нет. Одевайтесь.
- Они неверно поняли - и Индия, и миссис Элсинг, и Арчи. И потом, они
все меня так ненавидят. Индия до того ненавидит меня, что готова нагово-
рить на собственного брата, лишь бы выставить меня в дурном свете. Если
бы вы только позволили мне объяснить...
"О, мать пресвятая богородица, - в отчаянии подумала она, - а что,
если он скажет: "Пожалуйста, объясните!" Что я буду говорить? Как я это
объясню?"
- Они, должно быть, всем наговорили кучу лжи. Не могу я идти сегодня.
- Пойдете, - сказал он. - Вы пойдете, даже если мне придется тащить
вас за шею и при каждом шаге сапогом подталкивать под ваш прелестный
зад.
Глаза его холодно блестели. Рывком поставив Скарлетт на ноги, он взял
корсет и швырнул ей его.
- Надевайте. Я сам вас затяну. О да, я прекрасно знаю, как затягива-
ют. Нет, я не стану звать на помощь Мамушку, а то вы еще запрете дверь и
сядете тут, как последняя трусиха.
- Я не трусиха! - воскликнула она, от обиды забывая о своем страхе.
- О, избавьте меня от необходимости слушать вашу сагу о том, как вы
пристрелили янки и выстояли перед всей армией Шермана. Все равно вы тру-
сиха. Так вот: если не ради себя самой, то ради Бонни вы пойдете сегодня
на прием. Да как вы можете так портить ее будущее?! Надевайте корсет, и
быстро.
Она поспешно сбросила с себя халат и осталась в одной ночной рубашке.
Если бы он только взглянул на нее и увидел, какая она хорошенькая в сво-
ей рубашке, быть может, это страшное выражение исчезло бы с его лица.
Ведь в конце концов он не видел ее в ночной рубашке так давно, бесконеч-
но давно. Но он не смотрел на нее. Он стоял лицом к шкафу и быстро пере-
бирал ее платья. Пошарив немного, он вытащил ее новое, нефритово-зеленое
муаровое платье. Оно было низко вырезано на груди; обтягивающая живот
юбка лежала на турнюре пышными складками, и на складках красовался
большой букет бархатных роз.
- Наденьте вот это, - сказал он, бросив платье на постель и направля-
ясь к ней. - Сегодня никаких скромных, приличествующих замужней даме се-
ро-сиреневых тонов. Придется прибить флаг гвоздями к мачте, иначе вы его
живо спустите. И побольше румян. Уверен, что та женщина, которую фарисеи
застигли, когда она изменяла мужу, была далеко не такой бледной. Повер-
нитесь-ка.
Он взялся обеими руками за тесемки ее корсета и так их дернул, что
она закричала, испуганная, приниженная, смущенная столь непривычной си-
туацией.
- Больно, да? - Он отрывисто рассмеялся, но она не видела его лица. -
Жаль, что эта тесемка не на вашей шее.
Все комнаты в доме Мелани были ярко освещены, и звуки музыки разноси-
лись далеко по улице. Когда коляска, в которой ехали Скарлетт и Ретт,
остановилась у крыльца, до них долетел многоголосый шум и приятно воз-
буждающий гомон пирующих людей. В доме было полно гостей. Многие вышли
на веранды, другие сидели на скамьях в окутанном сумерками, увешанном
фонариками саду.
"Не могу я туда войти... Не могу, - подумала Скарлетт, сидя в коляс-
ке, комкая в руке носовой платок. - Не могу. Не пойду. Выскочу сейчас и
убегу куда глаза глядят, назад домой, в Тару. Зачем Ретт заставил меня
приехать сюда? Как поведут себя люди? Как поведет себя Мелани? Какой у
нее будет вид? Ох, не могу я показаться ей на глаза. Я сейчас сбегу".
Словно прочитав ее мысли, Ретт с такою силой схватил ее за руку, что
наверняка потом будет синяк, - схватил грубо, как чужой человек.
- Никогда еще не встречал трусов среди ирландцев. Где же ваша знаме-
нитая храбрость?
- Ретт, пожалуйста, отпустите меня домой, я все вам объясню.
- У вас будет целая вечность для объяснений, но всего одна ночь, что-
бы выступить как мученица на арене. Вылезайте, моя дорогая, и я посмот-
рю, как набросятся на вас львы. Вылезайте же.
Она не помнила, как прошла по аллее, опираясь на руку Ретта, крепкую
и твердую, как гранит, - рука эта придавала ей храбрости. Честное слово,
она может предстать перед ними всеми и предстанет. Ну, что они такое -
свора мяукающих, царапающихся кошек, завидующих ей! Она им всем покажет.
Плевать, что они о ней думают. Вот только Мелани... только Мелани.
Они поднялись на крыльцо, и Ретт, держа в руке шляпу, уже расклани-
вался направо и налево, голос его звучал мягко, спокойно. Когда они вош-
ли, музыка как раз умолкла, и в смятенном сознании Скарлетт гул толпы
вдруг возрос, обрушился на нее словно грохот прибоя и отступил, замирая,
все дальше и дальше. Неужели сейчас все набросятся на нее? Ну, чтоб вам
пропасть - попробуйте! Она вздернула подбородок, изобразила улыбку, при-
щурила глаза.
Но не успела она повернуться к тем, кто стоял у двери, и сказать хоть
слово, как почувствовала, что толпа раздается, пропуская кого-то. Насту-
пила странная тишина, и сердце у Скарлетт остановилось. Она увидела Ме-
лани - маленькие ножки быстро-быстро шагали по проходу: она спешила
встретить Скарлетт у двери, первой приветствовать ее. Мелани шагала,
распрямив узенькие плечики, чуть выдвинув вперед подбородок и всем своим
видом показывая возмущение, - точно для нее существовала одна Скарлетт,
а других гостей вовсе не было. Она подошла к Скарлетт и обняла ее за та-
лию.
- Какое прелестное платье, дорогая, - сказала она звонким, тоненьким
голоском. - Будь ангелом! Индия не смогла прийти, чтобы помочь мне. Ты
не согласилась бы принимать со мной гостей?
ГЛАВА LIV
Снова очутившись в безопасности и уединении своей комнаты, Скарлетт
бросилась на постель как была - в муаровом платье, не заботясь о его
турнюре и розах. Какое-то время она лежала неподвижно, не в силах думать
ни о чем, кроме того, как она стояла между Мелани и Эшли и принимала
гостей. Какой ужас! Да она готова скорее встретиться лицом к лицу со
всей армией Шермана, чем повторить такое! Наконец она поднялась и нервно
зашагала по комнате, сбрасывая с себя на ходу одежду.
После напряжения наступила реакция, и ее затрясло. Шпильки вывалива-
лись у нее из пальцев и со звоном падали на пол, а когда она попыталась
по обыкновению расчесать волосы, то больно ударила себя щеткой по виску.
Раз десять она подходила на цыпочках к двери, чтобы послушать, что про-
исходит внизу, но в холле, точно в бездонном колодце, царила тишина.
Когда праздник окончился, Ретт отослал ее домой в коляске, и она бла-
годарила бога за эту передышку. Сам Ретт еще не вернулся. Слава богу,
еще нет. Она просто не в силах предстать перед ним сегодня - опозорен-
ная, испуганная, трясущаяся. Но где все-таки он? Скорее всего, у этой
твари. Впервые Скарлетт была рада, что на свете существует Красотка Уот-
линг, была рада, что, кроме этого дома, у Ретта есть другое прибежище,
где он может побыть, пока у него не пройдет этот приступ холодной светс-
кости, граничащей с жестокостью. Плохо, конечно, радоваться тому, что
твой муж находится у проститутки, но она ничего не могла с собой поде-
лать. Она бы предпочла видеть его мертвым, лишь бы это избавило ее от
сегодняшней встречи с ним.
Завтра - ну, завтра это уже другое дело. Завтра она сможет придумать
какое-то оправдание, какие-то ответные обвинения, какой-то способ сва-
лить на него всю вину. Завтра воспоминания об этом жутком вечере уже не
будут вызывать у нее такой дрожи. Завтра ее уже не будет преследовать
лицо Эшли, воспоминание о его сломленной гордости и позоре-позоре, кото-
рый навлекла на него она, тогда как он был ни в чем не повинен. Неужели
он теперь возненавидит ее - он, ее дорогой благородный Эшли, - за то,
что она опозорила его? Конечно, возненавидит - тем более что спасла их
Мелани своими возмущенно распрямленными плечиками, любовью и доверием,
какие звучали в ее голосе, когда она, скользнув к Скарлетт по натертому
полу, обняла ее и стала с ней рядом, лицом к любопытно-ехидной, скрыто
враждебной толпе. Как она точно заклеила прорезь, сквозь которую мог
ворваться скандал, продержав возле себя Скарлетт весь этот страшный ве-
чер. Люди были холодны с ней, несколько ошарашены, но - вежливы.
Ах, как это унизительно - спасаться за юбками Мелани от тех, кто так
ненавидит ее, кто разорвал бы ее на куски своим перешептыванием! Спа-
саться с помощью слепой веры Мелани - именно Мелани!
При мысли об этом по телу Скарлетт пробежал озноб. Она должна выпить,
выпить как следует, прежде чем сможет лечь и попытается уснуть. Она на-
кинула поверх капота на плечи шаль и поспешила вниз, в темный холл, - ее
ночные туфли без пяток громко хлопали в тишине. Она была уже на середине
лестницы, когда увидела тоненькую полоску света, пробивавшуюся из-под
закрытой двери в столовую. Сердце у нее на секунду перестало биться.
Свет уже горел там, когда она вернулась домой, а она была слишком
расстроена и не заметила? Или же Ретт все-таки дома? Он ведь мог войти
потихоньку, через кухонную дверь. Если Ретт дома, она тотчас же на цы-
почках вернется к себе и ляжет в постель без коньяка, хоть ей и очень
нужно было бы выпить. Тогда ей не придется встречаться с Реттом. У себя
в комнате она будет в безопасности: можно ведь запереть дверь.
Но только она нагнулась, чтобы снять ночные туфли и тихонько вер-
нуться назад, как дверь в столовую распахнулась и при неверном свете
свечи в проеме возник силуэт Ретта. Он казался огромным, необычайно ши-
рокоплечим - жуткая черная безликая фигура, которая стояла и слегка по-
качивалась.
- Прошу вас, составьте мне компанию, миссис Батлер, - сказал он, и
голос его звучал чуть хрипло.
Он был пьян, и это бросалось в глаза, а она никогда еще не видела,
чтобы Ретт был так пьян, что это бросалось в глаза. Она в нерешительнос-
ти медлила, и, поскольку не говорила ни "да", ни "нет", он повелительно
взмахнул рукой.
- Да идите же сюда, черт бы вас побрал! - грубо рявкнул он.
"Должно быть, он очень пьян", - подумала она, и сердце ее отчаянно
заколотилось. Обычно чем больше он пил, тем вежливее становился. Чаще
язвил, больнее жалил словами, но держался при этом всегда церемонно -
подчеркнуто церемонно.
"Я не должна показывать ему, что боюсь", - подумала она и, плотнее
закутавшись в шаль, пошла вниз по лестнице, высоко подняв голову, громко
стуча каблуками.
Он отступил в сторону и с поклоном пропустил ее в дверь, - в этом
поклоне была такая издевка, что она внутренне содрогнулась. Она увидела,
что он снял фрак и развязал галстук - концы его болтались по обеим сто-
ронам распахнутого воротничка. Из-под расстегнутой на груди рубашки тор-
чала густая черная шерсть. Волосы у него были взъерошены, налитые кровью
глаза прищурены. На столе горела свеча-маленькая точка света, громоздив-
шая тени в высокой комнате, превращая массивные шкафы и буфет в застыв-
шие, притаившиеся чудовища. На столе стоял серебряный поднос; на нем -
хрустальный графин с лежавшей рядом пробкой и рюмки.
- Садитесь, - отрывисто приказал Ретт, проходя следом за ней в комна-
ту.
Новый, неведомый дотоле страх овладел Скарлетт, - страх, по сравнению
с которым боязнь встретиться с Реттом лицом к лицу казалась ерундой. Он
выглядел, и говорил, и вел себя сейчас, как чужой человек. Перед ней был
Ретт-грубиян - таким она прежде никогда его не видела. Никогда, даже в
самые интимные минуты, он не был таким - в худшем случае проявлял к ней
небрежение. Даже в гневе он был мягок и ехиден,